Безынициативность в отсутствие личного интереса, план по валу статей, все большая коммерческая составляющая и многое другое, - вот что убивает академическую науку.
Особенностью данной статьи является психофизиологичечкий подход в контексте принципов научной методологии.
По приводимым ссылкам в тексте – большие обстоятельные статьи или даже книги так, что не стоит сразу переходить по ним, чтобы не потерять общий смысл раскрывающихся понятий. Но потом, можно и даже очень стоит пройтись по самым заинтересовавшим из них.
Я очень давно наблюдаю за разными сторонами организации науки и накопилось много замеченного с ключевыми причинами-следствиями негативных явлений в этой организации. А так как нет ничего кроме науки, способного выявить истину, то очень важно разобраться как преодолеть все, что фальсифицирует (в негативном смысле) и умаляет науку.
Здесь мы побудем не за красных или за белых, а попробуем быть за истину. Зададимся целью показать негативные явления в организованной науке (как правило, это – “академическая наука”), найти причины, позволяющие увидеть способы преодоления.
Беда в том, что у слова “наука” нет корректного определения, как и у слов “математика”, “философия” и большинства других слов. Все понимается по наитию и в меру подготовленности, те не по сути, а поверхностно.
Вот, к примеру, одно из определений:
“Наука — область человеческой деятельности, направленная на выработку и систематизацию объективных знаний о действительности. Эта деятельность осуществляется путём сбора фактов, их регулярного обновления, систематизации и критического анализа.”
Это – сразу во многом удивительно некорректное определение.
Во-первых, не бывает где-то в природе объективного знания кроме того, что в голове знающего потому, что знание, в отличие от сведений, – личный опыт конкретного человека. Объективно могут быть только формализованные в виде текстов сведения, в каком-то приближении формализующие субъективные знания. Они будут понятны только тем, кто знает, как нужно понимать данную систему кодирующих символов. Для кошки, смотрящей в самую умную книгу, она – лишь бесполезный и бессмысленный предмет.
Во-вторых, алхимия – тоже вырабатывает и систематизирует знания об объективной действительности, но она – точно не наука.
Вообще с корректностью определений везде и, в частности в науке, беда в силу недопонимания принципов и сути контекстного представления информации, которая является основой организации памяти в мозге.
Наукой можно назвать деятельность по выявлению истины с использованием системы принципов научной методологии. Если где-то в чем-то нарушаются эти принципы, то это уже не наука, а что-то другое. Но для того, чтобы сформировать не просто сведения, а личные знания как субъективную модель научной методологии, необходимо более общее – выверенное мировоззрение (вот книга: Мировоззрение, где научная методология – лишь ее составная часть). Следовать научной методологии без научного мировоззрения так же невозможно, как пытаться следовать “правилам хорошего тона” без понятия существующих этических норм.
Мы все человеки и поэтому мы все неизбежно совершаем ошибки (вот почему), в том числе ошибки в методах познания. Никто не может пребывать в постоянном соответствии с системой принципов научной методологии и очень часто нарушает ее, порождая неадекватности реальности. Вообще “мысль изреченная есть ложь”, но и сама мысль – субъективная произвольность, функция которой – найти новое решение для новых обстоятельств (см. об этом в книге).
Поэтому нет человека, постоянно олицетворяющего науку, а лишь в редкие моменты удается оказаться в достаточно полном соответствии с научной методологией и довести исследование до понимания объективных причин и следствий. Вообще работа с моделями (схемами) причин и следствий – схемотехника доступна очень немногим специалистам, и большинство тех, кто подвизается в системе организации науки не имеет к этому никакого отношения каким бы высоким ни было научно звание.
В творчестве (не только научном) главное: есть ли у человека собственная доминанта нерешенной проблемы или ее заменяет план по валу статей и мероприятий? Есть ли у него собственный интерес или он – агент чужого интереса (например, своего научного руководителя).
Ученый – тот, у кого возникает собственная доминанта нерешенной проблемы и он решает проблемы в рамках научной методологии. Т.е. будет различать творчество и ремесло. Творчество невозможно без соответствующего уровня сознания, актуализирующегося доминантой нерешенной проблемы. Исследование проблемы – первый этап творчества. А какой ученый представим без этого?.. Разве что академический администратор или исполнитель.
В критерии научной деятельности академической науки необходимость доминанты нерешенной проблемы никак не входит и не создаются условия для ее появления и оптимизации. Но без такой доминанты нет творчества вообще (вот почему). Также необходимость следования научной методологии не регламентируются, не рецензируется и не создаются условия, для явного следования ей. В статьях и монографиях очень легко и очень часто можно наблюдать моменты несоблюдения научной методологии. Вот почему академическая наука на самом деле в своей основе – академическая алхимия.
Но слыть ученым бывает престижно и всегда высказывания того, кто называется ученым авторитетны за счет авторитета науки. Это – легкий и надежный способ обеспечить иллюзию верности утверждений, от которой не отказываются даже попы.
Для меня очевидно, что большинство проблем в организации науки следует 1) из непонимания организации механизмов психики и 2) из недостаточно выверенного научного мировоззрения.
Первое – большой пробел в современной организованной науке.
Второе не преподается в вузах и не воспитывается, а каждый как может нарабатывает личным опытом.
Ученые – особая каста
Социум любого этноса неизбежно делится на субкультуры, которые сосуществуют без фатальных противоречий (иначе культура дробится на антагонистические анклавы, например, субкультура воров, вплоть до развязывания гражданской войны). Субкультура академических ученых выделяется очень характерными признаками, принадлежности к условной “науке” (уже должно быть понятно, почему это слово здесь взято в кавычки).
В обществе возникает определенное отношение к людям науки, которое образует общепонимаемую этику культуры. В таком контексте понимания становится неважно, насколько в самом деле данный человек исповедует научную методологию как в своих личных моделях понимания, так и научной деятельности. Если вы приняты в тусовку, клуб, сообщество, то становитесь членами и пользуетесь привилегиями.
Говорят, что наука - способ удовлетворения своего любопытства за государственный счет. Это верно в том смысле, что без самого искреннего интереса заниматься научным творчеством невозможно, точнее невозможно получать в результате адекватные современной науке результаты.
После 25-летнего возраста бывает не много людей, увлеченных необычным. Тех, кто горит какой-то своей нерешенной проблемой годами, десятилетиями и всю свою жизнь - единицы.
В силу специализации особей в социальных функциях и в силу индивидуальных возможностей большинство не имеет уровень понимания и навыков, достаточных для прогресса переднего края исследований и удовлетворяется освоением уже известного, что для них уже является постижением нового. Авторитет тех, кто умеет не просто решать текущие практические проблемы, но и понимает верное направление действий более общего, не конкретного плана (стратегии) исследований и получения новых эффективных инструментов, оказывается велик настолько, насколько вообще определяет успех развития общества такая деятельность. Вот почему многие пытаются занять социальные ниши в такой специфики деятельности так же, как раньше престижно и заманчиво было обладать авторитетом и влиянием шамана.
Среди всего того рутинного в науке, что бывает достаточно освоить на уровне чуть ли не рефлекторного навыка (по готовым методикам) есть высшие, творческие уровни сопоставления данных и обобщения их в целостную картину. Причем обобщение в науке требует не простейшей операции выборки из сведений нечто общего, и даже не просто формирование адекватной модели явления, а умение корректно формализовать свою субъективную модель в виде, доступном для понимания другими специалистами, ее верификации и аксиоматизации до уровня полноты и верности теорий. Для этого требуется специфическое системное мышление.
... Современный ученый это - не только носитель науки (системы навыков использования научной методологии), не только человек, обладающий развитым естественно-научным мировоззрением и отсутствием религиозных блоков мышления, но и тот, кто реально, а не формально соответствует переднему краю развития его предметной области.
... Большинство людей довольно далеко от переднего края, но к организации науке причисляется огромное количество людей, считающих себя учеными и имеющих даже очень высокие научные звания, хотя на самом деле они выполняют очень специфичную роль, не требующую полноты научных представлений (и чем больше звание, тем более административно-хозяйственную роль в организации). Их можно назвать разнорабочими в системе организованной науки. Они добывают конкретные эмпирические данные, обрабатывают их, все - под общим руководством того, кто взял на себя роль обобщения всех данных в рамках системной модели представлений. Во многих предметных областях такими данными завалено все выше крыши, например, в психофизиологии. И эти завалы ничего не дают для теорий в данной области сами по себе без системного обобщения. Но научные работы продолжают наращивать вал по плану.
Многие лидеры организованной науки часто далеко не дотягивают до способности к системному обобщению, оказываясь лишь видимостью, поддерживаемой в силу академической традиции. Они занимаются профанацией науки и специализируются на подделках под науку. Подавляющий вал научных публикаций - именно от таких людей. Вот почему нет необходимости вычитывать все это, рискуя не просто потерять время, но и попасть в ловушку, поверив каким-то "результатам". И еще они часто выступают публично со своими недонаучными представлениями, которые выдают за добротный продукт научного творчества.
Им никто не препятствует в рамках академической науки, пока не доходит до явных публичных скандалов. Защитить общество от таких недоученых академическая наука не может и не хочет, поэтому общество должно научиться само себя защищать от этого.
В этой статье немало интересных примеров, ее очень стоит прочесть полностью, но желательно не прямо сейчас.
Этим задается общий контекст, определяющий последующий смысл статьи.
Впечатляющие прорывы Российской науки
Когда-то я работал в Киргизской академии наук. Сначала в неорганической и физической химии, потом в лаборатории ЭВМ. У меня были во многих лабораториях разных институтов знакомые и друзья, ну как же, ездили вместе на сельхозработы и косить сено для баранов. У меня был мудрый и опытный руководитель: Я.Д. Фридман. В разных институтах редко, но были и другие высококвалифицированные ученые, но лишь единицы В том числе и мой учитель науки А.А.Брудный. Большинство руководителей, по сути, были алхимиками (метод “научного” тыка) вроде А.А.Алтмышева – прославившегося бальзамом Арашан или С.В.Блешинского, разрабатывавшего способы получения спирта и очистки золота примерно так же предпочитая яркие и сенсационные пути как сегодня это проделывает Илон Маск. Никто им не мешал, они соответствовали тому, что обеспечивало им звания и должности, и они приносили хоть какую-то случайную, но пользу. Были и просто откровенные пустышки, непонятно как держащиеся за свое очень даже привилегированное положение.
На фоне всеобщего академического болота (кто работал или работает в академических учреждениях знает это все не понаслышке) в том или ином ключевом направлении совершались настоящие научные и технологические подвиги-прорывы. Там, где правительство фокусировало пристальную волю и требовало очень жестких мер для достижения целей. И, конечно, для такой работы выделялось все необходимое, в то время как остальным достать нужное оборудование и материалы было очень проблематично и, чаще всего, невозможно. При коммунизме космонавтика была на уровне мировых достижений и выше. Самолеты угоняли за рубеж, чтобы подсмотреть российские решения. Люди в таких привелигированных коллективах работали самоотверженно и на износ. Они понимали свою ответственность и гордились ей.
Это было выше просто патриотизма. Это было то, что ставило в тупик зарубежных коллег: какой-то особый коллективный драйв высших возможностей взаимопонимания, самодисциплины и творческого потенциала, превышающего возможности отдельно взятого человека. Да, была конкуренция между учеными и разработчиками с множеством интриг, но даже это – без зловредства, а с пониманием общей пользы дела.
После застоя и развала СССР теми же методами был совершен прорыв в вооружениях и реанимирована военная авиация. И вот, совсем недавно первыми в мире была создана вакцина от КОВИД-19.
Это не просто наука, и не просто техника, непосредственно вытекающая из этой науки, а эффект коллективно доминирующей нерешенной проблемы.
Если сложно поддерживать чужую, навязанную мотивацию (вынуждены что-то делать нежелаемое чтобы не возникло еще более нежелаемого), то оказывается возможным произвольно придать ей настолько высокое значение, чтобы из нежелательного возникло искренне желаемое. Чтобы достаточно полно понять смысл этой фразы, нужно быть подготовленным в понимании механизмов организации произвольности и ее адаптивного функционала.
Целые коллективы творчески горели поставленной им проблемой и вырабатывали варианты решений так, как если бы каждый из них был предельно одержим актуальнейшей доминантой, и общий эффект превышал простую сумму личных потенциалов.
Такая мотивация может вызвать неприятие как любовь раба к хозяину, который заставляет что-то делать, и раб с высочайшей радостью и гордостью выполняет волю хозяина, как совершали подвиги крестоносцы (рабы божьи) по указанию свыше, все равно, что от самого Бога. А тут - не любовь одного какого-то раба, а искренняя самоотверженность целого коллектива. Но если отойти от поверхностных оценок, то это оказывается очень эффективным методом познания и разработок, превышающем эффективность отдельных творцов. Вот бы так можно было самомотивироться исследовательским коллективам. Некоторым такое удавалось.
Но вернемся к проблемам организации науки.
Информационное пространство
Академическая наука имеет свое информационное пространство: издания ВАК и в другую сторону даже не смотрит, считая, что все, что не рецензируется таким образом, ненаучно (вот еще одно, особое определение научности).
Но именно рецензируемость в таких изданиях оказалась порочной сразу по многим причинам.
Специализированный текст скрывает многие погрешности и создает иллюзию доказательности и обоснованности из-за эффекта распознания внешних признаков “научного текста”: срабатывает стереотип отношения к привычному, надежному и понятному. Академический стиль написания текстов позволяет легко протащить антинаучные (попирающие научную методологию) домыслы, вот как это проделал мистик П.Гаряев (fornit.ru/260), протащив статью в ВАКовский журнал, за что рвали волосы в президиуме Академии: fornit.ru/245. “Академический стиль” написания текстов легко имитируется (вот простая методика: fornit.ru/2750) даже компьютером, и в солидных журналах редакторы принимали такие сгенерированные, совершенно бессмысленные статьи потому, что они распознавались как написанные “научно”, например: fornit.ru/6384.
Достаточно очевидно, что вовсе не стиль определяет доказательность, но стиль может улучшать понимаемость.
Какой-то неизвестный рецензент, по сути, своевольный модератор судит о том, можно ли читать эту статью другим ученым.
Предварительная рецензия была бы полезной, в форме обоснованного высказывания своего мнения о конкретных утверждениях статьи (в чем именно их достоинства и недостатки), а вовсе не в форме модерирования. Причем, очень полезной было бы возможность высказать свое мнение и любым другим ученым, пусть на уровне электронного анонса и вот тут есть необходимость в модераторе, блюдущем методологию утверждений и этику обсуждений.
Кроме того, издательский рецензент, не должен судить только по ошибкам (вот почему), и лишь явная абсурдность может быть поводом отказа в публикации. Если рецензент затрудняется с пониманием смысла, он запрашивает автора или не делает попытки понять нечто слишком специализированное, не беря на себя конечное судейство.
Но сегодня рецензенты, как правило, смотрят поверхностно именно на ошибки и признаки ненаучности, как нейросеть, а не как разумный человек. И поэтому пропускают бессмысленные пустышки, которые могут выдать даже компьютерные программы.
Мало того, рецензентов никто не контролирует, что они напишут, то и принимают за чистую монету, а ведь они часто просто манкируют, им бывает лень или настроение паршивое и возникает склонность просто бегло посмотреть и завалить, ведь чем новее утверждения, тем больше они вызывают протест и раздражают. Рецензент ощущает себя судьей и Учителем как только ему покажется что-то не так.
Из-за необходимости во что бы то ни стало публиковать статьи – как подтверждающие доказательства научной деятельности, академические ученые фактически загадили свое информационное пространство подавляющим преобладанием пустых, никому не нужных статей (не говоря о дезинформирующих публикациях), полностью девальвировав это пространство.
Сегодня каждый год в мире выпускается несколько сотен тысяч статей по теме, и есть те, кто не упускает ничего из виду, пытаясь выбрать из этих тонн руды хоть что-то полезное. В частности, выдающийся популяризатор и инициатор консолидации в исследовании мозга К. Анохин (fornit.ru/1714, fornit.ru/8104) в докладе о положении науки о мозге за 2019 год очень пессимистически подвел итоги для возможного создания общей теории на этой основе.
Итак, академические ученые читают только то, что выпускается в их академической среде и не замечают то, что публикуется вне ее. Это не значит, что нет исключений из этого всеобщего этического правила, но упоминать и цитировать иные публикации считается серьезным проступком и это обязательно вызовет порицание коллег, невольно осознаваемое или явно высказываемое. Ненаучно это именно по такой форме, а не по смыслу сказанного. Но если прилетит марсианин и начнет изрекать истины, то это как бы уже выйдет за рамки сложившейся этики и позволит всерьез прислушаться и даже открыто и безбоязненно обсуждать.
Во многом боязнь оказаться черной вороной среди коллег-ученых определяет не только поступки, но и мысли академических ученых. Это сказывается буквально на всем потому, что является одним из основных контекстов академической этики. У академического ученого нет ничего кроме его доброго имени среди коллег и рисковать этим решаются только те, кто вышел за рамки среднего ученого, получил имя (высокое научное звание) и признание коллег. И тогда становится возможным публично изрекать почти любые глупости без опасения, что его объявят лжеученым и публично разоблачат в какой-нибудь комиссии по лженауке. Нет, такие вольности прощаются, а грешки замалчиваются, - в этом состоит важнейшая черта академической этики.
Поэтому кроме собственного информационного пространства, огражденного от чужаков без научных званий, публичное информационное поле популяризаторов, лекторов и просто любящих бросать веские слова от лица науки, никак не “рецензируется” и любые заявления в нем не порицаются, а даже оправдываются в случае каких-то конфликтов.
Это порождает целую проблему.
Проблема сопоставления и обобщения данных чужих исследований
На примере нескольких статьей на данную тему, рассмотрим особенности системы академических публикаций.
Существует три главных проблемы, связанных друг с другом: отсутствие единых критериев качества научной статьи, коммерческий характер научных публикаций, неэффективная коммуникация ученых. Рассмотрим каждую из этих проблем подробнее.
1. Отсутствие универсальных критериев
качества научных публикаций
..Рецензируемые издания подходят к определению критериев статей по-разному. …Также неодинаковы и требования к содержанию.
… сегодня в России около 10 тыс. научных журналов самостоятельно определяют редакционную политику, процесс рецензирования (или его отсутствие) и критерии качества статей, принимаемых к публикации. От ученых требуется выполнение показателей (наличие статьи в РИНЦ и ее цитирование), однако об их качестве в 90% случаев речь не идет. Ведь гораздо проще отдать статью в коммерческое издание и «поставить галочку» в показателях, чем писать серьезную работу, отправлять ее в рецензируемое издание, затем дорабатывать статью по указаниям рецензента. Причем стоимость публикации в ВАК изданиях выше стоимости публикации в коммерческих.
2. Перевес коммерциализации
в процессе публикации научных работ
… коммерческим изданиям ничего не мешает создавать сборники научных конференций без какой-либо оглядки на качество этих материалов. Если принять во внимание, что многие из этих организаций направлены исключительно на получение коммерческой выгоды, то требования к качеству публикуемых работ складываются стихийно.
…большое количество современных российских исследователей не уверены в качестве своих работ и готовы платить от 1 до 5 тыс. руб за публикации, в которых не будут «копаться» другие ученые (либо исправят сами, если найдут что-то «ненаучное»). Кроме того, многие не хотят или не могут даже вычитать и оформить свои статьи, а также избегают проверок на антиплагиат.
3. Неэффективная коммуникация ученых
Научные публикации на сегодня остаются главным каналом профессиональной коммуникации. …чаще всего данное явление в российской действительности несовершенно и полноценный научный диалог встречается крайне редко.
…Возможно, желание поделиться впечатлениями от публикации воспринимается некоторыми как посягательство на авторитетность. Но более очевидная причина — корпоративность (в негативном смысле) или замкнутость российских ученых в рамках своего ближайшего окружения. Эта корпоративность приобретает абсурдные формы. Вспомним хотя бы ставшее популярным видео «Индекс Хирша глазами гуманитария», главной идеей которого стало: «Процитируй меня, и я процитирую тебя!».
Корпоративность не только препятствует общению ученых из разных городов, но и обусловливает деление науки на «провинциальную» и «столичную» и таким образом тормозит коммуникацию ученых друг с другом.
в современной медиасистеме становится все больше научных изданий, многие из которых в погоне за количественными показателями теряют качество своих материалов.
В пресс-центре информационного агентства ТАСС прошла дискуссия «Недобросовестные публикации в научных журналах — кому они нужны и как с ними бороться». Проблемы, сложившиеся в российских научных журналах, обсудили ведущие специалисты отрасли…
«Количество публикаций России в "мусорных" журналах исчисляется тысячами. Мы вошли в число лидеров. Это свидетельствует о том, что стимулы [для ученых] надо менять... Мы видим пример Китая, который использовал наукометрические показатели, прежде всего импакт-фактор WoS... Там мы видим, что такая достаточно примитивная система, учитывающая качество журнала, а не только его статус индексации, сработала, и в последние годы процент "мусорных" публикаций в два-три раза ниже, чем в России», — говорит Стерлигов.
«В одном московском университете профессор опубликовал в одном индийском журнале, входящем в WoS, 130 статей в год. Мы прикинули, сколько это стоило ему по оптовой цене. Ему из бюджета России было выплачено премией 20 млн рублей. Это в 10 раз выше того, что он потратил на публикацию своих низкокачественных статей», — рассказал Касьян.
Богоров заявил, что эти проблемы не уникальны для России — с ними сталкиваются во всем мире. Связано это с тем, что количество научной информации растет взрывным образом, и так же растет количество научных журналов за пределами старого ядра, которое традиционно производило научную информацию: страны Западной Европы, Япония, США.
В 2005 40-летний преподаватель медицины в Стэнфорде Джон Иоаннидис опубликовал на сайте открытой научной онлайн-библиотеки статью, которая стала самой посещаемой в истории ресурса. Она называлась «Почему большинство публикаций о научных открытиях лживы».
…Научный метод предполагает, что истина — это то, что можно воспроизвести, то есть повторить те же действия и получить тот же эффект.
Очевидными причинами кажутся желание стать первооткрывателем или выиграть какой-нибудь грант. Однако есть и еще одна, это политика научных журналов.
«Журналы отдают предпочтение новизне, оригинальности и верификациям гипотез над точностью, строгостью методологии и воспроизводимостью. Они также не особо обращают внимание на то, сложно ли подделать это исследование или нет, поэтому немудрено, что ученые начинают склоняться в сторону тех исследований, которые обещают открыть нечто новое и могут быть проверены на маленькой выборке в незатратных экспериментах».
(Мартин С. Хаггер, доктор философии, профессор психологии здоровья на факультете психологических наук в Университете Калифорнии, Мерсед, США)
То есть исследование с громкими результатами, проведенное на маленькой выборке с большей вероятностью попадет на первую полосу, чем более позднее исследование, подтверждающее или опровергающее его. В последнем случае ученый и вовсе рискует стать "неудачником", получающим отказ от редакций, поскольку такие опровержения не интересуют издателей.
Ни одно научное открытие невозможно без пересмотра и отказа от старых взглядов. Именно благодаря любопытным и пытливым умам, пробующим новые технологии и внедряющим инновационные идеи, наш мир развивается.
Но задумывались ли вы когда-нибудь о том, какое сопротивление встречают на своем пути первооткрыватели? Почему ученые, которые, казалось бы, должны идти в ногу со временем и радоваться инновациям, агрессивно реагируют на любые перемены?
Ответ кроется в очередном когнитивном искажении под названием «эффект Земмельвейса».
Эффект Земмельвейса – неприятие новой научно обоснованной информации, противоречащей сложившимся традициям, правилам, нормам или парадигме без какой-либо проверки или эксперимента.
Данный термин применяется для обозначения ситуации, в которой люди не готовы отказываться от своих представлений под влиянием новых данных, опровергающих эти представления.
В целом, для представителей научного сообщества совершенно нормальной и адекватной является реакция неприятия и скептического отношения ко всему новому. Ученые склонны сомневаться в новых идеях и пытаются, скорее, приспособить старые, проверенные теории к новым данным.
Отличительной особенностью эффекта Земмельвейса является агрессивное поведение и даже травля по отношению к автору этих идей. Достаточно вспомнить Джордано Бруно, которого приговорили к смертной казни путем сожжения за его гипотезу о бесконечности вселенной и множественности миров, на которых возможно существование жизни.
Гранты
Может ли так случиться, чтобы тема исследования, оплачиваемого грантом, счастливо совпадала с личным интересом ученого?
...ученые должны искать в реальной экономике структуры, которые могут быть заинтересованы в их разработках! У нас сам механизм реализации этого требования нуждается в совершенствовании. И это ограничение на получение гранта на самом деле существенно: тут и подходящую структуру быстро не найдешь, а если найдешь, только на подписание гарантийного письма со стороны серьезной фирмы может полгода уйти, поскольку в больших организациях любые финансовые решения принимаются очень взвешенно, через целый ряд обсуждений.
... Во всех областях дополнительный фактор, который играет колоссальную роль, — это то, что ученый успел сделать до того, как подал заявку на грант. Это измеряется статьями или другими достижениями, которые в наукометрию не вписываются.
... для настоящих гениев грантовая система не годится, и математик Григорий Перельман грант вряд ли бы выиграл.
Другими словами: гранты - не для творчества, а для ремесла.
На днях Росфиннадзор опубликовал на своем сайте результаты проверки того, как были потрачены средства, выделенные на научные исследования в 2009 году. Оказалось, что 480,1 млн. рублей ушли на исследования, не содержащие научную ценность.
... Проверка же отчетов по системе «Антиплагиат» выявила «наличие фактов дословного цитирования чужого текста без специального оформления фрагмента». В некоторых отчетах доля чужого текста достигала 58%. Результаты проверки государственных контрактов на выполнение научно-исследовательских и конструкторских работ (НИОКР) еще более удручающие...
... Профессор-биолог Константин Северинов вернулся в Россию после 15 лет работы в США и подал четыре заявки на гранты Российской академии наук (РАН). По всем четырем пришел отказ, причем критерии отбора объяснили только в одном случае. «В такой ситуации можно предполагать, что входившие в научный совет люди просто поделили деньги.
... в России уже существует «проблема излишне активных, шустрых искателей грантов, которые набили руку, как убедительно написать заявку», тогда как «сильным и талантливым ученым заполнить форму (а форма очень трудная) просто нет времени».
Исследовательские центры, занимавшиеся политическими или социологическими исследованиями и получавшие зарубежное финансирование, в течение 2-3 лет получили статус иностранного агента. Таким образом, на рынке исследовательских грантов остались только предложения от государства. ... отсутствие в большинстве вузов системы стимулов, которые бы заинтересовывали преподавательский состав постоянно прогрессировать, приводят к тому, что главная задача после получения гранта — это не производство качественного научного продукта, а максимизация личного выигрыша, который в данном случае измеряется в денежных единицах. Проще говоря, гранты в российской науке очень часто тратятся не по назначению.
Гранты у нас, как правило, выдаются под заявки с чрезвычайно строгим планированием. Последнее касается не только строгого соответствия результатов плану, но даже таких деталей, как число публикаций, число защищенных диссертаций и т. п. Представленная к отчету статья должна точно соответствовать плану и целям гранта. Результат — подгонка результатов, слабые диссертации, а главное, упущенные действительно важные результаты. В фундаментальной науке результат непредсказуем — иначе не было бы и науки, всё было бы ясно заранее. Даже в ориентированной науке, хотя цель и подходы к ее достижению ясны, предсказать заранее успех обычно невозможно. Лишь в чисто прикладной науке, где ясен результат и пути его достижения, можно строить жесткие планы.
... При составлении заявок на многие гранты и отчеты по ним у нас необычайно сильно развито бумаготворчество. При этом особенно в отчеты вводится масса лишней информации. Для Запада характерны очень длинные, избыточные заявки, но отчеты, если есть хорошие публикации, имеют минимальные размеры. Программы Президиума РАН до недавнего времени тоже имели неформальные отчеты, но с прошлого года ФАНО потребовало давать отчеты по правилам ГОСТа.
– Я думаю, что финансирование науки за счёт грантов вообще плохо, поскольку в этом случае деньги получает не тот, чья работа важнее для самой науки, а тот, у кого больше способностей к саморекламе, — приводит слова Вассермана сайт НСН. — Но, к сожалению, тот опыт финансирования науки, который наличествует на Западе, слишком соблазнителен для наших распределителей денег, и поэтому другой способ у нас вряд ли приживётся.
Вообще говоря, никто не заставляет ученых стоять с протянутой рукой, выпрашивая государственное финансирование. Можно обратиться и к бизнесу, можно зарабатывать. Как уже отмечалось в прошлой заметке, наука и коммерческая аналитика больше, чем совместимы: такое сочетание идет всем только на пользу. Выполняя заказы по решению практических проблем в своей предметной области, ученые совершенствуют инструментарий и проверяют теорию практикой.
Анализ этой ситуации, проведенный Американской Ассоциацией научных обществ (American Association for Advancement of Science - AAAS), очень встревожил ее руководство. Во-первых, взрывной рост числа новоиспеченных докторов и магистров никак не соответствовал объему исследований, в ходе которых эти "ученые" могли быть подготовлены. Во-вторых, качество выборочно рассмотренных диссертационных работ и их экспертиза ни в коем случае не отвечали самым либеральным профессиональным стандартам.
Ранее такого рода ситуации встречались в отдельных университетах и колледжах. В подобных случаях руководство AAAS после анализа положения принимало меры по помощи коллегам, командируя обычно в проблемные вузы квалифицированных профессоров и выделяя исследовательские гранты для усиления научной деятельности и качества подготовки научной смены.
Когда же нарушения приобрели массовый характер, средств профессионального управления со стороны AAAS оказалось явно недостаточно. Тем более, что в ряде случаев появились обоснованные подозрения в коррупции руководства университетов и колледжей, не устоявшего перед напором алчущих научных лавров представителей бизнеса и чиновников. AAAS обратилась к государственным структурам, и расследованием сложившегося положения занялось Федеральное бюро расследований США с привлечением экспертов, предложенных научными обществами и университетским сообществом8.
Была проведена массовая проверка валидности дипломов, в результате которой были зафиксированы массированные нарушения. Так, например, один университет за 11-летнюю историю своего существования выпустил 620 подготовленных таким образом "дипломированных" специалистов, 171 из которых работал в органах государственной власти США. По итогам проверки было закрыто 50 американских университетов и колледжей.
Субкультура и этика академической науки
Об этом уже во многом говорилось.
Вот статья об идеализированной (какой она должна быть) этике науки. Ее основные постулаты:
·самоценность истины;
·новизну научного знания как цель и решающее условие успеха ученого;
·полную свободу научного творчества;
·абсолютное равенство всех исследователей «перед лицом истины»;
·научные истины — всеобщее достояние;
·исходный критицизм и др.
Как и в любой другой области культуры и деятельности социума, не обходится без обмана потому, что ложь является наиболее ранним адаптивным приобретением: Научные обманы.
Конец 2005 – начало 2006 года ознаменовались серией громких научных скандалов. Известные ученые были схвачены за руку – их обвиняют в подтасовке фактов, в манипуляции доказательствами и иных подобных грехах.
и т.д.
Этические нормы, которые положено соблюдать многим мешают и раздаются требования Освободите науку от этики!
Музыкант Андрей Макаревич рассуждает о месте морали в развитии науки. По его мнению, наука в поисках новых открытий должна быть абсолютно свободна от любых ограничений. Однако, когда дело доходит до применения этих открытий, ученые в первую очередь должны руководствоваться именно этическими принципами.
По словам Генри Ицковица, «…до последнего времени ученый уже в силу самого выбора профессии не задумывался о возможности осуществления коммерческой деятельности, жил как монах, посвятив свою жизнь поиску истинных причин природных явлений» [Etzkowitz H., 1998]. Основными задачами ученых на протяжении столетий было лишь создание и распространение знаний, однако, в конце XX в. эти задачи дополнились деятельностью по их «капитализации».
Современный рынок характеризуется динамикой изменений, требующих от участников быстрой и гибкой реакции на его запросы, разработки и реализации стратегий, нацеленных на достижение и удержание конкурентных преимуществ. Эти необратимые изменения рассматриваются многими исследователями в качестве фактора, существенно влияющего на ускоренную маркетизацию научных исследований [Nicolescu L., 2009].
Тенденцией последних десятилетий стало существенное изменение конкурентного поведения научных организаций и самих ученых. С расширением сети взаимодействий между учеными и университетами, возникновением стартапов и крупных инновационных предприятий, выросло число ученых, которые занимаются преподавательской, исследовательской и коммерческой (предпринимательской) деятельностью одновременно. В условиях возрастающей конкуренции на рынке научные работники вынуждены активно включаться в конкурентную борьбу и постоянно «продавать» себя [Gibbs P., 2002]. Американский маркетолог Джим Найт происходящие изменения назвал «трудным даром» ученым, которым необходимо научиться пользоваться или отказаться от него, рискуя проиграть в конкурентной борьбе» [Garrido J.L.G., 2002].
.. В обычном понимании репутация – это приобретенная кем-нибудь, чем-нибудь общественная оценка, создавшееся общее мнение о качествах, достоинствах и недостатках кого-нибудь, чего-нибудь. В различных исследованиях репутации зачастую выделяются ее составляющие: деловая репутация, социальная репутация, политическая репутация, профессиональная репутация, литературная репутация и т.д.
По мнению Джозефа Бен-Давида, репутация ученого считается относительно объективным и почти измеримым показателем [Ben-David J., 1972]. Репутационные сигналы используются для преодоления информационной асимметрии между учеными и заинтересованными лицами [Stephan P.E., 1996]. Репутация традиционно играет роль «заменителя» («суррогата») недостающей или наоборот избыточной информации. Некоторые исследователи полагают, что научная репутация возникла в качестве ключевого сигнального механизма для решения дилеммы избыточной информации, которая возникает, например, при оценке, сравнении и ранжировании профилей авторов научных публикации. В этой связи Паола Стефан называет репутацию ученого «сигналом о надежности и качестве научных исследований». Эта роль репутации непосредственно связана с решением «агентской проблемы» в науке [Stephan P.E., 1996]. Репутация может приносить ученому сверхприбыль [Stephan P.E., 2011], но очевидно также, что устойчивое получение повышенной академической ренты положительная научная репутация не гарантирует.
Репутация формируется на протяжении длительного периода времени в результате целенаправленных действий и поведения.
Репутация – самое главное, важное и незаменимое, что есть у ученого для обеспечения его коммуникабельности с коллегами и приятия его идей. И если такой истинный ученый как Г.Перельман может предпочесть истину своей репутации, т.е. работать и исследовать не напоказ и не на эффект, производимый на других, а для самого себя, мотивируясь неподдельными, а не навязываемыми интересами, то в субкультуре академических ученых репутация практически означает - быть или не быть данному человеку в системе организованной науки.
Это означает, что все идеи, оказывающиеся в чем-то в противоречии с обще разделяемыми представлениями и, в частности, с идеями данной научной школы, ставят серьезный барьер для их рассмотрения.
В крайних и очевидных случаях, к примеру, попытка утверждать непостоянство скорости света в вакууме среди ученых предметной области фундаментальных взаимодействий вызовет разные реакции в случае 1) академических работников и 2) среди “свободных” от табу ученых. В первом случае статьи с такими утверждениями не будут допущены к публикации в журнале ВАК, если только не будет использованы очень предположительные и осторожные обороты вроде: “Об экспериментальном наблюдении проявлений непостоянства скорости ЭМ взаимодействий” и тогда, при условии тщательного описания методики эксперимента, кто-то может заинтересоваться и попытаться воспроизвести, чтобы найти ошибку.
В 2004 году именно такое утверждение было сделано Лос-Аламосской национальной лаборатории (США), что впоследствии не подтвердилось. Но здесь была репутация не отдельного ученого, а целой уважаемой лаборатории, и этот вызов был принят. А вот если ученому с наработанной репутацией кто-то неизвестный даст ознакомиться со своей работой, неважно насколько безупречно обоснованной, то мэтр максимум может проявить личный интерес, если первые же строчки текста не выкажут очевидные для него признаки профанизма. Но он ни за что не станет продвигать такую работу со своей рекомендацией (в крайнем случае скажет, что не разделяет такую концепцию). Не дай божок коллеги получат весомый повод засомневаться в нем, да и ради чего (кого)?
Это – очень грозный и мощный фактор, отсеивающий все то, что так или иначе перечит общепризнанной аксиоматике или даже просто привычно устоявшемуся мнению в науке.
В академической науке покончено со всякими гениальными выскочками со стороны, а вот из собственной среды – пожалуйста – при условии не возмутительного смысла утверждений, а если ученый имеет высокую и уже непотопляемую репутацию, то он может позволить себе практически любой абсурд в высказываниях.
Показательная история была и со мной. Мне удалось увлечь академического ученого с высокой репутацией, он писал позитивные рецензии к моим книгам пока они никого не затрагивали, и когда возникла идея написать совместную книгу, он с интересом согласился. Однако, показав получившийся текст коллегам и получив от каждого недоуменно отрезвляющие отповеди, он резко переменил решение. Вот вкратце эта история.
Все это означает, что академические ученые черпают информацию исключительно из академической информационной сферы, а все остальное проходит мимо них, какой бы добротной ни была информация. А академическая инфосфера сегодня загажена полностью и совершенно более неинформативна. Научные журналисты находят там то, что похоже на интересные новшества и публикуют свои интерпретации, и это – единственная польза от таких публикаций для всех, кто интересуется тематикой, и это - некая гарантия, что ничего в самом деле полезное и интересное не будет пропущено. Попытки же отслеживать в полной мере вал работ даже по узкой тематике оказывается не только сверхтяжелыми, но сверхбесполезными. Мало того, списки источников в таких публикациях оказываются фактически непроверяемыми из-за недоступности текстов, что позволяет безнаказанно фальсифицировать источники.
Справедливости ради, стоит отметить, что у многих ученых есть свои личные интернет-сайты и блоги, где они публикуют свои работы так, что самые популярные и авторитетные читаются своими коллегами и информация достаточно быстро распространяется. Но это – всего лишь как клубы по интересам, среди академических ученых такое почти не практикуется, за исключением единиц. Академические биологи мало читают, к примеру, сайт А. Маркова и если даже читают, то не в качестве источника научной информации, ну не комильфо это (не люблю этого слова).
Опять же позитивно то, что среди молодых все меньше таких табу, что позволяет надееться на естественное преодоление негативных этических норм в субкультуре организованной науки со сменой поколений.
Отсутствие системного подхода и понимания его сути
В статье не раз упоминалась привычная и даже романтически заманчивая методика “научного тыка”. Она проявляется в бессистемных пробах-ошибках. Так изобрели порох и много всего полезного за много веков. Так работает естественная эволюция. Но чтобы перепробовать все, нужно практически бесконечное и время, и бесконечное число проб-ошибок.
Прежде всего применение этого метода является следствием отсутствия надежной аксиоматики в теме исследования, которая в норме позволяет делать ближайшие к этой аксиоматике предположения, что резко сужает число рассматриваемых вариантов решений. Так, надежными шажками можно надежно продвигаться в область неизученного. Потому, что чем дальше предположение от аксиоматики, тем лавинообразно больше возникает и вариантов. Тыкать приходится в основном наобум.
Система аксиоматики образует надежный, уже хорошо исследованный каркас модели явления так, что остаются лишь пробелы между узлами аксиом. Корректным системным каркасом можно посчитать такую систему аксиом, которая в каждом своем узле несомненно верно описывает явление и, тем самым, оказывается взаимно согласованной – как система, отражающая взаимодействия элементов явления (система причин и следствий). Такой каркас дает возможность во многом не просто гадать, а интерполировать недостающие звенья, как это проделал Менделеев с пробелами своей таблицы элементов, получив убедительные и надежные предсказания.
У каждого исследователя сначала формируется личная модель понимания явления на основе его личной аксиоматики (проверенного его личным опытом), которая может отличаться от общепринятых аксиом в данной предметной области. Но для взаимодействия с коллегами ученому приходится формализовать субъективную модель, которая во многом не выражена словами, в виде, понятном и доступном для коллег. Тогда возникают условия коллективного творчества.
Приходится констатировать, что сегодня в академической науке нет должного представления и понимания этой концепции на уровне ее естественной реализации вместо несистемных тыков, хотя о системном подходе говорят все охотно. Хорошие исследователи так или иначе эвристически следуют необходимости создания системной модели и ее использования, но это воплощается в единичные случаи. А в первую очередь любой тематический план исследований следует верифицировать именно на наличие системной модели.
Системная модель, кроме высказанных преимуществ, дает возможность понять, какие именно существующие предметные области следует привлекать для решения проблемы – как следствие выявления природы причин и следствий в аксиоматике явления. Часто проблема оказывается междисциплинарной и исследовать ее в рамках только одной какой-то существующей предметной области невозможно в принципе.
Возможность выявить принадлежность отдельных причинно-следственных взаимодействий в явлении к определенным дисциплинам дает еще одно важнейшее качество ученого: схемотехническое мышление, т.е. способность понимать причинно-следственные последовательности взаимодействий с присущими им общим принципам. А опыт понимания принципов взаимодействия нарабатывается с годами для каждой из областей системных моделей. Так, чтобы стать электронным схемотехником или хорошим механиком, понимающим присущие механическим взаимодействиям принципы, нужны годы работы в этой области, а со стороны не получится кому-то, пусть гению, понять взаимосвязи и их следствия с налету. Попробуйте разобраться в том, как работает телевизор, если вы не схемотехник. Важность схемотехнического мышления настолько велика, что стоит разобраться хотя бы в том, что это такое: Особенности понимания схемотехнических систем.
Именно отсутствие схемотехнического мышления привело к тому, что нейрофизиологии оказались в тупике, не имея ни малейшего представления как подступиться к “трудной проблеме сознания”. Об этом тупике постоянно сетует К.Анохин, который недавно чрезвычайно пессиместично подвел итоги 2019 года:
“Ситуация на сегодняшний день такова: большие международные программы исследования мозга, сотни тысяч исследований, миллиарды долларов и ОГРОМНОЕ КОЛИЧЕСТВО ДАННЫХ ИНФОРМАЦИИ в этой области. «Сегодня в мире имеется огромное количество публикаций, и каждый раз заявляется, что это очередной прорыв, но за 40 лет моей работы я уже стал критически относиться к этим заявлениям.
...невозможно ученому, посвятившему исследованию мозга всю свою жизнь, будучи честным с самим собой, не оказаться разочарованным. Возникает ощущение, что наука буксует на месте, и это не может не тревожить любого исследователя – появляется некий скепсис”.
К.Анохин достиг предела того, что могут систематизировать специалисты нейробиологи, и он почти наугад пытается привлечь других специалистов, эвристически выбрав математиков. но это так же бесполезно и нелепо как создать мат.модель компьютера или телевизора. Мозг – схемотехника природных нейросетей, предназначенных для распознавания сенсорной информации и выработки адаптивной ответной реакции. Реализация этой схемотехники в природе отличается оттого, что возможно сделать искусственно и, так же как буквально все в био-организмах, мене технологично, но более эффективно в силу невероятной по продолжительности и числу эволюционных экспериментов методом “природного тыка”.
Схемотехнический же подход позволяет выделить, увидеть и понять те общие принципы, что присущи системе взаимосвязей адаптивного управления хоть в природе, и такая система принципов не зависит от способа реализации. Вот как это выглядит: Книга «Что такое Я - схемотехнический подход».
Безынициативность в академической науке
В продолжении темы сложившихся этически норм – характерное явление не только в академической науке – безынициативность.
Хотя “Говорят, что наука - способ удовлетворения своего любопытства за государственный счет”, но на деле сегодня это реализовать практически невозможно. При коммунизме младшим научным сотрудникам и, тем более, инженерам можно было по сути ничего не делать по теме, а заниматься тем, что в самом деле интересно (если нет условий суперпатриотической консолидации). Но сегодня у академического ученого расписана все его деятельность и, как правило, нет ни времени, ни желания заняться еще чем-то. Нет достаточно значимой для него лично нерешенной проблемы, которая бы создала постоянную доминанту увлеченности. И это добавляется к тому, что вообще увлеченных людей – лишь небольшой процент в популяции.
Авторитарность напрямую конфликтует с интересом как проявлением периода инициативы. Во множестве случаев ребенком начинает осознаваться, что, возможно, ранее воспринятые стереотипы поведения ему не подходят и делаются попытки поступать иначе. Развивается повышенный скептицизм вплоть до полного отрицания в отношении того, что было воспринято авторитарно, поддерживаемый возбуждающим интерес ощущением возможности сделать это иначе.
Это ощущение своих новых возможностей - сильнейший позитивный эмоциональный фактор, поддерживаемый удачными попытками. Здесь констатация превосходства своего самобытного варианта поведения - сильнейший мотивирующий стимул для развития произвольности и инициативы. При этом слишком частые неудачи и, особенно, авторитарная критическая оценка могут заблокировать мотивацию к произвольности.
... Социальная специфика проявления личного интереса и инициативы в условиях конкретной социальной культуры может быть прослежена на примере последнего исторического периода развития России. Период от революции 1917 года характеризуется чрезвычайно высокой авторитарностью навязывания своих представлений организаторами революции, ломающими предшествующую сложившуюся культуру взаимоотношений и формирующими новую, в которой главным становилось беспрекословное подчинение идеалам, целям и конкретным директивам новой доктрины управления государством. Принцип управления был сугубо волюнтаристический и максимально централизованный.
... Каждое звено управления оказывается наделенным некоторой авторитарной властью, во многом безответственной потому, что конечная ответственность оказывается на исполнителях (виноват стрелочник). Привычное избегание творчества, с необходимым упорством достижения произвольности (наглости) вызывает дезадаптацию таких навыков не только индивидуальную, но и социально обусловленную. При этом использование волюнтаристской власти на каждом звене управления оказывается достаточно безопасным для начальника, что провоцирует множество мошеннических действий от воровства (все вокруг народное, все вокруг - мое) до услуг за взятки. Это становится элементом общепринятой культуры властной безответственности настолько неотвратимо, что все попытки пресечь со стороны высшей власти оказываются малоэффективными.
... Наука в России была и остается организованной так же авторитарной вертикалью власти со всеми вытекающими последствиями и отставанием по всем отраслям, которые специально не курируются на самом высшем уровне. Все учреждения, зависимые от науки (медицина, педагогика, конструкторские бюро) оказываются в еще большей беде потому, что кроме отставания самой науки происходит влияние собственно авторитарности.
Искусство так же наследует авторитарную основу организации так, что кинематограф оказывается непреодолимо консервативным и отстает от новых приобретений мировой культуры, издательства, сценическое искусство - плетутся далеко позади.
Ведь именно в творчестве, научном, инженерном или художественном, важнейшим фактором является самобытность, субъективная произвольность, что эвристически ассоциируется с той свободой, без которой нет инициативы, нет познавательных ошибок и удач совершенства.
Такое положение сохраняется до сих пор потому, что суть жестко закрепленной авторитарной культуры почти не изменилась. Там, где новшества претворялись легко и проходили естественный отбор наиболее удачного с полезным опытом ошибок, люди не боятся рискнуть, начав новое дело. Некоторые эпизоды такой действительности удивляют с точки зрения живущих в России: Ради покупки дома для своей матери восьмилетний американец открыл пекарню. Этот ребенок не столкнулся с одергиванием взрослыми, со множеством инсинуаций проверяющих органов, блюдущих, прежде всего, интересы своего звена власти, и он не испугался огромного числа тех трудностей, которые неизбежно сопровождают открытие своего дела в России, просто не зная о них.
Это наследие - самый основной тормоз и беда России сегодня, что создает контекст для всего остального.
Итак, прекос авторитарности приводит к резкому отставанию творческого прогресса, множеству антисоциальных явлений и деградации способности к воплощению новаторских инициатив в обществе.
Но и перекос в сторону анархии инициатив приводит к факторам авантюризма и агрессивного паразитизма. Баланс устанавливается в ходе взаимной притирки авторитаризма и инициативы и не может быть установлен какими-то революционными преобразованиями по прихоти субъективных представлений.
Люди, в силу каких-то обстоятельств имевшие дисбаланс развития, могут оказаться без собственной системы взаимосвязанных интересов, используя лишь социально приобретенные автоматизмы. Кроме множества характерных психопатологий они неминуемо сталкиваются с депрессией.
Авторитарность, иерархия власти не только подавляют инициативу и ответственность (за исключением случаев коллективного суперпатриотизма), но и имеют другие негативные последствия.
Пагубность авторитарности в науке
В науке не должно быть авторитетов потому, что правота утверждений зависит не от авторитетности высказывающего. Авторитет нужен только для беспрекословной веры. Если человек не является специалистом, то ему остается только верить или нет утверждениям в этой области. Естественно, неискушенный человек больше верит специалистам и чем выше авторитет, тем более доверчиво.
Чтобы считаться ученым нужна справка (диплом). Стоит предъявить – вопросов нет – ты ученый. Спрос порождает предложение и те, у кого есть деньги, могут купить статьи, диссертации и любые нужные справки относительно законным способом. Что и повадились делать государственные чиновники, богатые бизнесмены и политики. Потому что это – залог непререкаемого авторитета.
У науки – наивысший доказанный веками авторитет, которым пользуются все, кто хочет придать своим утверждениям убедительность. В том числе этим авторитетом пользуются и сами ученые. Наибольший вред получается, когда ученый одной области начинает делать утверждения из области своей некомпетенции. Но он же ученый и, значит, всегда прав.
Сегодня особенно много публичных фальсификаций, в том числе в статьях и монографиях. Всякий раз, когда ученый выходит далеко за рамки не только своей предметной области, но и системы аксиоматики, он начинает фантазировать с большой самоуверенностью, порождая неадекватные реальности утверждения.
Наука может исследовать только воспроизводимые, достоверно документируемые явления. Вот редкую шаровую молнию наука до сих пор не может исследовать и есть только предположения о ее природе. Бога наука тоже не может исследовать и поэтому любые утверждения о боге ненаучны, какими бы авторитетами они не высказывались.
Точно так же ненаучны любые попытки исследовать миссии Аполлонов на Луну, тем более что США сделало все, чтобы не было возможности отследить их никаким образом и не предоставляет достоверно документированные материалы об этом. Но так много “научных” лекций на эту тему и академические ученые вступают в полемику с сомневающимися. Пример ненаучности в дискуссиях на “научные” темы – обсуждение миссии Апполонов:
...Вопрос были ли Американцы на Луне с полным основанием можно отнести к религиозным потому, что у тех, кто берется его решать нет достаточно достоверных фактических материалов ни подтверждающих, ни опровергающих американскые высадки на Луну. Сегодня никто не проделал в самом деле корректную научную работу по верификации и сопоставлению достоверных материалов по многим причинам, в первую очередь, политическим причинам недопуска и скрытности.
Ни в одном научном, рецензируемом журнале всё ещё нет сообщения об этом подвиге – рецензенты в этих журналах высадку на Луну не подтверждают. И более того... эти рецензенты уже давно бы разрешили публикацию материалов о высадке на Луну, если бы американцы в те годы сделали то, что обязаны были сделать, – обеспечили независимое подтверждение своего подвига. Американцы сделали всё, чтобы никакого независимого подтверждения их полётов к Луне получить было невозможно. Ни врагам, ни союзникам.
Поэтому остается только верить или не верить и, так же как с вопросом существования Бога, вопрос о лунной эпопеи американцев оказывается вне науки: невозможно не подтвердить, ни опровергнуть корректно. Возможно только рассуждать и предполагать наиболее вероятное.
Вот в этом плане правильно будет начать с самых основополагающих контекстов, задаваясь главным вопросом: можно ли сказать, что американское правительство никогда не лжет, чтобы на этом основании, в случае позитивного ответа, быть уверенным и в случае лунной эпопеи. Но ответ однозначно отрицательный: американская политика врет постоянно и практически во всех случаях, исповедуя возможность любых средств для достижения целей.
Было множество случаев разоблачения американцев в очень серьезных случаях, что дает полную уверенность считать, что в столь значимой лунной гонки, в случае неудачи совершенно точно будет придумываться и обеспечиваться всем необходимым ложь об удачной миссии.
Другой базовый вопрос требует применять статистическую верификацию или хотя бы эвристику вероятности к совокупности материалов о лунных экспедициях в плане выявления вероятности возможности удачного исхода при определенной совокупности случайных и чрезвычайных факторов. Другими словами, может ли быть такое, что человек, заявляющий жене, что сегодня не пришел вовремя домой потому, что ему пришлось выручать друга, а когда друг проболтался, что они не встречались в этот день, было сказано, что ну, да, как же могли встретиться, если по дороге к другу его избили и он попал в больницу, но когда выяснилось, что ни в какую больницу он не попадал, то было сказано, что да, не попадал просто потому, что на его счастье среди свидетелей оказался знакомый врач, ну и так далее.
Многие ученые повадились выступать с платными лекциями и выкладывают на ютубе свои ролики, где они позволяют себе далекие фантазирования, в которые сами же верят. Среди нейрофизиологов особенно выделяются С.Савельев и Т.Черниговская.
Следствие авторитарной централизованной системы является подавление талантов в академической науке.
Авторитарность иерархии организации власти в академической науке порождает этику исполнения и взаимоотношений, которая эффективно подавляет общепринятое инакомыслие точно так же и по тем же социальным механизмам, как это происходит в подростковых группах со своей иерархией лидерства.
Как в стае, ты не имеешь права быть ловчее вожака.
Сотрудник не смеет подвергать сомнению открыто и несогласованно основы и утверждения научной школы.
Как в любой иерархии власти есть своя строгая субординация и этика.
Пример Г.Перельманаясно и очевидно вскрывает это явление.
В отличие от общества, которое должно быть очень высококультурным для того, чтобы отказаться от централизованного управления, в науке это наносит очень большой вред творческому процессу.
Перечислим кратко упомянутые проблемы академической науки
·Выродившееся в полную бесполезность информационное пространство (публикации статей и монографий).
·План по валу публикаций и мероприятий.
·В критерии научной деятельности академической науки необходимость доминанты нерешенной проблемы никак не входит и не создаются условия для ее появления и оптимизации.
·Некорректная, волюнтаристическая система рецензирования без обсуждений специалистами.
·Недостаточная мировоззренческая и научно-методологическая подготовка.
·Коммерциализация науки и порочная система финансирования.
·Репутационные проблемы.
·Практически повсеместное отсутствие системного подхода и даже понимания его сути.
·Безынициативность в авторитарной среде, отсутствие личного интереса.
Об авторе:Статьи на сайте Форнит активно защищаются от безусловной веры в их истинность, и авторитетность автора не должна оказывать влияния на понимание сути. Если читатель затрудняется сам с определением корректности приводимых доводов, то у него есть возможность задать вопросы в обсуждении или в теме на форуме. Про авторство статей >>.
Обнаружен организм с крупнейшим геномом Новокаледонский вид вилочного папоротника Tmesipteris oblanceolata, произрастающий в Новой Каледонии, имеет геном размером 160,45 гигапары, что более чем в 50 раз превышает размер генома человека.