Мировоззрение
Вторая редакция книги - по результатам программной реализации модели механизмов адаптивности живого существа: fornit.ru/65133.
Система основных правил жизни или как стать умнее. Основа понимания мира и себя в нем.
УДК 159,9
ББК 88.3
H62
ISBN 978-5-4485-9951-4
Путь развития естественнонаучного мировоззрения на основе принципов организации мозга. Эта книга - для неудовлетворенных существующим и готовых на многое, чтобы узнать и понять новое.
Альберт Эйнштейн: "Человек ощущает себя, свои мысли и чувства, отделенными от всего мира — и это его оптический обман. Эта иллюзия стала темницей для нас, ограничивающей нас миром собственных желаний. Наша задача — освободиться из этой тюрьмы, расширив сферу своего участия до всякого живого существа, до целого мира. Никто не сможет выполнить эту задачу до конца, но попытки достичь этой цели, являются частью освобождения".
Бернар Вербер (Мы, боги): "Очень немногие люди способны сами понять происходящее. Они повторяют то, что говорили им родители, потом учителя в школе, то, что они видели в вечерних новостях. Наконец, они убеждают себя, что это их собственное мнение, которое они с жаром защищают, если им противоречат. Однако они могли бы сами посмотреть и подумать, чтобы увидеть мир таким, каков он на самом деле, а не таким, как его хотят им показать".
Джон Лаббок: "Фактически любой из нас может по собственному желанию превратить мир во дворец или в темницу".
Франц Кафка: "Между мировосприятием и действительностью часто существует болезненное несоответствие".
Артур Шопенгауэр: "Мировоззрение — это как глаза: если их нет, то мы ничего не видим".
Джон Олбрайт: "Мировоззрение — это наша внутренняя карта мира".
Михаил Бахтин: "Мировоззрение — это наша система ценностей, которая определяет наши поступки и решения".
Эрих Фромм: "Мировоззрение — это наша позиция в мире, наша философия жизни, наша культура".
Оглавление
Зачем нужно выверенное мировоззрение
Абстракция - как осмысливаемая (интерпретируемая) значимость.
Оптимальные методы познания мира
Так как же все это можно применять в повседневной жизни?.
Научная методология против иллюзий восприятия.
Системное мышление и формализация
Эволюция живых существ на Земле
Псевдонауки, альтернативные и антинауки
Проблема понимания сути самосознания
Неудовлетворенность существующим
Развитие ребенка и влияние родителей
Оптимальная скорость творчества
Духовность, религиозная и нерелигиозная
Несомненно, вы очень многое пережили и многое знаете в жизни. Но насколько о многом даже не подозреваете? Эта книга - такой квест.
Мировоззрение — это основы личных представлений о мире. Каково мировоззрение, такова жизнь человека. Это не просто узнавание предметов и явлений, а сложившаяся в результате собственного опыта система Правил: взаимосвязанных причин и следствий.
В голове у людей складываются самые разные версии мировоззрения, причем во многом антинаучные и просто мистические. Проверить все это на верность и истину почти нереально. Но если читать книгу не в расчете не веру, а с очевидностью увидеть, почему именно такое-то утверждение истинно, а другое – ложно, то становится возможным сделать уверенный выбор. Вот почему в этой книге рассматривается много уводящих от истины трактовок. Любой человек найдет здесь много интересного, полезного и совершенно неожиданного для себя, и время точно не будет потрачено напрасно.
В этой книге представлена выверенная многими поколениями исследователей система основных Правил, и поэтому нет ничего другого, что могло бы помочь быстрее и эффективнее скорректировать свои психологические проблемы, заблуждения и мотивации, чем увлеченное постижение здесь написанного.
Не так давно возникло мужское движение против "бабьего рабства" или просто "баборабства", а некоторые блогерши публично выставляют финансовые требования к мужчине, претендующему на обладание подругой. Многие верят таким или другим моделям понимания, прежде всего, потому что идеи в чем-то или во всем соответствуют их собственным убеждениям или же эти люди достаточно наивны и сказанное кажется им очевидно верным.
Утверждения вроде: “все женщины стараются сесть на шею мужчине” или “всем мужчинам нужно от женщины только это” – выражают мировоззренческое Правило, адекватное (соответствующее) действительности только в некоторых условиях и поэтому попытки использовать такие правила во всех случаях будут приносить неожиданные результаты.
Какое мировоззрение в данном вопросе - такое возникает и направление мыслей в каждой контекстной ситуации, такие делаются выводы и действия. От качества сформировавшегося мировоззрения зависит вся жизнь.
Когда папа сгоряча советует ребенку: “Ты – мужчина! Если кто-то тебя обидит – бей первым!”, то слабый, не подготовленный ребенок, попробовав такой совет, получит ошеломляющую взбучку и поймет, что так лучше ему не поступать, но проблема остается и ее нужно научиться решать. Сильный же ребенок сможет побить обидчика без последствий и это станет его агрессивным стереотипом поведения так, что искать решение ему долго не понадобится. Из таких отдельных моментов познания постепенно формируется модель понимания любой ситуации на основе мировоззренческих правил, но с учетом различных обстоятельств.
Только после того, как сам убедился в жизни, что данное услышанное утверждение верно для определенных ситуаций, не веря на слово, каким бы авторитетным сказанное ни было, возникает личное знание, на которое можно положиться. Постепенно нарабатывается опыт верных и неверных правил жизни (интеллект). Но в раннем детстве приходится верить, потому что еще нет возможности проверить, а жить нужно.
Опытный человек сразу видит неверность выводов и действий другого потому, как тут же вспоминает усвоенное правило: почему именно это приводит к плачевным результатам. Такие рассуждения и действия ему представляются очевидно глупыми. Но наивный человек не видит никаких препятствий, почему бы ему не думать и не поступать так (“а что такого?”), он еще не обжигался на этом, а попытки его урезонить воспринимает как тупое менторство. Подобная спорная ситуация называется эффектом Даннинга-Крюгера, но пока что не станем в это углубляться.
Мировоззрение — это не просто какие-то правила типа “если случилось то, нужно делать то-то”. Это – взаимосвязанная система основных правил, когда одно правило не противоречит другому. Такое возможно только в одном случае: если каждое правило в системе будет знанием для определенных условий. В других случаях оно не применимо и нужно другое правило.
Сразу бить первым – вариант, но только в строго определенных ситуациях. И сильный, сталкиваясь с такими ситуациями, начинает понимать, что и когда можно, а что нельзя. Может получиться побить еще более сильного, когда тот шкодит и чувствует свою вину, потому, как в этом случае на стороне бьющего – правда, а это – очень мощная поддержка, а на стороне шкодившего – ощущение вины, чувство возможной расплаты и нерешительность.
На основе одних правил, которые становятся незыблемым эталоном, возникают другие правила, и если в основе положены непроверенные, неверные правила, то на их основе получаются еще более неадекватные реальности убеждения.
Иногда люди попадают в жесткий поток авторитарного воспитания и им возбраняется проверять по жизни верность сказанного. Обычно в таких семьях и укладах даже в голову не приходит сомневаться и что-то проверять. Такие люди привыкают жить чужими, непроверенными правилами, а когда что-то не получается, то бывает очень легко сказать: я что-то не так делал, не о том думал, вот и наказан. Такие люди не могут сотворить что-то в самом деле новое, - только повторять в разных формах уже известное. Они упустили время наиболее эффективного развития мировоззрения и теперь даже если захотят заново пройти все, то это не будет получаться так легко и быстро, ведь придется переформатировать все, что было неверным. А старого человека вообще бывает очень трудно чему-то научить.
Можно рассказывать ребенку любые сказки, запрещая сомневаться в них под страхом наказания и тогда вырастет клон даже не самого учителя, а сказочный автомат, построенный на ложных алгоритмах. Таких людей в мире очень много, потому что воспитателям удобно иметь дело с исполнительным, не раздумывающим автоматом (в религиозном обществе – “рабом божьим”).
У мировоззрения в виде сформулированной словами системы, уже проверенной кем-то, должна быть настолько очевидная внутренняя логика, с которой трудно не согласиться, но, главное, ее всегда можно проверить самому, подумать и попытаться найти противоречия, которых не должно быть, иначе система сломается. Эта книга – как раз версия изложения словами системы проверенных самых общих правил, имеющих границы применимости в зависимости от ситуации. И в это катастрофически возбраняется просто поверить.
Попытки размышлять о чем-то еще не познанном до уровня очевидных правил (аксиом), называется философией. С философии всегда начинается понимание нового. Потом накапливаются неоспоримые аксиомы, на которых становится возможным построить модель понимания явления, объясняющую его свойства. Но только до того момента, когда в каких-то новых условиях оказывается, что тут очевидное правило не работает. И тогда приходится уточнять правила уже для новых границ свойств явления. Ньютон сформулировал аксиомы механики, но в условиях больших скоростей и большой тяжести они становятся все менее точными, а чтобы сохранить идеальную точность, законы Ньютона должны быть дополнены новыми правилами.
Процесс освоения все новых аксиом с расширением границ их применимости называется научным познанием, и этот процесс регулируют правила такого же высокого уровня, как базовое мировоззрение, система которых называется научной методологией. Эти правила позволяют самым лучшим образом, избегая самообмана и ложных результатов, находить новые аксиомы и расширять познанную часть предметной области. Но на непознанном переднем крае опять безальтернативно оказывается философия, требующая фантазии, постулирующая предположения о том, каким может быть следующая область аксиом. И эффективность таких предположений прямо зависит от качества достигнутого уровня мировоззрения.
Жванецкий как-то высказал мудрость типа: "нужно сказать очень много слов, чтобы тебя хоть немного поняли", правда, применительно к пробуждению интереса женщины. Конечно, и текст книги не может быть воспринят именно так, как задуман. Тот, кто готов воспринять “много буков”, получит достаточно близкое представление о выверенном базовом мировоззрении. Ведь если сказать очень коротко, то возможность понимания и исследования напрямую зависит от уровня и качества такого мировоззрения и, в основном, естественнонаучных представлений – потому как все истины проистекают от объективной реальности.
Существует множество самых разных мировоззрений (сколько людей - столько мировоззрений), но каждое правило из них может быть сопоставлено по одному важнейшему признаку: насколько те действия, что по логике следуют из данного мировоззрения, приносят желаемое в реальном мире. Или насколько предполагаемое соответствует получаемому (адекватно реальности).
У каждого есть свои любимые представления, иногда настолько важные для него, что все им противоречащее вызывает праведное раздражение. Но почему бы не позволить себе хотя бы на время заглянуть за забор своего неприятия иного, так несправедливо ограничивающим пространство и свободу только, потому что сам себе приказал не лазить туда, попытаться понять то, что, по каким-то пока непонятным причинам, оказывается так важно для других.
В этой книге будут предлагаться к рассмотрению те принципы, которые достаточно надежно обеспечивают адекватность реальности – обобщенный опыт огромного числа исследователей. Но в этом каждому стоит окончательно убеждаться самому, а не просто верить в сказанное. Только тогда сведения в книге окажутся не просто своеобразно понятой методичкой, а направлениями формирования адекватного личного знания. Эта книга содержит методы, позволяющие проверять верность представлений.
В книге не будут нудно излагаться сводки мировоззренческих правил, потому что нельзя переходить к следующему, не увидев с очевидностью верность предыдущего. Поэтому воспринимайте все просто как мысленные эксперименты в живо воображаемой форме, чтобы стало возможным прочувствовать, насколько они верны. Это в какой-то мере позволит имитировать приобретение жизненного опыта. Но по книжке реально эффективный опыт не получается, нужно будет многое пережить и попробовать, чтобы все укрепилось как уверенная система личных правил. Получать знания - совсем не то, как сейчас учат по книжкам в школе.
В тексте будут короткие ссылки на более детальное изложение, которые легко набрать вручную, а по тем ссылкам в тексте – еще ссылки, и эта круговерть ссылок наглядно показывает, насколько взаимосвязаны, казалось бы, совершенно разные вещи. Интересных материалов доступно так много, что потребовался бы многотомник для публикации без ссылок.
Не стоит спешить прочесть эту книгу, потому что здесь все стоит того, чтобы насладиться новым пониманием. Для лучшего усвоения многие понятия раскрываются повторного, но уже в контексте нового смысла так, что возникает повторение на более высоком уровне понимания.
Зачем нужно выверенное мировоззрение
В чем может быть глобальная польза от формирования добротного мировоззрения? В настоящее время эффективность управления государством и целостность общества зависит от того общего, что объединяет большинство людей, несмотря на существующие субкультуры. Эту роль сегодня отводят религиозной вере, хотя она все в большей степени расходится со здравым смыслом. Вместо этого возможно объединение общества на основе выверенного гуманистической этикой и здравым смыслом мировоззрения.
Кроме далекой глобальной пользы, может быть непосредственная польза для каждого, кто проникся системой наиболее общих выверенных представлений, и вот почему. Начнем из далека.
Кошки в дикой природе развивают очень эффективный интеллект выживания (fornit.ru/626), потому что каждая ошибка там может оказаться фатальной и нужно очень осторожно и внимательно изучать все новое, не допускать опрометчивости и применять только хорошо выверенное. Кошка в квартире развивает интеллект сожительства и может позволить себе любые сумасбродства, рискуя максимум стерилизацией. Интеллект домашней кошки слаб, не развит, и она полностью зависит от хозяев (подробнее о том, что такое интеллект: fornit.ru/475).
У людей – точно так же. Можно прожить на всем готовом и оказаться не приспособленным к жизни на свободе. На такое идут многие женщины, сильно ограничивая себя и не оставляя после себя ничего, разве что - потомство. Им ничего больше для замужества и не нужно, максимум - умение готовить еду. Воспитывать детей они не могут, потому что у них нет понимания что это вообще такое. Сегодня большинство даже домашней готовки еды и уборки избегают. Требование социализации реализуется в виде участия в соцсетях и блогерстве, где допустимы любые сумасбродства.
Хотя мужчины вынуждены работать и затачивать свой интеллект профессионально, но обилие возможностей и уменьшение требований так же позволяют совершать глупости безнаказанно, в отличие от того, как если бы они оказались в дикой природе. Использование безнаказанности начинается с самого детства. Современная жизнь позволяет предельно сужать интеллект до узкого профессионализма и не заботиться ни о чем. Люди оказываются наивными как дети и ими управляют как правительство, так и мошенники. История совершенствования такого управления равна векам существования самого человечества. Личная свобода, а, значит и личный опыт оказываются возможны в ограниченных рамках. Хорошо, что на слуху самые актуальные примеры прямого мошенничества с банковскими картами и телефонными разводками, но и только.
Люди отличаются от кошек тем, что в детстве они намного совершеннее развивают речь, что позволяет им воспринимать множество готовых правил от авторитетов, сначала от родителей, а потом и чужих. Поэтому именно речь становится главным средством управления и мошенничества.
Существуют общие правила, позволяющие оградиться от мошенничества. Самое основное – правило обязательного скепсиса: чем важнее утверждение (чужое или даже родственника), тем большее сомнение и осторожность оно должно вызывать. Но это правило требует дальнейшего умения самостоятельно исследовать ситуацию так же, как это делает кошка в дикой природе, сталкиваясь с новым. Кошка ограничена небольшим набором усвоенных правил, зато они все - ее собственные и очень жизненны. У человека правил больше и разных, но для новой, непривычной ситуации их может не оказаться вообще. Если компьютерная программа сталкивается с непредусмотренной ситуацией, она виснет. Так же и все животные. Стоит перевернуть курицу и провести мелом черту перед клювом и у курицы на это нет никаких действий, ее процессор зависает в бездействии. Это – основа гипнотических состояний (транс). Важно, чтобы человек не был никак готов к произошедшему, он теряется и особенно склонен выполнять авторитарные приказы. Существуют и другие опасные состояния, возникающие из особенностей нашего восприятия.
Кроме скепсиса для оценки ситуации нужна более общая подготовка, не ограниченная данной ситуаций, а годящиеся ко всем ситуациям, предназначенные для действий в случае кажущегося очевидно верным утверждения.
Все, кто видел эффектные фокусы, испытывал чувство ошеломительного удивления. Если не знать секрет фокуса, разгадать его не могут ни ученый, ни даже другой фокусник. Поэтому мошенники легко дурят даже маститых ученых. Раньше фокусы назывались магией, и никто даже не пытался разгадывать их секрет. Сегодня многие фокусы раскрыты самими фокусниками и оказывается, что в любых самых удивительных случаях секрет оказывается разочаровывающе простым. Настолько простым, но неожиданным, что это не приходит в голову (fornit.ru/1138). На самом деле фокусники как раз и обнаруживают такие моменты, связанные с психологией или особенностями восприятия, которые позволяют им совершать фокусы (fornit.ru/234).
И не только фокусники вводят в заблуждение, но даже сами результаты научных исследований часто попадают в “пятна слепоты” разума так, что ученому кажется, что он сделал открытие, а на самом деле это была иллюзия понимания (fornit.ru/234, fornit.ru/6612, fornit.ru/456).
Среди ученых – подавляющее большинство – обычные среднестатистические люди без особой мотивации и поэтому вяло развивающие свой интеллект, чему очень способствует тепличная среда академической науки (fornit.ru/121), но единицы обладают суперсилой интеллекта и находят обобщения таких явлений, которые другим даже не приходит в голову обобщать. Их утверждения по эффективности похожи на фокусы, но разгадка такой суперсилы вовсе не проста. В основе их интеллекта лежит выверенное мировоззрение и на себе проверенная научная методология. Их жизнь не мелькает бесследно, и именно они продвигают прогресс.
Один мудрый человек, занимающийся историей науки, изрек, что если убить сто лучших умов, то цивилизация откатится на несколько веков назад. Из живущих на Земле миллиардов людей только такие супергерои держат цивилизацию на своих плечах. И очень стоит перенять хотя бы самую общую часть выработанных ими правил и повадок.
Некоторые дети настолько любопытны ко всему новому, не как собаки, обнюхивающие все вокруг, а сопоставляя новое с уже познанным, что они интуитивно верно выбирают способы узнать новое. Даже разобрать игрушку и посмотреть, как она устроена, чтобы сделать что-то свое на таком принципе – это настоящее научное исследование, так что ученый – это не тот, кто работает в академической науке, а тот, кто умеет эффективно исследовать, обладая верной системой правил (fornit.ru/14245). Такой стиль восприятия может захватить всю жизнь, придавая ей особо ценный смысл. Этим детям повезло: что-то и очень вовремя (в нужный период развития) родители сделали (как правило случайно) такое, что открыли им глаза на особый вид интереса, который круче любых других занятий. Но на “ботаников” смотрят косо и мало кто не боится оторваться от толпы сверстников.
Другие живут по более простым правилам, но рано или поздно возникают серьезные проблемы, не решаемые так просто и люди оказывается не готовы к такому.
Если есть неудовлетворенность существующим и желание понять новое, не типа “какой червяк самый длинный”, а узнать про самые ценные и общие правила, то с каждым шагом этого будет становиться все больше и все интереснее. Начнем с самого главного.
Что такое реальность?
Марк Твен, тот, что подарил людям юмор про "Янки во дворе короля Артура", в своем более позднем завораживающем произведении заставляет читателя поверить, что все вокруг - лишь его воображение. Сегодня куда более техничный полет фантазии породил идею "Матрицы".
Как-то давно Энгельс сгруппировал все философские направления по отношению к "основному вопросу философии", который он сформулировал как "вопрос об отношении сознания к бытию, духовного к материальному". У него получились два основных типа философии: "материалистический" тип полагает, что материя является первичной и порождает сознание, а "идеалистический" тип - что сознание является первичным, и порождает материю или как часть своего сознания или актом творения.
Важно обратить внимание на то, что в формулировке и интерпретациях основного вопроса используются неопределенные, а значит, многозначительные слова: непонятно, что именно имеется в виду под словом "сознание" просто, потому что до сих пор нет общепринятого определения, которое бы основывалось на функциональной сущности этого явления. Понимание слова "материя" вырождается до неопределенного: "все сущее". Энгельс вообще любил давать мистически неопределенные определения вроде: "Жизнь есть способ существования белковых тел".
Если вместо слова "сознание" сказать: "какая-то хитрая штуковина", то это как-то несерьезно. Нельзя же признаваться, что вообще не понимаешь, что это такое, а невольно хочется замаскировать такой риторикой, чтобы возникло впечатление определения. Это делается даже не специально чтобы обмануть, а вполне добросовестно, считая такое определение корректным. И все еще в словарях определение сознания звучит вот так нелепо, ни о чем: "состояние психической жизни человека" и затем идет перечисление его свойств, но далеко не всех.
Очевидно, что когда мы полностью выясняем сущность какого-то объекта, то и отпадают вопросы про его отдельные свойства, т.е. нет необходимости их перечислять: "Ну, это то, что способно переживать, мыслить, воображать, фантазировать, мечтать, удивляться и т.п.". В разных состояниях сознанию могут быть присущи самые разные, до противоположности, свойства и никакие перечисления не выявят его сущность. И так можно сказать про любые определения вообще: они не должны просто перечислять свойства объекта определения, меняющиеся в разных условиях.
Когда есть функциональная модель явления (какие функции реализуются в более общей системе), то в ней отражаются все взаимосвязи процессов причин и следствий, которые в разных условиях проявляют те или иные свойства. Такое понимание сразу снимало бы все вопросы, в том числе основной философский. Но многим все еще не ясно, мозг ли мыслит или это - душа, которая временно соединилась с мозгом. Если бы был точно ясен механизм, как мозг мыслит, какие функции сознание выполняет, то и вопросы бы отпали сами собой.
Вот определение из словаря того, что такое ложка, сразу апеллирует к ее функциональности и назначению без попытки перечислять свойства разных ложек: "столовый прибор, отдаленно напоминающий небольшую лопатку в виде мелкого сосуда-чашечки (черпала), соединённого перемычкой с держалом (рукояткой). Размер чашечки соразмерен размеру рта человека" (fornit.ru/7657).
Наука как раз занимается тем, что строит модель объекта исследования, определяющую его функции. Поэтому наука способна оперировать только с чем-то уже определенным, выявляя его функции в причинно-следственных связях. Исследовать, к примеру, такой объект как “сепулька” можно только после того, как станет возможным как-то соприкоснуться с его функциями, а без этого о сепульке можно сколько угодно говорить и философствовать, но толку не будет, чем и интриговал читателей фантастический юморист С. Лем в рассказе «Звёздные дневники Ийона Тихого, Путешествие четырнадцатое».
Вот почему наука не занимается такими вопросами как доказательство существования или несуществования Бога, сотворением мира, субъективистскими и мистическими теориями. Поэтому и "основной вопрос философии" к науке не относится.
Чтобы использовать какое-то слово в рассуждениях, необходимо его сначала определить настолько, чтобы не возникало многозначительности в понимании его значения в обсуждаемой теме. Слово "реальность" (от позднелат. realis — вещественный, действительный) имеет лишь философское, размытое понятие в разных смыслах, сводящееся к тому, что реальность - то, что существует (или существовало когда-то), неважно в виде чего, в том числе и идеальное (т.е. вообще не существующие в виде чего-то).
Чтобы распутать этот узел, будем подразделять реальность на объективную, т.е. то, что существует в виде чего-то материального и реальность субъективную - то, что ощущается в виде абстракций – ментального выделения из объективной реальности неких ее отражаемых свойств (в субъективности не может быть того, что так или иначе не является элементами отражения объективного, хотя могут быть и самые фантастические сочетания этого).
Говоря про реальность, всегда будем иметь в виду это различие: объективная она или субъективная; иметь в виду умолчательно по контексту сказанного или пояснять прямо.
Все люди без серьезных психических отклонений без затруднений разграничивают
мир внешний по отношению к себе и мир собственных ощущений (в эпизодической
памяти есть метка: это было реально воспринято или этот образ был
сфантазирован). Но когда начинают философствовать, то причудливая тропа размышлений
подчас приводит к парадоксальным выводам.
Вопрос есть ли вообще внешний мир - чисто философский
и более чем в философских спорах нигде не возникает. Однако, это дает основание
многим мыслителям воспринимать его всерьез и строить предположения, которые проверить
практически невозможно, но в которые они же сами начинают верить.
В большинстве случаев не возникает сомнений, насколько
вообще реально наблюдаемое, просто, потому что оно достаточно очевидно проявляет
себя как в отношении нас, так и в отношении других, что мы тоже наблюдаем.
Вопрос насколько наблюдаемое соответствует тому явлению,
что есть вне нас, можно решить, сказав, что ровно настолько, насколько мы способны
воспринимать конкретные признаки этого внешнего. Даже если это вызывает у нас бурные
иллюзии, то эти иллюзии имеют причиной то самое внешнее, и таким образом характеризуют
это свойство внешнего, как вызывающее иллюзию. Существует ли внешнее вне зависимости
от конкретно нашего восприятия — это подвид того глобального философического вопроса.
Если принять, что внешнее вообще есть, что внешнее - не есть лишь наше воображение,
то можно убедиться, что когда кто-то умирает, то ничего с внешним при этом особенного
не происходит.
Наши чувства существуют объективно по отношению к
другим людям и обеспечиваются вполне тоже объективными органами восприятия. И если
кислота жжет металл, то она за счет своих свойств будет жечь кожу или язык, что
очень даже достоверно воспримется. Поэтому, поняв, что это причиняет боль, совершенно
обоснованно поймешь, что это причинит боль и другому человеку, т.е. вполне объективно.
Чтобы убедиться, что не спят, люди просят ущипнуть себя.
Но вдруг все это существует только в одном моем сознании?
Вот как определял реальность А.Эйнштейн: "Элементы
физической реальности не могут быть определены при помощи априорных философских
рассуждений; они должны быть найдены на основе результатов экспериментов и измерений.
Однако для наших целей нет необходимости давать исчерпывающее определение реальности.
Мы удовлетворимся следующим критерием, который считаем разумным. Если мы можем,
без какого бы то ни было возмущения системы, предсказать с достоверностью (т. е.
вероятностью, равной единице) значение некоторой физической величины, то существует
элемент физической реальности, соответствующий этой физической величине. Нам
кажется, что этот критерий, хотя он далеко не исчерпывает всех возможных способов
распознавания физической реальности, по крайней мере, дает нам один из таких способов,
коль скоро выполняются сформулированные в нем условия. Этот критерий, рассматриваемый
не как необходимое, а только лишь как достаточное условие реальности, находится
в согласии как с классическим, так и с квантово-механическим представлением о реальности
(fornit.ru/216)".
Главное в объективной реальности то, что она неизменно
стабильна во всех своих проявлениях, а вот в субъективной реальности возможно
все, что угодно, но по богатству элементов не может никак сравниться с
богатством элементов объективной реальности.
Поэтому все нормальные люди легко разграничивают
мир внешний по отношению к себе и мир собственных ощущений. Нормальные люди на задаются
вопросами вроде: “А вдруг меня завтра похитят инопланетяне?” или “А вдруг если я отворачиваюсь,
то все, что видел перестает существовать?”. Таких вопросов можно задать бесконечное количество
без всякой надежды на разумный ответ.
Критерий верификации – воспроизводимость и предсказания
адекватных моделей. Это – стабильнее, чем какой-то сомневающийся субъект и
не зависит от него и его сомнений и доступно всем другим субъектам. А без субъектов
вопрос никому не нужен, объективная реальность не нуждается в нем.
Мы постоянно приспосабливаемся к причинно-следственным
связям реальности, полагаемся на них и при дичайшей сложности нашего организма и
более элементарных составляющих эти связи настолько надежны и воспроизводимы, что
никогда в ни в малейшей степени нас не подводят.
Но некоторые философы со времен поиска самых основных ответов на вопросы бытия подумали о всех мыслимых вариантах и сформулировали “Основной вопрос философии” в его первоначальном варианте: “Что первично: материя или сознание?”, что означало, природа ли сотворила сама себя или все сотворил Дух.
В науке нет такого вопроса по очень простой причине: наука развивается от уже достоверно познанного и далее исследует непознанное, так что область познанного оказывается незыблемым, неопровержимым островком хорошо выверенных правил. Поэтому вопрос о Духе и подобные остается в области непознанного, неопределенного настолько, что даже невозможно сформулировать, а что такое вообще Дух. Но раз мы пока еще не протоптали собственный островок надежности, почему бы не пофилософствовать, но не выдумывая множество предположений, а задавая насущные вопросы.
Яйцо или курица
Спор о первичности яйца и курицы - типичный пример спора о словах и их значениях. В спорах такого типа все зависит от того, какой именно смысл придать словам. Поэтому спорить о словах можно бесконечно и это будет совершенно бесполезно.
Зато такие споры, когда творцом-конструктором подразумевается высшее существо, погружают в многозначительно-мистическое состояние (религиозный транс) и заставляют смириться с неопределенностью ради чего-то невыразимо возвышенного.
В случае сознания и материи все обстоит ровно так же. Скорее, речь идет о том, был ли конструктор? Но если нам важно знать первопричины, то резонно задаться вопросом: а что сотворило конструктора? И ведь может быть сколько угодно звеньев такой цепочки сотворения. Можно сказать, что конструктор был вечен и убежденно поджать губы, не задумываясь, а как это быть изначально вечным? Все это оказывается настолько надуманно, что теряет любой смысл, кроме смысла напустить непознаваемую многозначительность.
Если бы мир был чем-то вроде сознания, то в нем могла бы существовать
магия, волшебство и что угодно! Разве это не заманчиво? В этом – очарование субъективизма.
И хотя причины исповедовать идеализм могут быть самые разные, от романтических до
прагматичных, мистики всех видов, от субъективистов до объективных идеалистов, признающих
существование бога как объект, с полным основанием опасаются науки. Самым радикальным
средством представляется объявить, что материи и нет как таковой, а она только воображается
сознанием. Вопрос о том, что первично выходит в такой постановке на передний план.
Попробуем поступить с вопросом, что первично: сознание
или материя так же, как с вопросом, что первично: курица или яйцо, не затрудняя
обилием информации, но апеллируя к внутренней честности и способности понимать.
Исходя из определения, что такое яйцо, становится
очевидно: конечно же, яйцо первично, потому что яйца в природе были раньше, чем
появились птицы. Когда жизнь, зародившаяся в океане, начала осваивать береговую
зону, тогдашние твари (типа крокодилов или морских черепах) метали уже не икру,
как рыбы, а нечто, более приспособленное для суши, покрытое достаточно прочной оболочкой:
яйца. Птиц, т.е. крылатых существ, несущих яйца, еще не было. Яйца были, а птиц
– еще нет! Откуда это известно? В отложениях того периода, возраст
которых определяется достаточно точно для вопроса углеродным методом, найдено множество
слепков совершенно не крылатых тварей, и их яиц.
Но, может быть, все эти факты – лишь порождение нашего
сознания, как весь окружающий мир? Что нет вообще никакого “окружающего” мира, а только сознание,
Я – которое и есть Вселенная? А углеродный метод и всякие слепки
– наш
сон?
Что ж, придется, все же, решать проблему первичности
сознания или материи, чтобы окончательно решить проблему яиц.
Можно поставить опыты, доказывающие, что в одинаковых
условиях физические объекты показывают одни и те же свойства: стальной шарик, брошенный
на стальной лист с одной и той же высоты, подпрыгнет одинаковое число раз. Желтая
составляющая света от пламени, когда в него бросишь поваренную соль, имеет одну
и ту же длину волны, сколько раз ее не измеряй. Компьютерный процессор, сделанный
из миллионов транзисторов, взаимодействует с программой, состоящей из сотен миллионов
бит информации давая определенные, одни и те же результаты. Такого постоянства не
бывает в мирах субъективных, в которых могут происходить фантастические вещи и не
выполняться законы природы. Мы, как бы ни тужились, ни даже любой из самых крутых
магов, не могут продемонстрировать хоть какую-то самую малость вне законов природы,
а такие попытки совершались в течение 30 лет в Принстонской лаборатории паранормального.
Можно доказать (и доказано), что все вещества состоят
из однотипных элементарных частиц, обладающих набором неизменных свойств в любых
данных условиях.
Можно доказать (и доказано), что глобальные перемены,
происходящие на нашей планете, оставляют соответствующий отпечаток в последовательных
наслоениях пород на ее поверхности, и по этим наслоениям показать, что на Земле
было время, когда существовали условия, не совместимые с возможностью жизни человека
на ней, т.е. мир был еще до того, как в нем появился человек.
Поставлено множество экспериментов, доказывающих
полную зависимость переживаний от мозговых процессов, которые, в свою очередь, полностью
зависят от текущего состояния окружающей и внутренней среды. Положение, что нет
ни одного психического процесса без сопутствующего ему процесса в мозгу, стало фактически
методологическим принципом психологии, основанной на научных методах.
Из подобных данных становится ясно, что качественное
отличие субъективного мира от объективного в том, что законы и явления объективно
обладают строгой стабильностью и воспроизводимостью (причины и следствия в
нашем мире строго детерминированы, не смотря на квантово-механическую неопределенность:
fornit.ru/882), а субъективный мир характерен произвольностью, в нем может происходить
все, что угодно. Стабильность, познаваемость законов и явлений объективного мира
выражена настолько строго и однозначно, не имея исключений, что вероятность допущения
такого порядка, обеспеченного неким субъективным Я-Вселенной, равна нулю. Имея соответствующий
опыт исследований, после подобных рассуждений, только сумасшедший или недостаточно
образованный человек будет склоняться к субъективистской интерпретации, несмотря
на явную абсурдность имитации всех реалий мира субъективным разумом. Действительно,
зачем эта имитация сверхразуму, когда он может все, что угодно? Зачем ему эти стабильные
законы природы, элементарные частицы, сложнейшие строгие взаимосвязи причин и следствий,
которые определяют развитие мира, и само существование масштабов пространства и
времени?
Но по-настоящему уничтожает проблему первичности
сознания-материи то, что при такой стабильности наблюдаемых свойств мира, на которую
мы всегда можем полагаться, должно быть совершенно безразлично, как будет называться
его первопричина: субъективным Я или объективным миром. Это превращается в простую
игру слов, обозначая одно и то же. Понятие объективной реальности становится совершенно
равноценным для обоих случаев. Логика реальности всеобща, потому что она является
отражением в мозге внешних обстоятельств, какова бы ни была их природа — материальная или божественная.
Понятия и представления о связях явлений у нормальных людей складываются, в общем-то,
совершенно одинаковыми. Вот почему на этой почве всегда возможно искать некое решение,
вести диалог об истине.
А с первопричиной, учитывая принципиальную познаваемость
мира, человек способен будет разобраться рано или поздно (или никогда, если исчезнет
до того).
Итог, в любом случае, один: когда существовали яйцекладущие
ихтиозавры, еще не было птиц!
И
так же блекнет предположение, что наша вселенная – эмулируется в некоем компьютере, (что низвергает тему о мультивселенных,
тут бы хотя бы одну эмулировать). Это ничего не меняет при той стабильности
реального мира, которая делает разговоры о первопричине спором о словах без
определения их строгого значения.
Личный опыт позволяет судить о свойствах того мира,
который является общим для всех субъектов и формировать субъективные миры. Значение
опыта настолько очевидно, что в настоящее время почти невозможно найти метафизическую
систему, которая не выдавала бы себя за критическую теорию опыта. В опыте ищет теперь
опору даже возрожденное учение о переселении душ, которое всерьез оперирует результатами
современной науки. И так же всерьез пишут и говорят взрослые и ученые люди о «мистическом и религиозном опыте». Опыт занял такое господствующее
положение, что ни одна философская теория не может рассчитывать на сколько-нибудь
серьезный успех, если она, эта теория, не имеет вида критической гносеологии. Вследствие
этого подделка под опыт достигла таких широких размеров и такого совершенства, что
подчас очень трудно отличить чистейшую метафизику от «теории современного естествознания».
На уровне же естественного любопытства возникают
вопросы: насколько с помощью опыта вообще можно однозначно судить о внешнем мире?
К примеру: что такое вообще понятие “зеленый цвет”? Может быть, в разных субъективных
мирах он представлен совершенно разными образами? Какова тогда вообще цена опыта,
если в голове в результате могут образоваться разные картины одного и того же явления?
Рассмотрим это как раз на примере зеленого цвета.
Зеленый цвет первоначально — это возбуждение в определенной
комбинации трех рецепторов сетчатки (по типу RGB-цветовой гаммы). Но даже в хорошей
оптической системе требуется цветокоррекция, а глаз – это очень неидеальная оптическая
система. У разных людей, смотрящих на один и тот же лист сирени, соотношение цветовых
компонент разное, а у дальтоников вообще отсутствуют некоторые компоненты. Однако
отношение к листу сирени даже у дальтоников мало отличается от отношения других
людей. Часто даже цвет, воспринимаемый одним глазом, немного отличается от цвета,
воспринимаемого другим глазом, что легко проверить, попеременно смотря на цветной
предмет.
Почти все люди данной культуры (это важно!) в обмене
впечатлениями о листе покажут хорошее взаимопонимание.
Если надеть очки, слегка тонированные каким-либо
цветом, то довольно скоро это перестает замечаться и восприятие полностью восстанавливается.
Яркость освещения и изменение спектрального состава Солнца, в зависимости от влажности
и запыленности атмосферы, также не влияют на наше восприятие. Мало того, при некоторых
патологиях мозга цвет может восприниматься как звук! Но, проходит определенное время,
и все опять встает на свои места. Это говорит о том, что цвет не представлен в мозге
неким уникальным явлением, например уникальной кодировкой нервной активности. И
в этом, действительно нет никакой необходимости.
Самое важное – поддерживать причинно-следственное
соответствие (адекватность) взаимных свойств наблюдаемых явлений из внешней реальности
и личного отношения к этим взаимосвязям. И если летучая мышь “видит” лист не с помощью света,
а с помощью звука, то все равно она “знает”, что он мягкий и через него можно пролететь, без
вреда, или что на листе может сидеть добыча - мошки и т.п. Это соответствие корректируется,
поверяется с каждым новым столкновением с этим явлением.
Ярко белый ствол березы с золотисто-желтой листвой
на фоне бархатно-синего неба вызывает вполне определенные чувства, определяемые
прошлыми переживаниями.
Но все люди, даже дальтоники, зеленый лист назовут
именно зеленым, а осеннюю листву на фоне чистого неба – золотистой, ведь так
им это разъясняли с помощью слов, и это – главное для взаимопонимания.
Если в темной комнате человеку надеть светло-желтые
очки (это не должен быть 100% оптический фильтр, не пропускающий ничего кроме желтого!),
включить свет и протянуть лист с голубым квадратом, он скажет, что квадрат зеленый.
Но если он выйдет на улицу, сравнит его с цветом листьев на кусте сирени, вообще
немного понаблюдает и привыкнет к новой цвето-гамме, то он уже не будет ошибаться,
самым естественным образом видя синий квадрат. Это происходит не на уровне некоей
“цветовой аккомодации” глаз, а в процессе корректировки соответствия воспринимаемых
свойств (цвета в данном случае) и отношения к ним.
Вывод: единственное, что позволяет людям понимать
друг друга, это личный опыт соприкосновений с объективной реальностью, которая демонстрирует
всем свои неизменные свойства. А отношение к ним уже формируется индивидуально,
образуя субъективную модель мира. И эта модель настолько же адекватна реальности,
насколько часто и полно проводится “сверка” опытом.
Если проследить развитие искусства в веках, то по
мере появления в человеческой культуре новых вещей и понятий, они появляются в картинах
художников и прозе писателей, а не наоборот. Это – так же подтверждает первичность
объективной реальности: в сознании нет элементов, не взятых из восприятия реальности.
Человек не в состоянии не только измыслить то, чего никогда не наблюдал, но даже
увидеть это, пока постепенно не свяжет новое со своей системой значимости.
Описывается, что когда испанские корабли появились
у берегов Америки, то коренные жители просто в упор не видели их и появление испанцев
оказалось для них фантастическим (fornit.ru/830). Дети в упор не обращают внимания
на те детали внешнего мира и те ситуации, с которыми они пока не познакомились в
непосредственном контакте. Вот почему так отрывочны воспоминания раннего детства.
Как это было всегда, реальность, в конечном счете,
оказывалась богаче, разнообразнее и неожиданнее. Но в любом реалистическом произведении
есть доля выдумки, делающая это произведение личным вИдением, а не просто копией
оригинала. В этом плане творческое произведение похоже на сновидение, которое развивает
сюжет, основанный на реальных фактах восприятия, но по сценарию, определяемого личным
отношением и личным опытом.
Если у первичного Духа было такое же в принципе сознание, как
у человека, то он не мог придумать ничего того, чего уже бы не было в элементах
его окружения. А если у него было нечто совершенно иное, способное
последовательно создавать мир, то зачем называть Это Богом? Это – просто текущее саморазвитие материи по известным уже
законам.
Любой по-настоящему последовательный субъективист
должен, по идее, обосновывать все свои взгляды, исходя не из рационализма, не из
логических умозаключений, а из своей духовной жизни подсознательного характера — из интуиции, эмоций, чувственности.
Но эмоции, чувствительность и интуиция – очень индивидуальны, ведь наблюдая одно и то же явление
у каждого человека возникнет свое, личное к нему отношение. (кстати, поэтому невозможна
связь между людьми наподобие телепатической на основе внутренних образов.) Как следствие,
выводы, основанные на мистическом подходе, отражает лишь личное мнение. Тут об истине
нельзя вести и речи: может существовать множество других, альтернативных вариантов
(даже в силу изменчивости психики то, что сегодня кажется истинным, завтра может
показаться ложным), которые следовало бы оценить с точки зрения логики.
В любых теоретических построениях следует допустить,
что могут существовать и другие субъективные объяснения и, по возможности, выявить
их все, проверяя их истинность опять же опытом. Так делают ученые, подбирающие теоретическое
объяснение явлению. Так жизнь заставляет поступать криминалистов, расследующих преступление:
они отрабатывают все версии, а не только ту самую привлекательную, которая пришла
в голову следователю. Характерная особенность мистических теорий – развитие только той линии,
что подсказывает интуиция (а интуиция – вещь очень личная, вот почему так много вариантов
мистических теорий), не делая даже попытки подумать о том, а какими могут быть другие
объяснения.
Все люди рождаются мистиками. В детстве все верят
в сверхъестественное, боятся темноты, страшилок, верят в волшебников. С трезвым
опытом мистика отступает все дальше в область еще непонятого.
Проблема “идея-материя” - древняя, и сегодня можно
сказать нечто новое о ней.
Она качественно отличается от загадки “яйцо-курица” (которую проблемой уже
не назовешь), где и курица и яйцо - нечто реально существующее и загадка сводится,
фактически, к строгому определению того, что такое яйцо и что такое курица, иначе
возникает тупой спор о словах, но стоит сделать строгое определение и четко обозначить
границы его использования и проблема исчезает.
Невозможно провести границы между яйцом и курицей
пока не будет дано строгого определения и дана граница его использования (fornit.ru/1315).
Когда цыпленок сидит в скорлупе, сердце у него бьется, то он еще яйцо или курица?
Все зависит от того, как это назвать.
В проблеме же “идея-материя”, первое - не существующее
реально в виде чего-то, а второе - существующее, т.е. это проблема - как если бы
мы попытались разделить идеальную форму куба и то, что составляет его реальное воплощение,
гадая, а что же первично. Понятно, что идеальная форма куба сама по себе не существует
в виде чего-то, она - лишь в нашем воображении, в виде абстракции.
С развитием философии стало ясно: мысль - есть именно
такое идеальное. Она - форма существования неких реальных ее составляющих
- содержания. Она - существует как абстракция только в нашей голове и нигде
более. И, в точности как в случае с кубом, если не будет объекта, похожего на
куб, то не будет и его выделенной нашим воображением формы, так и если не будет
нейронной сети мозга (или чего-то другого, что обеспечивает такую же идеальную форму
мысли) и не будет мысли.
Поэтому, в отличие от наивных ранних представлений
об идеальном, когда даже не делались попытки понять, а что же это такое, о чем конкретно
идет речь, какие свойства оно имеет, сегодня ясно: идеальное не бывает без того
реального, что вызывает своими наблюдаемыми свойствами в нашем воображении эту идеальную
абстракцию. Не может быть идеального до или после материального, ведь это идеальное
должно иметь некое материальное содержание.
Соответственно, наука не может заниматься исследованием
не существующего (fornit.ru/501), хотя исследовать явления психики, порождающие
идеальные (субъективные) абстракции, она может и исследует это. Вопрос чисто философский (fornit.ru/920) об идеальном и материальном в науке не стоит.
"Основной вопрос философии" оказывается
вне науки, потому что он основан на недоопределенной абстракции, которую в силу
этой недоопределенности невозможно изучать точно так же, как невозможно изучать
абстракцию "куб", пытаясь найти ее в реальности. Мы будем приближать увеличение
микроскопа к грани куба и увидим, что она перестает быть гладкой ровной гранью,
ведь такая она - лишь в нашем представлении. Хотя мы можем "изучать" то,
что смогли формализовать из наших представлений - собственно свойства граней куба
- как отвлеченных понятий, но это - не есть познание реальности согласно научной
методологии, а есть домысливание формализованных черт реальности, характерное для
таких отвлеченных от реальности дисциплин как философия, математика (теоретическая),
логика и т.п.
Итак, можно сказать прямо: проблемы
взаимоотношений материального и идеального не существует, она - типичное изобретение
философов, путающих субъективную и объективную реальность.
В природе нет объектов, которые можно выделить из
окружающего (наверное, довольно непривычная и непонятная для многих мысль, но даже
самого себя невозможно выделить из окружающего, проведя четкую границу: вот это
– мои волосы, но если их обрезать...). В мире изменяется
последовательность состояний элементарных составляющих вещества, динамика
взаимодействий которых и проявляется как жизнь со всем тем, что свободны выделить
из нее наши органы чувств.
Объективная реальность
Все же, существуют два мира: мир объективной и мир субъективной реальности – не просто личное отражение мира объективного, а дополненное личным отношением – смыслом происходящего.
Мир субъективный состоит из условных образов, ни в чем не соответствующих миру объективному, но сопровождающих объективные явления так, что на такое соответствие можно полагаться согласно проверенному опыту. В субъективном мире нет ничего самовыдуманного, какими бы абсурдными ни были сочетания образов. Реально в нем только то, что он существует в голове в форме условных смыслов (абстракций объективной реальности). Не в виде чего-то материального в голове, а как символы материальных процессов, в точности, как в программе условно обозначают любые исходные данные с помощью ID (уникальных идентификаторов). Любой образ представлен как уникальный идентификатор, связанный с более простыми составляющими идентификаторами (в нейробиологии их называют распознавателями). Образов субъективного мира нет в действительности, потому что все они - условны и не существуют самостоятельно в виде каких-то сущностей. Но представлены в воспринимающей системе как активности чего-то (или электрической или электрохимической или программной – в зависимости от того, как реализована система), распознающие появления соответствующих объективных явлений. В природе нет меридианов и параллелей, нет силовых линий, нет прекрасного и ужасного, нет чисел и слов, нет даже, казалось бы, столь очевидного как пространство и время (fornit.ru/7020).
Если строго, в природе нет вообще никаких образов, мыслимых субъективно, какими бы осязаемыми они ни казались. Все, что выделяется осознанным вниманием из объективного мира - условно, потому что никаких форм и выделений в действительности нет в природе: невозможно провести границу никаких объектов, больших или малых так, чтобы было четко и ясно: вот до сюда - один объект, а дальше - другой. Это кажется странным, ведь границы видны с очевидностью. Но стоит начать присматриваться на более микроскопическом уровне, как любые границы размываются.
Например, посмотрим в очень сильный микроскоп на капельку воды, такую маленькую, что легко парит в воздухе около фонтана. Станет видно, что ее поверхность бурлит: отрываются группы молекул воды, а из воздуха, насыщенного влагой, другие молекулы воды возвращаются в каплю. Если воздух сухой, то капля будет уменьшаться, испаряя больше, чем поглощая, если влага насыщает воздух, то, наоборот, капля будет расти, тяжелеть и падать. И чем ближе и крупнее рассматривать границы капли, тем более они размыты туманом молекул воды.
Даже если что-то очень-очень маленькое одиноко висит в космическом вакууме, вокруг него густо бурлят возникающие и пропадающие пары взаимно противоположных виртуальных частиц вакуума. Они возникают, когда пары частиц на короткое время "расходятся" и снова исчезают, когда пара взаимно компенсируется противоположными свойствами, как плюс с таким же минусом превращается в неощущаемый ноль. Эти мерцающие пары, так же как молекулы воды вокруг капли, на какое-то время становятся частью этого объекта, когда одна частица из пары на границе оказалась рядом с противоположной ей частицей объекта и, тем самым рекомбинировала опять в ничто, а освободившаяся частица ранее виртуальной пары, стала самостоятельной и реальной составной частью объекта. Такие толчки могут заставить возбужденные чем-то электроны на границе объекта сойти с этого уровня и вернуться на передний, излучив частицу света. Уже изучено немало и других эффектов от воздействия виртуальных частиц вакуума: fornit.ru/383, fornit.ru/ax7, fornit.ru/1124.
От любых тел исходит тепловое излучение, испаряется какая-то часть достаточно летучих составляющих, тело поляризует свой массой и зарядами все вокруг, и волна этой поляризации распространяется далее.
Можно выделять огромные образования, а в них - более мелкие, можно выделять системы мелких образований в огромном объеме, — все это будут произвольные условности.
Мало того, все в нашем воображении состоит из тех мельчайших составляющих, на которые делятся рецепторами потоки воздействий окружающего, т.е. мы воспринимаем реальность отдельными точками ее воздействия и даже отдельными составными частями (гармоники звуков). И не только у разных животных, но и у разных людей особенности строения органов чувств придают разные качества элементам воспринимаемого.
В фантастических фильмах часто показывают мир с точки зрения монстра, который видит все совсем не так как человек. Но кроме сенсоров организма на элементы восприятия очень сильно влияет их дальнейшая обработка мозгом. Он не только выправляет перевернутое изображение глаз, но и реконструирует его из-за неравномерности сетчатки, движений глаза, силы света, цветовой гаммы и других факторов, привязывая восприятие к реальным свойствам чего-то извне. Главная задача – не в точности воспроизвести реальность, а точно показать причинно-следственные связи выделенных объектов внимания между собой и то, к каким изменениям в организме это приводит.
Все это вообще никак не похоже на реальность, но делает самое главное: все ощущения зависят от реальности так, что на это оказывается возможно вполне надежно полагаться.
Если у нас вдруг откажет зрение, то постепенно мир начнет восприниматься через слух и осязание, вызывая так же образы, зависящие от динамики внешнего. Это позволяет не наугад, а с уверенностью имеющегося опыта воздействовать на реальность в зависимости от состояния субъективного: потребностей, проблем и целей.
Выходит, что субъективное - вовсе не реальность, а некоторое условное, личное ее отражение, в чем-то вполне соответствующее причинам и следствиям действительности, а в чем-то нет, и в таком случае неадекватность или корректируется насущным опытом или остается такой как есть. Поэтому дальше под словом "реальность" будем умолчательно понимать только объективную действительность в природе.
В принципе, не имеет практического значения, эмулирован ли наш мир или возник самостоятельно, не важно, кто или что было вначале (до тех пока это не станет актуальным), а важно то, что все, происходящее в мире всегда строго следует законам причин и следствий, в одних и тех же условиях процессы всегда идут воспроизводимо одинаково. Мир безупречно стабилен в своих свойствах и никогда не подводил в этом. Иначе бы не была возможна наука и чрезвычайно сложная, чувствительная современная техника.
В природе не бывает случайности. Любые процессы, хоть на уровне квантово-механической неопределенности, хоть более высокоуровневые, не имеют отношения к идеальной случайности.
Понятие "случайность" - не материальная реальность, а условная абстракция для обозначения явлений без описания их сути. Это - наша условность для обозначения непредсказуемости в воспринимаемом. Поэтому следует разделять то, что является абстракцией и не представлено в виде самостоятельной сущности и то, что проявляется в реальной действительности.
Часто не удается точно назвать причину свершившегося. Когда бросаем монету, она заключена в некоторых различиях силы броска, угла поворота при бросании, того, как монета лежала на ладони и многого другого. Трудно, если вообще возможно, конкретно перечислить все силы, действующие на разные дробинки при выстреле, и они попадают не точно в одно место. Но нормальный, не замороченный мистикой человек, понимает, что на дробинки подействовали несколько разные, реальные, материальные причины, и точно - не квантово-механическая неопределенность, которая исчезает уже в системе нескольких элементарных частиц. И, конечно же, - ни какая-то таинственная беспричинность, которую можно было бы назвать Богом Случайности.
Можно было бы сделать автомат для подбрасывания монеты, в котором сила броска, положение монеты, способ подбрасывания был бы один и тот же, да еще и в вакууме, чтобы убрать влияние аэродинамики. И тогда монета, о чудо! станет падать с невероятной предсказуемостью. Или можно смоделировать поведение монеты в компьютерной программе. Случайность исчезнет.
На уровне квантово-механической неопределенности тоже нет случайности, а есть неопределенность нашего отслеживания событий, но даже эта неопределенность имеет строго заданные свойства, которые учитываются в формулах.
За много столетий ничего не грозило внезапно разрушить этот мир из-за изменившихся его свойств и такие угрозы в далекой перспективе не известны. Хотя на голову может упасть метеорит или настигнет хищник, но это относится к познаваемым свойствам мира. Это составляет незыблемую по стабильности свойств объективность.
Попытку переопределить слово "объективность" делали многие, в том числе и доктор исторических наук В. Мединский в диссертации "Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV—XVII веков": «Первый вопрос, на который должна честно ответить историческая наука, - насколько то или иное событие или частное деяние отвечает интересам страны и народа. Взвешивание на весах национальных интересов России создает абсолютный стандарт истинности и достоверности исторического труда».
Отсюда прямо следует, что у каждого государства - своя объективность, своя версия прошлого, выгодная данному государству. Становятся допустимы такие варианты как "Армия США победила фашистов" или "Укры вырыли Черное море". В этом случае история - уже не наука, а вырождается в государственную идеологию, и тогда вовсе не нужны никакие раскопки и исторические факты.
Но объективность - что-то достоверно случившееся, и не может быть в принципе, чтобы существовали несколько разных противоречивых объективных реальностей в одном мире.
Науку следует отличать от политики и идеологии, и она занимается именно реальной объективностью, а не выдумками. Как только реальность подменяется выдумкой, это - уже не наука.
Матрица
Есть люди, впечатленные фантастическим фильмом "Матрица" (сегодня скармливают куда более тупую кинопродукцию), пишущие статьи, доказывающие, что мы живем в Матрице. Они приводят в пример необычные явления в жизни, которые, конечно же, не могут объясняться ничем иным, как Матрицей. Особенно впечатляет довод: "Ну не может быть во вселенной так точно все сделано для нашего существования, ведь если бы любая из фундаментальных констант (это такие константы как скорость света в вакууме, гравитационная постоянная, постоянная Планка, масса электрона, заряд электрона, масса протона) имела хоть незначительно другое значение, то мир не мог бы существовать".
Ученые пытаются объяснить это и в самом деле чудесное совпадение "антропным принципом": в постоянно образующемся бесконечном множестве больших и малых вселенных с самыми разными константами жизнь стала возможна только в той, где все фундаментальные константы оказались вот так взаимно согласованными. Вот в такой вселенной мы и можем задавать всякие вопросы.
Ученые непосредственно наблюдают материю на уровне ее элементарных частиц, а о других ее проявлениях судят хотя и косвенно, но вполне определенно, даже если невозможно непосредственно это зафиксировать. Значит, симуляция нашего мира должна начинаться не с макрообъектов как в компьютерных играх, а с квантов. Должно было быть сделано невообразимо огромное число квантов, какое есть в вакууме (fornit.ru/563) с определенными свойствами, и просто нужно было дать им развиваться, никак не вмешиваясь.
Попытка компьютерного моделирования показывает, что для вычислительной поддержки даже одного квантового объекта необходимы немалые ресурсы, обеспечивающие его поведение во всех присущих его моде взаимодействиях. По мере увеличения числа таких частиц необходимые ресурсы растут нелинейно. Это категорически означает, что при любой мыслимой мощности компьютера и его быстродействия предел возможности будет достигнут уже при эмуляции незначительного числа частиц. Те программисты, что на себе попробовали поддержку такой нелинейности, например, при "пузырьковой" сортировке, отлично знают, как быстро достигается этот предел возможностей.
В старой притче о мудреце, которому царь предложил выбрать любую награду за то, что тот увлек его шахматами, мудрец скромно попросил положить на каждый следующий квадратик шахматной доски в два раза больше рисинок, чем на предыдущий, начав с одной. В шахматах 64 клетки. Количество подарочных рисинок равно 2 в 64 степени или 18 446 744 000 000 000 000 штук. Эта нелинейность привела к столь огромной цифре всего за 64 шага. Во вселенной же существует примерно 328 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 частиц.
Конечно, можно было бы симулировать жизнь, начиная не с кварков, а только того, что доступно нашему восприятию. Но тогда, всякий раз, когда ученый заглядывают в микроскоп или вообще любой человек использует какое-то устройство, нужно эмулировать работу такого устройства так, чтобы получалась итоговая наблюдаемая абсолютная стабильность результата, что принципиально невозможно даже если эмулируется только сознание одного человека, а все в нем – имитированная безупречность законов вселенной. Как только такое сознание окажется на стадионе среди тысяч людей и других объектов, суперкомпьютер не справится с полноценной симуляцией.
Но он бы справился с иллюзорной симуляцией типа “если не посмотреть назад, то этого не существует”, ведь внимание обращается только на что-то одно.
В конечном итоге это ничего не меняет: то субъективисткое сознание сможет полностью полагаться на эмулированную стабильность и строить свое мировоззрение на этом. И да, можно создать программное существо, оградив его от всего в восприятии, но задав какую-то картину окружающего, и такое существо начнет индивидуальную адаптивность под заданные условия. Но это не будет и близко похоже на богатство наблюдаемой ментальной продукции всех людей.
У идей, основанных на неопределенности, есть одно свойство: ее носители всегда придумывают такие доводы, которые для них оказываются вполне оправдывающими существование этой идеи. Так, сегодня все еще существуют люди, уверенные в плоскости Земли. Знаменитый американский репер Бобби Рэй всерьез утверждал, что Земля плоская, а НАСА все врет, хотя два американских космонавта откликнулись на это в соцсетях и выложили для него свои видеосъемки Земли с орбиты. На это репер заявил, что фотки сделали объективом "рыбий глаз", чтобы продолжать получать миллиарды на космос и открыл проект по сбору денег на доказательство плоскости Земли. Он убился в очередной попытке взлететь на самодельной ракете и все увидеть самому.
Но основания утверждать, что НАСА врет, все же имеются: fornit.ru/30493, как имеются основания утверждать, что политика в США и западного мира на всех уровнях основана на лжи: fornit.ru/32801. Так что просто верить в таких важных случаях не следует, и я симпатизирую сомнениям рэпера, потому что он решил все проверить сам. Если бы он обладал надежным мировоззрением, то ему было бы достаточно сопоставить несколько аксиоматически для него очевидных фактов.
Самый главный вывод из всего этого: слова (и любые другие формы изложения вплоть до математических формул) сами по себе ничего не доказывают и бессмысленны вне их однозначного соответствия реальным фактам действительности. Неопределенные рассуждения обычно используют те, кто таким образом хочет ввести в заблуждение других людей или даже самого себя (ведь блажен, кто верует).
Личные теории мироздания
Никто из великих не избежал ярлыков, крикливых тем более, чем
значительнее их достижения. Эйнштейн, Ньютон, Ницше - примеры этому. И такая одиозная
фигура, как Дарвин – тоже, - его особенно
ненавидят бойцы за истину мистического лагеря и далеко не безосновательно, хотя
сам он был далек от таких битв и верил в Бога, как практически все в его время.
Он просто собрал, сопоставил огромный материал и обобщил его, сделав логичные выводы,
и не предполагая, во что все это выльется. Но у многих людей, мало знающих про то,
что именно и как он сделал, остался лишь навязанный религиозными миссионерами неприятный
привкус от упоминания его имени и парочка дежурных примеров для демонстрации его
полной никчемности.
Когда была опубликована знаменитая работа Лобачевского, многие озадачились тем,
что увидели как может нормально существовать целый мир, основанный на казавшемся
совершенно неожиданном предположении. Нормально — это значит - не просто причудливо сфантазированный,
а оказавшийся непротиворечивым и реально полезным, практически применимым. Первые
реакции многих на такое, что это - всего лишь игра безудержной фантазии, которая
никогда не будет использоваться в реальности. Но очень скоро в реальности были найдены
воплощения этого мира. Не случись этого, и красивая идея осталась бы в забытьи,
никому не нужная. Никто до этого не придумывал ничего подобного, такой идеи и близко
не было ни в чем, созданном людьми раньше. Это открытие из тех, что находились случайно,
но становились доступными человеку, глубоко забравшемуся в данную специфику и который
не отверг его с презрительной улыбкой из-за его нелепости, а его интуиция подсказывала
важность и полезность, поэтому идею стоило развивать, несмотря на сопротивление
границ разума.
В данном случае постулат (принятое фантазией предположение) оказался аксиомой, то
есть тем, что постоянно подтверждается на опыте и в жизни, кем бы этот опыт не ставился,
и поэтому не нуждающейся в каких-либо теоретических доказательствах, даже если не
известна первопричина наблюдаемого. Это пример того, как творческая фантазия подсказала
путь ее проверки, который оказался удачным, и с тех пор новый мир представлений
мог развиваться на очень надежном фундаменте аксиоматики, а не просто веры.
Это пример того, почему иногда стоит стараться выйти за рамки своего мирка, а еще
лучше - постоянно расширять эти рамки в направлении своего интереса. Не следует
беспричинно ограничивать свободу своих предположений. Не следует верить окончательно
тем "фактам" и суждениям, что держатся только на чьем-то слове, каким
бы авторитетным оно ни было или держатся только на собственной идее, какой бы очевидно
разумной она ни казалась (иллюзии часто оказываются для нас реальнее действительности),
потому что авторитет каждого слова или собственной идеи — это высокий забор,
блокирующий свободу посмотреть на вещи другими глазами и в других условиях (раз
не нужно сомневаться и проверять, не будет и развития).
Но таком потоке субъективных предположений есть границы разумного. Множество людей измышляют огромное множество причудливых идей, упорно развивая их, несмотря на бесполезность и абсурдность, которую их уровень интуиции не обнаруживает. Идея становится очень значимой для них, любимой - идеей-фикс. И только уровень базового мировоззрения способен поднять интуицию настолько, чтобы не посвящать себя служению идее-фикс (fornit.ru/449).
А как насчет веры, подчас невыразимой словами, но такой желанной и заманчивой? Той вере, которой многие отдаются с радостью, складывая с себя заботы, которые эта вера сулит взять на себя? Той вере, которая для многих важнее всего и поэтому способна заменить все остальное в этом мире? Вера нужна в самом раннем возрасте, чтобы перенять основы жизнеобеспечения у родителей, но чем дальше от природной функциональности, тем больший вред она приносит (fornit.ru/221).
Есть множество представлений о душе самых разных людей, прошлых
и настоящих, и всякий раз речь идет о несопоставимо разных ее свойствах. Совершенно
ясно, что, не имея возможность опереться хоть на что-то, можно измыслить бесконечное
число равновероятных вариантов этого. И выбрать один из них можно только по принципу,
что он больше других сейчас тебе кажется верным. Так и получается: сколько людей,
столько и их любимых представлений о душе в их воображаемых мирках, и эта разница
не сравнима с той определенностью, как разные люди представляют, например, реальную
ситуацию, переходя дорогу перед машинами.
Поэтому душу стоит оставить своему воображению и фантазии, не пытаясь исследовать
ее так, как исследуют окружающее, до тех пор, пока нет реальной возможности это
сделать. Непосредственные результаты личного познания мира — это одно, а личная
творческая фантазия, определяющая направление познания мира и саму жизнь — это другое. Но эти две вещи совершенно неразрывно составляют психику,
способную адаптироваться к новому.
Увлекаясь порывами нестерпимого желания придумывать маняще красивое, удается создать
немало миров фантазий из тех представлений, которыми обладал к этому моменту. Но
какими бы заманчивыми и жизненными они не казались, считать их равноценными реальности
жизни не стоит. И если нужно сделать что-то серьезное, так, чтобы можно было на
это положится, есть только один надежный способ: суметь как можно лучше разобраться
в том, что должно обеспечить это, собрав полнее сведения от предшественников и затем
осваивая их самому, учась на ошибках и пробуя, а не возводя причудливые конструкции
желанной теории о том, как это должно бы быть. Иначе теория становится все более
любимой и заменяет правду жизни.
Для творчества нужен максимум тонко сбалансированной жизненным опытом фантазии.
И самое важное из воображаемого всегда нужно проверить на правду жизни, а не обманываться
сладкой верой (fornit.ru/379). Очень многие легко и незаметно
доходят до самообмана.
Но не вредно ли мечтать вообще? С одной стороны — это мощнейший поток идей, которые даже если
и не соответствуют пока реально существующему, но дадут направление для реализации
этих идей по аналогии, это так же и новые идеи о том, как и где можно проверять
эти сведения, чтобы укреплять уверенность. С другой - эти идеи могут никогда не
коснуться реального и оказаться бесполезными. Не стоит не забывать, что идеи — это пока что еще
не правда жизни, а только далекие от реальности предположения.
Был случай, когда один врач попросил прокомментировать теорию М.Шадури (fornit.ru/674),
ее универсальный метод диагностики, и только изучив ее работы и методики, стало
понятно, что это не заранее замышленное мошенничество, а добросовестное заблуждение,
основанное на полном неумении правильно организовывать исследования и корректно
обрабатывать полученные данные. Последовавшее общение с самой Шадури подтвердило
это. А вот дискуссия (fornit.ru/8367) с автором теории "волнового генома"
П. Гаряевым совершенно однозначно выявила, что он - сознательный фальсификатор.
Важно не попадать под авторитет ни матерых ученых, ни матерых проповедников, подсовывающих
всегда заманчиво красивые и "правильные", всеохватывающие приманки, требующие
веры, потому что "грех такому не верить".
Но если человек говорит интересные вещи, почему бы не понять это, даже если очевидна
в чем-то его ошибочность, сопоставив со всеми своими представлениями и привлекая
представления других. Вот, произведения Чезаре Ломброзо строго научными не назовешь,
потому что, несмотря на собранный фактический материал, он подобран тенденциозно,
так, чтобы присутствовало только доказывающее предвзятую позицию автора. Ценно то,
что сам материал все же фактический и поэтому его можно использовать, если делать
это корректно.
С чего начать свою личную теорию мироздания? Конечно же, с сотворения! С
описания той самой захватывающей тайны, как от простого Я мог вдруг возникнуть
весь необъятный мир!
Вполне подходящее начало: "Было ничто. Вдруг появилось я - и все изменилось".
Ведь для любого именно так и происходит сотворение мира: с появления собственного сознания, вокруг которого и начинает ткаться пестрая ткань бытия.
Мы не знаем, каким чудом и в каком виде возник реальный мир (узнаем ли вообще когда-нибудь?), но для каждого из нас мир обретает плоть и кровь в тот самый миг, когда впервые пробудилось «я».
Как только определился образ собственного Я и пошли первые воспоминания, вполне осознанно начал накапливаться жизненный опыт. Т.е. мы часто уже осознано можем менять фокус внимания, выделяя из хаотичного потока восприятий именно то, что больше всего в данный момент поражает и волнует наше воображение, чтобы исследовать мир и уточнить свои реакции.
Мы уже осознано можем менять фокус внимания, выделяя из воспринимаемого
то, что больше всего в данный момент ново и значимо для нас, чтобы уточнить свои
реакции для этого нового, т.е. еще не вполне определенного.
Теперь появилась возможность строить свое отношение к тем или иным доступным наблюдению
явлениям, которые нам не безразличны. Начиная с самого близкого, стало возможным
расширять наше отношение на все более дальние явления и предметы. Например, научившись
обращаться с камнем, мы теперь можем постигать, как же этот камень взаимодействует
с другими предметами. Мы сами может вообразить себя камнем и, используя по
аналогии его свойства, скатиться со склона.
Таким образом, постепенно, в веках, может формироваться свод понятий, переносимых
в виде символов в текстах, в виде устно передаваемых сведений и в виде жизненного
опыта, который возникает, когда появляется личное отношение к этим сведениям.
Так возникают представления об окружающем мире, которые у разных людей различаются
настолько, насколько отличается личный опыт, возникший на основе одних и тех же
сведений. Поэтому для одного человека мир вовсе не такой, каким он представляется
другому.
Задавать вопрос: "а каков же мир на самом деле?" становится
бессмысленным, потому что нет таких общих понятий, которые приводят к одинаковым
образам в разных головах и вообще нет очень многих понятий для тех проявлений мира,
о которых мы еще ничего пока не подозреваем. Но конкретные проявления мира, его
определенные проявляемые свойства могут быть формализованы в описаниях так, чтобы
их адекватно воспринимал другой, знакомый с этой системой понятий.
С возрастом все более укрепляется уверенность в тех однотипных закономерностях,
которые характерны для сходных ситуаций. Для каждой из них формируется свой внутренний
обобщенный образ, который может связываться со словесным символом и мышечной программой
его озвучивания, обозначающим этот образ. Или же не связываться, если такое слово
еще не придумано. Так строится внутренняя модель законов окружающего мира. Эти законы,
как и соответствующие им вербальные символы, в головах разных людей вызывают сходные
понятия, обеспечивающие взаимопонимание.
Структуры мозга у разных людей реализованы на одинаковых механизмах и обладают примерно
равными возможностями. Мало того, даже серьезные изменения или повреждения структур,
приводят к почти не различимым результатам развития из-за установления адекватных
связей в других зонах. Самые же кардинальные различия дают особенности личного жизненного
опыта, а не наследуемые предрасположенности (fornit.ru/806), - различия в условиях
жизни.
Поэтому, кстати, в мистической теории “мыслеполя” (которое будто бы воспринимается нашим мозгом по типу телепередач),
не отражает фактическое положение дел. Именно наш личный жизненный опыт в полной
мере определяет нас и наши помыслы. Иначе бы все телевизоры, как бы они не различались
в конструкции, показывали бы одни и те же каналы. А если предположить, что у каждого
- свой личный телепередатчик - его душа, то нужно признать, что скорее в душу передается
все то, что добывается личным опытом, а не наоборот, потому что зависимость нашего
поведения, наши мотивации, однозначно прослеживаются как результат приобретенного
личного опыта.
Таким образом, разумной личной теорией регламентируется единственно возможный метод
познания - формирование личного отношения (знания) и направление познания - с самых
простых лично познанных истин, до наиболее удаленных еще не познанных.
Вследствие этого основной частью данной теории является свод взаимосвязанных, эмпирически
проверенных сведений, накопленных людьми, которые, начиная от самых простейших истин,
развились настолько далеко в ширь, насколько мы имеем это к настоящему моменту и
будут продолжать развиваться в будущем. Ни одна другая область человеческой деятельности,
кроме науки, с такой эффективностью и в таком объеме не пополняют этот свод общепризнанными
сведениями.
Жизненный опыт формируется как из наблюдаемых проявлений реальности, так и иллюзий,
которые для восприятия никак от проявлений реальности не отличаются. Иллюзии рано
или поздно могут быть обнаружены при сопоставлении с другими явлениями реальности,
и скорректированы опытом соприкосновения с реальностью.
В познании мира с самого начала неизбежен эгоцентризм, потому что другого способа
познания, кроме как понять мир со своей колокольни, для личности не существует.
Человек может получать сведения из книг, устно, по инету и любым другим способом,
но они только тогда становятся знаниями, когда проверяются личным опытом и возникает
уверенность в их месте во взаимосвязи других личных представлений, и эта уверенность
не возможна без личного к ним отношения (иначе связи просто не устанавливаются).
Для того же, чтобы поверить или не поверить полученным сведениям, каждый использует
свой личный опыт познания. У детей, в период доверчивого обучения, используется
авторитет жизненного опыта старших, а чуть позже они экспериментирует в игровом
режиме, подвергая воспринятые догмы сомнению, и постепенно накапливает собственные
правила познания или же, при недостатке любопытства (отсутствие инфантильности),
продолжает доверчиво следовать авторитетам. Как и любые другие сведения, правила
познания так же могут передаваться. В науке принят "научный метод" познания,
проверенный многими поколениями исследователей. Но даже этот метод требует личной
адаптации к нему.
Может ли существовать нечто, связанное с нашим телом, что не исчезнет после смерти
и то, что существовало до нашего рождения? Несомненно: наше тело - всего лишь миг
в эволюции материи, из которой оно состоит. Эта материя была и будет после нашей
смерти.
Ставим вопрос круче: может ли быть нечто, называемое Душой, что сохраняет наш жизненный
опыт после смерти тела? Ответ: нет никаких оснований утверждать, что это невозможно.
Но нет пока никаких оснований говорить, что это действительно так. Существование
души — это предположение,
на котором невозможно разумно основывать конкретные решения.
А вдруг душа действительно существует и тогда жизнь приобретает особый смысл? Можно
вообразить бесконечное множество таких "а вдруг?", различных до противоположности
в диапазоне от пессимистической: "мы - неудачный и жестокий эксперимент сверхразума,
который только начинается со смерти нашего тела", нейтральной: "мы - незначительное
звено превращений материи и лишь окружаем себя желанными иллюзиями" до оптимистической:
"мы - частицы непознаваемых в нашей ипостаси более общих явлений, которые сохраняют
и неисповедимо используют приобретаемый жизненный опыт". И нет никаких оснований
принять какое-то из этих предположений. Все они наивны, потому что строятся из известных
нам понятий, в то время как речь идет об областях, в которых у нас нет жизненного
опыта.
Так древние всерьез переносили чисто человеческие повадки на богов, что сегодня кажется наивным, и точно так же все сегодняшние представления о боге покажутся наивными через некоторое время. Если и есть нечто, для обозначения чего подходит слово Бог, то у нас нет понятий, с помощью которых можно было бы представить его, именно, потому что его свойства и возможности находятся вне доступной нам области, для которой у нас нет жизненного опыта.
Грубо: если дать собаке волшебную палочку, то максимум доступных ей желаний – завалить все вокруг педигрипалом.
Предполагать существование Бога, так же как отвергать его -
занятие абсолютно равноценное и в деле познания реальности бессмысленное.
Не касаясь вопросов веры, стоит отметить два существенных различия в отношении людей
к продуктам творческой фантазии, как следствие различных путей развития личного
опыта познания. Люди постоянно придумывают фантастические образы и ситуации в своих
художественных творениях. Но некоторыми они воспринимаются в игровом варианте восприятия,
что стимулирует развитие познания, а другими - принимаются с безусловной верой под
воздействием авторитетов лидеров организованной религии, которые из художественных
творений создают объекты веры. Мы с увлечением читаем романы с удивительными ситуациями
и удивительными образами, но относимся к ним с пониманием их идеализированности.
К объектам же религии люди относятся как к реально существующему. Нет никаких разумных
оправданий такому заблуждению: ни в плане морали, которая вовсе не основывается
ни на обмане, страхе, или любви, а определятся особенностями и древностью культуры
данного этноса; ни в плане духовного развития, которое на деле оказывается своей
противоположностью из-за того, что, вместо игрового варианта развития сознания,
остается лишь примитивный вариант доверчивого восприятия.
Но зачем вообще что-то там у себя развивать: духовность ли, жизненный опыт или методики
эффективного формирования жизненного опыта? Как бы глупо ни звучал такой вопрос,
немало людей сгоряча им задаются, забывая про то, что их место в жизни и судьба
напрямую связаны с этим, а жить нужно “здесь и сейчас”. Речь идет не о некоей "цели жизни", а об эффективности
и привлекательности для других особенностей жизни данного человека. Человек не только
не живет один, а полностью зависит от окружающей культуры (fornit.ru/656). Он определяется
ей и может в немалой степени изменять саму это культуру, что постоянно и происходит.
Из всех же представителей этой культуры ему близки единицы, через которых и с помощью
которых происходит взаимосвязь с культурой (fornit.ru/700). Миры близких людей представлены
в голове человека и неразрывно связаны с его внутренним миром. Наибольшей силы такая
связь, фактически взаимное отражение друг в друге, может быть у двух очень близких
людей. И тогда не окажется ничего более значимого для этих людей, чем эта связь:
она способна преумножить их чувства, силы и возможности.
Практическое следствие из сказанного: бессмысленно развивать предположения, начиная
не с хорошо выверенного жизненного опыта, а откуда-то с другого, неизведанного конца.
Просто не время пока думать о таких вещах как Бог, Душа и т.п.
Так что самым ценным приобретением в течение жизни является личный жизненный опыт
в форме, дающей возможность передачи его наиболее адекватных сведений другим людям,
конечно в той его части, которая не безразлична для этих людей, то есть нетленные
творения, и в этом плане возможность понимания и исследования напрямую зависит от
уровня и качества личного мировоззрения.
Далее – несколько наиболее общих и очень важных представлений, в которых очень многие путаются.
Истина
"Сначала была истина" - сказано в одной мистической
теории мироздания. "Цель человека - достижение истины" - патетически
восклицают другие.
Но стоит заговорить, а что же такое - эта самая
истина, которой нужно достичь, и можно ли ее "потрогать", раз она
существует где-то сама по себе, так начинается серьезная пробуксовка. Обычно
намекают, что Истина непознаваема, что только Бог определяет Истину.
Как обычно это бывает, причина - в неопределенности понятия,
которое используется "интуитивно" и расплывчато.
Истина не существует в природе сама по себе в
виде чего-то. Это - человеческая абстракция для обозначения того утверждения,
которое реально оправдывается в действительности в рамках определенных условий
(граничных условий, в которых утверждение верно). Таким образом, истина -
определенное граничными условиями, адекватное реальности утверждение.
Неадекватное реальности утверждение называется ложью (fornit.ru/1315).
У программистов нет проблем с пониманием
одного из двух логических значений: true и false: если утверждение верно – true, если нет – false. И, не только
программисты проверяют на верность утверждения, только критерием верности
оказывается не код программы, а реальность: выполняется ли в реальности
утверждаемое или нет. Это – необходимое и достаточное условие в определении истинности и ложности.
Понятие истины напрямую следует из механизмов
адаптивности психики (fornit.ru/118): если предположение оправдывается в
попытке действовать соответственно ему, то это вызывает закрепление такого
опыта, потому что является адекватным реальности (предполагаемое совпадает с
получаемым). А если нет - то в дальнейшем неверное поведение блокируется. Здесь
прослеживается операция сравнения предполагаемого и реально осуществляющегося с
результатом истина или ложь - в отношении предположения.
Истина — это всегда результат
сравнения утверждения (в том числе предполагаемого) с неким эталоном:
элементами объективной или субъективной реальности в определенных условиях.
Отсюда следует главный критерий корректности утверждений: верифицируемое утверждение,
кроме собственно утверждающей формулировки, обязательно должно прямо или
косвенно (хотя бы умолчательно по контексту) определять условия, в которых
данное утверждение истинно, см. “Методология утверждений”: fornit.ru/715.
Критерием истины является позитивный результат такого сравнения в случае, если
вообще возможно сравнение (в достаточной степени определены понятия). Истинно
то утверждение, которое дает позитивный результат сравнения его и того, что
получается в реальности, а ложное - негативный.
Личностный смысл (fornit.ru/7339)
операции сравнения - оценка системой значимости личности результата проверки в
реальности (а не субъективными умозаключениями): успешности или не успешности
попытки действия. В первом случае истиной оказываются проверяемые (сравниваемые
с действительностью) предположения, и если они оправдываются - то такое правило
используется впоследствии, во второй - ложными и такое - избегается.
Истинные, проверенные и уверенно используемые утверждения в науке называют аксиомами.
Аксиомы и постулаты
В справочниках написано, что аксиома - утверждение, принимаемое без доказательств, и недоговаривается, что аксиома принимается не произвольно, как постулат (при постулировании), а является выверенным в реальной практике утверждением и поэтому она не нуждается в каких-то других доказательствах. Реальность является высшим верификатором всего. Она выше любых формальных доказательств. Но бывают проблемы с тем, чтобы человек мог как-то убедиться в этом, ведь даже то, что кажется очевидным, может оказаться иллюзией.
Понятия "аксиома" и "постулат" появились очень
давно, до нашей эры, в эпоху господства философии, заменяющей все науки. Тот смысл,
который закладывался первоначально, по мере развития научной методологии и, в частности,
аксиоматического метода, не мог не меняться существенно, и сегодня в нем присутствуют
представления о доказательствах, об очевидности, о том, как и почему возникает убеждение
ученого в истинности предположительных утверждений.
Все эти смысловые дополнения требуют понимания сути
психики и ее законов - представления, которые до сих пор не является общепринятыми.
В рамках целостной модели организации психики (fornit.ru/7431) сформируем понятия аксиомы и постулата на уровне терминологических
определений.
Аксиомы — это выверенные активными носителями
данной предметной области науки (ведущими учеными) объективные утверждения. Аксиомы,
это такие утверждения, которые показали свою истинность во множестве разных сверок
в реальности, не вызывают у ученых никаких сомнений и, потому как реальность является
конечным определителем истинности, никаких дополнительных доказательств уже не требуется.
Они не опровержимы в своем принципе, потому что непосредственно описывают систему
причинно-следственных зависимостей в определенных условиях в реальности, а такие
зависимости не меняются, если не изменились условия. Т.е. аксиомы - не субъективные
выводы, а объективные данные о реальности, правила (законы природы), которые
нужно субъективно учитывать.
При развитии жизненного опыта именно так выясняются правила поведения: если действие в данных условиях принесло пользу, то это становится правилом с позитивным эффектом (закрепляется уверенность в правоте), а если – вред, то – правилом с негативным эффектом (нужно избегать). У каждого возникает своя личная система аксиоматики.
Отдельный ученый или даже просто человек, развивает свою систему правил на основе опыта и подвергает сомнению чужие утверждения (иначе он не развивает свой личный опыт, а становится придатком чужого опыта). Предположения и чужие утверждения становятся аксиомой тогда, когда человек сам в этом убедится. Просто поверить в аксиоматичность утверждений чревато самообманом. Если мы в школе верим учителю про теорему Пифагора на слово, а он в силу каких-то причин соврет в чем-то, то мы станем носителями авторитарной иллюзии. Конечно, Пифагора обычно не перевирают, но во множестве случаев в школе закладывают недоброкачественные утверждения. Часто бывает, что начинающий ученый, сталкиваясь в реальной практике с особенностями проявлений заученных утверждений, с удивлением видит значительную разницу в его понимании.
Человек за свою жизнь не смог бы сам, без подсказок, выделить даже мизерную часть аксиом (об этом говорят случаи детей-маугли). Поэтому он сначала с доверием относится к полученным сведениям, но, став специалистом, не сможет избежать перепроверки системы аксиом в своих исследованиях.
Есть множество явлений, которые проверить можно только наблюдая
их в реальности, к примеру, притягивание магнитов. Никто не станет сомневаться,
что магниты притягиваются, как только убедится, что это не кажется, что это никакой
не фокус, а так они ведут себя в собственных руках. И тогда доказательства для утверждения,
что магниты притягиваются разными полюсами, не потребуется, потому что доказательность
реальностью – превыше всего. Реальность стабильна как ничто другое и
никогда не подводит, это – первая аксиома.
Психофизиологический коррелят абстракции "аксиома"
- очевидная убежденность (fornit.ru/7117), на которую можно полагаться в дальнейшем
развитии представлений (отличается от веры тем, что вера – убежденность без проверки реальностью). Постулат же - пробное
предположение (первичная гипотеза), что может быть опровергнуто опытом. Ученые часто
постулируют разные утверждения и проверяют их действенность потому как, казалось
бы, самые странные предположения подчас оказываются не противоречивыми в реальности.
Яркий пример этого – постулаты Лобачевского. Пятый постулат геометрии
Лобачевского утверждает, что если на плоскости лежат прямая и точка, то через
эту точку можно провести хотя бы две прямые, не пересекающиеся с первой прямой.
А в геометрии Евклида через точку А можно провести только одну-единственную прямую
и постулат не верен, но в условиях кривых поверхностей он оказался верен.
В математике в начальных построениях в силу того,
что буквально все может переопределяться, постулат может выполнять роль предположительной
аксиомы, но после становления данного раздела математики он становится окончательно
уверенной аксиомой. Это характерно только для математики (где бы она не применялась),
потому что в науках, описывающих объективную действительность, нет подобных предположительных
фактических образований. Предположения или гипотезы используются исследователями
субъективно - для развития следующего этапа исследования, расширяющего представления.
Субъективное убеждение может оказаться иллюзией,
но научная методология предоставляет правила, исключающие иллюзии: так, если в каких-то
условиях что-то фактически и постоянно воспроизводится с точностью 6 сигм
(fornit.ru/7506), то это можно считать аксиомой с заданными граничными условиями
применения, включая ошибки проведения эксперимента.
Единичные явления не считаются доказательными. Возможно непредставимое множество причин отдельных отклонений наблюдения от статистически выверенной закономерности.
Но это не значит, что для доказательства реальностью нужно
набрать достаточную статистику. Статистика, какой бы она ни была сама по себе,
не доказывает связь чего-то в явлении. Такую связь может доказать только
понимание механизма взаимодействия – конкретно выявленных причин и следствий. И если не выявлен такой
механизм, о связи говорить нельзя даже при надежности данных в 6 сигм, да
сколько угодно сигм! Вот возьмем неоспоримо очевидное утверждение: “все, кто ест огурцы, умирают”. Практический вывод – огурцы смертельно опасны, их нельзя
есть. Безупречная статистика есть, а механизма нет. Именно принцип
причинно-следственного воздействия дает реально адекватное представление,
которое можно включать в систему понимания происходящего в явлении, т.е. при
формализации модели явления. Вот в чем заключается суть принципа системности.
Итак, аксиомы и постулаты - не синонимы, хотя их
часто путают даже в серьезных текстах.
Самые принципиальные различия:
1. В отличие от аксиомы постулат может быть опровергнут
опытом.
2. Если постулат может быть принят как совершенно
произвольное утверждение, то аксиома - только то, истинность чего очевидна (см.
доказательные свойства очевидности fornit.ru/7117) после проверок опытом.
И аксиома и постулат не требуют доказательств, они
принимаются в виде утверждения, не использующего условий кроме границы применимости
данного утверждения.
Динамика развития личной убежденности начинается
с предположительного постулирования вроде “а вдруг это так?”, теоретического развития
на этой основе, проверке на опыте в корректном эксперименте, получении очевидной
убежденности в истинности утверждения, после которого постулат принимает качество
аксиомы как уже надежной основы для дальнейшего развития представлений. Сначала
для убедившегося ученого, потом для остальных в процессе личного убеждения. Поэтому
аксиома и постулат, прежде всего, - понятия, проистекающие из области психических
явлений.
Самой характерной и обязательной чертой научного
метода является базирование области научного описания мира (абстракции) на факте
(или системе фактов), который всегда воспроизводится в определенных условиях, ограничивающих
эту область. Таким фактом должно быть описание (формализация) взаимоотношений, взаимосвязей
некоторых выделенных процессов в мире - закон природы, описывающий эти взаимосвязи.
Он может описываться математически, как законы Ньютона, или иметь нематематическую,
но не менее строго определенную терминологию.
В аксиомы не включаются логические цепочки,
потому что аксиома – это правило, а условия являются контекстным описанием граничных
условий применимости данного правила. Никакими системами типа “если так, будет это, иначе – будет то” невозможно описать
древовидную иерархию контекстов граничных условий. В компьютерных играх такие
попытки ограничивали возможности общения с персонажем, но если бы программно
было создано дерево условий, то проблемы бы не стало. Вот почему программисты очень
не любят ситуации, когда приходится использовать запутывающие код как макароны множественные
операторы if, else и case.
Человек использует нужное правило моментально, без распутывания макарон условий потому, что его система восприятия организована в виде усложняющихся ветвей дерева ситуаций, а поиск по дереву – самый быстрый. Так что как только ситуация изменилась, так моментально активируется новая ветка дерева условий, где уже есть усвоенное ранее правило.
Аксиомы - описание в форме утверждения тех фактических причинно-следственных
закономерностей, существование которых имеется основание считать доказанными, для
чего приводятся описание опыта и методика проведения этого опыта, в котором это
всегда подтверждается. Подтверждение соответствия утверждения аксиомы действительности
независимыми специалистами увеличивает вес аксиомы и делает ее все более общепризнанной.
Аксиомы прямо или по умолчанию должны сопровождаться
заданием области корректности их описаний, которая и называется граничными условиями
применимости утверждения. Так, законы Ньютона являются абстракциями, область корректного
описания действительности которых - нерелятивистские скорости и массы.
Все, о чем мыслит человек, в том числе аксиомы, состоит
из абстракций – выделенных из реальности объектов внимания. Но такие
абстракции как точка, прямая, плоскость имеют совершенно четкие соответствия со
свойствами действительности. Из любой воспринимаемой картины действительности можно
выделить составляющие ее более элементарные признаки: линии, точки, круги, полосы
– в определенном масштабе рассмотрения. Именно это и делает наш
мозг в первичной зрительной коре, формируя модель воспринимаемого. И абстракции,
выраженные в виде символов, соответствующих этим выделенным признакам, имеют четкую
корреляцию с действительностью. Но есть абстракции, у которых нет видимого соответствия
с действительностью, точнее, которые невозможно выделить как наблюдаемые признаки
действительности. Это: время, пространство, силовые линии, меридианы, и, конечно
же, объекты и формы. В одной и той же действительности мы можем совершенно произвольно
выделить вниманием ряд самых разных форм - смотря чем и как мысленно ограничивать
их.
Однако, закономерности, связанные с такими абстракциями,
объективны, потому что эти абстракции отражают некие объективные причинно-следственные
зависимости.
Аксиомы – правила, выделенные из
множества частных причинно-следственных связей в их общей части, т.е. отсеивая все
частное, второстепенное.
Сознание выделяет нечто из реальности, соответствующее объективно
наблюдаемой многими закономерности, отсеивает второстепенное при сопоставлении схожих
явлений, обобщает системную составляющую и условия, в которых это всегда выполняется
и формулирует общую закономерность в виде условных символов. Получается аксиома.
Аксиома не описывает понятия (круг, меридианы, пространство
и т.п.), но может описывать то, какими причинно-следственными свойствами обладают
круглые тела, если это достаточно значимо как основы какой-то предметной области.
Аксиомы могут описывать те объективные
закономерности, что составляют продукты психики, например, математические представления
- как отражение определенной логики не реального мира, а продуцированные
субъективно. Такая логика, выраженная формально в символах, доступных для других
людей, тем самым, становится объективно доступной, выражая некие свойства субъективных
абстракций.
У аксиомы есть только одно оправдывающее ее существование
предназначение - составить основу выверенных закономерностей в какой-то предметной
области, т.е. использоваться как доказанное основание, на которое можно уверенно
полагаться в дальнейшем развитии представлений и более не тратить силы на его
подтверждение.
Конечно, в субъективном мире мы можем сами придумывать
любые свойства, в полезности которых убеждены аксиоматически, для развития наших
предположений, например, для верующего Бог является такой аксиомой. Но сам принцип
аксиоматики при этом вырождается, т.к. в реальности, не находится места, где такие
аксиомы могут быть корректно проверены эмпирически. Поэтому в таком случае лучше
говорить о постулатах – предположительном субъективном убеждении.
Зачем обязательно нужно, чтобы теория базировалась
на аксиоме, точнее на аксиоматике – как взаимно-непротиворечивой системе аксиом? Аристотель
придумал метод, названный его именем, с помощью которого он объяснял явления. Он
использовал для этого "виртуальные шаблоны понятий". Для примера, вот
одна очень коротенькая "теория":
"Аура это - специфический вид астральной сущности."
Пока ничего не сказано. Все зависит от перевода терминов
астральный и сущность. Мы имеем лишь виртуальный шаблон понятия, в который можно
поместить любой смысл.
Все мистические и религиозные теории обязательно
используют эти шаблоны таким образом, как если бы это были уже определенные, само-собой
разумеющиеся понятия. Создается иллюзия целостной и убедительной картины. Этим эксплуатируется
свойство психики использовать вербальные символы как эквивалент субъективных понятий.
Причем использовать эти символы возможно даже в том случае, если еще нет почти никаких
понятий. Например ребенок, на панический возглас: "Туда не ходи, там иксирикс!"
прореагирует вполне адекватно и вряд ли пойдет "туда" (во всяком случае,
сразу) несмотря на то, что совершенно не представляет себе, что такое иксирикс,
который может быть как опасностью, так и источником удовольствия. Причем просто
возглас: "Туда не ходи!" возымел бы намного меньшее действие.
Порочность всех мистических теорий в том, что они
пытаются описать картину мира, начиная с "самого начала", т.е. с сотворения,
вводя при этом самый первый виртуальный шаблон - понятие Бога. Любые мистические
теории, как правило, начинают с определения базовых понятий как виртуальных шаблонов.
Теория, основанная на неопределенных понятиях, принципиально
не может развиваться в описании действительности окружающего мира, используя логику,
потому что сама логика — это есть описание, формализация законов причинно-следственного
взаимодействия, которые стали бесспорными для того, кто использует эту логику. А
компоненты причин и следствий всегда определены конкретно, иначе теряется
смысл. Но не сложно сочинить такую порочную логику, которая внешне выглядит
очевидно осмысленной, если не задумываться о ее сути.
Не только мистика этим порочна, стоит обратить внимание, как много расплывчатых, но как бы осмысленных понятий в справочных определениях, касающихся не вполне познанных явлений. Вот примеры утверждений, где понятия на самом деле не являются определенными:
Сознание - высшая форма психического отражения.
Истина - гносеологическая характеристика мышления в его отношении к своему предмету.
Разум – высший тип мыслительной деятельности.
Жизнь – форма существования белковых тел.
Форма - понятие философии, определяемое соотносительно к понятиям содержания и материи.
Материя - физическое вещество, в отличие от психического и духовного.
В последнем утверждении кванты не относятся не материи т.к. они не есть вещество. Если электрон – материя, а почему фотон – нет?
Вот почему нужно очень скептически относиться к справочной информации, особенно таких “народных” источников как Википедия (fornit.ru/236).
Абстракции
Википедия: Абстракция – отвлечение в процессе познания от несущественных сторон, свойств, связей объекта (предмета или явления) с целью выделения их существенных, закономерных признаков; абстрагирование; теоретическое обобщение как результат такого отвлечения.
Приведенное определение не отличается от любых других определений абстракции в рейтинговых словарях и энциклопедиях в том смысле, что всегда под этим словом имеется в виду осознанная процедура выделения вниманием чего-то из более широкого круга воспринимаемого.
Если аксиома специализирована на правилах, то абстракция – на определении основной сути понятий. Но у них есть
общее: должны быть заданы границы условий, для которых они верны (не иллюзорны).
Вот слово: коса (девичья), коса (инструмент), коса (морская), коса (зрение),
имеющее совершенно разную суть (смысл, значимость) в разных условиях,
являющихся контекстом, в котором понятие приобретает определенный смысл. Это – очень важно: буквально все приобретает смысл в определенным контексте
(fornit.ru/610).
В КБ, где мне довелось работать на закате совковых времен, разгорелся принципиальный
спор с заказчиком о возможности в техзадании предусмотреть все так, чтобы
исполнитель проекта не мог бы сослаться на его неточность, недоговоренность,
двусмысленность. Я утверждал, что всегда смогу формально безупречно выполнить
работу не так как хочет заказчик, сколько бы он ни пытался уточнять техзадание.
Заказчик, молодой кандидат наук, уверенный в себе гений, исповедовал
возможность строгого администрирования и решился поспорить. Пару дней он
тщательно вымерял текст, потом выдал мне страниц десять задания на простенький,
только для спора, усилитель. Это походило на документ, составленный матерым
юристом.
Через несколько минут я выдал ему результат, разумеется, только на бумаге. Усилитель был выполнен на бескорпусных микроэлементах (они чувствительны к свету и монтируются под микроскопом), снабжен эргономически продуманной, шикарной светомузыкальной индикацией своей работы, выполнен в хрустальном корпусе, позволяющем эффектно наблюдать индикацию, и имел ограничение на применение - только в темноте, т.к., во-первых, элементы были светочувствительны и, во-вторых, темнота нужна для лучшей визуализации светомузыки.
Парень взглянул и загрузился. Я предложил ему опять, как угодно, тщательно скорректировать ТЗ, учитывая такие вот моменты, но он был совсем не дурак и честно признал, что проспорил. Народ остался очень доволен далеко идущими выводами о невозможности полной формализации условий выполнения заказа и необходимости взаимно доброжелательно обсуждать, а не предъявлять излишние претензии.
Впоследствии, во всех случаях убеждался в необходимости условия доброжелательного взаимопонимания, если требуется выполнение совместных действий или обсуждений, потому что всегда существует бесконечное множество вариантов сделать наперекор. Чего не учитывают многие шефы и просто навязчивые собеседники. Очень непростая задача взаимопонимания - в синхронизации наиболее подходящих контекстов; ее очень легко сделать невыполнимой: ломать - не строить.
Восприятие и понимание объекта зависят от контекста, который может быть бесконечно разнообразным из-за огромного количества первичных признаков и их сочетаний. Кроме того, невозможно выявить все эти признаки, чтобы передать полный смысл своего восприятия, так как мозг распознает символы и признаки лишь на высоком уровне, в то время как более частные признаки могут быть недоступны для осознания.
Это означает, что личные знания экспертов невозможно полностью формализовать. Несмотря на множество попыток создать компьютерные экспертные системы, которые могли бы заменить специалиста, все они оказались неудачными.
Также невозможна полноценная техническая телепатия и перевод текстов, поскольку они требуют передачи всех признаков и контекста для полного понимания смысла.
В самом общем плане, абстракции не существуют без интерпретатора их смысла. Кошка не воспринимает книгу как источник сведений. И она не знает, что такое масса, хотя ее жизненный опыт использует правила, связанные со свойствами массивных тел.
У каждой абстракции есть свой субъективный смысл – то значение для субъекта, которое позволяет понимать свойства абстракции и ее отношение к другим абстракциям. Так, абстракция “куб” означает, что объект внимания в форме куба имеет 6 одинаковых прямоугольных граней и поэтому он не покатиться как “шар” по крутой поверхности.
Что такое смысл, как он возникает и каковы его функции в психике, да и вообще, что такое психика – сложные вопросы, но пока что возможно ограничиться интуитивными представлениями об этом.
Использование термина "абстракция" как общего понятия, связанного с отвлечением, приводит к потере ясности и точности в формулировках и утверждениях. Каждая абстракция имеет свой уникальный смысл, который зависит от контекста и условий. Контекст никак нельзя оторвать от смысла абстракции и поэтому абстракция – не просто отвлечение, а смысл представления в определенном контексте. Без этого могут возникать проблемы в рассуждениях даже у опытных ученых в их предметной области, если они не понимают сути понятия "абстракция".
О необходимости четко задавать границы использования понятию, которое используется в однозначных формулировках, показано в статье “Символы, определения, термины” (fornit.ru/1315), очень тесно связанной с задачей понимания сути абстракций, потому что, символы, определения и термины - сами частный случай абстракций.
Для того, чтобы избежать неоднозначности в своих теоретических построениях, важно придерживаться ограничений, заданных определениями. Если выходить за рамки определения, то это может привести к неправильному взаимопониманию, пока не будет ясно, какой смысл вкладывается в использованные слова. Иногда необходимо использовать расплывчатые понятия, когда нет точного определения. Однако, часто люди создают свои локально используемые понятия, которые затрудняют понимание и приводят к использованию несоответствующих синонимов. В таких случаях лучше использовать уже существующие и корректные определения, чтобы избежать путаницы в понимании.
Абстракция - как осмысливаемая (интерпретируемая) значимость.
В этом разделе придется соприкоснуться с механизмами организации основ памяти мозга, так что возникает некоторая сложность понимания, но в скобках даются адреса поясняющих статей.
Значимость – это понятие, которое зависит от конкретной живой системы (fornit.ru/64924), которая может оценить ее как хорошее или плохое воздействие на ее жизнеспособность. Значимость делает систему более адаптивной в окружающей среде и более независимой (fornit.ru/12787).
Если последовательность образов реальности сохраняется в соответствии с реальностью (эпизодическая память - последовательности того, на что обращается внимание), то такая система отражений позволяет предсказывать возможные результаты взаимодействия, что позволяет моделировать происходящее внутри субъективного мира представлений. Результат предсказания свойств любого объекта отражения реальности обеспечивает понимание ситуации и интерпретирует значимость происходящего.
Если отражения сами по себе являются корреляциями реальности, то системы абстракций образуют основу субъективного мира представлений для целевого произвольного моделирования новых программ действий.
У всех, даже самых сложно организованных систем адаптивности, есть рецепторы, выделяющие специфику воздействия среды (внешней и внутренней) и запускающие некие приспособительные реакции, связанные с наработанным позитивным или негативным результатом адаптирующих усилий. Эта селективность рецепторов восприятия образует первый уровень реагирования - уровень выделенных первичных примитивов восприятия, который представлен проекциями полей рецепторов в структуре нервной системы (fornit.ru/42301).
В принципе, можно было бы организовывать сколь угодно сложные ответные реакции на этом уровне (fornit.ru/42299), что и было сделано в прототипе системы индивидуальной адаптивности в виде программной реализации живого существа (fornit.ru/64975). В описании прототипа понятно, что абстракции внутренней информационной среды строятся на основе выделения вниманием актуальных образов воспринимаемого, наделением их значимостью и формированием правил из опыта использования таких объектов.
Чтобы была возможность строить распознаватели образов на основе относительно небольшого числа входных признаков (а не полной матрице зрительного сенсора), сначала возникают самые простые примитивы восприятия, например, для зрительного канала восприятия: идеальные точки, линии, круги, другие фигуры. На их основе возникают более сложные. В природе нет этих идеализированных примитивов (стоит присмотреться и будут заметна их не идеальность), зато на уровне распознавателей они идеальны. Получается иерархия сложности примитивов – дерево распознавания образа восприятия.
На самом высшем уровне самые сложные распознаватели связываются с другими видами примитивов (слуховыми, вкусовыми, осязательными и, главное, с примитивами значимости текущего состояния организма (fornit.ru/324), которые разделяются на позитивные или негативные – для каждого из возможных контекстов (стилей) поведения (fornit.ru/460). Это - основа связывания смысла воспринимаемого с образом воспринимаемого.
Но сейчас не станем погружаться в детали механизмов организации адаптивности, только заметим, что именно иерархия контекстов определяет смысл, и является границей, в которой активированный (воспоминанием или стимуляцией) образ восприятия будет этот смысл иметь (в другом контексте у того же образа может быть ассоциирован совершенно другой смысл) - границей применения этого понятия, этой абстракции.
Итак, любая абстракция всегда связана с личным смыслом для определенных условий. Этот смысл в той или иной мере схож со смыслом у других личностей, когда они выделяют примерно один и тот же образ восприятия. В таком случае говорят о том, что данный образ восприятия является символом, порождающим достаточно однотипный смысл у научившихся его распознавать личностей, - приводя к пониманию (fornit.ru/1073) данного символа.
Рассмотрим такие наиболее обобщающие абстракции как "реальное" и "идеальное" или их смысловые эквиваленты "объективное" и "субъективное". Это, как и любые другие абстракции - лишь условные понятия, связанные с символьной формой слов для возможности общения. Они вызывают у людей, обладающих этими понятиями, достаточно схожий смысл (конечно же, интерпретированный в сугубо личностном отношении, в той степени, в какой этот смысл образован составляющими личного жизненного опыта). Если эти абстракции лишить вполне определенной границы их корректного использования, то они становятся многозначительными, вызывая у разных людей в разных обстоятельствах разные смыслы, порождая коммуникационные неадекватности.
Слово "реальность" обозначает то, что мы воспринимаем и с чем мы взаимодействуем в повседневной жизни, в отличие от того, что является объектом нашего восприятия и действия как субъективизации. Реальность - это важный концепт в описании механизмов личностной адаптивности, и обычно заменяется словом "объективность". Хотя философы могут спорить о том, существует ли реальность, в нашей повседневной жизни мы нуждаемся в этом понятии, чтобы описать наш опыт и взаимодействие со миром. Кроме того, понятие "реальности" помогает нам лучше понимать, как мы адаптируемся к окружающей среде и как личностная система значимости влияет на наше восприятие и действия.
В качестве примера того, к каким выводам может привести теоретизирование без должного понимания сути абстрагирования, сделаем краткий разбор книги Д. Дойча "Структура реальности" (fornit.ru/doc1). Это отвлечение тем более полезно, что далее идет определение понятия Абстракции.
Ученый Х.Эверетт постулировал возможность существования "параллельных" миров на основе каждой из возможных реализаций квантово-механической неопределенности, что является чисто субъективно продуцированной фантазией, характерной для творческого акта любителей размышлять на основе постулированных оснований и правил. Таких "чистых" математиков (в отличие от прикладных математиков), стоит четко различать, потому что второе - неотделимо от исследований в какой-либо предметной области и в этом смысле математическая физика - совсем не то по полноте использования научной методологии, что "чистая" математика, которая обладает всеми чертами философии в ипостаси строго постулированных выводов и правил выводов, хотя это - лишь вопрос об условном значении применяемых слов.
И вот, с одной стороны, ученый Х.Эверетт постулирует некую фантастическую (далекую от аксиоматики) картину, претендующую на звание "научной гипотезы", хотя научности в ней нет, а есть лишь добротно осмысленная модель, исходящая из некоторых постулатов и выведенная, опять же, согласно некоторым постулированным правилам (вспомним, что признанными доказательными свойствами обладает статистика действительности 6 сигм). Конечно же, называть наукой нечто возникшее лишь на основе таких правил, опрометчиво. Это, в лучшем случае, - творческая философия. Но, с другой стороны, раз теория Эверетта признается кем-то научной, то на нее можно опираться в выводах и дальнейших размышлениях - как на науку и создавать уже совершенно улетные теории, используемые в фильме “Секрет” (fornit.ru/1136) или творениях В.Зеланда (fornit.ru/1616), которые массово сводят с ума доверчивых людей.
И вот, первыми словами Д. Дойча явилось признание, что “в этой книге их идеи восприняты всерьез”. Возможно, здесь есть ирония. Возможно, книга - вообще отдушина для рвущегося высказать свои текущие убеждения и мнение ученого, судя по столь смелым предсказаниям: “...Мы не удаляемся от состояния, когда один человек способен понять все, что понято, мы приближаемся к нему. .... После первой Теории Всего уже не будет значительных объединений. Все последующие великие открытия будут переменами в понимании мира в целом: изменениями в нашем мировоззрении. Хотя Подобное мировоззрение и является темой этой книги”. Т.е. контекст книги - некая, будто бы уже достигнутая черта в познании всеобщего, что (и не только это) заставляет усомниться в адекватности остального изложения.
Еще несколько отвлечений касаются сомнений в глубине понимания физики Д.Дойча или в корректности его утверждений, судя по фразам типа: " .... Прежде всего, эти картины открывают существование параллельных миров. Как это возможно? ... По тем же причинам мы могли бы назвать совокупность теневых частиц (речь идет о флуктуациях вакуума - мое уточнение) параллельной Вселенной, ибо теневые частицы оказываются под воздействием реальных частиц только через явление интерференции."
Никакой интерференции во взаимодействиях любых пар элементарных частиц (хоть в полевой, хоть в вещественной ипостаси) не возникает просто, потому что это интерференция - это проявление суперпозиции (fornit.ru/5112) на уровне взаимодействия с некоей средой, способной отобразить эту суперпозицию, т.е. требует участия, как минимум, третьей частицы, выполняющей роль рецептора суперпозиции. Кроме того, странно такое ситуационное разделение на теневые и реальные частицы, учитывая их полную взаимообращаемость (fornit.ru/383): “Оказывается, что теневые частицы разделяются между собой точно так же, как отделяется от них вселенная реальных частиц. Другими словами, они образуют не одну однородную параллельную вселенную, гораздо большую чем реальная, а огромное количество параллельных вселенных”. Теперь совсем ясно, что имеем дело с улетной фантазией, при этом не очень-то обремененной строгостью правил вывода. Не удивительно, что “Тем не менее, теория существования мультиверса не пользуется особой популярностью у физиков”. Так что симптоматично, что “Трудно определить, где начать критиковать индуктивное представление о науке: оно настолько глубоко ложно, ложно по-разному.... Тем не менее, существование виртуальной реальности может показаться неудобным для тех, чье мировоззрение основано на науке”. Фактически, Дойч этим и другими подобными фразами дистанцируется от науки. И, в самом деле, его рассуждения очень далеки от принципов научной методологии. Что же является мотиваций для высказывания улетных фантазий?
“В свете всех объединяющих идей, о которых я говорил, как-то: квантовое вычисление, эволюционная эпистемология и концепции познания с позиций мультиверса, свободная воля и время, — мне кажется ясным, что современная тенденция в нашем всеобъемлющем понимании реальности именно такова, на какую я надеялся, будучи ребенком”. Обычно это - Очень Важная Идея, или идея-фикс (fornit.ru/449). К ней и подгоняются все выводы в столь широких рамках допущений.
Но что же конкретно касается понимания сути абстракций Дойчем? Кстати, в отношении к использованию слова "реальность" у Дойча затруднений не оказалось (у него - целая глава: “Критерии реальности: Если, в соответствии с простейшим объяснением, какая-либо категория является сложной и автономной, значит, эта категория реальна.): ...решая задачи и находя объяснения, мы приобретаем даже больше знаний о реальности”.
Что характерно, Дойч запросто принимается за рассуждения в таких предметных областях, в которых у него нет даже начального уровня искушенности: “Однако, если существуют источники мыслей, которые ведут себя, как если бы они были независимы от кого-либо, то они непременно являются независимыми от кого-либо. Если я определяю «себя» как сознательную сущность, обладающую мыслями и чувствами, наличие которых я осознаю, то «люди из сна», с которыми я, по-видимому, взаимодействую, по определению — нечто отличное от узко определенного «меня», а потому я должен допускать, что кроме меня существует что-то еще.... Таким образом, нам не нужны универсальные химические заводы или невероятные машины искусственной гравитации. Как только мы поймем органы обоняния настолько, чтобы расшифровать код сигналов, которые они посылают в мозг при обнаружении запахов, компьютер, должным образом подсоединенный к соответствующим нервам, сможет посылать в мозг те же самые сигналы. Тогда мозг сможет ощутить запахи без присутствия соответствующих химических веществ, такие вещества могли даже никогда не существовать.... Человеческий разум воздействует на тело и на внешний мир, испуская нервные импульсы.... Все рассуждение, все мышление и все внешние ощущения — формы виртуальной реальности.“ - высказана наивная, невежественная чушь...
Ярким абсурдом, вытекающим от непонимания сути абстрагирования, у Дойча является его представления о вычислении - как физическом процессе. “Планетарий хорошо иллюстрирует смысл, в котором движение планет «представляет нам результаты обширного вычисления»”. Приводит его к такому выводу общий контекст рассмотрения мира - как виртуальной реальности, вычисляемой неким суперкомпьютером (бедный комп, вычисляющий мультивселенные!). Не законы фундаментальных взаимодействий, определяющие причинность взаимодействия планет, а просто вычисления - основа мироздания. Про фундаментальные взаимодействия “ученый” Дойч даже не вспоминает, как будто и нет такого понятия. И то, что его суперкомпьютер, пусть и воображаемый в претендующей на научность улетной теории, так же должен бы быть на чем-то реально основан, а не на другом еще более крутом компьютере как бесконечная матрешка. Абстракция "вычисление" у Дойча не имеет границ и распространяется на всю физику природы. Она, к тому же, явно допускает абстрагирование в природе вне сознания, т.е. акт дефекации - тоже вычисление, тоже абстракция.
“Теорию вычислений традиционно изучали абстрактно, как раздел, относящийся только к математике. Однако при этом теряется ее смысл. Компьютеры — физические объекты, а (значит) вычисления — физические процессы”. Вот, оказывается, какой непогрешимый силлогизм. Вот это, что называется, и есть вульгаризация: недопустимо упрощающее утверждение, порочность логики.
“...Если бы в ноге доктора Джонса всякий раз, когда он ее вытягивал, появлялась отдача, то источнику его иллюзий (Богу, машине виртуальной реальности или чему-то еще) пришлось бы проделать всего лишь простое вычисление, чтобы определить, когда давать ему ощущение отдачи (что-то вроде «ЕСЛИ нога вытянута, ТО отдача ...»)”. Осталось только воспользоваться этим подарком "от науки" мошенникам на доверчивости и развить в религиозную теорию Матрицы.
Определение абстракции
Согласно уже сказанному, под абстракциями будем понимаеть умозрительное выделение круга взаимосвязанных свойств явления – образ, имеющий определенную значимость в данном контексте условий. Это помогает мысленно иметь дело с этим явлением не во всей его полноте и неразрывной связи с миром, а только с тем образом, который важен для определенной, ограниченной области мысленных моделирований.
А раз такой образ – уникален
(определенное сочетание свойств), то можно использовать любое его условное
обозначение. В мозге используется номер связи от распознавателя образа. В
программной модели – уникальный
идентификатор ID. Все операции становится возможны без
сложностей исходного образа, а лишь с использованием ID или слова, обозначающего образ (“образное” и “абстрактное” мышление).
Человек не в состоянии воспринимать мир во всей глубине и сложности. Он способен
заметить только то, что уже готов распознать в силу его жизненного опыта и ограниченности
органов восприятия. Он воспринимает выделяемые его рецепторами элементарные свойства
внешнего, учится узнавать их сочетания в виде уникального образа, который ему не
безразличен и непосредственно важен.
Восприятие построено так, что человек может иметь дело только с абстракциями, символизирующими выделенный значимый образ, и это дает простор для множества иллюзий (fornit.ru/456).
Любое свойство, выделенное из окружающего, способно передавать
информацию о явлении (что оно означает для воспринимающего) только в контексте определенных
условий и передавать только тому, у кого есть соответствующие представления. Опыт
распознавания и коммуникации предназначен для того, чтобы познавать значимость воспринятых
свойств и их сочетаний в данных условиях, формируя связанный с образами смысл. Оценки
результатов распознавания постоянно корректируют этот опыт в течение всей жизни,
поддерживая его адекватность реальности. Стоит только условиям измениться, и значимость
может оказаться разительно другой, вплоть до противоположности. Понятно, что каждая
из абстракций, как вербализированный, частный случай эффекта восприятия, должна
строго привязываться к условиям, в рамках которых она не теряет своего значения
и на нее можно полагаться.
Попытка описать (формализовать) личный опыт окажется многозначительной для любого
другого существа, если не будет указана граница применения этого опыта. Из-за непонимания
этого оказались неудачными все попытки специалистов формализовать "знания"
в "экспертных системах". То, что очевидно и понятно для носителя знания,
оказывается неоднозначным или непонятным для других.
Часто бывает, начальник отдает распоряжение, но исполнители не могут понять, что именно он имеет в виду, а переспросить зазорно, и начинаются попытки расшифровать наиболее правдоподобное. Начальник долго думал о задании, у него был контекст, в котором задание имеет вполне определенный смысл и ему кажется естественным, что и другие должны это понимать. Ему в голову не приходит передать контекст: в каком именно смысле он говорит.
Вот точно так же, все "законы природы",
выраженные в виде формул, описаний, с помощью терминов и вспомогательных понятий,
теряют смысл и возможность адекватного применения во многих случаях, если не будет
определена достаточно строго граница применимости этой формализации. Законы Ньютона,
теория относительности, квантовая механика - такие примеры. Каждое из этих описаний
мира затрагивает только присущие ему абстракции, ограниченные в использовании этого
описания. В этих границах каждое описание корректно и верно, на него всегда можно
положиться, и использование его выводов наиболее удобно. Вне границ - оно оказывается
не достоверно, не адекватно реальности.
Поэтому, если кто-то предлагает описание очередного явления или "закона",
но не ограничивает область его использования, он делает принципиально не корректной,
не однозначной для других свою формализацию.
В мире нет меридиан и параллелей, нет силовых линий, энергии самой по себе, времени,
пространства, Истины, Добра и Зла и т.п. Но все эти понятия нужны нам для того,
чтобы мы могли передавать свои представления другим, если делаем это корректно.
Но часто это делается необдуманно, и тогда люди начинают искать Истину, Добро, Энергию
и все те странные, принципиально не познаваемые вещи, которыми богата мистика и
любая религия.
С учетом отсутствия в природе каких-либо выделений, объектов, абстракций на уровне объективной реальности, вот - довольно шокирующий, если его воспринять всерьез (а написано это всерьез), постулат – интерпретация теории “суперструн”. В мире нет ничего, кроме сплошного поля неких первосущностей (“суперструн”), которые могут принимать несколько разных мод колебаний в 9 степенях свободы. В зависимости от вида мод двух “суперструн”, они могут взаимодействовать между собой одним из четырех способов (четыре фундаментальных взаимодействия), а все результаты таких взаимодействий воспринимаются нами, в конечном счете, как выделяемые нашим вниманием абстракции. Это значит, что нет времени, пространства, вещества, массы вещества, движения и всего другого, что воспринимается нами в виде выделяемых вниманием образов, потому что наши рецепторы участвуют в фундаментальных взаимодействиях, а есть только понятие моды колебания – свойства, определяющего вид взаимодействия и энергии – свойства, определяющего силу взаимодействия (fornit.ru/216).
Создать единую теорию взаимодействий (то, чем занимаются теоретики переднего фронта науки), означает полноту описания свойств суперструны, от которых и зависят все виды взаимодействий.
Если принять гипотезу Большого взрыва (а нет никаких оснований сейчас считать ее необоснованной: fornit.ru/192) то все возникло из совершенно безликого состояния Ничего (ничто - в смысле отсутствия доступных нашему восприятию последствий взаимодействий), где нет никаких выделенных свойств, метрик, в том числе пространства и времени. Это и была самая общая форма материи (суперструны в таких условиях никак не взаимодействуют с получением постоянного результата), которую пытается описать единая теория взаимодействий. То состояние, в котором оказалось начало всего, с необходимостью основного свойства этого вне-взаимодействия (суперполя), привело к развитию событий, в результате которых произошло разделение взаимодействий и развитию неоднородностей. Но только для возможного наблюдателя это все обладало многообразием новых свойств, а на самом деле было всего лишь ипостасью того первичного единого суперполя. Оно и сейчас таково.
Образно это можно представить себе, вообразив водяной пар в некоем объеме. Его состояние зависит от температуры. При высокой температуре оно однородно и состоит из равномерно распределенных молекул воды. Они не взаимодействуют, точнее каждое взаимодействие тут же и нарушается и пары распадаются. При понижении температуры, когда время взаимного удержания молекул при соударениях станет превышать некоторое значение, все большее количество молекул будет оказываться слипшимися на это время. Будут образовываться капли, а из них - большая лужа. Так возникают неоднородности из однородного. Но и в состоянии капель, и в состоянии пара реально существуют только молекулы воды и ничего более. И невозможно провести границу, что вот здесь - капля, а вот здесь - окружающий пар молекул, потому что молекулы постоянно вырываются из капель и возвращаются в капли. Это может сделать только внешний наблюдатель, обладающий свойствами восприятия человека. Но сделать лишь условно, умозрительно.
Совершенно точно так же невозможно четко задать границы любых объектов в мире, которые выделил человек как умозрительную абстракцию, границы атомов или границы квантов поля. В мире нет ничего выделенного, в нем нет объектов самих по себе, нет систем, а есть только суперструны (что это такое по сути – вопрос совершенно не поддающийся сегодня хоть какому-то предположению). Все это - лишь человеческие абстракции, которые имеют смысл и значение только в рамках заданного использования.
Это далеко не всеми воспринимается легко. Слишком очевидно, что вот этот предмет имеет вполне видимые контуры, что может реально подтверждаться приборами: здесь есть предмет, а рядом его нет. Но приборы, точно так же, как и рецепторы человека, выделяют какое-то определенное свойство (или их совокупность) из окружающего и точно так же могут приводить к неоднозначностям (иллюзиям в случае осознаваемого) если не учитывать тот контекст, в котором мы проводим измерение. Так, термометр при одном давлении среды покажет не ту температуру, что при другом давлении.
В водяном тумане все кажется однородным, хотя его капли, взвешенные в воздухе, довольно крупные, и их легко различить увеличительным стеклом. Если подняться над облаком тумана, то увидим это облако среди других таких же облаков в небе. Наша фантазия может произвольно выбрать контуры, в которых эта совокупность облаков нам напоминает один знакомый предмет, а другая, состоящая из тех же облаков - другой.
А на уровне базового суперполя все сущее - лишь моды деформаций его первооснов (о сущности которых ничего не известно, но описанием которых занята развивающаяся теория суперструн). Это говорит о том, что все неоднородности и наблюдаемые объекты идентифицируются только в зависимости от того, какой масштаб наблюдения мы выбрали, т.е. относительно нашего восприятия.
Многие современные физики, особенно молодые, верят, что пространство и время – физическая реальность, т.е. они существуют в природе в виде чего-то. Вот почему это сводится к вопросу: "Физическая ли реальность - форма куба?" (fornit.ru/7020).
Вернемся к абстракциям. Есть множество слов, которые так очевидны для бытового понимания и использования, что оказываются по этой причине принципиально не определяемыми строго. Например: человек, жизнь, любовь, система.
Конечно, ничто не мешает превратить эти понятия в строго определенные термины, сделав их абстракцию корректной для использования в заданных границах. Чем и занимаются при формализации понятий науки. Тогда уже не возникнет никаких споров и множества одинаково правых сторон в этих спорах.
Не стоит пытаться определять строго абстракцию для всеобщего использования. Так, в биологии не было необходимости строго формализовать понятие жизнь, оно пока так и остается неопределенным в академической науке, хотя было немало дискуссий из-за попыток найти "верное" определение этому понятию, но при создании искусственных живых существ такая необходимость появилась и уже есть терминологическое определение живого (fornit.ru/64924).
Важность абстракций для человека исключительна. Он просто не может мыслить иначе, чем абстракциями. И поэтому то, что он мыслит, не может быть передано в словах без потери смысла, потому что все более простые составляющие мыслей - тоже абстракции и каждая корректна только в рамках значимости, которую придает им личность, а все это словами выразить невозможно. Нужно сказать очень много слов, чтобы тебя более-менее правильно поняли.
Но когда дело касается формализации представлений науки, нужно быть предельно внимательным, чтобы обеспечить верность понимания. А для этого никогда не нужно забывать определять границы использования любых понятий. Или использовать такие слова как "жизнь", "система" только в их общем, приблизительно-допустимом значении, обеспечивающем достаточность понимания, не претендуя на строгость формулировки. Иначе вся вселенная окажется "живой", будет Бог, будет порождено множество лишних сущностей (по Оккаму) и иллюзий.
Метрология
Метрология – это то, что способно придать мировоззрению привязку к реальности и обеспечить взаимопонимание в культурах – в виде принятых стандартов. Она помогает нам понять законы природы и взаимодействие между различными объектами и процессами. В научных исследованиях точность и надежность измерений являются ключевыми факторами для достижения новых открытий и инноваций в различных областях.
В мире каждый день производятся тысячи миллиардов измерений и даже на бытовом уровне люди достаточно неплохо ориентируются в корректности измерений, не продавая сахарную вату на палочке в килограммах и их насторожит, если сахар предложить в литрах, а молоко в граммах, а тем более - измерять жилплощадь в шагах или локтях.
Когда люди выбирают новые джинсы, они прикладывают их к бедрам, чтобы определить, впору ли они, реже пользуются портняжным метром или даже просто доверяют написанному размеру. Этой точности измерения бывает вполне достаточно. Но окончательно убеждаются в том, что джинсы подходят, только примерив их, т.е. сравнив с эталоном своего тела.
В быту приходится очень немало измерять: вес товара в магазине, компоненты еды по кулинарным рецептам, при расчете количества обоев для оклейки комнаты, контролируя свой вес, температуру и давление крови, в общем, очень даже много в самых разных случаях, особенно когда нужно передать другому информацию о количестве чего-то. Автолюбители пользуются навигаторами со сложнейшей системой позиционирования и на опыте научены тому, к чему приводят сбои такой системы. Идя на базар к ушлым продавцам с разными весами, многие знают, что пружинные весы, бывало, растягивают так, что вместо килограмма покупателю отвешивается 800 грамм и в непростые 90-е годы некоторые носили в карманах свою гирьку, которая еще была неплохим способом защититься, удобно помещаясь в кулаке. Очень бывает неприятно, когда, покупая огромный и празднично красный арбуз он оказывается со странным привкусом и вызывает тошноту из-за высокой концентрации нитратов. Но можно купить измеритель нитратов и не рисковать своим здоровьем.
В настоящее время существует не только огромное количество измерительных инструментов, но и методов измерения и оценки точности. Это все - компетенция метрологии. Причем, вовсе не ученые оказываются самыми востребованными ее потребителями, а основная масса наших измерений – это именно измерения в обыденной жизни. Существует полезный журнал "Мир измерений", где можно открыть глаза на ранее не подозреваемые особенности и стороны этого, в самом деле бескрайнего, мира. При этом большинство людей вообще не подозревает, что существует наука метрология.
Именно измерения позволяют исследовать новые явления и контролировать известные. Природа наделила нас очень точными сенсорами, позволяющими измерять "органолептически", например, температуру, прикладывая ладонь ко лбу. Это - тоже метрология, с оценкой достаточной точности.
Метрология позволяет делать измерения уверенно, с заданной точностью получая информацию о действительности. Метрология изначально учитывает возможность подтасовок, так что издревле аршины делали железными и заклейменными с концов, чтобы не просто было укоротить.
Развитие возможностей науки и техники напрямую зависит от метрологических возможностей. Когда длину меряли локтями и аршинами то и изделия были ручной работы, неунифицированные, не взаимозаменяемые, ограниченной технологии. И сегодня еще многое не совершенно, в том числе использование хранящихся эталонов мер и весов. Но в течение ближайшего десятка лет прогнозируется:
1) переопределение международной системы единиц СИ на основе фундаментальных физических констант так, что отпадет необходимость в хранении эталонов;
2) снятие существующих ограничений, связанных с технологическими возможностями измерительных приборов за счет квантовых технологий изготовления сенсоров;
3) измерения пополнятся мультисенсорными и мульти узловыми системами на основе интернет-сетей и распределенных вычислений;
4) встраивание в продукты и системы способности к измерениям, всегда включенных и всегда калиброванных, что приближает такие продукты к принципам организации живых существ.
Можно представить себе какой потенциал это придаст развитию и совершенствованию возможностей науки и техники. Но какими бы ни были точными инструменты и методы измерения, необходимо еще то, что обеспечивает уверенность не только при измерениях, но и в верности сделанных предположений.
Вера
Это понятие, как и Истина, сакраментально модифицировано философами. Часто веру воспринимают без учета возможности неверия, как истину в отрыве от лжи.
Но в главном это понятие оказывается универсальным: вера - признание чего-либо истинным - в зависимости или совершенно независимо от обоснования. Вера - предельная уверенность в истинности чего-либо, не требующая каких-то доказательств.
Можно представить себе шкалу уверенности: слева - полное неверие, несмотря ни на что, справа - абсолютная вера, которую ничто не может преодолеть по силе. Посредине шкалы - безразличие (полная наивность в вопросе без какого-то отношения) от которого вправо идет доверие и с каждым моментом познанной верности утверждения увеличивается уверенность в ложности или истинности.
Именно так метятся структуры поведенческих действий в мозге: первоначально - нулевая уверенность, при неудачном действии - отрицательное значение, при удаче положительное. С каждым подтверждением удачности значение увеличивается. Действия, отмеченные отрицательно, впредь избегаются, но память остается, а вдруг при каких-то условиях можно будет так поступать, когда нет никаких других подходящих реакций и начинается опробывание уже известного.
Вера приходит необязательно в результате проверки истинности. Раз в голове есть распознаватель веры (fornit.ru/65086), то достаточно его как-то возбудить в связи с каким-то высказыванием, чтобы получить новый объект веры (fornit.ru/1182).
В раннем периоде развития особей животных начинает работать механизм, который в простейшем случае обеспечивает импринтинг (одноразовое закрепление в памяти признаков воспринятого при формировании наследственно предопределенных поведенческих актов). Более эволюционно совершенные механизмы обеспечивают имитационное поведение, когда детеныш, не имеющий собственных навыков реагирования в жизненно важных ситуациях, доверчиво перенимает наблюдаемые им действия взрослой особи.
Имитация чужих действий происходит, когда есть текущая проблема, которую нужно решить. В контексте условий проблемы наблюдение успешных действий взрослого сопровождается активностью "зеркальных нейронов" и активностью распознавателей уверенности (оценка чужой успешности или подтверждения истинности результатов выбранного поведения). Возникает запоминание общего образа с возможностью его использования для подсказки - в виде модели верного поведения в данных условиях. Собственные попытки действовать в таких ситуациях все более оттачивают навык и уточняют модели понимания поведения.
Если бы детеныш поверил накрепко и на всю жизнь запомнил показанный урок и пытался действовать строго так же, а не с учетом своих возможностей, то он бы не смог развивать свою собственную модель возможностей и, главное, для некоторых новых ситуаций, в которых старая модель не приводит к желаемому, он бы совершал фатальные ошибки.
Но в норме за периодом доверчивого обучения приходит период игровой инициативы, в котором делаются попытки действовать не так, как учили взрослые. Игровой стиль позволяет исследовать реальность, не подвергая себя смертельной опасности (fornit.ru/6596, fornit.ru/6590). Распознаватели догматической уверенности при этом произвольно тормозятся волевым усилием желания проверить, а что будет, если сделать не так (точнее - произвольной активностью антагонистических распознавателей неверия). Это позволяет предположить и осуществить какой-то альтернативный вариант поведения.
Такой стиль отношения называется скептицизмом, и он по силе может быть от нулевого, не могущего преодолеть уровень уверенности, до крайне высокого, когда вообще ничто не допускается верным на время собственного исследования. Крайние значения скептицизма чаще оказываются непродуктивны. Более разумно принимать в расчет влияющие обстоятельства (разумный скептицизм: fornit.ru/1224).
Результат практической проверки эффективности предполагаемого варианта поведения с очевидностью показывает его истинность или ложность, что или закрепит его в памяти для данных новых условий как проверенный приемлемый вариант, или заставит впредь избегать таких действий и оставит проблему нахождения верного поведения актуальной для последующего решения.
Сила предельно высокой веры и ее непреодолимость заключается в том, что попытки подвергнуть ее сомнению сталкиваются с достаточно резкими негативными последствиями, которые заставляют впредь избегать таких попыток. Это может быть наказание взрослым за ослушание и неверное поведение или высочайшая значимость, придаваемая суждениям авторитета (чему предшествовал негативный опыт ослушания авторитета). Чтобы было возможным преодолеть такую веру произвольным усилием альтернативного варианта, нужно чтобы уверенность в верности такого варианта превысила по силе память негативных последствий за счет несомненной заманчивости возможной выгоды. На такую проверку бывает сложно решиться, и лишь в критических обстоятельствах жизнь позволяет или заставляет попирать веру.
Понятно, что в случае предельно высокой веры (истовая вера) становится чрезвычайно затруднительным совершенствование адекватности поведения в различных условиях. Развитие в этом направлении собственного понимания и умений становится невозможным.
Поэтому воспитание, основывающееся на жесткой авторитарности и требовании неукоснительного соблюдения правил, неизбежно порождает множество непреодолимых звеньев поведенческих цепей избегания сомнения и даже мыслей о сомнениях, что сопровождается искренним отвращением к этому (ассоциация с перенесенным негативом).
Это касается не только индивидуального воспитания, но и общей тенденции в культуре. Так, чтобы приучить всех людей СССР к коммунистической этике, нужно было подавлять личную инициативу. Получился абсурд: для качественной работы специалиста очень нужна личная инициатива, когда он формирует наиболее эффективные навыки. На словах такая инициатива поощрялась, а на деле чиновники подавляли ее, породив поговорку: "инициатива наказуема". Это привело к повсеместному отставанию всех видов производственной инженерии от мирового уровня, кроме тех, которые были авторитарно выделены как приоритетные (fornit.ru/7188).
Кроме негативных факторов, заставляющих избегать того, что вызвало негатив, на веру и неверие оказывают влияние и позитивные факторы, побуждающие следовать тому, что в результате привело к позитивному состоянию. Удача, последовавшая за довольно опрометчивой попыткой, сильно стимулирует и впредь рисковать, вплоть до развития авантюризма как доминирующего стиля поведения.
Предельное состояние позитива отношения можно назвать любовью, несмотря на множество сложных смыслов в основе каждого проявления. Такая оценка, сопровождающая поведенческий акт, приводит к высочайшей уверенности в правильности такого поведения. Это - так же как предельный негатив, в отношении к какому-то поведению или объекту внимания приводит к сильнейшему скептицизму в отношении него. Любовь к человеку, любовь к идее, чаще всего своей собственной (идея-фикс: fornit.ru/449), приводит к невозможности сомнений, чем умело пользуются те, кто вызывает и эксплуатирует это чувство у других так, что жертва совершает самые абсурдные поступки, которые свято считает верными. Любовь и сомнения совершенно несовместимы. Когда появляются сомнения - угасает любовь.
У людей, воспитанных на догмах в стиле авторитарного подчинения, возникает неприязненное отношение к науке, потому что наука предполагает сомнение и проверку, что в некоторых случаях представляется недопустимым и кощунственным. Попытка скрестить науку и религию не может быть удачной именно из-за недопустимости сомнений в отношении религиозных догм.
Поэтому тот, кто с интересом познает мир и строит системы своих предположений, не должен любить свои теории, а его должен мотивировать сам процесс исследований, получая удовольствие от решения проблем, что и является всегда самой естественной наградой. Иначе он погрязнет в самообмане. Нужно заниматься не самоудовлетворением, а удовлетворяться успешностью своих действий.
Альтернатива жить ли верой или своим собственным знанием – это выбор: жить ли чужим умом и быть механизмом чужой воли (что жизнью-то назвать трудно) или жить самому, адаптировав чужой опыт к своим возможностям (fornit.ru/202).
Верификация
Жила-была одна блогерша. Она называла себя багиней, нарочито через "а", чтобы показать свое запредельное пренебрежение ко всему обыденному и земному. Конечно же, безупречности макияжа это пренебрежение не касалось, и в ее блоге всегда отмечались лайками и льстивыми подначками стаи фанатов в надежде увидеть еще один эпатаж полуобнаженки или еще одну умилительную "мудрость", при этом обычно довольно циничную. В этом и был особый шарм для тех пацанов, кто желал бы заполучить на чудесное мгновение эту тварь божью и для тех герл, которые внимательно пытались научиться быть неотразимыми.
Ей перепадало немало денег, но ее амбиции были несопоставимо более требовательными и даже чудовищными: она на самом деле была уверена в своей божественной исключительности. Оставалось лишь найти эту упорно недоступную кнопочку, чтобы включить всю мощь ее силы. Многие гуру были осчастливлены натурой за уроки древней мудрости, которую они ей обещали открыть вместе с третьим глазом. Но все таинства и даже совместные тантрические сеансы оказывались напрасными, и лишь опыт изворотливости спасал наставников от гнева разочарованной багини.
Есть люди, которые продолжают наступать на одни и те же грабли всю жизнь (fornit.ru/5298). Но не только особенности баланса нейромедиаторов мешают перестать биться об одни и те же ошибки. Если истовая уверенность в чем-то не может пересилить получаемый негатив, то он не пойдет впрок и не будет предохранять от совершения все тех же неверных поступок. Всегда найдется оправдание неудаче и люди будут снова и снова пытаться наступить на грабли чуть по-другому, а вдруг получится. Казалось бы, простой и очевидный результат многих повторений должен давать убеждение в неверности предположения, но все дело в том, что с самого начала предположение было слишком неопределенным и не позволяло спланировать попытку так, чтобы все сразу стало ясно. Идея изначально была чрезвычайно заманчивой и не подсудной - сверхценной идеей по клинической классификации.
Чаще всего, собственные ошибки вообще на замечаются, если они немедленно не приводят к отрезвляющему негативу. Поэтому эти ошибки и совершаются. Любому автору особенно сложно находить свои ошибки именно, потому что он их изначально не видит из-за особенностей своего восприятия, хотя можно развить навык искоренения отдельного вида ошибок.
Такие непосредственно связанные с причинно-следственной реальностью области как программирование и схемотехника способны выявить ошибки исполнения предполагаемой конструкции. Но даже в этих случаях огромное количество ошибок оказывается скрытым, не проявляя себя.
В компаниях по разработке программного кода или электронных схем быстро становится очевидным: каким бы внимательным ни был разработчик, в продукте скрываются ошибки, которые он оказался не способным заметить сам. И такие компании наращивают штат тестеровщиков, причем необходимым оказывается их число, превышающее количество разработчиков просто, потому что 1) некоторые ошибки упускаются тестеровщиками в силу тех же индивидуальных качеств восприятия, что и у автора 2) количество условий, в которых продукт должен работать бывает огромным и чтобы их охватить нужен большой штат.
Ошибки случаются не только в технике, но и в художественном творчестве. Да вообще в любом творчестве, без исключения. Количество ошибок, которые автор бы исправил, если ему ткнуть в них пальцем - впечатляюще огромно, и это всегда стоит иметь в виду.
Писатели вычитывают собственные книги по многу раз и всякий раз делают исправления, тихо радуясь тому, что такой ужас не попал в публикацию. Кажется, что сколько бы ни вычитывал, опять найдется что-то нехорошее, особенно, если прошло немало времени и изменились особенности восприятия.
Поэтому очень полезно давать "отлежаться" продукту своего творчества, чтобы потом взглянуть на него новыми глазами.
Но лучше всего с этим справляется посторонний человек. Он обнаружит много ошибок, не замеченных автором. В редакциях предлагают свои услуги корректоры и редакторы, но и после них, когда уже готов макет для печати и его дают в последний раз проверить автору, он с изумлением обнаруживает новые недостатки, потому что в новой форме представления изменяются условия восприятия.
Кроме отлежки творческого продукта очень стоит проверять его в самом разном своем настроении, в разных комнатах и даже на природе. Но все равно останется то, что потом с досадой обнаруживается.
С другой стороны, не следует придавать слишком большое значение тем изъянам, которые не искажают общий смысл, к чему пока не готова общая культура, ведь стоит обнаружить грамматическую ошибку в чужом тексте, как возникает праведное негодование. Это - психологическая зависимость, взлелеянная воспитанием в среде менторского отношения к ошибкам. О том, почему нелепо и даже глупо акцентировать внимание на незначительных (не меняющих общий понимаемый смысл) ошибках: fornit.ru/1706.
Тестирование - частный случай верификации: проверка идеи, формализованной в виде творческого продукта на соответствие желаемого и полученного.
Верификация нужна не только для проверки научных утверждений, она используется повсеместно для обеспечения желаемой адекватности реальности. Боец оттачивает задуманные удары до совершенства в максимально приближенных к реальным условиям, художник подсматривает, какое впечатление производят его картины на выставке, повару не безразлично насколько люди довольны его кулинарным творчеством. И, хотя у него в голове нет словечка "верификация", именно этим он занимается, совершенствуя свое мастерство.
Но в науке верификация особенно важна, потому что за наукой следует техника и практическое использование. И если ученый убеждает всех в таком чудесном способе избавления от всех душевных проблем как лоботомия, а клиники совершенствуют методики и инструменты выполнения операции избавления человека от его души, то беда коснется очень многих.
Стоит ли убеждать, насколько непоправима бывает вовремя не замеченная ошибка, но когда она становится общепринятой нормой, то вред умножается на количество несчастных случаев.
Хорошо, если вред проявляется лишь в большом количестве напрасно потраченного времени при освоении небрежно составленных методик и инструкций. С этим сталкивается каждый, кто берется освоить новую для него область или направление в какой-то области. Он обнаруживает, что самое для него важное отсутствует в инструкциях и это нужно искать где-то самому. Казалось бы, чего стоит заранее прояснить эту "мелочь", без которой ничего не сдвигается с места, но это приходится выискивать в интернете, а не находя, проводить поиск почти вслепую методом тыка.
Те, кто давно прошел этот путь, только пожимают плечами и снисходительно "помогают" советом новичку, "не желающему потрудиться самостоятельно". Они искренне считают, что человек, раз взялся, должен разобраться в этом сам и не тратить время специалистов на глупые консультации. Они забывают, что сами не могли найти когда-то ответа на "глупые" вопросы не из-за своей лени или глупости, а из-за пренебрежения тех, кто сочиняет руководства. Такой вред умножается на время, потраченное на никому не нужный поиск каждым новичком.
Ошибками недосказанности изобилуют интерфейсы программных продуктов, в том числе рассчитанных на массовое потребление. И только доброжелательная взаимовыручка пользователей создает впечатление достаточной "дружественности" интерфейса. Но ничто новое не может быть изначально понятным, и уверения о самодостаточном юзабилити — это маркетинговый миф: fornit.ru/651.
Вот характерный пример, который хоть и слишком специфичен, но ясно отражает сказанное. В издательской системе "инДизайн" есть возможность вставить уже готовый документ MS Word. Начинающий пользователь легко обнаруживает соответствующий интерфейс и кликает по выбранному файлу ворда. Возникает специфический курсор, который, очевидно, нужно позиционировать на начало рамки страницы и щелкнуть. Но вставляется только одна страница, а для остальных 100500 нужно еще столько же раз щелкнуть. Попытка найти лекарство в интернете оказывается очень утомительной: никто ничего про это не пишет, а в системе помощи инДизайна в логически обозримых местах этого нет и в помине. Наконец случайно выясняется, что перед щелчком нужно было прижать клавишу shift и вот тогда возникает совсем другой режим вставки с автоматической версткой. Но потом обнаруживается еще множество аналогичных проблем, которые можно прояснить только, отвлекая какого-то знакомого специалиста.
Среди специалистов происходит передача культуры в данной специфике так же, как между родителями и их детьми, требующая наставничества, конечно же, не бесплатного.
В существующей культуре возобладали распространители мифа о юзабилити, ничего не понимающие в особенностях психики и напридумывавшие чисто маркетинговой риторики, выгодно используемой ими и освобождающей от ответственности при абсолютно бесполезных в своей тупости инструкций и системах помощи. Это же провоцирует соответствующую спесивость специалистов, вырвавшихся из уровня унижения на уровень опытных носителей и хранителей профессиональных секретов.
То, что сегодня практически никто даже не пытается читать системы помощи перед тем, как работать с приложением, позволило это сделать пустым формализмом для разработчиков. Но это как раз и стало бесполезным формализмом в результате того, что практически никто не получает в самом деле эффективную поддержку от такой "помощи".
А мода каждый год делать новую версию продукта перечеркивает адекватность уже имеющихся руководств и нужно писать новые. Так что многие просто перестали писать руководства к продукту.
Всякий раз, когда пренебрегается должный уровень проверки утверждений и корректности формализаций, не прекращается вставание на одни и те же грабли или, как минимум, игнорирование вследствие бесполезности., потому что без верификации не происходит адекватной связи идеи и объективной реальности, позволяющей использовать идею и развивать дальнейшее понимание на ее основе. Если хорошо понимать, как сложно и трудно, через множество больших и мелких неудач, формируется вообще любое субъективное соответствие реальности, то это утверждение ни в чем не покажется слишком категоричным.
Поэтому каждое утверждение, каждая идея, претендующая на адекватность реальности, должна быть в принципе способна верифицироваться, иначе она так и остается непроверенной идеей без связи с реальностью т.к. любая субъективная идея таит в себе ошибки.
В науке специалист, занимающийся экспериментальной проверкой истинности утверждений, называется экспериментатором. Он владеет методами, характерными для методологии проверки в данной предметной области. Но есть и общие принципы.
Неопределенные, многозначительные утверждения, не имеющие границ применения, оказываются практически бессмысленными, хотя в голове они могут иметь сколь угодно произвольный личный смысл и высокий уровень убежденности, потому что любые оценки принципиально произвольны, что порождает иллюзии понимания.
Чрезвычайно важно (и это - важнейший принцип корректности верификации), чтобы идея, претендующая на связь с реальностью, позволяла проверить свою истинность и соответствие ожидаемым предположениям, ведь бывает, что это оказывается невозможно. Всякий раз, когда кажется, что в голову пришла ценная и полезная идея, стоит задаться вопросом: а как можно проверить экспериментально ее реальное соответствие предполагаемому? Если это не удается, то следует считать идею не сформировавшейся.
Всякая идея возникает в голове часто не облеченная словами, а лишь смутным пониманием увиденных взаимосвязей и свойств. Для того, чтобы стало возможным проверить ее независимым специалистам, нужно облечь ее в формы, позволяющие с помощью условных символов, понимаемых другими, иметь возможность передать ее другим специалистам. Это - первый этап связывания идеи с объективной реальностью. Это называется формализацией.
Формализация
Формализация - отображение знания в условном символическом виде.
Однажды философ, очнувшись после бурного трипа с горящими глазами объявил компании, что только что понял сущность всего на свете и владеет конечной истиной. Все и без него были озабочены своим состоянием, но тот не мог успокоится.
- Так что за Истина, Вась, тебе открылась, расскажи!
И Василий даже уже открыл рот, из которого должна была пролиться сокрушающая бренность правда.
- Ну ты че стоишь как рыба с открытым ртом? Давай, Вася!..
Тот отчаянно пытался проникнуть в свою еще такую ясную и очевидную мысль.
- Да не торопись, начни рассказывать, что помнишь!
— это... такое грандиозное и огромное..., божественно коричневое!.. и оно пронизывало меня насквозь!..
- Вот, Вася, прими немного, сам знаешь, сейчас это нужно чтобы полегчало!
Так Василий никогда больше и не вспомнил суть открывшейся Истины, но знал, что это где-то рядом с ним. Ощущение понимания было, а того, что именно он понимает - нет. Несомненно, что у него в мозгах была точка, которую если чуть подстегнуть током, то вся ясность понимания вернулась бы с прежней силой. Но только само чистое ощущение понимания и более ничего.
Вот реальная история:
"Как-то раз американский физик-экспериментатор Р. Вуд (1868—1955) решил поставить на себе опыт - испытать действие наркотика. Раздобыв опиум, он накурился его и вскоре впал в забытье. Придя через некоторое время в сознание, он вспомнил, что в одурманенном состоянии его озарило чрезвычайно глубокой и важной научной идеей, но какой именно напрочь вылетело из головы. Этого нельзя было упускать и Вуд повторил опыт в надежде, что ему удастся поймать идею. И действительно, как только начало сказываться наркотическое действие опиума, забытая мысль возникла в голове. Чувствуя, что сознание вот-вот покинет его, Вуд сумел в последний момент сконцентрировать волю и записать идею на бумажке. Очнувшись, он, дрожа от нетерпения и пережитого, поспешно развернул бумажку с драгоценной записью. На ней он прочел: "Банан велик, а кожура еще больше".
Эта идея, что каким бы ни был банан, но его кожура будет больше, сама по себе ничтожной актуальности, в эйфорическом состоянии получила предельно высокую значимость как ценнейшее откровение. Что показывает, насколько произвольной вообще может быть придаваемая чему-то значимость. И это стоит всегда учитывать и разумно использовать, придавая произвольную значимость нужному и не придавая слишком большую значимость тому, что того не стоит, например, навязчивым переживаниям.
Очень много самых разных оценок сопровождают наши впечатления от восприятия: (не)понимание, (не)уверенность, оценки грандиозности и отвратительности - различные виды эмоционального контекста, самым общим из которого является - хорошо-плохо-норма. Только это не сигналы примитивного отклика системы поддержания жизненных параметров (fornit.ru/324), а смысл - уже осмысленные и поэтому произвольно утвержденные оценки, иногда вопреки примитивной значимости. Мы вполне можем посчитать желаемым то, что сопровождается болью или другими чувствами, через которые не могут переступить маленькие дети, у которых еще нет развитой способности придавать произвольный смысл, т.е. проявлять волю вопреки рефлекторной значимости.
И эти высшие оценки могут быть вообще в отрыве от чего-то реально воспринимаемого, порождая сочетания уверенного непонимания или неуверенного понимания. Их назначение - эмоциональный контекст, определяющий личное отношение и соответствующий стиль реагирования.
Во сне оставшаяся недодуманной днем мысль воскрешается в тишине подавленного шума мелких и больших, но не очень важных образов, она тянет за собой связанный с ней контекст эмоционального отношения и тот открывает дорогу всему, что ему соответствует, но уже только среди оставшихся в памяти впечатлений и образов, а те, как калейдоскоп, образуют картинку сновидения, которая вызывает ассоциации наиболее значащего. И так из каждого предыдущего образа возникает контекст для последующего. Дневное впечатление домысливается прохождением по цепи наиболее значащих последствий, создавая образы возможного, но еще не реализованного, которые потом сработают в подходящей ситуации уже наяву как интуитивное знание, как нечто уже в чем-то знакомое, пережитое. Если бы не было того сновидения, то и никакого бы инсайта не случилось, не возникла бы идея-озарение, дающая надежду на верное решение.
Сновидение не затрагивает уже уверенно сформированные модели понимания, потому что это было бы неправильно из-за непроверенности и сводило бы с ума накопившимися фантастическими образами, противоречащими истине. Поэтому сны не запоминаются в эпизодической памяти в виде последовательности проверенных в реальности правил, если только их не вспомнить сразу при просыпании, и они не покажутся важными. Об этом позаботился естественный отбор, не пропускающий слишком мнительных фантазеров в жизнь. Сны не стоит припоминать и делать из них выводы. Они уже отработали как нужно, давая предположительный опыт пережитого, хотя и не в действительности, но во многом по понятной логике. Так же как не стоит придавать большое значение и случайным, но очень цепким и потрясающим мыслям. Ведь это - еще не действительность, а очень даже эфемерные предположения о возможном.
Те, кто научился входить в патологическое состояние “осознанного сновидения” подвергают свою адекватность опасности (fornit.ru/984).
Нужно хорошо понимать, что уверенность, вплоть до полной самоуверенности может никак не соответствовать действительности, что очень часто наблюдается у молодых людей и преодолевается мудростью жизненного опыта или ломает жизнь беспечно самоуверенным.
А действительно проверенное, что имеет статус реально пережитого, проверенное не "логическим" размышлением, а сопоставлением с объективной реальностью, бывает очень хорошо подготовлено для применения и не подведет в привычных ситуациях.
Эти две стороны субъективности нужно четко научиться различать, полагаясь в действиях только на вторую, - надежную модель реальности, а первую, которую лучше называть бредом, использовать лишь как фантазию в творческих попытках найти новое решение по аналогии.
Формализация - попытка передать свой проверенный опыт или свою фантазию другим людям. Она будет не полной и некорректной без объявления ее статуса проверки реальностью. Но обычно это подразумевается по умолчанию так, что для специалистов итак ясен этот статус, а неспециалисты легко могут обманываться, чем и пользуются мошенники.
Системная модель понимания позволяет передать сведения о ней другим людям, от которых зависит эффективность совместных действий в жизни. Творческая фантазия тоже может быть формализована как социальный продукт взаимодействий, но на уровне субъективности, в неформализованном виде она чаще играет роль вымысла, хотя и не бессмысленного, а отражающего личное отношение. Бред стоит держать в голове, если только не позволить себе развлечь им своего друга в контексте ни к чему не обязывающих разговоров. Но иногда он прорывается в силу своей высокой значимости в виде ярких идей или из-за патологических состояний (например, при повышенной температуре).
Чтобы передать сведения своей системной модели другому, нужно достаточное количество взаимопонимаемых символов общения, способных отразить образ. И нужно, чтобы воспринимающий это человек уже хорошо знал смысл этих символов.
Кошка не знает наши слова и, не обращая внимания, пропустит все мимо ушей, если только нам не удалось привлечь ее чем-то для нее важным, связанным со словами или интонацией. У аборигенов потерянного в океане острова может быть всего-то 30 слов и штук 50 жестов, чего не хватит для передачи сведений культуры цивилизованного человека. Их пришлось бы последовательно обучать всему тому, что постигается ребенком в ранние годы, потом в школе, потом при общении на профессиональные темы.
Ни один самый мудрый и опытный человек не сможет рассказать ребенку или кошке сведения из передней области своей специфики, хотя многие упрекают: раз ты так хорошо это знаешь, то мог бы легко все объяснить парой слов.
Часто ученому, у которого созрела качественная системная модель понимания исследуемого явления, приходится придумывать новые слова для обозначения того, что в его голове уже есть в виде взаимосвязей, но не выразимо существующими словами. И тогда ему приходится сначала вводить эти понятия так, чтобы они могли условно обозначить нужный смысл, связав с неким произвольным звучанием слова. Иногда даже как бы известного слова, но в данном контексте, обозначающем совершенно не то, что значило раньше. Так, физики придумали слова "аромат" и "цвет" для описания кварков. И появились модели ароматов разных видов кварков, различающие их как ароматы видов цветов. В самом раннем возрасте так дети придумывают слова, это называется детским лепетом.
Можно подумать, что если бы люди обладали возможностью полностью воспринимать мысли и образы другого человека, то никакой формализации для общения не нужно было бы. Но в голове человека уже есть формализация: отдельные образы представляют собой сжатое обозначение более развернутого восприятия так, что различают наглядно-образное мышление и абстрактно-отвлеченное от первоначальных образов. Это необходимо для самой возможности мыслить, как необходимо выделять из окружающего отдельные образы, а не рассматривать сразу всю сложнейшую картину происходящего. Это характеризует ясность мысли и четкость смысла. Так что формализация - не придумка людей, а - следствие важнейшего механизма выделения главного из всего, заменяемого одним символом (идентификатором) уникального образа, полноценно заменяющим его.
Но для эффективности коммуникации между людьми нужны не такие символы, а те, которые возникли по взаимной договоренности, также заменяющие целые совокупности более простых образов. Они называются вербальными (словесными) символами общения или просто словами. И они затрагивают не примитивные слои усложняющихся образов сенсорных каналов восприятия, а результаты их осмысления - связывания с произвольным смыслом, а не примитивной значимостью. Если удается передать смысл, то слово понимается, если нет, то возникает непонимание или многозначительное понимание, в каком это смысле сказано.
Как-то я в горах спросил знакомого киргиза, что означает врезавшееся в память слово, которое прозвучало в юрте. Он не понял и переспросил. Я еще более тщательно выговорил слово, но снова без толку. Это было удивительно и для меня, и для него. Наконец, выясняя, где я услышал это слово, в каком именно случае, знакомый понял его смысл и, смеясь от абсурдной ситуации, пояснил мне, а заодно сказал, что я хоть в целом и верно передал звучание, но совсем слегка необычно так, что само по себе слово стало совершенно неузнаваемым без контекста. В русском языке есть слово "коса", которое в разных контекстах имеет четыре совершенно разных значения (понимаемых смысла). И если бы какой-то иностранец спросил, что означает "коса", то я бы не сообразил, что это такое, особенно, если бы он плохо выговорил букву “к”.
Очень часто такая путаница возникает в словарях, когда автор пытается формально описать свойства определяемого объекта в отрыве от контекста. Так возникают тексты, по которым каждый начинает составлять свое мнение в силу свой искушенности, интерпретируя сказанное. Игнорирование контекста, придающего определенный смысл передаваемым сведениям, делает их неопределенными, и это - большая беда не только словарных определений, но и существующей системы обучения, когда люди получают "книжные знания". Проблему сразу бывает трудно понять, потому что это подразумевает понимание того, что такое смысл, как организуется понимание у субъекта. Эти моменты проясняются в статье "Как объяснить, что такое ложка?" (fornit.ru/7657).
Математики придумали свою специфическую систему терминов и прекрасно понимают друг друга. А другие специалисты, не владеющие такой виртуозностью, завидуют им, потому что сложился миф, что все в мире по-настоящему верно можно понять только с помощью математики. Типа если теоретик не математизировал свою теорию, то они никчемна и слаба. А все сложнейшие явления нужно постигать, формализуя их только в математической модели. Получается наоборот: не идея облекается в символьную форму для передачи другим, а сначала как бы нужно сформировать математическую модель, которая и позволит по-настоящему понять суть идеи и явления. Математики ничего не понимают в организации механизмов психики, им не приходит в голову, что всегда и без исключения идея сначала возникает в голове - не в оформленной словами или математическими символами виде, а в виде активного контекста, придающего значимость совокупности образов и, тем самым, - понимания того, что значат те или иные образы. Всегда сначала происходит понимание, а только потом становится возможной формализация.
Вербальные символы могут обозначать как бредовые мыслительные конструкции, флуктуирующие в бессознательном, так и осознанные модели понимания, имеющие системный, выверенный характер. И даже - неадекватные реальности псевдо-системные модели, возникшие как результат произвольного убеждения в правильности.
Чтобы мысли в нужный момент не разлетались беспорядочным бредом, а следовали какой-то направляемой нерешенной проблемой системе, они должны возникать в контексте определенной целевой системы. Такую дисциплину мышления с доминирующей целью решения проблемы (или просто доминантой) возможно эффективно развивать. И тогда даже бессознательные процессы будут участвовать в решении по случайно возникающей аналогии, вызывая озарения удачным предположением, проверка которого в реальности закроет проблему (психологи говорят про закрытый гештальт).
Системное мышление
Говорят, что в правильно поставленном проблемном (а не информационном) вопросе содержится половина ответа. Половина, конечно, приблизительно, но сколько? И что такое правильность постановки вопроса?
К примеру, вопрос, рано или поздно застигающий любого философа: "В чем смысл жизни?". Правильно ли он задан и где в нем половина ответа? Слово "жизнь" понимается очень размыто, хотя по умолчанию имеется в виду вся жизнь - то, что представляет живой человек в окружающем в течение своего человеческого существования. И слово "смысл" требует однозначного определения. В словарях нет точной формулировки, а есть привнесенный философами сакраментальный оттенок: смысл - некое предназначение. Но тогда вопрос бы звучал: "В чем предназначение жизни?" и осталось бы конкретизировать, а кто определяет предназначение? Определяет государство? Или определяет половой партнер? А если имеется в виду Бог - то нужно уточнять, что конкретно такое - Бог.
В первом случае ответ "государство" на вопрос становится достаточно очевиден в виду определенности требований государства к своим гражданам и сформулирован в виде прав и обязанностей. Во втором случае обычно бывает достаточно известно, что ждет от вас данный человек в партнерстве, если это - хорошо знакомый человек, то он, скорее всего, уже достаточно конкретно сформулировал свои пожелания. А про то, что требует Бог, можно только догадываться или верить тем, кто взял на себя смелость быть посредником.
Со словом "смысл" возникает проблема, потому что оно отражает некое качество психики, о котором мало что известно даже академическим ученым. Теория (fornit.ru/7431) уточняет, что смысл по своей психофизиологической сути — это осознанная значимость. И тогда вопрос формулируется: "В чем состоит осознанная значимость моей жизни?". Ответ сразу напрашивается сам собой: кто как не сам человек может сказать, как он оценивает значимость своей жизни.
Фантаст Роберт Шекли в рассказе "Верный вопрос" еще больше усиливает требование к корректности вопроса: «Чтобы правильно задать вопрос, надо знать большую часть ответа». Он, все же, не доходит до того, чтобы заявить, что надо знать весь ответ, иначе бы вопрос просто нужно было бы назвать проблемой. А может это и в самом деле одно и тоже? Тогда все еще больше проясняется: чтобы получить ответ нужно полностью решить данную проблему, сформулированную в виде вопроса.
Анализируя разные проблемные вопросы до уровня их полной конкретизации, становится ясно, что корректно составленный вопрос содержит весь ответ. Ясно, что невозможно полно и однозначно описать проблему, не зная ее решения. Получается, что проблема в формулировке вопроса - лишь первое приближение к решению проблемы, и попытки решения должны корректировать вопрос. А проблема решается итерацией (часто множественной, но иногда и за один проход) таких приближений: формализованное предположение - проверка - оценка результата - корректировка проблемы.
Сегодня стало понятно, что сам процесс мышления – это и есть итерация подходов с получением новой информации в результате запуска каждого подхода, что позволяет определить новый подход (fornit.ru/64975).
Проблемные вопросы вовсе не претендуют на немедленный ответ, в отличие от информационных вопросов типа: "Который час?", а просто являются формулировкой текущей цели нерешенной проблемы. Не методов ее решения, которые еще нужно придумать, выбрав наиболее желаемые по последствиям, а основных принципов, позволяющих выяснить возможные пути нахождения методов решения.
Вопрос: "Как мне кормить эту зажравшуюся привередливую кошку?" - формулировка цели проблемы кормления кошки. Чтобы выбрать метод правильного подхода к кормлению, нужно точно выяснить, что мешает кошке есть все подряд в даваемых количествах и более правильно сформулировать вопрос, пока не станет ясно, как конкретно можно решить проблему, зная принципы организации пищевого цикла кошки и особенности ее психики.
"Как перестать лениться и начать творить гениальное?", "Как навалять этому быкующему во дворе парковщику?", "Что такое жизнь?" - любые проблемные вопросы формулируют первый предположительный уровень понимания цели решения этой проблемы. И сразу нужно начинать выявлять неопределенности, многозначительности формулировок до тех пор, пока не станет предельно ясен путь решения проблемы с поставленной целью.
Другими словами, это означает, что во всякой проблеме нужно сначала определить желаемую цель ее решения, затем выявить те ее компоненты, которые однозначно определяют условия системы взаимодействий в данном явлении (конкретизировать вопрос). В конечном счете после итераций формулировок-решений получится системная модель явления, позволяющая взаимодействовать с ней, получая желаемое (ставя те или иные цели). Такая модель - результат исследования элементов объективной реальности в их причинно-следственном взаимодействии и отражении этого в голове в виде системной модели понимания.
Такая стратегия качественно отличается от беспорядочного метода случайного тыка (проб и ошибок), минимизирует затраты и сделает наиболее эффективным результат. Это избавляет от почти безграничного множества второстепенного, что как-то присутствует в проблемном явлении, но не оказывает влияние на понимание механизмов системы. Это позволяет увидеть в проблеме главную ее суть, открывающую пути получения желаемого.
Бывает, для процесса поиска не хватает одного подхода мышления и решение может находится после долгих отдельных попыток. Чтобы актуальная проблема не терялась среди множества более мелких проблем, в мозге возникает особая доминирующая активность, сохраняющая проблему как главную. И это является основой любого творчества.
Самое основное на начальной стадии постановки проблемного вопроса - отнесение проблемного явления к какому-то из уже известных классов, ранее изученных механизмов, что позволит использовать уже имеющуюся модель – последовательность правил (конечно, сначала освоив ее не просто как книжные сведения, а на основе личного опыта взаимодействий) и решать по аналогии.
Системное мышление - это способ думать о сложных вещах.
Системное мышление предполагает умение так классифицировать явление, чтобы выделить из него основу системы взаимодействий тех процессов, которые определяют свойства и функции, не зависимо от второстепенного и различных условий, в которых это явление наблюдается.
Это образует каркас уже выверенных элементов системы, определяющий ее целостность, без каких-то "белых пятен" пропущенных свойств и функций. Такой каркас позволяет отсеивать все, что не относится к системе при уточнении деталей ее составляющих (более детальном изучении структуры отдельных элементов системы). Он играет роль контекста для всего более частного так же, как собранный пазл составляющих элементов картинок образует более общую, гармоничную картину, по которой мы можем судить о том, что пазл собран верно.
Этот эстетический критерий верности - один из самых сильных признаков верности теоретической модели системы.
Системное мышление, использующее критерии полноты и верности теоретических предположений (fornit.ru/7649), позволяет не тратить лишние усилия на второстепенное и быть уверенным в верности строящейся конструкции теории, если она гармонично дополняет основу.
Об этом писал А. Пуанкаре: "Из различных элементов, которыми мы располагаем, мы можем создать миллионы разнообразных комбинаций; но какая-нибудь одна такая комбинация, сама по себе, абсолютно лишена значения; нам могло стоить большого труда создать ее, но это ничему не служит, разве что может быть предложено в качестве школьного упражнения. Другое будет дело, когда эта комбинация займет место в ряду аналогичных ей комбинаций, и когда мы подметим эту аналогию, перед нами будет уже не факт, а закон. (А.Пуанкаре говорит об обобщении последовательностей правил, выявленных жизненным опытом в разных ситуациях, для понимания, в каких случаях можно полагаться на такую последовательность и тогда появляется новое, обобщенное правило) И в этот день истинным творцом-изобретателем окажется не тот рядовой работник, который старательно построил некоторые из этих комбинаций, а тот, кто обнаружил между ними родственную связь. Первый видел один лишь голый факт, и только второй познал душу факта.
...Новый результат мы ценим в том случае, если, связывая воедино элементы давно известные, но до тех пор рассеянные и казавшиеся чуждыми друг другу, он внезапно вводит порядок там, где до тех пор царил, по-видимому, хаос. Такой результат позволяет нам видеть одновременно каждый из этих элементов и место, занимаемое им в общем комплексе.
...Что, в самом деле, вызывает в нас чувство изящного в каком-нибудь решении или доказательстве? Гармония отдельных частей, их симметрия, их счастливое равновесие, - одним словом, все то, что вносит туда порядок, все то, что сообщает этим частям единство, то, что позволяет нам ясно их различать и понимать целое в одно время с деталями. Но ведь именно эти же свойства сообщают решению большую продуктивность; действительно, чем яснее мы будем видеть этот комплекс в его целом, чем лучше будем уметь обозревать его одним взглядом, тем лучше мы будем различать его аналогии с другими, смежными объектами, тем скорее мы сможем рассчитывать на открытие возможных обобщений".
То, как практически можно применять критерии системности мышления и формализации результатов мышления, показано на примере обзора состояния исследований и понимания механизмов организации психики на 2018 год (на сегодняшний день состояние вопроса в академической науке практически никак не изменилось): “Что люди узнали о мозге” (fornit.ru/19798).
Причины и следствия
Если бы в мире нарушались причины и следствия событий, то сознание не могло бы сформировать достаточно надежные для адаптации модели мира. Вряд ли вообще бы возникло сознание и были возможны даже рефлексы, ведь каждое новое событие могло бы происходить по какому-то сверхъестественному сценарию и не было бы возможности к ним приспособиться. Даже магия должна следовать каким-то воспроизводимым законам, что и приходится учитывать писателям в фантастических мирах, и там магия - техника использования особого знания.
Объективный мир буквально во всем демонстрирует поражающую по точности и надежности воспроизводимость процессов без каких-то исключений, включая законы квантового мира, которые так же чрезвычайно строги при наличии квантово-механической неопределенности. Квантовые часы ничем и никогда не сбиваются. Эта неопределенность не нарушает причинность взаимодействия, а входит в эту причинность как важнейшая составляющая для процессов, лишенных метрики пространства и времени, потому что квантовые процессы протекают с предельной скоростью и ее квантовые участники, тем самым, лишаются пространства и время в соответствии с формулой преобразований Лоренца: они как бы "одновременно" и в начале и конце пути между событиями их появления и взаимодействия.
Только это и детерминирует квантово-механическую неопределенность, которая существует только на уровне свойств отдельных квантов, но и у нее есть совершенно точно соблюдающиеся особенности, на которые всегда можно положиться и быть уверенным, что так будет всегда.
В динамике же объектов, состоящих более, чем из двух квантов, события происходят очень строго, без какой-то неопределенности, и описывающие это формулы резко теряют неопределенность с численностью более одного кванта, в том числе и волновой-корпускулярный дуализм.
Если условия прохождения события одни и те же, то и взаимодействия в этих условиях будут происходить одним и тем же способом. И это становится строго детерминированным для любых материальных объектов, сложнее отдельных квантов.
Ничьи волшебные мысли и желания не могут непосредственно воздействовать на объективные процессы. Такие воздействия не были зарегистрированы даже в самых незначительных случаях, а попытки выявить сверхъестественное нарушение причинности или хотя бы нарушение нормальной статистики событий делались очень многими. Так, в лаборатории Принстонского университета этим серьезно занимались в течение 30 лет (fornit.ru/2339), но ничего сверхъестественного не удалось обнаружить ни в каких событиях даже как следы или намеки. Всегда причина четко порождает закономерные следствия.
Поэтому науки, изучающие причины и следствия в различных предметных областях, дают настолько точные и воспроизводимые утверждения, что на них уверенно можно полагаться и создавать надежную технику, использующую такие знания.
Сегодня доступно огромное количество научно-популярных материалов, позволяющих составить взвешенное представление о различных предметных областях науки и техники (например, подборка видео fornit.ru/12318).
Вывод один: чтобы не выпадать из реальности в предположениях, нужно учитывать строгую причинность в материальном мире и отсутствие возможности изменить ее характер ни каким-то хитрым устройством, ни, тем более, мыслью. Ни Бог, ни Волшебник, никто ничего не может сделать с законами причин и следствий. Это – однозначно доказано (fornit.ru/884). Но фокусники могут – на уровне иллюзий восприятия.
Вероятность
Если акушер Василий на пикнике попал из дробовика по двум бутылкам из десяти, а десантник Михаил красиво, почти не целясь, расстрелял 9 бутылок, то случившееся никак уже не вернешь назад, это уже совершилось. Но мы можем прикинуть, что если дать еще один подход Василию, то вряд ли он сшибет все бутылки, - скорее всего, попадет в одну или максимум три. А вот насчет Михаила мы не сомневаемся, ну, может, конечно, разок промахнуться.
Совершенно бесполезно и бессмысленно что-то предполагать в отношении того, что уже произошло, ведь известно, что именно случилось. Зато есть смысл собрать статистику попадания с данного расстояния данным ружьем у группы людей без какой-то подготовки и тех, кто отзанимался по определенной методике целый год. Это вполне уверенные практические предсказания, и они называются вероятностью того, что может случиться.
В природе нет строго во всем повторяющихся событий и даже самые элементарные из них оказываются уникальными по каким-то характеристикам окружающего влияния. Философы говорят: "В одну и ту же реку невозможно войти дважды. Все течет, все изменяется". Человек условно выделяет что-то из уникального потока событий и пытается оценить, насколько возможно повторение такого явления в будущем.
Если на исход события влияют какие-то конкретные причины, то для определения вероятности необходим сбор статистики достаточно большого числа событий. Чем больше число учтенных событий, тем с большей точностью вероятность можно впредь уверенно использовать. При этом очень важно обеспечить постоянство воздействующих факторов – граничные условия применения данных статистики. Результат статистики без описания граничных условий некорректен, (как и вообще любое утверждение).
Но огромное число событий происходит так, что невозможно точно найти, что именно влияет на разброс выделенного вниманием параметра от среднего. И таких зависимостей бывает немало. В случае полностью случайной причины получается определенный график зависимости числа опытов и расхождения от среднего, похожий на колокол: около среднего результата (например, местоположение бутылки при стрельбе) будет больше всего попаданий, а чем дальше - тем все меньше.
Среди даже полностью масикурующего случайного шума можно выделить полезный сигнал. Для этого нужно точно знать зависимость распределения случайных событий, и тогда, при достаточном числе опытов, отклонения зависимости от стандартной позволяет судить, что есть совсем другие, отдельные неслучайные события.
Именно этим занимаются на адронном коллайдере, когда среди огромного числа событий с известной зависимостью распределения вероятности обнаруживают новые события. Особенно, если могут предсказать, как именно такое новое событие повлияет на общую статистику. Огромным числом повторений добиваются достаточно высокой уверенности (в шесть сигм) и после этого резонно считают, что новое событие можно считать достаточно уверенно обнаруженным.
Точно так же становится возможным прикинуть, насколько вероятно, что партнер лжет, заявляя различные оправдания своих действий. И это могут быть очень надежные оценки. Причем, часто для этого даже не нужно что-то высчитывать так же, как мы по опыту уже точно знаем, что коровы по небу не летают (fornit.ru/707). Если в детстве нам бывает трудно прикидывать вероятности событий, то чем более опытными становимся, тем труднее нам обмануться и, если еще хорошо понимать, как корректно использовать вероятности, то можно развить очень хорошие навыки предсказаний.
Вероятностная интуиция или эвристика - чрезвычайно востребованный навык, без которого мы бы оказались беспомощными во многих случаях. Но многие люди, неверно оценивающие вероятности, так и остаются такими наивно беспомощными, их легко обманывать, они и видят чудеса там, где все куда прозаичнее.
Часто поводом для самообмана бывает даже добросовестно полученная статистическая зависимость, например, в работе, выявившей зависимость потребления моцареллы на душу населения от количества защитившихся докторов в сфере гражданского строительства (fornit.ru/6612).
Поэтому чрезвычайно важно понимание природы и сути процессов, влияющих на зависимость распределения событий. Просто попытка бездумно применять даже самые точные и совершенные методы вычисления вероятности могут привести к критическим ошибкам. К тому же стоит знать, какие вообще бывают ошибки использовании вероятностных методов. Это проясняется в статье про развитие эвристического метода оценки вероятности: fornit.ru/7498.
В реальности случаются поистине удивительные совпадения, которые давно уже были задокументированы в отчетах выпадения выигрышей в рулетку. Чтобы лучше прочувствовать характер вероятности можно воспользоваться страницей генератора, точно имитирующего вероятность выпадения игральных костей с любым числом сторон, от двух (орел-решка), до сотен тысяч: fornit.ru/rand.
Случаются настолько невероятные совпадения, что люди не верят в их случайность и, пораженные глубоко в психику, строят свои потрясающие предположения. Так, один американский телезритель, под горячую руку проклял взлетающий в его телевизоре космический корабль с экипажем, только что душевно простившимся с Землей, и тут же этот корабль загорелся и взорвался в воздухе. Несдержанный американец в ужасе осознал, что он натворил и у него на этой почве возник сильнейший глюк. Такие совпадения породили мистическое направление, которое К. Юнг (fornit.ru/549) назвал синхронизмом и объяснял высшими космическими силами.
Много других чудесных совпадений описано в статье Теория невероятности: fornit.ru/1423.
Нужно понимать, что никаких вероятностей нет в природе (даже на уровне квантово-механической неопределенности), - это люди научились выделять то, что следует из логики множества взаимодействий, а свойство прогнозировать события возникло на определенном уровне развития индивидуальной адаптивности (fornit.ru/952). И, кроме вероятностных методов, придумали много других, не менее эффективных. Совокупность таких методов, позволяющих измерять и наблюдать, не попадая под иллюзии восприятия, строить свою теоретическую модель причинно-следственных процессов, корректно проверять предсказания этой модели и описывать ее так, чтобы смысл был понят другими, составляет то, что называют наукой.
Свобода воли
Насколько человек свободен в своем выборе? Как уже говорилось, во всех случаях проблемных вопросов необходимо их конкретизировать и определять до тех пор, пока не станет ясен ответ. В данном случае нужно определить, что такое человек (в первую очередь, что такое Я) и определить, что такое свобода. В самом деле, многие исследователи склонны утверждать, что свободы воли никакой нет, что мозг – алгоритмический механизм (автомат) раз опыты показывают, что в мозге есть структуры, которые активируются задолго до того, как субъективно кажется, что решение принято (fornit.ru/2506).
Мы легко выделяем себя из окружающего и ясно, что только то, что ограничено нашим телом, будем считать объектом свободного волеизъявления. Идеализируя понятие "человек" до его самоощущения, его эго или "Я", игнорируем тонкости типа: важно или нет наличие ногтей, выдыхаемого воздуха, даже отдельных конечностей, хотя все это может влиять на наши решения, впрочем, как и очень многое вообще внешнего, вплоть до света далеких звезд. Все в мире, в том числе собственное тело воспринимается именно с точки зрения собственного эго (fornit.ru/1648), которое как бы рулит нашим организмом изнутри, воспринимая мир нашими органами чувств.
Можно ли выделить в мозге участок, который выполнял бы функции такого наездника? Если выделить только механизм подключения образов к структурам, занимающимся осмыслением, то это будет значительная часть мозга. Но остались еще обширные наборы заготовленных прежним опытом образов восприятия и образов-шаблонов действий (а среди них связи последовательности эпизодической памяти воспоминаний), которые в отдельные моменты оказываются непосредственными участниками картины понимания нашего эго (для обеспечения возможной ясности такого понимания, в том числе эффекта внутреннего наездника (fornit.ru/12787).
И всему этому предшествует множество слоев усложняющихся примитивов восприятия и примитивов действия, которые начинаются непосредственно с органов чувств и органов действия. Получается, что если провести границу по органам чувств и действий, то весь мозг и даже та его часть, что через позвоночник проникает в тело, оказывается неразрывно принадлежащим нашему эго. Нет такого участка, который мог бы что-то воспринимать, строить решения и давать команду на выполнение совершенно самостоятельно.
Если у человека будет повреждено тело и ему сумеют пришить другое, то уникальные пути спинного мозга не смогут быть состыкованы, даже если удастся срастить нервы, потому что эти нервы окажутся от совершенно разных уникальных систем регулирования другого тела. В первую очередь возникнет проблема регуляции основных жизненных параметров организма (гомеостаза), которые управлялись мозгом, получая данные из тела. Режимы работы сердца, дыхания, температура, давление, состав крови, гормональный баланс, регуляция мочеиспускания и т.п. Эта картина наблюдается при разрыве позвоночника в области шеи и спинального шока, a с этим долго не живут.
Вся регуляция в зависимости от условий возложена на мозг, он как раз и развился как управляющий орган, как система приспосабливающего управления. Хотя управляет он на самом разном уровне, от рефлекторного до произвольного, нас интересует именно свобода произвольности – неалгоритмичность выбора.
Ну и хорошо, раз произвольность не бывает без рефлекторной основы, пусть будет весь мозг. Итак, вопрос конкретизируется: насколько мозг, как управляющий орган, свободен в своем выборе? Оказывается, именно процесс мышления в принципе неалгоритмичен, потому что он представляет собой последовательность итераций получения новой информационной картины, на основе которой запускается новый цикл осмысления. Самоощущение – эффект оценки значимости такой изменяющийся картины и поэтому активность структур функции осмысления всегда будет предшествовать моменту появления нового осмысления. Так что самоощущение – вторичное явление по отношению к функциям принятия решений, работа которых ощущается только по результату.
Определим слово "свобода". Если выделить самое общее, что под этим понимается, то свобода - возможность выбора более одного варианта поведения и реализация такого выбора за счет каких-то своих критериев. Свобода — это вовсе не анархия вплоть до случайного выбора, хотя случайный выбор - частный случай реализации выбора.
Свобода — это возможность выбора среди имеющихся возможностей по какому-то критерию. А раз есть критерий, то выбор им и определяется при наличии достаточной информации. Таким критерием в психике является определение текущей цели.
Процесс рассмотрения и перебора различных возможностей может быть чисто автоматическим, по заданному заранее алгоритму. А итерации таких попыток в зависимости от предыдущих и новых данных, корректируют цель, что уже не поддается алгоритмизации и осуществляются в ходе появления новых данных. Эти итерации непредсказуемы. Последовательность мыслительных действий формируется на ходу, в зависимости от особенностей ситуации и результатов предыдущей мысли. Это вовсе не означает случайность, это означает непредсказуемость.
Если в результате осмысления найдено подходящее решение, то вместо рвущейся на выполнение старой программы действий нужно заставить выполнить новый придуманный вариант, запретив выполнение старого. Это и есть - алгоритм произвольности, на все случаи таких замен. Реакция закономерна, основана на прежнем опыте, но не предсказуема.
Никакими способами и ни в каком виде программа действий не существовала и не могла быть предусмотрена. Она не могла быть вычислена. Главное, чтобы были вспомогательные программы, позволяющие учитывать, в каком направлении нужно мыслить при появлении новой информации. А такое, в свою очередь, возможно развитием от самых примитивных методов типа “случайного” выбора или последовательного перебора с учетом ошибок и удач - до сложных навыков целенаправленного нахождения новых вариантов на основе ментального опыта – сохраненных правил удачных и неудачных мыслей.
Таким образом, новые знания в виде возможности реализации свободы, возникли из данных, которых изначально не было в системе (см. теорема Геделя о неполноте данных: fornit.ru/6887).
Совершенно ясно, что для старых, привычных, хорошо проверенных программ действий не нужны никакие корректировки пока они выполняются успешно. И тогда понятие свободы редуцируется до физического понятия реализации степеней свободы в уже имеющихся вариантах - управления по уже привычному алгоритму.
Но могут быть два случая:
1) по какой-то причине поведение привело к неожиданному результату (позитивному или, что гораздо важнее, негативному), что всегда означает наличие незамеченного нового условия;
2) уже есть опыт выделения признаков, говорящих, что отдельные новые компоненты условий (а ведь любые условия всегда в чем-то новые) могут сделать выполнение старого действия неверным. Это общие настораживающие признаки, которые раньше не сопровождали привычную ситуацию: яркая вспышка, громкий звук, некоторые цвета, которых не было никогда в данном случае и т.п. что заставляет насторожиться, как минимум, остановить действие, или выбрать одно из подходящих защитных противодействий (замереть, спрятаться, приготовиться к битве).
Итак, три компоненты выделяют произвольность эго в отличие от пассивной физической реализации степеней свободы:
1 – прерывание выполнения привычного действия;
2 – целевой выбор существующего альтернативного действия или формирование новой программы действия;
3 – выполнение новой программы вместо старой.
При этом часто бывает не нужно останавливать вообще все действия и задумываться, а пункты 1 и 2 выполняются на ходу почти одновременно, по мере возникновения новых, но уже предусмотренных ситуаций. Если же таких заготовок правил нет, то придется задуматься и обеспечить безопасность процесса нахождения нового варианта.
С третьим пунктом как раз и связывается понятие воли, точнее волевого усилия. Бывает очень непросто заставить сделать что-то сомнительное вместо очевидно привычного, например, прорваться через кольцо огня.
Давно в веках зародилось определение человеческой свободы: "Свобода есть осознанная необходимость" и, начиная со Спинозы, вошло в общую культуру философии. Это - на редкость удачное определение.
И, в самом деле, именно после осознания применимости в данной ситуации наиболее верного решения, после осознания необходимости так действовать, решение начинает воплощаться в действие. Это бывает нужно, когда привычные решения оказываются неприемлемыми для новых условий. Свойство понимать и поступать не привычным образом, вопреки привычному, называется произвольностью, и это в наибольшей степени характеризует сознание: fornit.ru/12787.
Свобода — это возможность выбора среди имеющихся возможностей по какому-то критерию, а универсальным критерием является соответствие желаемого (цель) и получаемого (опыт), т.е. адекватность реальному миру. Это предполагает, что есть личная система оценки желаемого и не желаемого (система ценностей или в примитивной форме - система значимости: fornit.ru/5196).
Теперь должно стать до очевидности понятным, зачем нужен специальный отдел мозга, который занимается слежением за наиболее актуально-новым и корректирует старые действия. Он, в основном, но далеко не весь, сосредоточен в префронтальной коре головного мозга. Проявления его функций называют сознанием.
Выбор способа познания жизни
Есть люди, которые знают обо всем, что их ни спросишь. Чаще это
– взрослеющие
дети, но немало и взрослых.
Один мой знакомый утверждал, что знания у него возникают
сами по себе, по мере появления вопросов. Он не специализировался в тех областях,
о которых брался судить, и был уверен, что нужные представления научился черпать
в Информационном Уровне Космического Разума. Но почему-то все его откровения подозрительно
соответствовали его собственному, довольно невысокому, уровню образования в этих
областях. Нобелевского открытия он выудить из Разума так и не изловчился, как я
его на это не подначивал. И, что особенно интересно, в той области, в которой он
был действительно неплохим специалистом, откровения не были столь вызывающе удивительными,
а выглядели несравнимо более обоснованными и менее революционными. А ведь, казалось
бы, вот тут-то и выудить самое ценное из дармового Космоса!
Другая моя знакомая ничего не говорила про Космический
разум, но все равно точно знала, что вскоре все планеты свалятся на Солнце, и люди
уже сейчас должны что-то предпринять во спасение цивилизации. Она и вела себя, как
бы смотря на наш бренный мир со стороны, не из мира сего.
Позже я все больше сталкивался с подобными людьми
и не так давно открыл, что их на свете просто неописуемое количество, и часто они
вовсе не молчат, а кричат о своих Знаниях на весь инет (очень характерный пример:
fornit.ru/489). Странно ли, что им не
внимают все с открытыми ртами, несмотря на сверхважные вещи, которые они изрекают?
Даже те, кто верит таким людям, как-то сами не спешат использовать дарованную Истину.
Нет, чтобы хоть кто-то из "просветленных"
взял и сумел на деле доказать справедливость внезапно открывшегося ему. Но такого
не случалось. Те люди, чья истина действительно чего-то стоит, никогда не признаются,
что добыли ее, не затратив усилий. Наоборот, даже если действительно ценное решение
являлось внезапно, ему всегда предшествовала увлеченная работа по поиску, подготовке,
исследованию проблемы.
Но, опять же - самое интересное, что даже серьезный
специалист, который совершил немало полезного в своей области, способен в плохо
знакомых ему областях, в точности как очень многие, высказывать фантастические,
до смешного необоснованные (с точки зрения реального специалиста) идеи с самым убежденным
рвением (эффект Фоменко: fornit.ru/1510). Правда, такое случается не часто, — это не характерно для профессионалов,
но все же проскакивает почти у каждого время от времени. И, очень позитивно то,
что в важных случаях, когда нелепость высказанного проявляется во всей своей махровой
абсурдности, огорчая до стыда автора, тот впредь проявляет куда большую взвешенность.
Вот это, по сути, очень естественное свойство: вовремя
учиться на ошибках, корректировать свои представления, а не настаивать на них во
что бы то ни стало, сильно отличает два типа (по отношению к познанию) людей: тех,
которые верят безусловно в любимую Истину и тех, кто хоть и уверен, но это не мешает
ему изменить свои представления, когда они проявляют неадекватность реальности.
Это очень важно и очень симптоматично - настолько, что существует понятие идеи-фикс,
которому и соответствует фанатическая верность всех беззаветно любящих Идею, всех
тех, кто активно не желает даже вникать в то, что им неприятно оказывается слышать.
Неприятно не, потому что предмет обладает какими-то особыми негативными свойствами,
а, потому что противоречит любимым, приятным идеям (о том, к чему это приводит смотрите
в fornit.ru/221). К сожалению, такое явление процветает и среди академических
ученых (fornit.ru/44959).
Человек не может стать специалистом во всем, чего
достигла человеческая цивилизация, настолько, чтобы иметь собственные, проверенные
личным опытом знания, дающие уверенность в их использовании. О многих вещах он имеет
лишь сведения, полученные от других, и может только верить или не верить им.
В определенной стадии раннего развития существует
обусловленная необходимостью передачи опыта предрасположенность к доверию более
взрослым авторитетам (чаще всего родителям). Вместе с пользой она несет и побочный
эффект: передача не только полезных, но и бесполезных и даже вредных догм. Так передаются
суеверия.
На одного действительно продуктивно исследующего
мир ученого, сегодня приходится тысячи увлеченных своими идеями-фикс невежд, добросовестно
заблуждающихся или мошенников. Для любого человека встает задача доверять или не
доверять всем этим теориям, методам, предлагаемым средствам, услугам, курсам самосовершенствования
и т.п. Если бы все эти революционеры, чудо-ученые и колдуны были правы, то именно
они бы продвигали прогресс с фантастической эффективностью. Но все, утверждаемое
одним, находится в противоречии с тем, что утверждают другие (и с наукой тоже).
Это становится очевидным, когда начинаешь конкретно разбираться с их теориями (fornit.ru/704,
fornit.ru/105).
Есть ли возможность научиться отличать такие теории
и методы от адекватных реальности и заслуживающих доверия? Да, есть много характерных
признаков (fornit.ru/tnn), но, самое важное - собственный опыт распознавания, который
приобретается при совершенствовании личных способностей к познанию мира.
К сожалению (ли?) нет надежды получить такие представления
без усилий, и нет возможности получить эти представления "обучаясь" им.
Нужен игровой уровень заинтересованности, когда не просто осознается необходимость
и со вздохом начинается усердная работа, а когда это и в самом деле стало актуально
и уже нет другого выбора. Как если бы пришлось жить в чужой стране и полное осознание
неизбежности приводит к быстрому и эффективному изучению языка и культуры.
Мировоззрение - основа понимания всего, но мало кто
задумывается, что от его мировоззрения зависит буквально все остальное. То, что
оказывается в основе здания, автомобиля, колбасы и всего прочего, определяет его
качества и возможности. Мировоззрение - та основа, которая обеспечивает качество
возможностей человека, соответствие желаемого им и получаемого.
Выбор мировоззрения самым непосредственным образом влияет на понимание
всего вокруг, общение с окружающими, возможность не так легко попадать в абсурдные
ситуации и нахождение своего места в мире среди людей, что только и может определять
цели, приносящие истинное удовлетворение жизнью.
Некоторые не собираются ничего менять в своих неадекватных
представлениях, в данный текущий момент ощущая себя вполне счастливо, а жизнь им
кажется "чертовски интересной и насыщенной". Но случается, что мелькание
интересных событий вдруг более не насыщает жизнь, и оказывается, что она пуста и
кроме тех радужных событий, которые теперь воспринимаются без эйфории, ничего, по
сути, не содержала... В любой момент можно оглянуться и спросить себя: а что остается
в результате? Какой след? Какой остаток? Зачем все это было?
Многим не нужен остаток. Они живут только текущим
моментом и соизмеряют свой уровень притязаний относительно "как все",
или живут верой в другое качество "бытия" после смерти, не задумываясь
о том, что не умение наполнять жизнь смыслом "здесь" не возникнет из ниоткуда
и "там", а бесконечность пустой жизни - хуже всякого ада.
Их не страшит, что рано или поздно они оказываются
наедине сами с собой в звенящей пустоте послежизни пожилого возраста, когда уже
не могут получить то, на что способно было их тело и энергия. Трагедия в будущем
мало волнует в настоящем. Страшно то, что, будучи людьми, они не способны видеть
и понимать как люди, а общение с ними происходит на уровне поверхностных реакций
на брошенные фразы, реакций, наработанных так же механически, как походка, реакций,
почти полностью лишенных действительного взаимного понимания.
Вся жизнь человека буквально с самого рождения -
это познание мира. Все, что он делает, тут же оценивается по результату. Поэтому
нет таких, даже самых "странных" и "глупых", которые не накопили
бы свой жизненный опыт в тех сторонах познания действительности, в которых "умный"
оказывается менее искушенным. Вокруг каждого простираются области, освещенные знанием
собственного опыта, в чем-то дальше, в чем-то ближе. Это - освоенные, протоптанные
тропинки, пространства познанной жизни вокруг личного Я, простирающиеся к еще не
познанному.
И не бывает так, что надежно освоенная тропинка начинается
где-то вне всего предшествовавшего опыта, из области непознанного, возникая внезапно
и сама по себе, неся готовые знания о сотворении мира. Это - пока еще не освоенная
территория, ее еще самому нужно пройти. Даже узнать, как готовить плов - еще совсем
не то, что самому его научиться готовить. Узнать, как ездить на велосипеде или водить
машину, драться или рисовать - не то, что самому всему этому научиться. Чего уж
говорить о более сложных вещах, касающихся не только движений тела, но движений
разума? Правда одного без другого не бывает.
Если во сне (или в грезах наяву) приснился способ:
что нужно делать, чтобы воспарить над бренной землей и это казалось так убедительно
и просто, то наяву это оказывается удручающе недостижимым. Подобные "знания",
бывает, возникают далеко не только во сне и кажутся чрезвычайно правильными настолько,
что возникает трепетно-волнующее ощущение соприкосновения с Истиной. И тогда человек
изрекает Откровение: что мир покоится на трех черепахах или что мир был сотворен
непостижимым разумом за несколько дней (не задумываясь, а что означает понятие земного
дня для сотворенной вселенной, но и этому запросто находя многозначительно-глубокое
объяснение). Идея кажется настолько важной, значимой и глубоко мудрой, что все больше
убеждает в бесспорной ее привлекательности, остается лишь подобрать доводы и аргументы
всеми правдами и неправдами. Такая любимая истина ослепляет своей высочайшей
значимостью и убедить человека в другом становится практически невозможно без
глубокого и болезненного потрясения основ.
Какие бы сведения ни получал человек от других или
собственного воображения, протаптывать тропы познания он способен только, начиная
от самого себя - от личного жизненного опыта и далее, в сторону непознанного.
Есть две системы описания мира, различающиеся принципиально.
Одна
опирается на то внешнее, находящееся вне каждого человека, что хотя всеми людьми
и ощущается по-разному, но имеет самое важное общее для любого восприятия: законы
влияния свойств одних вещей на другие вещи, то, что отражает причинность взаимодействий
и отношений. Разные люди могут по-разному видеть цвет неба и цвет листвы, но никогда
не перепутают, что этот цвет относится к небу, а этот - к свежей листве. Система,
которая описывает эти отношения мира, отражающие причинности, оказывается одинаково
понимаемой любыми людьми и вообще любыми живыми существами во вселенной ровно настолько,
насколько эти живые существа вообще способны прямо или косвенно наблюдать эту причинность.
Эта система описания мира не приемлет ничего такого,
что не является строго присущим описаниям внешнего мира. Становятся нужными методы,
позволяющие точно определять адекватность реальности. Эти методы вполне успешно
разработаны и проверены практикой, принесшей все реальные плоды цивилизации, без
которых уже не мыслится и даже невозможно человеческое существование на достигнутом
уровне культуры. Это то, что называется научным методом познания. А носителя этой
методологии, которая освоена им и составляет его личный жизненный опыт познания,
назовем условно ученым (fornit.ru/956).
Другая система опирается на субъективные предположения о реальности человека,
взявшегося за описание мира только на основе своего личного жизненного опыта. Она
пренебрегает необходимостью инвариантности (безотносительности проявлений) описаний
других личностей, а просто предлагает принять другими сказанное так, чтобы оно тоже
стало использоваться другой личностью. Если утверждается и описывается понятие Истины
(Добра, Зла, Бога, Любви и т.п.) то другая личность воспримет эти понятия в соответствии
со всем своим собственным жизненным опытом и ассоциирует их с этим опытом. Поэтому
никогда подобные понятия у одной личности не будут совпадать с понятиями другой
личности. Только при самом общем, поверхностном общении создастся иллюзия взаимопонимания,
но стоит копнуть глубже и окажется, что важные детали каждый понимает очень по-своему.
Любая религия противоречит многим особенностям другой религии (fornit.ru/1589).
Отсюда – религиозные войны.
Назовем эту другую систему условно мистикой. Самая
характерная отличительная черта этой системы - использование в описании мира субъективных,
не строго определенных и даже заведомо неисповедимых понятий. Эта система не предлагает
какой-то определенный метод познания мира, а уверяет в возможности постижения истины
просветлением, хотя на самом деле и чаще всего эта "истина" просто передается
авторитарно в расчете на безусловную веру в нее. Поэтому эта система не сделала
ничего в плане реальных достижений цивилизации, хотя и претендует на некие духовные
достижения, "возвышающие" человека. На деле оказывается, что даже самые
продвинутые духовные лидеры демонстрируют подчас самые отвратительные этические
качества и не способность понять ближнего (это неизменно проявляется в идейной борьбе
и идейных спорах, воплощаясь от элементарного неумения владеть собой до религиозных
войн и терроризма), а если и проявляют мудрость, то вовсе не проистекающую от неких
именно духовных источников, а совершенно естественную и понятную человеческую мудрость,
доступную каждому при наличии достаточного жизненного опыта. Такое происходит по
уже отмеченной характерной причине личностной разрозненности, поверхностности понимания
и личного толкования буквально всего, что составляет мистическое описание мира.
С помощью традиций, ритуалов и других рефлекторно
отрабатываемых поведенческих актов, возможно создание общей культуры сосуществования,
обеспечивающей взаимопонимание на этом поверхностном уровне, который считается не
совсем этично и не совсем безопасно нарушать, пытаясь углубить взаимопонимание.
Все такие попытки, как правило, выливаются в неприятные споры.
Поэтому любая мистика, и, особенно, представленная
организованной формой (религия, секта), всегда была против попыток познания, касающихся
религиозных истин и всегда настаивает на безусловной вере в эти истины, объявляя
эту веру, блокирующую возможность развития собственного понимания, самым наивысшим
достижением духовности. Отсюда и проистекает непримиримая вражда с наукой, односторонняя,
потому что наука принципиально не занимается опровержением религии, а только ее
изучением. Предметом науки может быть только то, что существует объективно.
Религия существует объективно, а ее догмы – нет. Предметной областью
науки вполне могут быть субъективные и религиозные, реально существующие явления.
Любые достижения науки теснят области, ранее занятые религиозными понятиями и поэтому
религия не может мириться с наукой, как бы она об этом не заявляла.
О сущности религии можно прочитать здесь: fornit.ru/908.
Исторически, вначале была только одна система описания
реальности, предназначенная для передачи понятий и представлений одной личности
другим, которую назвали философией. Ее метод был обоснован Аристотелем (так и называется
Метод Аристотеля: fornit.ru/6735). Фактически, такие понятия не содержат достаточной
привязки к реальным свойствам существующего вне отдельных людей, они не были в достаточной
мере определены этими свойствами, и поэтому каждый привносил в них собственные ассоциации,
наполняя собственным смыслом (назовем их условно Виртуальными шаблонами понятий).
Это - несмотря на то, что философия основывается на логике (отражении реально наблюдаемых
закономерностей).
Как-то в университете у меня подошла очередь осваивать
философию. Почти сразу, как только преподаватель понес первые же философские истины,
внезапно оказалось, что я очень со многим не согласен, что на эти вещи у меня, оказывается,
есть собственное вполне определенное мнение (это было как открытие, потому что раньше
никогда специально не задумывался о таких вещах). Это было настолько удивительное
и захватывающее впечатление, что я принялся по горячим следам писать комментарии.
Такого никогда не случалось при изучении всех остальных предметов, где речь шла
о вполне конкретных вещах, которые всегда можно было пощупать, измерить, убедиться
в их вполне определенных качествах, что и делалось на лабораторных занятиях,
где с природой не поспоришь.
Стоит только начать рассуждать о таких предметах
как Любовь, Смысл жизни, Бог, Магия и т.п. как оказывается, что сколько собеседников,
столько и собственных мнений, если только эти собеседники вообще раньше хоть немного
и хотя бы вскользь задумывались об этом.
Казалось бы, какие проблемы? Нужно только взять и
хорошенько все обсудить, выработать общие представления. Но как раз этого и не получается.
Прошли тысячи лет, но не только каждая из существующих религий предлагает свой взгляд
на мир и свои рецепты, не совместимые с тем, что категорически утверждаются другими
(fornit.ru/1589), но в рамках каждой из них не прекращаются споры о самой сути представлений
и толкований этих представлений. Вообще слово "толкование" очень распространено
в контексте религиозных представлений и само по себе уже говорит о попытках личностной
интерпретации недоопределенных понятий с целью заполнить нишу неопределенности.
Каждая из религий провозглашает себя посредником между Богом
и людьми (но разве Богу нужны посредники?) и толкователем его заповедей (разве
бог настолько беспомощен, чтобы нуждаться в толкователях?) и каждая религия транслирует
совершенно разную волю Божью. Каждая религия настаивает на вере, но разве у
Бога есть проблемы с тем, чтобы в него все поверили, если бы это было ему нужно?
Или есть причины, по которым Бог не справляется с этим? Но тогда какой же он
Бог?
Наука претендует на описание реальности, которое
вне зависимости от того, кто его использует, получит декларируемые, предсказанные
результаты для строго определенных условий, и такое назначение и свойства являются
главным подтверждением прагматичной истинности научных сведений (реальность – главный арбитр). Точное
определение границ использования является чрезвычайно важным условием и об этом
часто забывают не только мистики, но и сами ученые: не может считаться достоверным
и дееспособным любое описание, если оно не ограничено областью своего использования.
Так, законы Ньютона ограничены точностью использования, определяемой значениями скоростей и масс тел: чем выше требуемая точность, тем меньшими такими значениями они должны обладать для корректного применения этих законов.
В рамках граничных условий все законы природы принципиально не опровержимы, потому что они - всего лишь описывают то, что на самом деле происходит в реальности при данных условиях (ограничениях). Точно так же и теория относительности и квантовая механика не могут быть опровергнуты, потому что каждая их этих систем описания предназначена только для своих специфических границ использования и в этих границах всегда выполняются их утверждения.
Но, в качестве критерия достоверности описаний необходима принципиальная
возможность опровержения: если можно придумать опыт, который способен в случае недостоверности
описаний это показать, то такое описание в принципе можно проверить.
Научными принято считать только те описания, которые
принципиально могут быть опровергнуты каким-то опытом. Если такой опыт ставится
и описание оказывается верным, оно продолжает иметь право на существование в качестве
научного описания. Существование Бога (и других мистических понятий) не может быть
ничем опровергнуто, не может быть проверено и поэтому не может быть предметом рассмотрения
науки.
С этих позиций познание настолько же бесконечно,
насколько бесконечны возможные границы условий применимости описаний. А это - довольно
неопределенно. На этой неопределенности базируется философия субъективизма, которая
утверждает, что все сущее представлено в воображении (неважно кого и как организованном).
Для загадки типа “Яйцо или курица” в противовес такому конечному
аргументу был приведен один, но сильный довод. Пусть хоть Идея, хоть материя первична,
но это в познании не меняет для нас ничего по одной реально существующей причине:
вселенная демонстрирует нам стабильность своих первоосновных свойств, неких мировых
констант, из которых вытекают все другие закономерности и явления. Все способы отследить
эти константы прямо или косвенно, в самых разных своих проявлениях, с предельно
достигаемой точностью все новых экспериментов, показывают их незыблемость. Именно
поэтому на химических заводах по отработанной методике всегда получается аспирин,
а не случайное вещество, именно поэтому такая сложная система как человеческий организм,
рассчитанная на очень узкий диапазон стабильности внешних и внутренних условий,
продолжает функционировать из поколения в поколения, в то время как самые незначительные
непостоянства констант взаимодействий сделали бы существование жизни невозможной.
Если бы не эта незыблемая стабильность, то не применим
был бы научный метод (если предположить в допущении всеобщей субъективности, что
мы сами все же существуем).
Люди могут общаться друг с другом, потому что у
нас есть навыки взаимодействия с миром, которые помогают нам взаимодействовать
и с другими людьми. Мы учимся общаться, наблюдая за тем, как мы взаимодействуем
с окружающим миром, и как другие люди делают то же самое. Мы создаем свои
собственные представления о том, как взаимодействовать с миром и как другие
люди взаимодействуют с ним. Важно, чтобы наши представления о мире были
стабильными и соответствовали реальности, чтобы наше общение было понятным. Но
каждый человек может воспринимать мир немного по-своему, и это нормально.
Чтобы понимать мир и описывать его, нам нужно,
чтобы вещи в мире вели себя одинаково, а наши органы чувств могли их надежно
воспринимать. Это позволяет нам получать знания о мире.
Наука предлагает лучшие способы получения этих знаний. Хотя дети и ученые одинаково узнают о мире, ученые имеют более развитые методы познания мира благодаря своему опыту. Правда, можно представить себе детей-ученых, детей ученых-родителей, с раннего возраста полноценно понимающих научную методологию.
Но знаниями становится только то, что мы сами познали на
личном опыте. Никакой ученый не может иметь знания, о которых он сам не узнал
бы на личном опыте, поэтому важно проверять сведения, даже если они идут от
авторитетного источника, на личном опыте. И чем важнее, тем более тщательно. Ну
а менее важные утверждения приходится пока что доверчиво принимать.
Культура — это воплощение коллективного
знания, полученное совместно и независимо от местонахождения творцов, сумевших
привлечь общественное внимание. Процесс формирования такого коллективного опыта
сродни процессу формирования личного опыта каждого человека в отдельности (и, естественно,
локализуется в каждом из участников, а не в некой мистической ноосфере). Для исследования
больших проблем, непосильных для одного, создаются коллективы официально сформированные
(или спонтанно децентрализованные) и тогда они особенно напоминают то, как взаимодействуют
отдельные модели личностей в мозгу, специализированные для разных условий.
Системы коммуникабельности, как никогда ранее, сегодня
способствуют такому коллективному совместному творчеству. Как, впрочем, способствуют
и сближению взаимопониманий самых разных людей, чему препятствует только слишком
различная компетентность, слишком различный опыт познания отдельных индивидуумов
и, самое главное, основы личного мировоззрения.
Методология науки основывается на аксиоме, что в определенных
условиях конкретный процесс будет обязательно воспроизводимым в рамках граничных
условий. Другими словами, в пробирке, при данной температуре, радиации, тяготении
и других условиях, два вещества всегда будут приводить за определенное время к определенному
результату.
Важно, что это утверждение не зависит от решения
вопроса субъективности или объективности мира. Просто весь опыт наблюдений показывает,
что эта воспроизводимость всегда строго соблюдается, иначе невозможно было бы существование
жизни на Земле (биохимические системы - очень тонко сбалансированные системы нескончаемых
цепочек реакций). Поэтому очень уверенно можно говорить о такой вот базовой аксиоме
науки.
Ученые используют опыт других людей и свои
знания для создания научных теорий. Чтобы передать эти теории другим людям,
нужно использовать язык науки и давать точные определения для всех терминов.
Также нужно определить, когда и как использовать эти теории. Мы можем проверить
эти теории, используя определенные методы. Если теории подтверждаются, они
становятся аксиоматически выверенной частью нашего личного опыта. Если же они
не подтверждаются, возникает негативное правило (отрицательный результат – тоже результат): fornit.ru/117).
Законы природы не возникают в голове исследователя
сами по себе. Он поначалу даже не подозревает о них, а лишь только начинает интересоваться
видимым проявлением реальности и, в условиях недостаточно определенных представлений
(пока еще философских), пытается делать правдоподобные, логичные предположения (логика
- всегда есть отражение уже известных законов природы, если это не логика субъективного).
Получается что-то, что пока еще не наука, но то,
без чего наука существовать не может.
Именно с этого момента представления могут составить фанатичную веру и стать идеей фикс. Или же, в ходе корректного следования принципам научной методологии (в том числе критерия шести сигм), будут выбраны наиболее правдоподобные из вариантов предположений для дальнейшего исследования и экспериментальной проверки их соответствия реальности. Аксиомы перестают вызывать сомнения и более не подвергаются явно излишней проверке.
Принятые же безусловно на веру предположения изначально не
вызывают сомнения и составляют основу для мистического использования.
В качестве исходных предположений или предположительных
вариантов описаний выступают гипотезы, которые могут основываться на некоторых совершенно
произвольных начальных утверждениях - постулатах. Гипотезы являются результатом
творчества, часто оперирующего недоопределенными понятиями - фактически мистическими
понятиями, не ограниченными строгими рамками научной методологии.
Научный подход предлагает методы отбора этих гипотез, отсеивающие ошибочные и сужает число возможных вариантов (которое, в принципе, может быть бесконечно) с помощью различных принципов, например, "Бритвы Оккама". Прогнозируемые следствия этих предположений способны противоречить хорошо изученному ранее, что явилось бы скорее критерием малой правдоподобности предположения.
Правдоподобность обобщений и предположений проверяется экспериментально
как прогноз соответствия реальности. При этом всегда должна быть такая методика
эксперимента, которая позволяла бы опровергнуть предположение в случае его ошибочности.
Именно такие эксперименты и являются наиболее корректной проверкой. Если принципиально
невозможно придумать опровергающий эксперимент, то предположение не может исследоваться
в рамках научного метода познания.
Результатом использования научного метода должно
стать поддающееся описанию (формализации) утверждение или система утверждений
(модель), основанная на достоверных эмпирических данных (аксиомах), которая описывает
взаимосвязь явлений с возможностью реальных прогнозов состояний этой взаимосвязи
в строго определенных рамках условий.
Отсутствие любой составляющей такого описания делает
его не научным.
Научная методология - это описание коллективного
жизненного опыта, формирующее искусство конкретного ученого, которое уже не может
быть полностью строго формализовано, потому что знания не поддаются строгому описанию
(fornit.ru/6887).
Для неленивого человека характерна способность не удовлетворяться
существующим, а менять условия и даже возможности своего тела, дополняя его техническими
решениями и усилениями функциональности на осознаваемом уровне использования. Из-за
этого, в дополнение к природным неосознаваемым методам познания стали необходимы
так же более быстрые осознаваемые методы познания, которые и отражены в научной
методологии. Соответственно, знания приобретаются как бессознательно, так и осознано,
в науке совершенствования личных возможностей.
И это совершенствование всегда следует необходимости,
а не наоборот: заранее, впрок совершенствовать некие умения психологически трудно
и неэффективно. Просто нереально заранее заготовить все возможное навыки для всех
возможных существующих условий. Навыки закрепляются всегда только для определенных
условий: если вы уверенно ведете себя дома, то в незнакомой обстановке это умение
окажется бесполезным.
Поэтому можно много лет изучать иностранный язык
в школе, потом в вузе, но в результате толком не выучить, а, приехав в чужую страну,
в течение нескольких месяцев начать говорить на необходимом уровне. Вот почему после
школы, в которой довольно глубоко изучается много предметов, выходят, по сути, невежественные
люди, и самое важное: науку, как познавать эффективно и достоверно, там не осваивают.
На все ли случаи жизни годится научный метод познания?
Что делать с чудесами, с удивительными историями, рассказанными очевидцами, в правдивости
которых грех сомневаться? Да и почти у каждого бывают совершенно необыкновенные
«совпадения». Они случаются однажды
и более никогда не повторяются.
Те, кто ремонтирует приборы или исправляют ошибки
в программах знают, что бывают случаи, когда лишь изредка возникает глюк неясного
происхождения и затем все опять идет нормально. Причину такого глюка установить
нет никакой возможности до тех пор, пока он не станет постоянным и
воспроизводимым определенной причиной. Такова жизнь. Если что-то больше никогда
не проявляется, то тем самым оно выпадает из нашей жизни и возможности говорить
о нем определенно.
Что же касается правдивых историй очевидцев, то условия
их возникновения достаточно хорошо показаны в fornit.ru/1401. А про сущность чудес
и чудесных совпадений - в fornit.ru/1423.
Хотя наука не может исследовать неопределенное и
достоверно не проявляющееся, но ученые, как и все люди, очень любопытны, и за то,
чтобы стать свидетелем необыкновенного, если это не дешевый фокус, готовы на многое.
В некоторых лабораториях во всем мире (и особенно в военных ведомствах) пытались
установить саму возможность существования паранормального, сверхспособностей, чтобы
суметь использовать чудесные возможности, но это до сих пор не удалось. Рано или
поздно фокусы разоблачались. И в такой ситуации, конечно же, нужно быть не столько
ученым, который не способен толком раскрыть секрет фокуса, а фокусником-профессионалом,
который только и может заниматься экспертизой подобных явлений. Если бы и такая
экспертиза оказалась убедительно пройденной, то явление стали бы изучать повсеместно.
С целью выявления хоть какого-то проявления паранормального был организован специальный Фонд Рэнди (fornit.ru/1539), куда может обратиться любой, кто желает предъявить свои способности и получить не только всемирную славу своему феномену, но и приз в миллион долларов. За все время существования Фонда c 1970 года это никому не удалось, хотя туда обращались около 30 человек в месяц. В 2015 году фонд Ренди объявил о своем закрытии. Однако идеи, которые пропагандировал фонд, продолжают жить и находят свое отражение в работе других организаций и в сознании людей, стремящихся к научному пониманию мира и критическому мышлению.
В Принстонском университете закрыта лаборатория PEAR (Princeton Engineering Anomalies Research), в которой на протяжении 28 лет осуществлялись исследования в области экстрасенсорного восприятия и телекинеза. Как сообщает Associated Press, основатель и руководитель лаборатории Роберт Г. Ян (Robert G. Jahn), бывший декан инженерной школы Принстона и признанный эксперт в области ракетных двигателей, заявил, что лаборатория выполнила свою миссию, но никакие паранормальные явления не были найдены (fornit.ru/2339). Джонатан Смит написал об этом итоговую книгу: Псевдонаука: fornit.ru/362.
Существует несколько лабораторий в мире, которые занимаются исследованиями в области парапсихологии и изучают различные аспекты паранормальных явлений. Некоторые из них:
· Лаборатория паранормальных исследований Университета Эдинбурга (Koestler Parapsychology Unit) - исследует широкий спектр паранормальных явлений, таких как теле-кинезис, экстрасенсорное восприятие, аут-оф-боди эксперименты и др.
· Лаборатория Института Эмерсона (The Rhine Research Center) - занимается изучением экстрасенсорных способностей, таких как телепатия и прорицание.
· Лаборатория парапсихологии Университета Лунд (The Lund University Division of Psychology) - исследует феномены, связанные с телепатией, прорицанием и ясновидением.
· Лаборатория парапсихологии Университета Амстердама (Anomalistic Psychology Research Unit) - исследует различные аспекты парапсихологии, такие как экстрасенсорное восприятие, ясновидение и др.
· Лаборатория психофизиологии и парапсихологии Университета Белграда (Institute of Psychology, Belgrade) - исследует различные аспекты парапсихологии, такие как теле-кинезис, экстрасенсорное восприятие и др.
Но нигде не получены подтверждающие параспособности результаты и никакие такие возможности не были воспроизведены кем-либо. Все десятилетия исследований не дали никаких достоверных подтверждений, что, прежде всего, означает невозможность применения этого в практическом плане.
Вот
как можно самому проверить наличие паранормального: fornit.ru/1149.
Каждая из предметных областей науки описывает свою
специфику отношений явлений в реальности, в рамках определенных границ практического
использования. Многие же явления (например, психические) принципиально шире этих
границ и не могут поначалу рассматриваться в рамках одной из них, требуя более общего,
междисциплинарного рассмотрения и описания. Но приходит время и выясняется тот
подход, который способен эффективно обеспечить исследование и верификацию в
этой области. Для изучения механизмов психических явлений таким подходом
оказалась схемотехника (fornit.ru/24649), потому что все процессы в мозге
являются причинно-следственными, в точности как процессы в любой электрической
схеме и могут быть смоделированы искусственно (fornit.ru/beast).
Любое природное явление для полноты картины требует рассмотреть
его как можно более широко хотя бы потому, что в природе не существует никаких условных
границ описаний вообще, и любые такие границы сужают адекватность понимания явления.
Но затем будет найдена подходящая предметная область или создана новая.
Поэтому необходимо формировать систему представлений
об общих свойствах реальности, которые позволят как можно более широко видеть мир
и достоверно понимать его. Это - тот минимум представлений специальных предметных
областей, который необходим для понимания взаимосвязей в природе на достигнутом
уровне развития науки вообще. Это - базовый уровень научного мировоззрения, который
не может быть чем-то постоянным, а расширяется с развитием все новых представлений.
Такая мировоззренческая система сама по себе предоставляет
очень надежную и эффективную возможность судить о достоверности тех или иных сведений,
даже без проверки их на практике с очень высокой (но никогда не 100%) уверенностью.
Существует она, как и любые другие представления - в виде личного жизненного опыта
и, соответственно, формируется тоже как развитие жизненного опыта по законам адаптивной
оптимизации на ошибках и удачах, на поражениях и победах, на боли и радости. И отсюда
совершенно однозначно вытекает, что не бывает жизненного опыта без этой самой боли,
поражений, ошибок и трудностей, как нет его и без радости, удач и побед. Поэтому
никакой медитацией или другими способами только внутренней модуляции психических
процессов не будет достигнуто никакого самосовершенствования.
С помощью сопоставлений (сравнения логики разных
явлений или описывающих утверждений для выявления общего, а в случае утверждений
- выявления порочности или правдоподобности), при хорошей мировоззренческой базе,
становится возможным соразмерить уже имеющийся личный опыт соприкосновений с жизнью
и новые полученные данные - для оценки возможной их достоверности и освоения моделированием
прогностическими механизмами психики. Это точно так же, как приобретается опыт во
время сновидения.
Разумный скептицизм
Разумный скептицизм - то, что способно оградить от большинства иллюзий понимания и приблизиться к адекватности реальности. Разумный скептицизм - непосредственно вытекает из принципов научной методологии.
В обыденном сознании ярлык скептика имеет малосимпатичный до презрительности оттенок. Как бы лучше, если тебя назовут верующим, чем скептиком. Раньше неверующих и еретиков казнили. Скептицизм приравнивают к нигилизму, хотя это - совершенно разные вещи, да и вообще человек, прослывший умным и рассудительным, несколько настораживает, желательнее быть попроще. Это, обычно, проистекает всякий раз с подачи тех, кому кто-то не желает поверить на слово, что воспринимается оскорбительно (джентльмены никогда не врут). Хотя, почему-то желание навязать свое мнение без обоснований не считается попыткой обмана (fornit.ru/462), может быть, потому что говорящий сам "честно" верит в сказанное. Но даже если и не верит, и заведомо желает обмануть, скептицизм все равно вызывает раздражение - как любое препятствие на пути Очень Важной Идеи.
Такое отношение к скептицизму характеризует то, что в обществе стала нормой безответственность высказывания мнения, начиная с общения в семье и друзьями, включая блогерство и кончая популярными “научными” лекториями. Кажется нормой, когда люди воспринимают все, понимая с полуслова, не переспрашивая и уточняя, а на скептиков даже время жалко: все равно ничего не докажешь! Кажется, потому что стоит копнуть чуть глубже и слишком часто оказывается, что "нормальные" восприняли суть каждый по-своему, а вовсе не так, как имел в виду говорящий.
На главной странице сайта Форнит висит афоризм: "Вера и познание так же не совместимы как любовь и сомнение".
Представим себе шкалу качеств отношения к полученным сведениям, на одном конце которой будет полное недоверие (отрицательное доверие), посередине - сбалансированный, "разумный" скептицизм, а с другого края - безусловное доверие - вера. Что представляет собой доверие, вера в отличие от разумной уверенности в том, что уже самим испытано, какими механизмами психики это обусловлено - поясняется в fornit.ru/379.
Левый край шкалы - негативный, правый - позитивный. Те, кто проявляют полное недоверие, воспринимаются негативно, те, что верят на слово - радуют сказавшего это слово. Где бы вы желали позиционировать себя по жизни? Вряд ли - невменяемым нигилистом или доверчивым лохом.
Тот скептицизм, который оказывается в районе середины шкалы, называется "разумным скептицизмом". Это название использует слово "разум" - проявление сбалансированного адекватным жизненным опытом осознания, т.е. опытом, оцененным по результатам реально испытанного варианта поведения, а не субъективного предположения, еще нуждающегося в такой проверке (что еще пока не относится к разумному, а может привести к безумию) - для того, чтобы в текущей специфике схожих условий уточнить, скорректировать жизненный опыт.
Возникает вопрос, есть ли вообще что-то, чему можно безусловно доверять, в то время как у самого пока нет еще соответствующего жизненного опыта? Можно ли безусловно доверять сказанному признанным авторитетом в науке, в политике или других областях культуры? Насколько можно доверять справочникам, учебникам, опубликованным работам, статьям, новостям?
У ребенка нет выбора и ему приходится до определенного возраста (преступной инициативы) во всем доверять родителям.
Перед тем как привести несколько ярких примеров, предположу, что тактика отношения к (не)доверию зависит от того, насколько сведения значимы лично для вас, насколько они важны в вашей жизни. Если не очень, и не могут сильно повлиять на жизнь, то допустимо попробовать довериться с тем, чтобы потом скорректировать мнение в отношении этого источника, ну а если это относится к тому, что очень важно для вас, то чужим умом и по чужой указке жизнь не построишь, - необходимо стать самому хорошим специалистом в этом вопросе. Особенно в таких критически важных случаях, когда это – ваша серьезная болезнь или это – очень дорогая вам машина. Кто кроме вас достаточно предельно ответственно и постоянно будет следить и искать решения по такому вопросу даже за большие деньги? Специалистов нужно использовать именно как справочники, но решения принимать – самим.
Вне зависимости от специфики вопроса - очень стоит стать специалистом в том, чтобы научиться различать истину или ложь в важных предположениях, освоить методы оценки, не приводящие к самообману, а такие методы есть.
Вот пример того, как, бывает, используется доверчивость. Это - воображаемый пример, мысленный эксперимент, но от этого он не теряет убедительности, потому что все в нем достаточно определенно, чтобы каждый мог судить однозначно и убеждаться сам, а не просто верить сказанному. Кстати, определенность предпосылок любых рассуждений - необходимое условие на пути к истине.
Представим, что один царь решил принять самое важное для него в жизни решение: начать войну или нет. Двоичный выбор: да или нет - всегда является конечным для любого предположения или утверждения и соответствует тому, истинно оно или ложно (быть или не быть, делать или не делать, верить или нет). Богам он решил в этом не доверять, потому что жрецы даже погоду толком предсказать не могут. Он собрал 100 самых знаменитых предсказателей для того, чтобы выявить самого правильного и довериться ему. Каждому задавалось по 10 вопросов о ближайших событиях в форме утверждений, на которые они должны были ответить да или нет. И нашелся тот, кто предсказал лучше всех - 9. И тогда царь задал ему самый главный вопрос про войну.
Насколько царь был прав в таком подходе? Методы исследования без самообмана говорят, что он был совершенно не прав и вот почему. Попробуйте бросать монету (реально, но лучше - с помощью очень удобной программы-имитатора fornit.ru/rand). Выберите "Число граней" - 2 (две стороны у монеты), а “число бросков” - 10. Несколько раз вот так "бросайте" монету. Не обязательно это делать 100 попыток, чтобы увидеть: получить подряд 8 и даже 10 выпадений одной стороной - не такая уж большая редкость.
Так что, чисто случайно, из 100 претендентов обязательно бы нашлись "безупречные". Царь доверился простой случайности, и решение его вопроса в 11-м случае было 50% на 50% (каждое событие имеет собственную вероятность). Но результат войны зависит далеко не просто от случайности, а следует учитывать много реальных факторов, чтобы иметь возможность найти путь победы. Для этого необходимо было проводить разведку, очень тщательно исследовать ситуацию, начать самому хорошо все понимать в этом важнейшем вопросе. И все равно реально каждая война идет не так, как задумывали полководцы, нужно корректировать планы после каждого действия и снова ставить вопрос.
Казалось бы, это очевидно, но даже очень серьезные люди совершают такого типа ошибку, поддаваясь соблазну довериться авторитету или судьбе, а не своему личному знанию. Вот другой, уже реальный пример.
Ларри Нивен написал научно-фантастическую книгу "Мир кольца". Он не просто фантазировал, а очень тщательно взвешивал и просчитывал свои предположения, в этом напоминая Жуль-Верна, который предвосхитил многие технические достижения. Он создал замечательный проект далекого будущего по обеспечению неограниченных возможностей развития цивилизации в виде гигантского искусственного кольца, размерами в планетарную орбиту. И это все оказывалось настолько правдоподобным, что увлекло множество специалистов, представляющих свои дополнительные расчеты, не говоря о студенческих сообществах, дискутировавших по поводу проекта.
В этой книге был персонаж - женщина, отобранная среди огромного числа других по принципу своей везучести в "лотереи жизни". Ее взяли в экипаж миссии для того, чтобы своей везучестью она обеспечила успех, по крайней мере, выживание экипажа. Конечно же, по сюжету так все и произошло, хотя выдуманный сюжет и жизнь - разные вещи. Я не заметил ни малейшей доли шутки в такой идее автора и, получается, что он предполагал, что во вселенной существует нечто, обеспечивающее мистическую силу удачи, то, что каким-то образом было связано с той женщиной, обеспечивая ее неуязвимость, хотя сам автор ни словом не обмолвился про такую сущность, оставляя это в неопределенности. Он просто бездумно доверился тому, что казалось ему заманчивым и достаточно убедительным. Любая же проверка такого метода обеспечения удачи оказывается неудачной - хотя бы, потому что вообще любая корректная попытка найти паранормальное во всем мире до сих пор заканчивалась неудачей.
В приведенных примерах не хватало некого общего контекста мышления, который бы предостерегал от опрометчивого решения, того негативного, что тормозило бы желанное, но еще не познанное в важных моментах жизни. Не хватало разумного скептицизма.
Разумный скептицизм непосредственно следует из научной методологии познания (fornit.ru/817, fornit.ru/817, fornit.ru/956). К нему приводит и здравый жизненный опыт.
Жизненный опыт на уровне неосознаваемой привычки следованию этим (наравне, как и всем другим) принципам оптимальной методологии познания, формирует особое отношение к воспринимаемому, особый контекст, в котором воспринимаемое приобретает определенный смысл. Точно так же, как вообще любое поведение приобретает смысл в одном из эмоциональных контекстов (эмоций), приобретает характерный стиль, оптимальный для данной специфики поведения.
Таким образом, разумный скептицизм является контекстом оптимального познания, в отличие от таких порочных как контекст активного неприятия (fornit.ru/795) или контекст веры. По своей эмоциональной направленности (бывают отрицательные или положительные эмоции) скептицизм - отрицание, негатив по отношению к предположению: он тормозит развитие предположения в сторону уверенности. Но без негатива нет позитива, нет баланса избегания и стремления. Это в точности так же, как боль столь же необходима как радость для успешного приспособления к окружающему (на самом деле боль намного важнее как защитник и представлена в мозге более обширными структурами). И этот разумный баланс в решении важных моментов жизни - естественное качество человека, стремящегося к адекватности реальности.
Рене Декарт (1596 - 1650 гг.) - французский философ, математик, физик, физиолог, родоначальник рационализма - рационалистической методологии в теории познания. Средством познания он почитал метод универсального сомнения, основанный на разумном скептицизме. "Сомнение есть прием для нахождения безусловно достоверного знания": fornit.ru/9.
Эффект Даннинга-Крюгера
Каждый время от времени испытывал на себе эффект Даннинга-Крюгера (fornit.ru/1681). Быть честным с собой и распознавать все свои ошибки и слабые места – занятие не очень простое и приятное, но иногда сама жизнь ставит на место. Казалось бы, что плохого в вере в то, что ваши рисунки хот-догов достойны музея. Но когда люди этого не понимают, даже откровенно насмехаются, то недалеко и до депрессии.
Наиболее впечатляющий эффект проявления личной очевидности описали исследователи, по именам которых он и назван: эффект Даннинга-Крюгера. Показано, что при отсутствии необходимых промежуточных знаний для понимания чего-то, это не может быть не только понято, но даже и воспринято так, как будто этого и не существует. Поэтому менее искушенные могут с большой уверенностью и апломбом оспаривать мнение более опытных, не будучи способными осознать свою недостаточность. Механизмы этого эффекта описаны в статье “Невидимое” (fornit.ru/830). С опытом многих ситуаций, в которых с достаточной очевидностью выявлялась порочность и абсурдность попыток оспорить более компетентного при недостаточном уровне подготовки, высказывание мнения становится более осторожным и взвешенным, появляются косвенные признаки того, что оппонент, похоже, в самом деле знает то, что пока не доступно для понимания и даже не замечается.
Вот несколько утверждений Д.Даннинга и Д.Крюгера, которые были сами по себе экспериментально проверены, а их объяснение на уровне механизмов психики показано в статье “Про психическое явление наглость” (fornit.ru/1134):
1. Некомпетентные люди тяготеют к переоценке
собственных способностей.
2. Некомпетентным людям не удается понять действительно
высокие способности компетентных.
3. Некомпетентным людям не удается осознать свою
некомпетентность.
4. Если некомпетентные люди пройдут подготовку, которая
повысит уровень их компетентности, то они смогут осознать уровень своей прежней
некомпетентности.
Для этих утверждений справедливы и обратные утверждения:
1. Компетентные люди обычно не переоценивают собственных способностей.
2. Компетентным людям обычно удается понять высокие способности других компетентных,
и они легко видят некомпетентность у других в своем предмете.
3. Компетентным людям удается осознать недостаточность своей компетентности в своей
области исследований.
4. Если некомпетентные люди не пройдут подготовку, которая повысит уровень их компетентности
в данном вопросе, то они так никогда и поймут в чем они не правы.
Все это говорит о том, что человек с невысоким уровнем компетенции просто не способен адекватно судить на основе лишь одного своего представления о компетенции другого. Он просто в упор многое не видит и даже не подозревает об этом. Все жаркие споры о предмете, глубоким исследованием которого спорящие непосредственно сами не занимались - всегда профанация, если только не приводятся в самом деле корректные обоснования (см. о корректности: fornit.ru/715).
Существует только один объективный признак компетенции: проявленная адекватность реальности, т.е. полное соответствие желаемого и получаемого на практике. О потенциале же компетенции можно судить лишь на основе того, насколько утверждение согласуется с научной методологией, которая как раз и призвана обеспечивать адекватность корректным предположениям (гипотезам). Научная методология - формализованный опыт поколений исследователей, который позволяет свести к минимуму иллюзии и все другие ошибки в предположениях, делая их максимально корректными так, что остается лишь проверить эти предположения на практике, чтобы придать им статус аксиом.
В случае проявления объективной компетенции (подтверждающейся на практике) это становится всем очевидным (с реальностью не поспоришь) и дает основание больше доверять этому источнику в схожих по тематике вопросах. Оценивать же компетенцию потенциально может лишь тот, кто хорошо понимает принципы научной методологии или имеет большой жизненный опыт, который и есть личное знание общих правил исследования.
Социальные эффекты очевидности проявляются как догмы и традиции, которые не оспариваются даже при явном абсурде их отдельных проявлений. Р. Декарт выступал против традиций в самом широком и глубоком смысле: "…никогда не принимать за истинное ничего, что я не познал бы таковым с очевидностью… включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и столь отчетливо, что не дает мне никакого повода подвергать их сомнению", что выражалось в примере использования очевидности: "мыслю, следовательно, существую". Таким образом отрицался авторитет как критерий истинности. Декарт сформулировал свой критерий, максимально обеспечивающий полноту познания: непрерывность системы взаимосвязей описания реальности, когда отсутствие невидимых пока звеньев при сопоставлении в обобщенной системе рано или поздно выявляется, заполняя дыры в представлениях (очевидность при собирании пазла). Но даже при таком подходе остается фронт непознанного, более общего, чем частности уже исследованного, которое проявляется с новыми условиями.
Вот четыре правила Р.Декарта или его правила очевидности:
1) Не принимать ничего на веру, в чем с очевидностью не уверен. Избегать всякой поспешности и предубеждения и включать в свои суждения только то, что представляется уму столь ясно и отчетливо, что никоим образом не сможет дать повод к сомнению;
2) разделять каждую проблему, избранную для изучения, на столько частей, сколько возможно и необходимо для наилучшего ее разрешения;
3) располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметов простейших и легко познаваемых, и восходить мало-помалу, как по ступеням, до познания наиболее сложных, допуская существование порядка даже среди тех, которые в естественном ходе вещей не предшествуют друг другу;
4) делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено.
При этом по-прежнему нет критерия, показывающего, что достигнута граница глубины обобщенного понимания так, что, к примеру, даже любые доказанные теоремы в математике не могут быть гарантировано лишены каких-то особенностей в неких новых условиях, что сделает прежние утверждения для этих условий неверными и требующими корректировки. Даже рамки граничных условий, в которых ожидается точность понимания и определенность сделанных утверждений, не гарантируют, что в реальности явлений это будет всегда соответствовать формальному описанию так, что истинным остается лишь определенная абстракция в заданных границах применимости утверждаемого.
Корректность убеждения
Раз существует необходимость отстаивания своих представлений в конфликтах личных очевидностей, то встает вопрос об этичности навязывания своего мнения другому.
Мало кто не согласится с очевидным, что если приводятся доводы, согласующиеся с уже существующими чужими убеждениями, то возникшее понимание носит доброкачественный характер. Открыть другому глаза на то, на что он не обращал внимания и не задумывался, не приводит к негативным последствиям так же, как и любое другое новое знание, если только это знание не используются во вред. Здесь нет паразитизма и использования в корыстных целях, возникшее новое убеждение взаимно полезно, потому как улучшает взаимопонимание и взаимодействие.
Самым корректным методом в описании убеждающей картины является завет Р.Декарта: “разделять каждую проблему, избранную для изучения, на столько частей, сколько возможно и необходимо для наилучшего ее разрешения ” с обеспечением целостной непрерывности системы взаимосвязей частей описания реальности, когда отсутствие невидимых пока звеньев при сопоставлении в обобщенной системе рано или поздно выявляется, заполняя дыры в представлениях (см. “Критерии полноты и верности теории”: fornit.ru/7649).
Настойчивое убеждение может сводиться к предварительному восполнению пробелов в понимании, мешающих восприятию убеждающих доводов, и когда такой процесс промежуточного обучения создает необходимые опорные очевидности, то становится возможным и окончательное убеждение в главном.
Это уже подвижничество и наставничество. Оно может быть как позитивным, так и негативным - если удается внедрить неадекватные представления, которые начинают казаться верными и очевидными.
Ложные представления могут внедряться множеством приемов, использующих особенности восприятия и психики, которые в общем называются риторическими приемами (fornit.ru/1249). С использованием эффекта толпы, авторитарных и других методов паразитического убеждения совершенствуются методы индивидуального и массового зомбирования (fornit.ru/436).
В культуре полемики существует определённая методология обсуждений (fornit.ru/715), оптимально способствующая доброкачественному убеждению и способности формулировать свое понимание (fornit.ru/7657).
Оптимальные методы познания мира
Если кто-то думает, что "научная методология" нужна только ученым, а ему она никаким боком не полезна, то наивно ошибается. Он уже применяет ее, но бессистемно и бессознательно. Тот, кто системно овладел этими мировоззренческими правилами, больше ни на что их не променяет, и по-новому будет смотреть на мир, видя, что, оказывается, звери и дети используют эти методы довольно эффективно, не задумываясь, как подсказывает сама природа, а когда включается сознание, сомнение, наивные пробы и ошибки разума, то многое начинает идти вкривь и вкось.
Так зачем нужна методология познания? Может быть, достаточно просто озарений (так утверждают мистики, с бесчисленными оговорками и уточнениями)? Но, оказывается, интуиция может подсказать все, что угодно (fornit.ru/1392) и человек может поверить, что с ним говорит Космический разум (fornit.ru/489) или даже Бог (fornit.ru/704). Или можно из поколения в поколение соблюдать некий обряд, смысл которого давно утерян, но вера в его необходимость жива (fornit.ru/814, fornit.ru/527).
И так легко поверить тому, кто для тебя является беспрекословным авторитетом, поддавшись ренессансу периода доверчивого обучения. В “Энциклопедии заблуждений” приводится абсурдный пример таких заблуждений:
“Л.Н. Гумилев писал об этом применительно к исторической науке следующее:
- Одной из наиболее пагубных для научного мышления ошибок являются предвзятые мнения, которые, будучи некогда высказаны как гипотезы, в дальнейшем принимаются как непререкаемые истины. Сила давности парализует критику, и ложное мнение укореняется, искажая картину исторического процесса.
Слепая вера в авторитет зачастую бывает абсурдной. К примеру, ярым последователям (если бы таковые в наше время еще остались) великого немецкого философа Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, утверждавшего, что он «достиг абсолютного знания», и с апломбом уверявшего, что в нашей Солнечной системе не может быть более семи планет, пришлось бы отрицать все открытия астрономов.
Надо сказать, что многие авторитетные ученые порой заблуждались в самых простых вещах. Так, гениальный Аристотель полагал, что у женщин меньше зубов, чем у мужчин.
Несмотря на то, что он был дважды женат, великие дела не оставляли времени на то, чтобы проверить такие мелочи. Кстати, тот же Аристотель написал, что у мухи восемь ног, и много веков европейские ученые не ставили это его утверждение под сомнение, хотя, казалось бы, что проще — поймать муху и посчитать ноги”.
Чтобы не спорить про то, говорил ли Аристотель такие вещи, вот обобщение доступных материалов про легенду о мухе Аристотеля и не только про нее: fornit.ru/889.
Часто бывает, когда авторитетный ученый по каким-то причинам оказывается вне науки и начинает делать необоснованные утверждения (fornit.ru/738). Или человек вообще никогда не был ученым, но авторитет в массах сумел закрепить (fornit.ru/105).
Важной задачей познания является преемственность полученных сведений между поколениями и внутри поколения исследователей. Это предполагает отображение личных знаний (находящихся в виде сложнейших субъективных ассоциаций, зависящих от условий, прогностических вариантов, личных мотивирующих оценок всего того, что составляет личный жизненный опыт) – в некую символьную форму, условно представляющую основу знаний – сведения.
Наука призвана
так описывать реальную действительность, чтобы в ограниченных условиях всегда
было верно это описание, хотя в других условиях оно может и перестать быть верным
(например, механика Ньютона верно описывает действительность для относительно медленно
совершающихся изменений).
Наука (точнее – ученые, носители науки) занимается описанием
наиболее общих закономерностей причинно-следственного характера. Как неизбежное
зло, приходится разделять это общее на более частные описания, ограниченные предметными
областями исследований. В рамках предметных областей такие описания способны вызывать
определенный смысл у каждого, кто способен их воспринять, а вне таких рамок становятся
некорректными.
Поэтому наука не занимается объяснениями, т.е. описаниями, предназначенными для
какого-то определенного случая: объяснением причины и каким образом эта причина
порождает данное следствие. У объяснения слишком узкий круг условий применимости:
для несколько других условий оно может оказаться порочным.
Вот пример из книги А.Брудного (fornit.ru/1073):
“Главный кораблестроитель британского флота сэр Уильям Уайт,
который "открыл эру кораблей волнующей красоты и мощи", докладывал о постройке
гигантских линкоров типа "Маджестик". Адмирал Бересфорд все выслушал,
"посмотрел морским глазом" и сказал:
— Мы будем тонуть на этих кораблях, а сэр Уильям будет объяснять, почему
мы потонули.
В первом же бою "Маджестик" получил пробоины, опрокинулся и затонул.
Бересфорд понимал. Уайт объяснял. Разница весьма велика. Бересфорд чувствовал, что
"Маджестик" опрокинется. Он не умел объяснить, почему. Но он знал!”.
Знание, или понимание более общих причинно-следственных связей, в которых данный
случай оказывается частным явлением, - всегда результат личного опыта, результат
многократной проверки жизнью. Оно может и не быть формализовано в словах, способных
объяснить, но оно есть в виде более общих и более глубоких, чем любые слова, личных
представлений. Такого опыта не было у Уайта.
Объяснив конкретный случай конкретной причиной, он вовсе не обязательно мог бы обеспечить
непотопляемость всех других кораблей того же типа. Рамки применимости его объяснения
ограничились бы только данным случаем.
Научному описанию соответствует всего два критерия: утверждение, описывающее суть
явления, и границы применимости этого утверждения, если в этих границах описание
адекватно реальности. Даже если такое описание делает не ученый, а дядя Вася, рассказывающий
пацану, что на слабом ветру прикуривать можно, просто заслонив ладонью спичку, то,
по сути, это – самое настоящее научное утверждение, ограничивающие рамки
применимости утверждения не сильным ветром. Теперь пацану предстоит полученные сведения
сделать собственными знаниями, научившись прикуривать на слабом ветру и таким образом
проверить правильность утверждения. Авторитет дяди Васи достаточно высок для того,
чтобы пробовать научиться именно такому способу, из бесконечного множества других
возможных. Но этот авторитет недостаточно высок, чтобы поверить ему так, чтобы,
не проверяя даже его действенность, начать распространять метод среди других с горящими
от значимости совершаемого глазами, а если метод окажется недейственным находить
все новые оправдывающие причины осечек.
С самого детства человек убеждается, что мир далеко не так прост, как поначалу кажется. То, что было понятно и поэтому не страшно, вдруг в каких-то условиях начинает проявлять неожиданные, иногда неприятные свойства. Постепенно вырабатывается некий набор для тестирования нового: посмотреть издалека, осторожно потрогать, но не рукой, а лучше палкой, пошевелить, если ничего не случилось, можно подсесть поближе и т.п. И с жизненным опытом такой набор все более отрабатывается, становится все более надежным. При таком вот изучении возникает знание того, как себя ведет предмет в разных условиях и это, фактически, представляет собой научное представление, пока еще не описанное, личное знание. Если описать это в виде текста или просто рассказа в форме: свойство и граница условий (неопределенность слов и фраз всегда присутствует для тех, кто не был обучен языку и понятиям этого описания, не было наведено "мостов понимания"), в которых это свойство проявляется, то это – уже научное описание.
Чтобы разобраться в том, что влияет на приобретение знаний (познание), нужно ясно понимать, что такое знания. Их нет в природе, они есть только в голове у людей в виде личного жизненного опыта - правил, проверенных на себе. Книги – это не знания, и для любого, кто не владеет заранее обусловленными символами, - не более чем неинтересные предметы. А для тех, кто владеет, - не более, чем понятно или совсем непонятно сформулированные сведения, которые могут быть верными, могут быть ошибочными или понимаются совсем не так, как это хотел автор. Разные люди по-разному понимают прочитанное, как бы "строго" и "точно" оно ни было сформулировано. И чтобы научиться понимать так, как это задумал автор, нужно немалое предварительное обучение точно тому же, чему был обучен и автор. По крайней мере - воспитание в той же или достаточно похожей культуре.
Попытка обойти это созданием некоего универсального языка описания “реомод”, окончилась неудачно, как и попытки строго формализовать знания специалистов с помощью "экспертных систем".
Знания формируются строго индивидуально в обучающей социальной среде (fornit.ru/434) по мере того, как человек проверяет сведения на своем личном опыте. Новое знание вне социальной среды способны выявить совсем немногие.
Во время первого столкновения с предметом появляется некая уверенность: позитивная, если опыт был удачным и негативная – при нежелательных последствиях, что определяет дальнейшую мотивацию в отношении этого предмета. Поэтому, никакое знание не может быть без личного отношения к нему: негативного или позитивного, и сила этого отношения напрямую влияет на мотивацию поступков. Это – важно понимать. Фактически, знание предмета – это совокупность прогнозов последствий взаимодействия с ним в разных условиях и обстоятельствах. Понятно, что разные люди, обладающие разными способностями, имеют не одинаковые (до противоположности) отношения – прогнозы.
Взамен первоначальной полной неопределенности возникают прогностические варианты возможных последствий. Если человек не искушен, то эта уверенность сразу может оказаться на уровне веры - предельной значимости (fornit.ru/657). И только последующие столкновения с предметом в реальности могут корректировать представления, оценки о нем. Так преодолеваются иллюзии понимания (fornit.ru/456, fornit.ru/459), которые всегда сопровождают любое восприятие.
Согласно условиям возникновения мотивации что-то понять (ориентировочный рефлекс: fornit.ru/44470), внимание удерживается на наиболее актуальном (для которого произведение значимости на новизну является наивысшим из всех других существующих: fornit.ru/node813). Поэтому, если знание о предмете имеет такую высокую позитивную оценку, которую практически невозможно превысить, то такое знание не может быть скорректировано другим опытом с меньшей актуальностью. Человек остается с прежним представлением. И если новый опыт причиняет неудобства, то возникает естественная мотивация обойти эти неудобства или найти приемлемые компромиссы. Верящий человек в этом случае способен очень изощренно находить способы оставаться с прежним пониманием.
С другой стороны, верящий человек оказывается в зависимости от своей веры, потому что не может отказаться от нее в силу высокой значимости. Так, если человек верит, что гипнотизер способен несколькими словами овладеть им, то тот, в ком будет распознан гипнотизер (как правило, по нескольким расхожим признакам: властной внешности, жесткому взгляду, уверенным, завораживающим словам), действительно получит такую власть над человеком, потому что сам человек уже актуализировал свои знания о гипнотизере, восприняв сверхзначимые для него признаки, и тем самым подготовил себя к роли гипнотизируемого, оказавшись в контексте восприятия загипнотизированного (fornit.ru/307). Не только знания о гипнотизере, но многое другое, безоговорочно предвещающее власть над человеком, обладают точно таким же воздействием: лохотронщики, гадалки, ведьмы, экстрасенсы, целители и т.п.
Любое знание, таким образом, напрямую ориентировано на мотивацию, и тот или иной вариант возможных действий будет выбран в контексте имеющейся системы правил, с приходом пускового стимула: того, что потребует уже немедленного конкретного действия. В зависимости от того, каков будет пусковой стимул, будет выбран тот или иной вариант поведения.
Чужой же опыт, полученный как сведения, принятые на веру и приобретенные раньше кем-то в каких-то специфичных для него условиях и возможностях, не подходит для других условий и возможностей, но, принятый на веру, в обход собственного опыта и часто вопреки собственному опыту, приводит к несоответствию реальной ситуации (неадекватности поведения реальности).
В то же время, чужие сведения, проверенные на собственном опыте, могут быть правильно скорректированы, что почти всегда и случается, породив понятие "книжные знания". Действительно, услышанное или прочитанное после испытания на себе окрашивается в другие тона отношения и воспринимается после этого уже значительно по-другому. Просто по рецепту, даже очень тщательно описанному, неискушенный человек не сможет приготовить блюдо, сделать хирургическую операцию, починить сложный механизм, нарисовать картину, понравиться женщине, победить в единоборстве, стать оратором, сыграть на скрипке и т.п. Всему этому он должен научиться, все более оттачивая свой опыт в этой области, вырабатывая личное знание и уверенность в его использовании.
Поэтому никакое познание (приобретение личного знания, которые, в отличие от сведений – всегда сугубо личные, как в этом уже убедились) невозможно без личной опытной проверки сведения (утверждения, предположения). Но, эта проверка будет происходить в каких-то довольно узких условиях, доступных экспериментатору, и поэтому может не во всем быть избавлена от иллюзий восприятия, в том числе и иллюзий прогностических. Подтверждение же результата в разных условиях, делает его все более выверенным.
Исследователь вынужден во многом полагаться на авторитетность прежде полученных результатов - аксиом, затрагивающих его предметную область, но то, на чем он собирается основывать свое дальнейшее исследование, он проверяет сам, приобретая ничем не заменимые знания. В ходе своего обучения, он имел возможность выработать знания, начиная с самых простейших представлений до тех, которые легли в основание его предметной области. Понятно, что в отрыве от такого обучения, он просто не мог бы приблизиться к адекватному познанию - соответствию реальной действительности.
Те же, кто начинает "исследовать" нечто ранее не изученное, или вообще неопределенно-мистическое - в принципе не могут приобретать знания об этом, соответствующие хоть чему-то в реальности. В этом – различие между мистикой и наукой (fornit.ru/736): первая пытается познать, начиная с неопределенного, вторая же всегда начинает познавать с уже хорошо познанного в сторону непознанного.
Основываясь на вере, т.е. на убеждениях, имеющих максимально возможную значимость, невозможно скорректировать эти представления принципиально, если только не понизить их значимость, т.е. отойти от веры, усомниться. А, значит, процесс познания на уровне веры невозможен. Становится возможным лишь все более дополнять предмет веры новыми заповедями, увеличивая неадекватность реальности.
Уверенность проистекает от все более лучшего знания предмета, но допускает возможность коррекции представлений, а вера, имея предельно высокую значимость, уже не допускает коррекции, обучения, сомнения.
Итак, вера – это 100% уверенность, связанная с высокой позитивной оценкой. И это сочетание поистине убойно в смысле мотивирующей силы. 100% - говорит о том, что просто не существует вариантов, альтернативных по силе убежденности основному утверждению. Любые сомнения отскакивают бесследно.
"Вера - не столько знание истины, сколько преданность ей" - Иван Киреевский. И “там, где начинается вера, кончается разум” – это изрек христианский богослов Августин, имея в виду, что, когда нашего разума недостаточно, ничего не остается как положиться на веру, но этим фактически противопоставив веру и разум (такая вот оговорка).
Вера всегда мешает познанию нового и препятствует переосмыслению старого. То, что в детстве, в период доверчивого обучения, приносило выгоду при быстрой передаче опыта родителей или лидеров стаи потомству, в дальнейшем начинает играть роль тормоза и заслоняет понимание нового. В норме дети всегда помимо доверия к авторитету в игровом режиме стараются переступать границы веры и совершают противопоказанные поступки, смотря, что из этого получается. Игра делает возможным временно понизить значимость предметов веры. И это позволяет развиваться дальше, приспосабливаясь к тому новому, чего еще не существовало раньше в опыте авторитетов.
Отсюда вывод: вера не должна сопровождать познание. Исследователь не должен любить свою Идею, свою систему утверждений и описаний реальности, возведя высокий порог ее неприкосновенности. Если ему познание мира дороже, чем любая своя идея, он, в первую очередь, должен попытаться сам найти все возможные ошибки, отсеять иллюзии и предоставить это делать всем заинтересованным (fornit.ru/1012). Он должен строго и безжалостно следовать той стратегии, которая позволяет убедиться в корректности своего описания и выделить границы применимости. В противном случае идея превращается в идею-фикс.
Самый же действенный рецепт против авторитарных Идей – принцип, по которому необходимо определить ту проверку, которая могла бы опровергнуть эту идею (принцип фальсифицируемости идей). Если такой проверки осуществить невозможно, то идея должна быть отложена от дальнейшего рассмотрения как не вполне определенная.
У любого человека есть начальное “религиозное чувство”, далеко еще не вера, а то, что описал Эйнштейн, когда говорил о “Космической религии” (fornit.ru/621). Откуда оно, как из него возникает религия и вера – описано в fornit.ru/908. Это чувство преклоняющегося изумления перед природой, ее красотой и неисчерпаемостью. Оно, а не вера, питает творчество, в том числе и научное творчество.
Вера порождает зависимые состояния (fornit.ru/422). От зависимого состояния избавляться можно, но сложно и нужно быть осторожным. Как избавляться - смотрите в статье “Преодоление зависимостей”: fornit.ru/1103. Прежде всего — это должно быть ваше личное желание, и вы должны быть убеждены, что это в самом деле необходимо преодолевать. Никто не в состоянии помочь научиться преодолевать зависимое состояние без выполнения этого условия. Но вполне в состоянии создать такие условия, когда такая уверенность назреет. Затем все сводится к кропотливой, долгой и умелой модификации личной системы значимости.
Вообще, любой сложившийся стереотип поведения это - зависимое состояние, в которое вы попадаете неосознаваемо, а, значит, неотвратимо. Суметь придать моменту входа в это состояние такую новизну и значимость, которая сделает переход осознанным - шанс суметь как-то изменить сложившийся стереотип.
Опыт многих поколений исследователей, сталкивающихся с заблуждениями, иллюзиями, ошибками в исследованиях, накопил много правил для наиболее эффективной методики исследования, которые сами по себе постепенно описывались в виде науки – методологии исследований.
В частности, У.Оккам (монах‑францисканец XIV века) предложил правило в том смысле, что если в понимании явления есть новые догадки (не аксиоматического характера), то нужно поставить их в самую дальнюю очередь на рассмотрение среди других возможных вариантов. Это правило называется “бритвой Оккама”. И тогда не будет потеряно много времени на перебор бесконечного числа вариантов, имеющих в качестве искусственных подпорок в обосновании новые допущения (таких вариантов и в самом деле можно измыслить бесконечное количество). Хотя, есть вероятность, что, все же, такое допущение окажется верным, но вряд ли, - в этом случае перед ним в очереди на проверку окажется много других, более правдоподобных вариантов.
Если описание наблюдаемых свойств реальности (причинных зависимостей) с определением условий, для которых оно верно, находит подтверждение у исследователя, то он приобретает уверенность в нем и возводит в ранг проверенной им теории, что позволяет заниматься исследованием свойств реальности уже в более широких рамках условий. Или позволяет заняться обобщением нескольких разных описаний, с нахождением их взаимосвязи, что, как и любое другое описание, первоначально является предположением, требующим экспериментальной проверки этих взаимосвязей.
Никто не исследует мир с нуля, иначе бы он не поднялся выше Маугли (хотя и дети-маугли немало заимствуют от зверей-воспитателей) и для передачи жизненного опыта для людей уже давно недостаточно просто показать на примере как это делать. Поэтому создаются и развиваются языки, которые в символьной форме позволяют передать то, что условились передавать этими символами.
Есть язык, позволяющий понимать друг друга в общей культуре этноса и передавать накапливаемые сведения культуры из поколения в поколение. Есть языки субкультур (в неразвитом состоянии называемые сленгами, жаргонами и т.п.). Есть языки узких субкультур предметных областей исследования.
Большинство символов общего языка культуры у разных людей вызывают разные ассоциации (до противоположности). Это – результат недостаточной определенности символов взаимопонимания (fornit.ru/208, fornit.ru/1679), недостаточной договоренности. В языках науки такое привело бы к разнопониманию записываемых сведений и невозможности развития направления сообществом исследователей. Поэтому терминологическая определенность символов языка предметной области хотя бы в рамках научного сообщества – основное и жесткое требование науки.
Требование определенности понятий на уровне формализации сведений приводит к требованию определенности всего описания.
Замечательная книга Имре Лакатоса раскрывает историю становления научной методологии (fornit.ru/463).
Теория – это всего лишь предположение, в котором убеждены те, кто ее разделяет, а для других она – остается лишь предположением, если только она – не есть непосредственное описание наблюдаемых свойств реальности с определением условий, для которых это описание всегда верно.
Можно бесконечно долго оставаться верным любимой Идее (идее-фикс). Как замечает Имре Лакатос, в таком виде идея-фикс в принципе никогда не может быть опровергнута с учетом постоянно возникающих надуманных ее оправданий. Она просто оказывается в разряде бесконечно большого числа вариантов возможных предположений, что отодвигает ее дальше в очереди на рассмотрение. И если только есть более непосредственно описывающее реальность предположение, следует заняться именно им. Но бывает так, что создать такое предположение бывает достаточно трудно, это требует нового взгляда, нового уровня понимания и обобщения. В таких случаях исследователи вынуждены все далее углубляться в менее непосредственные описания и их проверки. Что ни в кое мере не дискредитирует принцип безжалостного отношения к своим предположениям, заменяя любовь к идее любовью к познанию вообще.
В этом смысле Имре Лакатос, предполагая движущей силой науки - соревнование исследовательских программ, напрямую противоречит этой мотивации. Все усугубляется тем, что организованная наука по своей сути вынуждает к такому соревнованию и отстаиванию своих идей, часто во что бы то ни стало.
Например, с позиции догматического фальсификациониста, теория “Все планеты движутся по эллиптическим орбитам” может быть опровергнута пятью наблюдениями, следовательно она является научной. Теория “Все планеты движутся по круговым орбитам” может быть опровергнута четырьмя наблюдениями, поэтому догматический фальсификационист будет считать ее еще более научной. И уж самой научной будет теория “Все лебеди белые”, опровержимая одним единственным наблюдением. Но при этом ему придется отрицать научность всех статистически обоснованных теорий, включая теории Ньютона, Максвелла, Эйнштейна — поскольку никакое конечное число наблюдений не может их опровергнуть.
Поэтому совершенно необходимо для любых утверждений приводить их области использования (граничные условия верности) и тогда все встает на свои места. Описание и Ньютона, и Эйнштейна в этом смысле полностью отвечают критерию научности: для них определены области применимости и в этих областях они точно описывают реальность, что подтверждается любыми попытками их использования и выполняет главную задачу научного исследования: дееспособность его использования. При этом, у них действенен принцип фальсифицируемости. И все эти теории все более становятся аксиоматическими описаниями, т.е. всегда подтверждающимися фактически в восприятии исследователей, которые из простых сведений этих описаний всем своим опытом получили твердую уверенность в их аксиоматичности.
Невозможно никаким другим способом придать статус аксиоматики, статус фактического соответствия реальности, кроме как развивая собственный, сугубо личный опыт в этой предметной области. И сообщество таких исследователей образует надсубъективную систему представлений, в контексте культуры которой, пользуясь взаимно согласованным языком символического представления (языком науки), они хорошо и точно умеют понимать друг друга.
Наука является эмпирической в том смысле, что ученый может проверить утверждение на его адекватность реальности, т.е. на своем жизненном опыте (используя свои особенности восприятия, понимания и возможности, личную оценку значимости, получая знание при соприкосновении с реальностью) проверить соответствие ожидаемого по описанию и реальности, убеждаясь в его аксиоматичности (в виде значимости позитивного результата), или поставить опыт, показывающий не соответствие ожидания и реальности.
Разум человека принципиально не способен измыслить то новое, с чем он никогда не встречался. Поэтому не может построить корректно все возможные варианты описания в условиях недостаточности экспериментальных данных, чтобы использовать эти варианты для оценки того или иного предположения. Все методологии, которые надеются на это, оказываются несостоятельными. Этого и не требуется, если исходить, что верное утверждение, для которого определена область применения, будет подтверждаться разными исследователями, подготовленными для оценки результата приобщением к культуре данного научного сообщества, в результате чего это утверждение становится все более аксиоматичным.
При этом каждое утверждение может быть независимо от других и самодостаточно (исследование, в принципе, может начаться с описания совершенно произвольной части причинных связей реальности), если для него четко определены граничные условия. При расширении границ применимости, утверждения сливаются в более общее описание, в рамках которых каждое из составляющих утверждений остается непротиворечивым в своих граничных условиях и поэтому не может считаться опровергнутым более общим описанием, являясь его частным случаем. Поэтому попытка построить теорию методологии, учитывающую все пути развития теории и все ее ветвления, как это делает Имре Лакатос (этот фрагмент - ниже), не представляется обоснованной.
У человека есть способность творческого построения предположений, на основе ассоциаций с прежним своим личным опытом. Предположения как бы сами возникают в подсознании, но подмечают возможные сходные черты явлений. Если при этом оценка значимости результата такого сопоставления оказывается высокой, позитивно согласуясь с имеющимися прогностическими вариантами опять же прежнего жизненного опыта, результат сопоставления прорывается в сознание в виде интуитивного озарения (fornit.ru/1392) – готового предположения, имеющего высокую значимость.
Такой метод нахождения решений неизмеримо более эффективен, чем простой перебор всех вариантов, хотя проигрывает там, где не хватает представлений и понятий. Можно просто задаться целью найти решения и не думать об этом. Цель остается в подсознании и в фоне сопоставляет элементы восприятия с проблемой, ища аналогии с прежним опытом, подходящие как решение проблемы. Это – основной метод творчества. Никакого другого “логического мышления” не существует. Но при этом можно провоцировать озарение близкими по теме эпизодами действительности, используя опыт решений подобных проблем – методике исследования.
Поэтому величина и разносторонность багажа личного опыта в предметной области исследования и вне ее, напрямую определяет эффективность научного творчества. Соответственно, обладание хорошей мировоззренческой базой является самым важным условием успешной деятельности ученого.
Время, необходимое для того, чтобы научное сообщество оказалось вполне убеждено в аксиоматичности описания приводит к тому, что убеждение сообщества формируется с большой задержкой, значительно позже, чем совершаются "решающие эксперименты", подтверждающие описание, что показывает на многих примерах Имре Лакатос.
“Я, надеюсь, показал, что все эти теории скороспелой рациональности — и мгновенного обучения — ложны. В этой главе на примерах показано, что рациональность работает гораздо медленнее, чем принято думать, и к тому же может заблуждаться.”
Книга Имре Лакатоса очень наглядно, на конкретных примерах показывает развитие идей научной методологии и почему именно она стала такой, какая она есть сегодня.
Исследователь-личность и сообщество исследователей, объединенных общей культурой познания, в силу определенных адаптивных механизмов поведения, следуют отточенной их личным опытом исследований методике (знаниям), которая приводит к наиболее эффективным результатам, если уровень этих знаний столько же высок, как уровень "чисто" профессиональных знаний.
Можно попытаться описать наиболее общие принципы, которые помогут сформировать эти знания, развивая личный опыт.
1. Начинать исследования нужно, имея уже совершенно точно установленную фактическую базу – аксиоматику и никогда – на основе неопределенных, неисповедимых, туманных основаниях. Такой основой могут служить и субъективно выбранные постулаты, но это предполагает отрыв от реальности последующих построений в надежде все же найти им соответствие, или же постулаты заранее заменяют неизвестные пока, но интуитивно предполагаемые некие факты, которые, в случае хорошего соответствия описания реальности, можно будет считать все более аксиоматичными. Это “работает” как в науке, так и в быту.
Так, прирожденная авантюристка Нипочемкина Анастасия Натальевна (fornit.ru/art2) знает, что не стоит пытаться опрометчиво окрутить совершенно незнакомого мужчину, - результат совершенно не предсказуем.
2. Для всей аксиоматики и для любого последующего описания (утверждения) необходимо четко определять границы их применимости.
Так, безусловно,
муж Анастасии Натальевны (АН) мерзавец, потому что, случается, пользуется тем, что
она – блондинка. Но он - мерзавец только в этом случае, и не представляет
себе жизни без АН, часто нежен и защитит от любой невзгоды. Последнее также верно
только в определенных границах.
3. Среди всех возможных вариантов предположений нужно в первую очередь рассматривать и проверять тот, который использует уже известные, понимаемые причинные связи, наиболее правдоподобен (принцип бритвы Оккама), а не те, которые кажутся более привлекательными из-за личных предпочтений. И только если после всех строгих проверок этот вариант оказывается не верным, переходить к следующему из правдоподобных. В самом деле, если начинать рассматривать с самого невероятного, а число вариантов объяснения всегда бесконечно, то просто никогда не удастся найти верный вариант. Даже если нет возможности проверки, а вынести суждение необходимо, то, естественно, у более правдоподобных вариантов неизмеримо больше вероятности оказаться реальными.
Если описание требует принять новые допущения (постулаты), то нужно поставить такой вариант в самую дальнюю очередь на рассмотрение среди других возможных вариантов.
Так, когда муж АН после работы возвращается за полночь без
предупреждений и возможности связи с ним, не стоит первым рассматривать вариант
его похищения инопланетянами. Гораздо вероятнее, что он встретил друга, а еще вероятнее
– подругу, - в большинстве случаев будут оправдываться именно такие
предположения.
4. Исследователь должен любить не свою идею, а сам путь познания, и всегда стараться находить возможность фальсифицировать идею, предлагая опыт, который мог бы ее опровергнуть. Он должен сам пытаться найти все возможные причины несостоятельности идеи, проверить все возможные слабые места. Он не должен обманываться в отношении своей идеи. Развивая свое направление в предметной области науки, исследователь вписывает новое в уже хорошо познанное, в первую очередь сначала убеждаясь в этом сам, и поэтому вопрос о несоответствии аксиоматики, его идея должна оказываться самым последним в очереди рассматриваемых вариантов. Нет ничего более жалкого и тупикового, чем идея, ставшая идеей-фикс.
Любой вид личной заинтересованности в продвижении теории, метода, идеи несовместим с наукой (См. “Наука несовместима с коммерцией” (fornit.ru/66447) и “Аналитическое мышление подавляет веру в Бога” (fornit.ru/2295).
АН прекрасно знает, что невозможно полагаться на искренность чувств своего мужа, да и на свою, если это связано с ожидаемым подарком или еще чем-то желанным. Тут часто желаемое принимается за действительное.
5. Исследователь
в первую очередь сам убеждается в достоверности своих описаний и представляет точную
методику их проверки для научного сообщества. Воспроизводимость конкретных результатов эксперимента (fornit.ru/6561) является обязательным принципом, обеспечивающим
возможность проверки и убеждения других исследователей, иначе эти данные так и остаются
субъективными.
Только после того, как сообщество в целом так же окажется убежденным в достоверности
описания, оно способно быть носителем научного знания в уже более обобщенном, дополненном
виде и использовать его для дальнейшего развития другими членами сообщества.
6. Каждое утверждение может и должно быть независимо от других и самодостаточно (исследование, в принципе, может начаться с описания совершенно произвольной части причинных связей реальности), если для него четко определены граничные условия. Так как достоверное утверждение является описанием реальности, то речь идет только о терминах, которыми это описание передает свойства реальности. Поэтому можно описывать свойства вещества, не зная еще его глубинных свойств и основ. Этот принцип полностью соответствует принципу организации восприятия личности.
7. Величина и разносторонность багажа личного опыта в предметной области исследования и вне ее, напрямую определяет потенциал и эффективность научного творчества. Поэтому необходимо для каждого уровня исследования быть подготовленным для хорошего понимания его основ – аксиоматики и всего, что так или иначе может затрагивать эту предметную область для возможного обобщения.
Как это ни обидно, но непутевый муж АН оказывается гораздо более способен помочь дочери разобраться в школьных задачках и вопросах, которые стали гораздо забористее, чем были у нее в школе.
8. Очень важным является определение погрешностей инструментов восприятия, искусственных или естественных (что не имеет принципиальной разницы), чтобы можно было отделить глюки от наблюдаемого реально. Без этого можно запросто фиксировать, например, такие "явления" как аура и наблюдать самые фантастические "эффекты" (fornit.ru/575).
Да, АН убеждена, что видит астрально-информационную ауру вокруг телевизора, когда смотрит чуть в сторону экрана и не фокусирует зрение.
9. При сборе данных очень важна корректная статистика. Недопустимо собирать только положительные результаты и отбрасывать отрицательные, — это путь к подтасовкам типа “Живой воды” Масару Эмото (fornit.ru/407). Использование понятия вероятности должно быть корректно. Недопустимо смешивание вероятностей разных явлений — это приводит к утверждениям типа, что вероятность возникновения кошки (или любого другого произвольного предмета на Земле) равна нулю из-за бесконечной невероятности цепи совпадений, приведших к образованию такого результата. Об этом подробнее – в fornit.ru/1423 и fornit.ru/evolution.
И все-таки, с
АН гораздо чаще случается хорошее, чем плохое, а иногда происходят такие чудесные,
ничем не объяснимые совпадения, что невольно призадумаешься.
10. Определенность символов языка предметной области и определенность всего описания – основное и жесткое требование науки.
АН давно убедилась, что совершенно недостаточно на словах объяснить мужу как готовить яичницу в дни, когда она уезжает к маме. Пришлось показывать и потом еще его самого заставить жарить. Только тогда он перестал делать явные глупости, вызвавшие у АН столько справедливого негодования.
11. Системность формализуемых представлений обеспечивает адекватную объективной реальности описание модели понимания.
Некоторым людям бывает очень трудно подступиться к какой-то проблеме из-за того, что они не видят, что в ней главное и причинно-следственные взаимодействия компонентов. Они пробуют одно, другое, но понимание сути проблемы ускользает. У таких людей не наработан навык выделения главной сути явлений - ее системы непротиворечивых причин и следствий. Системный стиль мышления нужен не только ученым, но и любым людям, которым приходится решать жизненные проблемы. И можно наработать навык мыслить в контексте выделения главной сути в явлениях. В народе говорят про таких людей: он умеет видеть суть.
Можно было бы выделить еще много важных принципов, подразделять и развивать их. Это было бы все большим уточнением методологии науки, но здесь такой задачи не ставится. Это неизбежно приходит с личным опытом исследований.
Интересно, что большинство из всех этих принципов настолько очевидны даже для АН, что она недоумевает, зачем ей это еще нужно повторять. Однако, вновь и вновь в жизни, уже после совершившегося, с запоздалыми мыслями вспоминается то, как нелепо и поспешно все произошло. А, казалось бы, чего стоило вовремя быть более осмотрительной!
Перечисленными основами методов исследования стараются руководствоваться те, кто хочет это делать эффективно. Назовем это основами научной методологии. А пункты 1,3,4.5,10 - непосредственно обосновывают разумный скептицизм - как эмоциональный контекст оптимального стиля исследования.
Так как же все это можно применять в повседневной жизни?
Подавляющее большинство людей, в том числе и занимающихся наукой (и даже специалисты-профессионалы) имеют расхожие представления о научной методологии, что видно на примере одного из огромного числа подобных обсуждений на форумах и блогах: “Всегда интересовало, что происходит в мозгу во время ОСов”: fornit.ru/278. Их суждения, по сути, противоречивы, вздорны, поверхностны, они занимаются лишь бесполезными (мягко говоря) разговорами.
Если посмотреть на
востребованность методологии в реальных научных исследованиях, то многое стоит переосмыслить
и учитывать то, какое положение сложилось в академической науке
(fornit.ru/19847). Особенно то, что касается необходимости авторитетного подтверждения,
обладающего неким неоспоримым преимуществом при рассмотрении результатов исследования.
С одной стороны понятно, что тот, кто зарекомендовал себя корректно проводимыми
исследованиями, тем самым должен иметь большее доверие у научного сообщества, а
его работы обладать большой значимостью и приоритетом в очереди на рассмотрение,
но никак не авторитет, предполагающий безусловное доверие и даже веру. С авторитетом
организаторы науки расстаться не могут принципиально.
Вопрос, непосредственно касающийся первого: насколько в сложившихся взаимоотношениях
ученых стоит принимать хотя бы в первом приближении на веру идеи при изучении предмета
начинающими исследователями? Учитывая то, что по мере развития предметной области
возникают множество предположений, которые с немалым трудом уступают давлению новых
фактов, накапливаются целые пласты субъективного и авторитетного понимания, которые
становятся серьезным препятствием новому взгляду.
Это вовсе не значит, что новый человек, еще не изучив предмет, способен по-новому
взглянуть на вещи и сказать то, от чего все раскроют рот в восхищении. Такое возможно
только на самом начальном уровне развития предметной области. Но это значит, что
очень стоит особый упор делать на восприятие фактических результатов исследований
во всей доступной полноте, и как можно меньше обращать внимание на их личную интерпретацию.
Такой свежий взгляд с позиции всего накопленного имеет шанс сформировать наиболее
верное обобщение, не зависимое от уже существующих, конечно, при условии достаточно
высокой общей мировоззренческой подготовки.
Вот теперь, прочтя этот текст, можно стать безупречным методологически и все встанет на свои места? Нет, потому что просто прочитать сведения - это не значит обрести знания, это - лишь начало пути, но бывает так важно увидеть это начало.
Научная методология против иллюзий восприятия
Опыт ошибок важнее удач, потому что негативный результат – реальная беда, вплоть до фатальности.
Обнаружение ошибок нужно для того, чтобы обратить внимание на неожиданное несоответствие предполагаемого реальности и после этого выработать варианты с более желаемым исходом. Ошибки дают обратную связь от результата к программе поведения, выполняют роль учителя. Если стараться избегать любых ошибок, то не получится научиться чему бы то ни было, начиная с простых движений. Бояться совершать ошибки - означает избегать поиска верного пути в данных условиях.
Но фатальных ошибок нужно избегать, и для этого самой природой был затеян важный период становления: игровое поведение, когда серьезные вещи пробуются не всерьез, без доведения до беды, что позволяет испытывать очень даже скользкие предположения. И обучение, и исследования становятся интересными и особенно эффективными в игровом режиме, так что не стоит думать, что наука - дело исключительно занудное и неинтересное. Ученые всерьез увлечены тем, что пытаются понять, для них это – самый занимательный квест, который в академической науке они проходят за счет государства и им за это еще доплачивают.
Ошибки, как негативное правило, фиксируются только при осознании того, насколько удалось достичь желаемой цели.
При этом необходимо уметь эффективно избегать ранее обнаруженных типов ошибок, не наступая снова на грабли, придавая ошибочным предположениям негативную значимость и использовать полученную информацию для нахождения верных предположений. Кроме того, возможно заранее не допускать многих ошибок, связанных с иллюзией восприятия (fornit.ru/456) и нарушениями научной методологии. В идеале ошибки должны быть "доброкачественными" - в виде отрицательного результата проверки корректного предположения. Такой результат невозможно получить умозрительно, а необходима проверка на истинность или ложность сделанного предположения в реальности.
Если есть несколько возможных предположений (в голову приходит обычно ограниченное количество из бесконечного числа возможных предположений), то, тем самым, этот набор отражает то, что опыт жизни уже отсеял недостаточно правдоподобные, явно абсурдные предположения, оставив только кажущиеся вероятными. Чем более зрел опыт, тем более качественно он проделывает такую работу. Но главным условием эффективного выстраивания предположений по величине правдоподобности является хорошее понимание возможных причин и следствий, что дает взаимосвязанная система научных представлений. Наивные же люди могут посчитать даже абсурдное предположение вполне возможным.
Однако, если в предположении есть элемент очень важный лично для задумавшегося, то, опять же, даже самое абсурдное предположение может показаться вероятным, что составляет особый класс когнитивных иллюзий. Примером могут оказаться самые удивительные фантазии о характере измен любимого человека, о влиянии таинственных сил, в которые человек верит, в любые ставшими навязчивыми идеи, что в запущенных случаях приводит к серьезным психопатологиям (fornit.ru/1022).
Пример того, как человек способен сам справляться с любым видом субъективных иллюзий на основе научного метода, т.е. системы методик и принципов, позволяющих избегать и преодолевать иллюзии:
“Джон Нэш, американский математик, у которого ещё в колледже проявлялись первые симптомы параноидной шизофрении. Несмотря на отказ от медикаментов, Нэш продолжал свои исследования. В 1994 году за свои ранние работы награждён Нобелевской Премией. История жизни Нэша легла в основу биографии и художественного фильма «Игры разума»”.
Нэш сумел избавиться от зависимости: он научился различать,
где иллюзии, а где реальность и не придавать значения нереальному. Остаточные образы
глюков могут сопровождать жизнь еще долго, главное, что они уже не путаются с реальностью,
как множество тех иллюзий, что мы учитываем по жизни.
Единственным противоядием в таких случаях является осознанное снижение значимости
личностного фактора, уравнивание его среди других в личном беспристрастном отношении.
Другими словами, нужно перестать придавать необоснованно большое значение
чему-либо, непосредственно не подтверждаемому фактами.
Необоснованная уверенность легко порождает иллюзии, поэтому необходимо проявлять сдержанность, оптимальный, разумный баланс в уверенности, ни в коем случае не доводя до веры.
Если есть основания усомниться в чем-то, даже очень важном, то необходимо внимательно рассмотреть и изучить обоснованность сомнений, что и сумел проделать математик Джон Нэш.
Системное мышление и формализация
Некоторым людям бывает очень трудно подступиться к какой-то проблеме из-за того, что они не видят, что в ней главное. Они пробуют одно, другое, но понимание сути проблемы ускользает. У таких людей не наработан навык выделения главной сути явлений - ее системы взаимодействий причин и следствий.
Понятие системы сегодня вполне корректно определено и, несмотря на десятки вариантов определений, вполне однозначно:
Система (от др.-греч. σύστημα - целое, составленное из частей; соединение) - множество элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которое образует определённую целостность, единство.
... Основной фактор, влияющий на различие в определениях, состоит в том, что в понятии «система» есть двойственность: с одной стороны, оно используется для обозначения объективно существующих феноменов, а с другой стороны - как метод изучения и представления феноменов, то есть как субъективная модель реальности.
Вот эта двойственность приводит к тому, что субъективное отражение явления бывает трудно привести к его соответствию объективной системе причинно-следственных взаимодействий в явлении, и даже практически всегда поначалу субъективное представление оказывается неадекватным действительности и требует тщательной коррекции с каждой новой верификацией предположения и объективной реальности.
Многие исследователи недостаточно хорошо представляет себе критерии выделения системы взаимодействий явления из множества фоновых и не относящихся к данному явлению других взаимодействий. И недостаточно представляют себе вообще необходимость такого выделения. На стадии формализации субъективных представлений это приводит ко множеству авторских теорий, подменяющих действительность субъективными представлениями, к ней не относящимися.
Можно построить математическое описание чего угодно, хоть пламени фантастического, несуществующего в природе дракона, хоть явления жалобного плача актрисы. Но это будет всего лишь формализация субъективного представления, а вовсе не всегда - формализация системы взаимодействий в реальности. Чтобы формализовать объективно реальную систему, необходимо точно исследовать свойства (сущность) тех ее компонентов, без любого из которых система перестает восприниматься как данное явление, так, чтобы стало возможным моделировать их взаимодействия между собой по законам причин и следствий. И тогда, вне зависимости от условий, в которых такая система окажется, вне зависимости от того, в виде чего будет смоделирована система, принципы взаимодействий окажутся не нарушенными, а система в модели будет соответствовать взаимодействиям в объективной действительности.
Мы можем вырезать снежинку из любого материала, вес которого по отношению к площади всегда будет придавать модели аэродинамические качества натуральной снежинки. И она будет порхать в воздухе так же, как настоящая. Материал не относится к аэродинамической системе, является ее незначительным компонентом, который не должен присутствовать в описаниях модели. Важна будет форма снежинки (а форм бывает много разных: fornit.ru/e6), толщина, вес и площадь.
Неважно, каким образом формализована субъективная идея, хоть словами, хоть электрической моделью, хоть в компьютерной симуляции, хоть математически, это так и останется субъективной моделью понимания свойств объекта внимания. Но сегодня именно математической формализации придают слишком большое значение, вплоть до того, что ставят ее впереди вообще понимания явления, утверждая, что нужно создать математическую модель и тогда станет понятна суть явления. Математику обожествляют, она как никогда модна и убедительна, но это - большое заблуждение: (fornit.ru/7458, fornit.ru/1854, fornit.ru/2081, fornit.ru/691, fornit.ru/1096, fornit.ru/693).
Хорошо изученное явление не вызывает затруднений в выделении его определяющей, системной части, потому что уже известны те процессы, которые участвуют в системе его причинно-следственных взаимодействий: они уже выделены, установлены взаимосвязи, обеспечивающие целостность взаимодействия всех компонентов. Так, порхание снежинок включает в себя общие представления об аэродинамике, о возможных формах снежинок, на которые влияет аэродинамика, включает законы притяжения, законы слипания и отталкивания не слипшихся снежинок с учетом их упругости, а для самых мельчайших снежинок вступают в силу броуновские столкновения с учетом термодинамики. Поэтому если возникнет задача формализовать порхание снежинок в виде анимации для сюжета какого-то фильма, то все эти взаимодействия учитываются при симуляции движения снежинок и теплового эффекта от их таяния или роста. И тогда, после обсчета каждого кадра фильма, получается очень правдоподобное поведение, соответствующее объективной зримости явления порхания снежинок.
Важнейший критерий системности описания явления – независимость от способа реализации модели. Это может быть программная реализация, механическая, электротехническая, биологическая - какая угодно реализация, но система будет действовать однотипно. Если суметь выделить системные принципы организации живого существа, способного к индивидуальной адаптации, то оно будет действовать одинаково, из чего бы ни было создано (fornit.ru/64975).
Другое дело, когда явление еще неизвестно по сути, а есть только его отдельные проявления. Один из самых актуальных случаев - исследование сознания. Существует огромное множество самых различных до противоположности субъективных моделей, пытающихся описать проявления сознания, но в академической науке нет ни одной общепризнанной, в которых бы кроме той или иной формализации отдельных выделенных проявлений, была бы системная модель сути сознания на основе объективного уровня соответствия его функциональным механизмам.
Критерии необходимой достаточности учитываемых взаимодействующих процессов для обеспечения сути явления должны стать одной из важнейших основ научной методологии, без чего возникающие субъективно теории оказываются не только бесполезными и бессмысленными, но и способными надолго затормозить, а то и отбросить вспять общее понимание сути явления.
Эти критерии сводятся к тому, что нужно выделить сначала самый основной процесс причинно-следственных последовательностей в явлении, а затем начать дополнять этот процесс всеми другими, от которых он зависит. Для этого необходимо ограничить условия, которые не являются специфичными в сути данного явления (граничные условия определения системы). Так, если мы говорим про полярное сияние, то совершенно не важно, где и как оно проявляется, а важно то, какие именно процессы и почему приводят к этому характерному свечению в стратосфере. И тогда полярное сияние можно будет смоделировать хоть на глобусе, хоть в компьютере или в виде математической модели.
Системный стиль мышления нужен не только ученым, но и любому, кому приходится решать жизненные проблемы. И можно наработать навык мыслить в контексте выделения главной сути в явлениях.
Как именно происходит выделение главного? Распознав признаки класса явления, возникает самое общее правило распознавания сути явлений, активируется соответствующая субъективная модель его понимания (fornit.ru/7305), модель понимания его свойств, значимости и возможного с ним взаимодействия. А распознавание классов явлений – это мировоззренческий жизненный опыт.
Чем более верно распознавание, начиная с доосознаваемого уровня зон мозга (иерархия контекстов восприятия-действия, включая контексты системы значимости), чем точнее и адекватнее сформированы модели, исключая несущественное для данного явления, тем эффективнее возможности оценки ситуации и возможности ее осмысления.
Системное мышление предполагает умение так классифицировать явление, чтобы выделить из него основу системы взаимодействий тех процессов, которые определяют свойства и функции, независимо от второстепенного и различных условий, в которых это явление наблюдается. Это образует каркас уже выверенных элементов системы, определяющий ее целостность, без каких-то "белых пятен" пропущенных свойств и функций. Такой каркас позволяет отсеивать все, что не относится к системе при уточнении деталей ее составляющих (более детальном изучении структуры отдельных элементов системы). Он играет роль контекста для всего более частного так же, как собранный пазл составляющих элементов картинок образует более общую, гармоничную картину, по которой мы можем судить о том, что пазл собран верно. Этот эстетический критерий верности - один из самых сильных признаков верности теоретической модели системы, см. Критерии полноты и верности теории (fornit.ru/7649).
Системное мышление, учитывающее критерии полноты и верности теоретических предположений, позволяет не тратить лишние усилия на второстепенное и быть уверенным в верности строящейся конструкции теории, если она гармонично дополняет основу.
Об этом писал А. Пуанкаре: "Из различных элементов, которыми мы располагаем, мы можем создать миллионы разнообразных комбинаций; но какая-нибудь одна такая комбинация, сама по себе, абсолютно лишена значения; нам могло стоить большого труда создать ее, но это ничему не служит, разве что может быть предложено в качестве школьного упражнения. Другое будет дело, когда эта комбинация займет место в ряду аналогичных ей комбинаций, и когда мы подметим эту аналогию, перед нами будет уже не факт, а закон. И в этот день истинным творцом-изобретателем окажется не тот рядовой работник, который старательно построил некоторые из этих комбинаций, а тот, кто обнаружил между ними родственную связь. Первый видел один лишь голый факт, и только второй познал душу факта. ...Новый результат мы ценим в том случае, если, связывая воедино элементы давно известные, но до тех пор рассеянные и казавшиеся чуждыми друг другу, он внезапно вводит порядок там, где до тех пор царил, по-видимому, хаос. Такой результат позволяет нам видеть одновременно каждый из этих элементов и место, занимаемое им в общем комплексе. ...Что, в самом деле, вызывает в нас чувство изящного в каком-нибудь решении или доказательстве? Гармония отдельных частей, их симметрия, их счастливое равновесие, - одним словом, все то, что вносит туда порядок, все то, что сообщает этим частям единство, то, что позволяет нам ясно их различать и понимать целое в одно время с деталями. Но ведь именно эти же свойства сообщают решению большую продуктивность; действительно, чем яснее мы будем видеть этот комплекс в его целом, чем лучше будем уметь обозревать его одним взглядом, тем лучше мы будем различать его аналогии с другими, смежными объектами, тем скорее мы сможем рассчитывать на открытие возможных обобщений".
Эвристическое мышление
Самое главное и приятное для человека, развившего добротное мировоззрение – возможность почти мгновенно, интуитивно видеть суть явлений. Это называется эвристикой (fornit.ru/1647). Эвристика – это вовремя найденное подходящее правило, заготовленное жизненным опытом для данного случая и всех других случаев, которые относятся к тому же классу явлений. Это может быть целая цепочка правил, приводящая к определенной важной мысли. Нахождение подходящего правил по цепочке – это метод GPT (fornit.ru/66139), используемых в chatGPT и других генераторов последовательностей. Этот метод используется мозгом на уровне объективных правил и на уровне ментальных правил опыта мышления и его эффективность зависит от того, насколько много правил накоплено. Сейчас уже становится понятно, какими механизмами организуется система эвристического мышления.
Интуитивное понимание - единственно возможный способ понимания, а эвристика – единственно возможный способ придумать нечто новое, с чем ранее человек никогда не встречался, но по аналогии с уже известным. Нет такого алгоритма, который позволит решать новые задачи, для которых еще нет правил. Иначе можно было бы заложить такой алгоритм в компьютер, и он бы стал универсальным решателем и изобретателем.
Было много безуспешных попыток создать логические системы для решения творческих задач (например, ТРИЗ, экспертные системы), были живописные легенды о методе Шерлок Холмса, но никто реально не смог успешно применить ни один метод "логического мышления", метод индукции или дедукции. Это возможно лишь потом, после того как задача решена, поразмыслить и расчленить "цепочку размышления" на некие условные приемы. Научное творчество, как и любое другое - приобретаемый навык мыслить в нужном направлении, и никакие рецепты не способны его заменить так же, как невозможно по рецепту приготовить вкусное блюдо тому, кто не имеет нужных навыков в кулинарии.
В
книге С. Вайнберг “Мечты об окончательной
теории” (fornit.ru/pdf10)
образно показано, как взаимосвязанность представлений, система базового отношения
помогает по аналогии даже в случаях, когда разум пока еще не в силах определить
даже направление поиска, с помощью именно системы значимости, "чувства красоты"
профессионала в данной области:
“Еще один повод для оптимизма связан с тем странным фактом,
что прогресс в физике часто основан на суждениях, которые можно охарактеризовать
только как эстетические. Это очень удивительно. Каким образом ощущение физика, что
одна теория красивее другой, может служить проводником в научном поиске? Этому есть
несколько возможных причин, но одна из них относится конкретно к физике элементарных
частиц: красота наших сегодняшних теорий может быть «всего лишь грезой» о той красоте, которая ожидает нас в окончательной теории.
... Физик, заявляющий, что теория красива, имеет в виду не совсем то, что подразумевается,
когда говорят, что красива какая-то картина, музыкальное произведение или стихотворение.
Это утверждение не является просто личным выражением полученного эстетического наслаждения,
скорее, это ближе к тому, что имеет в виду тренер лошадей, когда он глядит на скаковую
лошадь и говорит, что она красива. Конечно, тренер выражает свое личное мнение,
но это есть мнение по поводу объективного факта: основываясь на суждениях, которые
тренеру иногда трудно выразить словами, он утверждает, что эта лошадь относится
к породе тех, которые выигрывают скачки.
Конечно, разные тренеры могут по-разному оценивать качества лошадей. Именно на этом
и держатся лошадиные скачки. Но эстетическое чувство тренеров есть средство для
объективного вывода — отбора лошадей для участия в скачках. Предполагается,
что чувство прекрасного у физиков служит аналогичной цели — оно помогает отобрать идеи, позволяющие объяснить устройство
природы.
... Чрезвычайно удивительно, что чувство математической красоты всегда приводило
математиков к построению формальных структур, которые оказывались впоследствии полезными
для физиков, даже несмотря на то, что сами математики ни о чем подобном не помышляли.
... в наших взглядах на Вселенную постоянно происходил естественный отбор идей.
Преодолевая бесчисленное множество фальстартов, мы сумели вбить себе в головы, что
природа устроена определенным образом, и выросли с мыслью, что именно это устройство
природы прекрасно.
Похожим образом, вероятно, каждый из нас объяснил бы, почему чувство прекрасного
помогает тренеру угадать, какая из лошадей выиграет скачку. Тренер много лет не
покидает ипподром, он видел бесчисленное множество как выигравших, так и проигравших
лошадей, и он научился, даже не умея это выразить словами, сопоставлять какие-то
наглядные приметы с ожиданием, что именно эта лошадь победит”.
Уровень мировоззрения, а также длительно отрабатываемые навыки творческого моделирования ситуаций с использованием исходных фактов определяют эффективность данного этапа. Именно на втором этапе возникают альтернативы: каким уровнем распознавателей, как исходных объектов моделирования, воспользоваться: набором найденных фактов и ассоциаций или более сложных субъективных символьных распознавателей.
Предпочтение формализмов (в том числе математических) интуитивным результатам понимания нового явления, как и необходимых этапов в формировании такого понимания - прямой путь в несоответствие предположений реальности. Чем дальше исходный объект моделирования явления от непосредственно полученных фактических данных, тем меньше шансов найти такое соответствие.
Когда очередной крутой “математик” начнет доказывать нечто вроде единства природы двух совершенно разных явлений на основе сходства их математического описания (ну, к примеру, всерьез проделывается такое с законом Кулона и законом тяготения Ньютона) или "объяснять" квантовую запутанность особым "измерением" без представления его реального воплощения в виде степени свободы (или существованием меридианов в формализме землян), то для него готово утверждение: всегда - сначала понимание, а потом только – формализация.
Личный жизненный опыт — это эффективно систематизированный запас знаний (именно знаний, а не просто сведений), то, что было когда-то в моменты сомнений и ошибок найдено, проверено и привело к устраивающим, позитивным результатам, образуя контекстно-зависимую систему наработанных ответных реакций. Ни одна из форм научных описаний на сегодняшний день не может сравниться по эффективности систематизации и быстроте поиска-выборки нужного в нужный момент с природной. Время и усилия затрачиваются на подготовку данных, но не на выборку. Но при некорректном использовании этой личной системы очень легко получить неадекватные реальности результаты, иллюзии и самообман.
В норме отклик на актуальный запрос личного жизненного опыта возникает в текущем активном контексте восприятия-действия и извлекаемая в осознание информация (именно информация fornit.ru/487, а не сведения) в наибольшей степени оказывается субъективно адекватна (т.е. желаемое соответствует получаемому), раз была когда-то проверена с позитивным результатом именно в таких же условиях. Позитивность, связывание опыта с положительными эмоциями, с уверенностью и оценкой "это - хорошо" приводит к способности распознавания общих закономерностей истинного, свода характерных признаков гармонии истины, ощущению красоты идеи и решения, о которых писал С. Вайнберг в книге “Мечты об окончательной теории”.
Непосредственно связанный вывод: все принципы, советы, утверждения, для которых прямо или умолчательно (контекстно) не определены границы применимости, не имеют и определенного смысла. Одни и те же утверждения без границ использования могут случайно или закономерно оказаться верными в одних условиях и не верными в других, могут иметь разный до противоположности смысл.
Эвристика вероятности
Нам постоянно приходится объяснять причины событий, потому что знать точно причину означает понимать и то, как можно воздействовать на следствия и еще - понимать то, как на будущее можно предотвратить нежелательное или, наоборот, добиться, чтобы так и впредь происходило. Цепочки наблюдаемых причин и следствий накапливаются в виде правил и оставляют опыт понимания взаимодействий.
С жизненным опытом мы все лучше учимся видеть причины во все более знакомых областях и развиваем навык оценки вероятности событий, потому что правила – это статистика причин и следствий. Ребенок же совершенно наивен в этом: нужно не раз его обмануть, чтобы он перестал верить. Достаточно чуть по-другому обманывать.
Если время, которое прошло от выделения вниманием значимого объекта до последующих событий слишком велико или другой объект перехватил внимание, причинная связь может не устанавливаться или оказаться ложной. Особенно важны правила, связывающие собственные действия с последующими изменениями в жизненном состоянии (стало лучше или хуже).
В общем виде можно сказать, что правило включает образы двух объектов внимания и эффект улучшения-ухудшения, который получается в результате. Потому что правила – субъективная оценка значимости происходящего. Вот почему правила в мозгу формируются в непосредственной близости от структур, удерживающих внимание на объекте, образуя карты местности, карты общения, игры в шахматы и т.п. в области гиппокампа. И, главное – последовательность правил в кадрах эпизодической памяти. Работа с правилами и их цепочками – это работа по методу статистики GPT (fornit.ru/66139). Важно то, что такая работа смоделирована не только в системах статистика лингвистических моделей типа chatGPT и других генераторах последовательностей, но принципа мозга смоделированы в модели существа, накапливающего и использующего правила (fornit.ru/66141).
Даже опытные люди оказываются неадекватны реальности в оценках причин в двух самых общих случаях:
1) произошедшее кажется им настолько очевидно понятно, что они убеждены в причинах, связях, зависимостях
2) они не видят причинно-следственных зависимостей в происходящем.
В обоих случаях остается довольствоваться статистической оценкой вероятности того, что может произойти. Обычно это приходит с опытом, в виде статистики правил. Но есть методы, позволяющие делать это не по наитию, а качественно более надежно.
Как научиться корректно прикидывать вероятности?
Как и отражение любых других причинно-следственных закономерностей, мы можем научиться верно чувствовать вероятности. Но лучше развивать этот навык не с нуля, а опираясь на уже достигнутое.
Сегодня существуют методы, позволяющие даже в случае минимального жизненного опыта в данном направлении оценивать, насколько вероятно, что вам врут партнеры и близкие, насколько уверенно можно допускать зависимость между явлениями, в том числе, казалось бы, совершенно не связанными.
В первую очередь, нужно сформировать у себя верное отношение к вероятностям и причинно-следственным взаимосвязям – эвристику вероятностей.
Следует очень осторожно относиться к очевидным зависимостям, даже если они повторяются. В Монте-Карло ведут записи выпавших комбинаций выигрышей и оказалось, что при полной уверенности в правильной работе рулетки или идеальности игральных костей иногда выпадают удивительные серии последовательности чисел. И эти чудеса вовсе не означают, что есть нечто, вот так влияющее на расклад. А все дело в том, что любой расклад имеет смысл только для нас по той или иной причине. Мы придаем большую значимость выпадению четырех шестерок два раза подряд, а для природы совершающегося все комбинации - совершенно равновероятны. Следует понимать, что каждая новая попытка выигрыша никак не связана с предыдущей, если только в самом деле нет какой-то такой физической связи, и это - не наше придание смысла двум независимым процессам.
О том, как легко можно обманываться, придавая личное значение последовательностям событий иллюстрирует статья “К вопросу о влиянии северного сияния на онанизм в Средней Азии”: fornit.ru/6612. Никакие, даже кажущиеся очевидными, зависимости не следует считать взаимосвязанными, пока точно не будет установлена одинаковая причина наблюдаемых проявлений.
Отсюда следует вывод, обязательный, если нет желания обмануть себя: даже если взаимосвязь кажется очевидной, необходимо проявить скепсис (тем больший, чем важнее ситуация) и попытаться предположить другие причины. Чтобы противодействовать уже имеющемуся предпочтению в объяснении, стоит представить себя оппонентом, которому предложили такое объяснение и попытаться опровергнуть это.
Строго говоря, можно сделать бесконечное число возможных предположений о причинах данного наблюдения, которые различаются вероятностью или правдоподобием, наиболее правдоподобные из которых становится возможным оценить определенными методами.
Странно то, что человек приобретает жизненный опыт, часто очень болезненный опыт, который можно и нужно применять впрок, но тогда почему люди неверно оценивают события, исходя из своего опыта (fornit.ru/7512)?
Психологические эксперименты показали, что люди часто неверно оценивают вероятность события, на основе полученного опыта (апостериорная вероятность), поскольку игнорируют саму вероятность предположения (априорная вероятность).
В ходе проведения плановых медицинских осмотров установлено, что в сорокалетнем возрасте 100 женщин из 10000 болеет раком молочной железы. 80 женщин из 100 больных раком получают положительные результаты маммографии. 950 женщин из 9900 здоровых также получают положительные результаты. Если проведён осмотр 10000 женщин данной возрастной группы, какая доля женщин с положительным результатом маммографии действительно болеет раком молочной железы? Ответ - 7,8%. Только 7,8% женщин с положительной маммограммой будут иметь рак груди!
Так что, если одна из этих сорокалетних женщин получает положительную маммограмму, и доктору известно о вышеприведенной статистике, то он должен сказать женщине, что у нее только 7,8% вероятности того, что она имеет рак груди, несмотря на положительную маммограмму. Это куда менее пугающе, для женщины, нежели доктор скажет, что шанс равен 70%-80%, как делает большинство докторов.
Теперь можно попробовать начать использовать методы оценки вероятности событий без сложных расчетов, а всего лишь выработав несколько простых оценочных правил. Конечно, точные результаты мы так не получим, но оценить вероятность сможем несопоставимо более адекватно реальности, чем просто доверяя нашим сложившимся представлениям. Это называется использованием эвристического мышления, что в наибольшей степени соответствует природному принципу мышления.
Сначала необходимо развить некоторый опыт в определении природы зависимости, т.е. того, что может быть причиной данного последствия.
Вы откусили яблоко с характерной коричневой кожей после долгого лежания, и убедились, что такое горькое яблоко есть нельзя. Можно ли перенести этот опыт оценки на любой другой фрукт? Оказывается, если хурма стала коричневой, то это вовсе не значит, что она стала несъедобной, наоборот, она в такой кондиции - самая вкусная и из нее можно сварить повидло (не забыть поставить его в морозилку, чтобы перестала вязать). Разные фрукты означают, что один и тот же результат может получаться разными процессами с совершенно разными последствиями. Поэтому сопоставление вероятности взаимосвязей событий нужно делать только для одной и той же системы взаимодействий внутренних процессов. Остается научиться чувствовать, что явления относятся к разным категориям причинности (разным механизмам явления).
Теперь, собственно, вырабатываем эвристическое правило: сколько нужно повторений зависимости, чтобы посчитать ее уверенно характерной для данных условий?
Вы заметили, что вагон метро подошел точно к табличке на стене и оказались у двери первым среди других, что позволило занять лучшее место. Случайность или можно и в следующих раз встать у этой таблички? Сразу сказать трудно. В голову приходит множество правдоподобных предположений. Трудно быть полностью уверенным, что так будет всегда, хотя есть люди, которые верят в зависимость сразу, как только ее заметят. Вы пробуете в следующий раз встать у таблички и опять входите в вагон первым. Это уже значительно больше придает уверенности. На третий раз вы уже совсем уверенно начинаете использовать зависимость. Стало ясно, что поезд всегда точно останавливается в определенном месте, а его вагоны строго одной длины (механизм явления стал понятен). Но можно ли посчитать, что уже наверняка доказана зависимость?
Вопрос сводится к тому, сколько раз нужно проверить результат, чтобы сказать себе: эта зависимость будет надежно повторяться? Точный ответ на этот вопрос дают методы вычисления вероятностей событий, для которых мы не смогли правдоподобно предположить механизм явления, в частности метод Байеса (fornit.ru/6608).
Чтобы оценки вероятности не подводили, нужно развивать особый навык интуитивной оценки вероятности зависимости. Сначала этот жизненный опыт будет наивным, но при этом гораздо более надежным, чем при его отсутствии. Так что используйте свой природный байесовский инстинкт (fornit.ru/7504):
“...я уже показал, что субъективные оценки калиброванных экспертов обычно ближе к разумным величинам, чем к противоречащим здравому смыслу. Во-вторых, этот метод работает там, где «объективная» статистика из первого семестра оказывается бесполезной и единственная альтернатива — вообще ничего не оценивать. В-третьих, те же самые люди постоянно бессознательно пользуются данным методом, принимая личные решения.
... Вот некоторые приемы, позволяющие избежать искажений при использовании инстинктивного байесовского подхода.
· Отбирайте самых беспристрастных экспертов. Если от результатов исследования зависит бюджет отдела, не привлекайте его руководителя к качественной оценке новой информации.
· Проводите испытания вслепую. Иногда специалистам предоставляют необходимую информацию, скрывая от них, какую именно проблему они оценивают. Например, из стенограммы обсуждения нового продукта в фокус-группе удаляют все ссылки на этот продукт, с тем чтобы судьи определяли лишь то, позитивна или негативна реакция группы.
· Разделяйте обязанности. Этот прием хорошо сочетается с испытаниями вслепую. Пусть одна группа экспертов оценит качественную информацию, а вторая группа, изучив выводы первой и не зная, о каком конкретно продукте, отделе, проекте и т.д. идет речь, даст окончательный байесовский ответ.
· Помните о байесовских последствиях. Просите экспертов указать заранее, как определенные результаты могут повлиять на их оценки, и применяйте байесовскую поправку до тех пор, пока они не окажутся внутренне непротиворечивыми”.
Вот вариант интуитивного использования метода Байеса (fornit.ru/7502):
“Например, врачи наблюдали
100 пациентов, у 10 из которых была обнаружена новая болезнь. Из этих 10 у 
8 есть симптомы болезни,
но у 4 из не признанных больными также имеются эти симптомы. Разделение этих 100
случаев на 4 группы (болезнь и симптомы – 8, болезнь при отсутствии
симптомов – 2, нет болезни при наличии симптомов – 4, нет болезни и нет симптомов
– 86) дает значение 4 естественных частот: 8, 2, 4 и 86.
Врач, который наблюдает нового пациента с симптомами болезни, легко может увидеть, что шансы на то, что данный пациент действительно болен, составляют 8/(8 + 4), то есть два к трем”.
Разобраться в сути расчетов несложно. Чем больше будет практика таких подсчетов в различных ситуациях с оценкой того, насколько оказался полезным результат, тем в большей степени будет нарабатываться интуитивная оценка уже без подсчетов, примерно так же, как идя в магазин за продуктами уже приблизительно ясно, сколько денег на это потребуется.
Итак, сколько же нужно повторений зависимости, чтобы посчитать ее уверенно характерной для данных условий? Эвристический вывод: можно смело доверять последовательности в 4-5 шагов, подтверждающей зависимость в данных условиях, а вот если условия изменились, стоит быть готовым к неудаче и нужно опять проверить опытом.
Понимание того, какие именно условия могут сделать прежний опыт неверным, очень хорошо развивается жизненным опытом, это заложено в нашей системе личного приспособления к новым условиям.
Если близкий человек 4-5 раз подряд объясняет, что не может с вами встретиться, потому что случилось очередное непредвиденное событие, то можно сделать вывод: он врет. Даже если после второго отказа он приезжает, но потом опять следует еще три отказа, то он - врет. Существует не нулевая вероятность, что он не врет, но это уже - научная фантастика. Если важно знать точно - используйте формулу Байеса, она совсем не столь сложная, как кажется поначалу.
При всем при этом следует иметь в виду, что применение эвристики вместо точного расчета во многих случаях способно привести к иллюзии: Принятие решений в неопределенности описаны в “Правила и предубеждения” (fornit.ru/7503):
“Существуют три связанные причины фокусировки на систематических ошибках и предубеждениях вывода в исследовании рассуждений. Во-первых, они показывают некоторые наши ограничения и предлагают способы улучшения качества нашего мышления. Во-вторых, ошибки и предубеждения часто обнаруживают психологические процессы и эвристические процедуры, которые руководят суждением и выводом. В-третьих, ошибки и заблуждения помогают составить карту интуиции человека, указывая, какие из принципов статистики или логики являются не-интуитивными или контр-интуитивными”.
Не стоит выходить за рамки использования эвристической вероятности. В сложных и, особенно, важных случаях, кроме интуитивной оценки стоит найти способ корректного вычисления, что, впрочем, так же может сопровождаться специфическими ошибками из-за неверного понимания и применения вероятностей.
Но самым верным и надежным методом остается уверенное понимание механизма явления – точное определение правила, которое позволяет делать выводы о последствиях без вероятностных прикидок.
Эволюция
Эволюционное развитие любых систем – это адаптация их к новым условиям, когда системы, хотя в чем-то изменяются, но остаются в своем основном функциональном качестве.
Понятно, что выделение функционального качества – это субъективный процесс и ничто в природе не выделяется. Так что понятие эволюции объекта внимание – субъективная абстракция. Мы не рассматриваем всерьез эволюцию упавшего и гниющего яблока, превращающегося в неживую материю, хотя это ничем не отличается в принципе от любой другой эволюции. Нам просто это не интересно. Но нам интересна эволюция приспособительных систем человека, позволяющая ему оставаться в функциональности человека.
Результатом практически интересного вида эволюции неживой или живой природы, если проследить ее с самого начала, является все большее усложнение форм вещества. Почему именно усложнение?
Если система стабильно существует (сохраняет выделенные вниманием ее основные свойства), значит она приспособлена к данным условиям, но может появиться что-то, настолько изменяющее систему, что она уже перестает распознаваться в прежнем качестве: становится другой системой (в случае живых организмов – они становятся мертвыми).
Вода точит камень и тот может полностью раствориться если только материал камня не способен забирать нужные вещества из воды и тогда возникает равновесие: сколько вещества было растворено, столько же и наросло. Каждый может приготовить насыщенный раствор соли так, что, поместив в него новый кристалл, он уже не растворится из-за равновесия растворения и восстановления.
Хотя неживая система имеет определенные качества стабильности во внешней среде, но не имеет механизма регуляции своих свойств чтобы оставаться в прежнем качестве при изменениях среды. Капля воды испаряется, теряя молекулы и сама не может что-то предпринять для восстановления и мы перестаем называть ее каплей. Но если бы в ней был механизм, определяющий критический недостаток молекул, ищущий источник нужных молекул и восполняющий недостаток, то это была бы самовосстанавливающая система.
Всякий раз, когда к прежним механизмам самосохранения добавляется новый настолько удачно, что система продолжит существование, то она, тем самым, усложняется. В случаях неудачных (для системы) вариантов объект системы перестает существовать в прежнем качестве и выходит из непрерывной цепи эволюционного совершенствования.
Понятно, что в природе нет какого-то выделения свойств системы и любые состояния вещества равноправны: живое или неживое – это даже не круговорот вещества, а изменения количества и условий фундаментальных взаимодействий. Но для нас, выделяющих объекты внимания в определенном качестве, существует понятие эволюции на основании зафиксированных свойств системы.
Какие-то механизмы при эволюции системы могут становиться более не нужными и исчезать, потому что появились более эффективные, но в целом идет усложнение, вот почему. Новый механизм всегда появляется на какой-то уже существующей основе. Он полностью зависит от этой основы как верхние этажи карточного замка от нижних. Стоит убрать нижние, как рушится то, что на них основано. С эволюцией возникают цепи все более усложняющихся механизмов, основанных на предыдущих, которые нельзя терять (fornit.ru/50319).
Часто приводят некие статистические прикидки вероятности возникновения
сложных органических молекул из простых и при этом приходят к выводу о невероятности
такого процесса. Обычно при этом исходят из предположения об одномоментном образовании
сложных молекул из простых, в то время как эволюция неорганических веществ происходит
отдельными шажками миллиарды лет. Сложные молекулы постепенно образовываются из
предшествовавшего материала более простых. Было неисчислимое множество природных
химических "опытов", вещества перераспределялись, но масса все более сложных
- накапливалась.
С усложнением же соединений и, особенно с возникновением
механизма репликации нуклеиновых кислот, эволюция таких образований шла все быстрее.
Возникали все новые и новые механизмы, в том числе обеспечивающие изменчивость уже
существующих.
Чтобы ясно представить принцип эволюционного создания нового, проведем мысленный эксперимент.
Представим, что у нас есть генератор комбинаций случайных символов и есть детектор, определяющий, что данная комбинация имеет смысл. Таким детектором может быть человек. Запускаем первый шаг генерации и оцениваем, получилось ли слово. Если получилось, то слово оказывается уже в наборе среди символов и может тоже включаться в генерацию. Пробелы и знаки могут разделять два или несколько слов. Если они имеют смысл, то остаются в активе генератора. Понятно, что база эволюции начинает пополняться все более усложняющимися словосочетаниями, предложениями, абзацами, имеющими смысл, а все бессмысленное просто исчезает.
При этом число проб для получения нового слова, которое не портит осмысленность предыдущего текста, остается примерно одним и тем же, вероятность незначительно уменьшается со сложностью всего текста. И каждый раз возрастает число осмысленных версий, каждая из которых продолжает развиваться. Будут возникать тома прозы.
Детектором в природной эволюции является способность новой мутации выжить. Так что смерть является главным инструментом эволюции.
Принципы эволюции можно понаблюдать с помощью программы: fornit.ru/evolution.
Вот более приближенный к реальности пример. Вы берете песок и
просеиваете его. Смываете легкую фракцию водой. Потом дробите то, что осталось.
Снова смываете. Снова дробите. И, наконец, останутся чистые зернышки золота, если
они вообще есть. Совершенно некорректно пытаться вычислять вероятность этого процесса,
потому что в каждой его стадии действуют уже новые, создаваемые предыдущей стадией
условия.
То же происходит при эволюции (не только био, но
и минеральной и какой угодно) любых природных образований. Подсчитывать сколько
нужно случайных переборов компонентов, чтобы они образовали именно существующую
форму побережья Америки может только тот, кто не понимает суть явления.
Живая система
Участие в обмене веществом и энергией с окружающей средой и способность к самовоспроизведению не являются исчерпывающими признаками жизни. Представим себе робота, периодически меняющего батарейки, задача которого состоит в сборке себе подобных. Это – очень сложный робот, умеющий нащупывать новую батарейку, сбрасывать старую и на ее место вставлять новую. Да еще у него есть программа сборки других таких же роботов из уже готовой кучи заготовок. Он будет так функционировать пока не кончится куча батареек и заготовок, он зависит от конструкторов и является автоматом, работающим по программе.
Может быть, в природе и встречались события, когда куча заготовленного корма позволяла какое-то время функционировать некоему образованию, зависящему от него (снежинка растет пока есть водяной пар вокруг и минусовая температура), но такие слишком временные и зависимые образования жизнью не называют. Это можно было бы назвать самой примитивной формой преджизни.
Очевидным является то, что живая система обладает способностью поддерживать свое активное функциональное состояние пока не умрет, после чего уже наблюдатель не станет относить ее к живому. Это значит, что у живых организмов есть такие жизненные параметры, которые система жизнеобеспечения поддерживает в состоянии вне фатального выхода их из нормы, после чего организм перестает быть живым.
В биологии такая система называется гомеостазом. Все живое отличает определенная стабильность поддержания своих жизненных параметров, регулируемая распознавателями выхода этих параметров из нормы и возврата их в норму с помощью управляющих функций поведения.
Реалии жизни в природе характерны наличием нескольких поведенческих стилей: Исследовательский, Пищевой, Половой, Защитный, Агрессия (преодоление препятствий для реализации необходимого вида поведения), которые обеспечивают поддержание в норме жизненных параметров. Эти контексты являются непосредственными участниками гомеостаза, без них в природе невозможно поддержание жизни: отсутствие любого из них сделает жизнь в природных условиях невозможной. Если нет гомеостаза - то и поведение не будет в достаточной степени адаптивным реальным условиям, а не какой-то симуляции. Не будет всех эволюционных усложнений индивидуальной адаптивности, вплоть до произвольности и их не заменят никакие технические ухищрения.
Если у системы есть механизмы восстановления своих жизненных параметров, для чего в разных ситуациях необходимы определенные стили поведения, то о таком можно условно говорить как о живом (fornit.ru/64924). Условно, как и вообще все понятия и определения у нас, – есть принятая условность. Но это – строго обоснованная условность: если нет гомеостаза, то нет и всех более высокоорганизованных механизмов адаптивности, которые можно наблюдать у живых существ, которые формируются всегда именно на основе системы гомеостаза.
Другими словами, живая система – всегда имеет механизмы индивидуальной адаптивности, которые сохраняют ее состояние в некоем стабильном состоянии, которое для наблюдателя представляется живым. Но и в неживой природе так же можно выделить механизмы, способные поддерживать данный объект нашего внимания в некоем стабильном состоянии. Поэтому в определении живого должна быть включена не просто адаптивность, а управляющие механизмы, обеспечивающие поддержание живого состояния: живое всегда имеет механизмы управления своими жизненными параметрами в зависимости от текущего состояния.
Достаточно легко убедиться в том, что для определения живого необходимо и достаточно, чтобы оно обладало гомеостазом (fornit.ru/324). Воображаемый робот из начала раздела не обладает гомеостазом, определяющим стили его поведения для поддержания жизненных параметров в том минимальном разнообразии, какой должен быть в природе для самосохранения: пищевое поведение, половое поведение, поисковое поведение, защитное поведение. Или можно сказать, что этот робот представляет собой наиболее вырожденный вид гомеостаза всего с двумя стилями поведения: замена батарейки и воспроизведение.
Противоположное понятию Жизнь слово Смерть - прекращение, полная остановка биологических и физиологических процессов жизнедеятельности организма, как уже говорилось, – есть основа эволюционного усложнения.
Перечисляемые в определениях живого такие свойства как получение энергии из окружающей среды, способность к развитию, реакции на раздражители, размножение на основе первичного наследуемого кода и т.п., включая гомеостаз, можно организовать с помощью не биологических материалов и даже программно. Особенно легко дается размножение. Так что необходимо выйти из стереотипов определений типа “жизнь – есть форма существования белковых тел”.
Хотя понятие живого-неживого – условны, – это выделение нашим вниманием определенных критериев такого различия (а в природе все это равнозначно), но критерии различия живого от неживого теперь терминологически однозначно сформулированы: жизнь – функционирование системы гомеостаза.
Эволюция живых существ на Земле
Цепочки мутаций и отбор смертью создают огромное разнообразие новых форм жизни. Мутации в области уже сформированных механизмов пресекаются так же эволюционными наработками (fornit.ru/50319). Теперь внимание. Такая защита приводит к тому, что уже достигнутое в данном организме не меняется (или меняется очень редко). Так цепочка, которая прошла какие-то совершенствования, уже не может развивать новое в старых участках и остается без всего того прогрессивного, что позволяет более удачливым организмам получить эффективный адаптационный механизм.
Это значит, что насекомые уже никогда не эволюционируют в более прогрессивные формы, потому что они давно прошли момент нужного поворота и развились дальше, делая данный вид все более изощренным в выживании в данных условиях. Это значит, что из обезьян никогда не получится человек.
Как уже говорилось, развитие последующих механизмов адаптивности основывается на предыдущих. А каждый данный уровень развития предполагает нахождение оптимальных механизмов реализации возможностей данного уровня. В случае природной реализации это означает, что каждая находка эволюции порождает интенсивную генерацию вариантов следующего уровня. Подавлений мутаций прошедших уровней развития осуществляется разными эволюционными механизмами, и они должен быть эффективными, потому что такие мутации всегда вредны по одной простой причине: все, что было организовано после данного звена, основывается на имеющейся функциональности этого звена и если вдруг звено меняется или выпадает, то все последующее теряет функциональный смысл.
Все это определяет многообразие уровней развития живых существ тем, что вариант последующего совершенствования делает невозможным совершенствование всего предыдущего. И если какой-то вид развился из неких преимуществ найденного совершенствования, то ему остается только оставаться на данной основе с возможностью развивать только самые последние механизмы. Так что все животные, у которых упущены механизмы, позволяющие развить важные адаптивные системы, уже никогда не смогут выйти на это качество совершенствования и будут вынуждены приспосабливаться к окружающим условиям только за счет имеющихся механизмов.
Эволюция живых существ (как и вообще всей материи) в настоящее время продолжается не менее интенсивно, следуя все тем же общим законам, начиная от бактерий и кончая человеком. Продолжают возникать новые виды (fornit.ru/372), совершенствуются и внутривидовые механизмы, обеспечивающие оптимизацию свойств вида для существующих условий (fornit.ru/537) со все большим разнообразием (fornit.ru/1911).
Новый вид живых существ — это популяция, которая в ходе
изменчивости признаков уже не способна давать потомства с особями, сохранившими
прежнюю генетическую структуру и теперь развивающаяся совершенно независимо генетически.
Пример промежуточного состояния - мул. Кобыла способна
еще давать потомство от осла, но мул уже практически бесплоден.
Имеется огромное множество данных, позволяющих проследить
цепи преемственности существования разных видов в течение развития Земли.
Эволюция животных может происходить в считанные месяцы (fornit.ru/2011), а эволюция бактерий – часов, за счет чего они становится невосприимчивыми к старым антибиотикам.
Наиболее интересен (во всяком случае наиболее популярен) вопрос о происхождении человека среди других живых существ. Развеем иллюзию того, что человек существенно отличается от других животных.
Человек среди животных
Согласно биологической классификации, человек относится к животным (а не к ангелам).
Начиная развиваться, он последовательно проходит все стадии эволюционного
развития вида с соответствующим все большим усложнением механизмов адаптации (в
том числе поведенческой). Причем даже во взрослом состоянии на равных функционируют
как самые древние, так и самые молодые по генезису механизмы. Поэтому бывает так
трудно отделить уровень сложности организации механизмов психики по их внешним проявлениям,
что видно по научной дискуссии “Интеллект муравьев” (fornit.ru/473).
Мозг человека состоит из тех же по функциональности
нервных клеток, что и у бабочки, и в нем есть связи, обусловленные врожденно и того
же уровня функциональности, что у бабочки. Представление об эволюционном развитии
функциональности мозга (fornit.ru/1643).
У человека не возможно обнаружить никаких таких специфических
механизмов организации психики, которых не было бы у высших животных (и не только
высших: fornit.ru/5285), от которых он эволюционно не ушел вперед, а в настоящее
время развивается на равных с другими видами высших животных, каждый из которых
имеет свою специфику адаптации к условиям существования. И очень многое у других
животных намного эффективнее, чем у человека, в том числе и некоторые "чисто
психологические" функции (если условно их выделить).
Но люди, соразмеряя все вокруг относительно своих
собственных способностей, видят, что животные, как правило, далеко не способны к
тому, на что способны они и относят их к заведомо более низкой "ступени развития",
забывая про то, что развитие-то все еще идет параллельно. С такой позиции не только
животные, но и люди другой культуры, не знающие языка, воспринимаются недоразвитыми
и примитивными, в лучшем случае - забавными и непонимающими простых вещей. Так,
долгое время негры и индейцы не считались людьми.
Как изменялись представления о психических возможностях
животных, можно судить по работе “История исследований мышления животных” (fornit.ru/512).
Есть ли что-то в психофизиологии животных, значительно
отличающее их от человека в его пользу? Таким отличием можно считать качественно
более длительный период развития всех промежуточных критических периодов формирования
иерархии нейросети (fornit.ru/5199). Период
обучения и взросления человека несоразмерно более длителен, и за это время на многих
промежуточных этапах формирования отдельных психофизиологических элементов нейросети,
создаются намного более детализованные и глубокие распознаватели ситуаций и собственных
состояний психики. В последние периоды развития формируются коллекции Правил,
Значимостей и Моделей понимания в несопоставимо большем объеме, чем у других
животных.
Есть основания считать (fornit.ru/64975), что существуют некие наследственно
предопределенные функции, обеспечивающие больше возможностей для мыслительной
деятельности и чем богаче набор таких функций, тем больше мыслительный
потенциал. Разные люди могут иметь разные такие наборы (в рамках темы: хорошая
или плохая наследственность), различаясь по возможностям ума. Эти наборы
функций позволяют выбирать разные виды информации для поиска новых решений, но
они не являются каркасом основных адаптивных качеств, которые определяют
проявления психики. Они лишь делают умнее.
Почему так непросто бывает признать то, что у животных
психические способности имеют все те основные механизмы, что есть у человека? Они
часто кажутся явно более глупыми и не понимающими. Ведь если бы собака или кошка
были столь же "разумными", они легко могли бы схватывать то, что наблюдают
у нас, могли бы найти способ более эффективно общаться с нами, вплоть до выучивания
языка.
При этом не вызывает недоумение то, насколько трудно
бывает общаться с представителями другой культуры. Мы способны перенять только то,
о чем уже имеем свое представление, что хотя бы в начальных навыках уже заложено
в нас. Есть люди, неспособные толком научиться вбить гвоздь (fornit.ru/2643). Даже
глухой, переспрашивающий невпопад человек, кажется глупым.
Особенности строения тела животных достаточно сильно отличаются
от человеческого, что очень затрудняет, делает практически затруднительным, полноценное
перенимание увиденного для формирования личного умения. Точно по той же причине
мы не можем перенять способность кошки ловко идти по тонкой ветке высоко над бездной
и даже разворачиваться на ней, или из любого положения всегда приземляться на четвереньки
(здесь нам очень не хватает хвоста).
Те, кто захочет убедиться в тех поведенческих способностях
животных, которые можно соразмерить с человеческими, пусть попробуют подраться с
собакой или кошкой, или конкурировать с ними в умении охотиться только когтями и
зубами.
Ученые находят все больше сходств в механизмах организации
психических процессов у животных и человека (fornit.ru/2585), и вообще, эволюция не остановилась: fornit.ru/926 и fornit.ru/1677.
История экспериментального изучения способности животных
к психическим явлениям описана в статье З. А. Зориной, А. А. Смирновой: fornit.ru/pdf11.
Животные умеют смеяться (fornit.ru/1338), обманывать
(fornit.ru/2579), в общем, стоит ознакомиться с фактическими материалами и рассуждениями
о психических способностях животных в таких условных областях как Речь, Исследовательское
поведение, Творчество, Использование орудий, Разум, Культурная преемственность (передача
опыта), Альтруизм, Сила воли, Абстрактные задачи и представления, Религиозное чувство,
Крупные инженерные сооружения (обо всех таких проявления см. в fornit.ru/1584).
Наследование признаков
Как может генетический код, имеющий довольно небольшой объем, приводить к сложнейшему организму, в котором даже одна клетка для описания своих механизмов требует несопоставимо большей информации?
Геном человека может быть записан на носителе в 600 мегабайт. В то же время один только мозг содержит около 80 миллиардов нейронов, каждый из которых может иметь около 10 тысяч связей с другими нейронами (т.е. информация, необходимая для записи только структуры нейронной сети необходима в объеме порядка 10 в 14 степени единиц). Кроме нейронов в мозге человека есть и вспомогательные клетки, например, глия - более 100 миллиардов клеток. А еще - клетки тела, самого разного вида. Генетическая же информация имеет всего около 3*10 в 8 степени единиц (в миллион раз меньше, чем необходимо для кодирования только структуры нейронной сети мозга и в сотни миллиардов раз меньше, необходимого для кодирования всего тела). Как удается малым числом битов записать на порядки больше объемы?
При ответе на этот вопрос, выявится несколько важных мировоззренческих принципов, из-за чего и затеян этот текст. Ответ прост, как разгадка фокуса. Природа не творит головоломки, а действует очень прямолинейно - так что бывает трудно понять суть фокуса.
Особенности воспроизведения на основе генетического кода станут более понятны если учесть самый характерный эффект, который проявляется в эволюции живых существ: эффект скачкообразности изменения форм существ в данных условиях при любом изменении наследственного кода, который оказывает на это влияние (приоритет открытия - Гуго Де Фриз). Формы живых существ, способные существовать в данных условиях не теряя способность к воспроизводству, эволюционируют в соответствии с этим эффектом. Пример: у мухи-дрозофилы есть мутация "tetraptera", при которой мухи приобретают лишнюю пару крыльев. А ведь это признак отряда - количество крыльев! У перепончатокрылых их как раз 4, — вот и начало превращения мухи в осу.
Это значит, что даже единичные изменения в генетическом коде могут повлечь за собой любые по масштабам изменения конечного организма.
Главный принцип: генетический код вырабатывает результат строго в зависимости от условий.
Береза за полярным кругом или высоко в горах имеет вид низкорослого
кустарника и мало похожа на равнинную березу средней полосы, несмотря на то, что
может иметь тот же самый генетический код (на самом деле он очень незначительно
отличается, обеспечивая свойство выживать в тяжелых условиях).
Именно условия способны менять результат реализации
генетического кода, влияя на последовательность запуска синтеза белков в различных
делящихся клетках организма, если только эти условия не оказываются настолько необычны
для вида, что возникающий в результате организм уже несовместим с жизнью.
Эффект скачкообразности изменения наследуемых признаков при изменении генетического кода не позволяет реализовать передачу по наследству никаких поведенческих свойств, которые бы могли проявляться неизменно и вне зависимости от окружающих условий. Все "инстинкты" являются лишь результатами особенно облегченных, предопределенных условиями путей развития реагирования, обусловленного особенностями строения тела и особенностями строения мозга (и, особенно, ветвления аксонов и дендритов нейронов).
Проще говоря, природе вовсе не нужно получать строго
определенную форму и свойства организмов. При данном геноме в данных условиях -
что получается, тем мы и обладаем. Стоит изменить в генетическом коде хоть самую
малость и соответствующий орган изменится скачкообразно, становясь разительно
иным.
Обычно то, что определяет особенности развития психики,
называют задатками — это врожденные анатомо-физиологические особенности нервной
системы, составляющие индивидуальные психологические предпосылки формирования и
развития способностей. Они обусловлены генетическим кодом, "рассчитанным"
на реализацию в обычных для данного вида условиях, и во многом передаются по наследству
(но далеко не во всем, так как некоторые особенности сочетания генов перетасовываются
очень индивидуально).
Но эти врожденные особенности вовсе не являются уже
готовыми прототипами психики, иначе их не называли бы задатками, а можно было бы
говорить о передаче по наследству психических качеств (инстинктов, навыков, повадок).
На самом деле ничего такого по наследству не передается (объема генетического кода
не хватит для этого).
Если мы разольем стакан воды на землю, то она растечется множеством ручейков, образуя затейливую сетку. Какие условия поверхности, так и разольется вода. Информация о воде – минимальна, а информация о форме, приобретаемой при разливании – огромна. Если разлить на совершенно ровной горизонтальной поверхности, то вода образует ровный круг, а если будет множество шероховатостей и изгибов – получится совершенно другая форма.
Даже в неживой природе этот эффект зависимости динамики процесса от условий дает удивительные результаты. Снежинки получается разного вида в разных условиях.
Если мы протрем зимой окно снаружи, то оно покроется сложнейшим
узором кристаллов льда вдоль следов, оставленных тряпкой.
На Сатурне обнаружены облака в форме идеального
шестиугольника, имеющие точную геометрическую
структуру и шесть практически равных сторон, в поперечнике превышающие 25 тысяч
километров. В нем свободно могли бы уместиться четыре такие планеты, как Земля.
И, хотя на остальных известных планетах, где присутствует атмосфера, на полюсах
наблюдается извилистый и волнообразный рисунок облаков, над Северным полюсом Сатурна
их конфигурация представляет собой практически правильную геометрическую фигуру.
В пещерах образуются знакомые всем спелеологам разные
формы сложнейших узоров кальцитовых образований. А формула кальцита – очень проста: CaCo3.
Все это происходит только, потому что начальное состояние вещества в данных условиях с неизбежностью приводят к развитию такого результата.
Можно уверенно утверждать, что в генетическом коде не запрограммированы все нейроны и их связи, рефлексы и т.п.. Развитие же приводит к вполне определенным результатам, исходящим из существующего генетического кода. Специфика формы, строения тела, а также внешние факторы, определяют условия неизбежности развития характерных для организма реакций.
Вот как организован наследственный механизм регуляции роста коренных
зубов (fornit.ru/2545):
“...ученые не склонны всю регуляторику сваливать на гены...
развитие второго зуба контролируется двумя противодействующими силами: силой активирующего
сигнала от мезенхимы челюсти и силой тормозящего сигнала от растущего первого моляра.
От их соотношения и будет зависеть размер второго зуба. На определенной стадии развития
второго моляра от него отрастает назад зачаток третьего моляра. Сроки закладки этого
зачатка и размер третьего моляра опять-таки зависят от силы мезенхимного активатора
и тормозящего сигнала, посылаемого вторым моляром. То есть темпы роста коренных
зубов и их размеры зависят от разницы между количеством активатора и ингибитора.
(Косвенно об этом свидетельствует и такой факт: мутации, блокирующие фактор-ингибитор,
приводят к образованию дополнительных моляров или дополнительных бугорков на коронках.)
Развивающийся зуб определяет судьбу следующего за ним зуба, а тот, в свою очередь
контролирует судьбу следующего. И не требуется никаких особых наборов генов на каждый
зуб. Теоретически, для регуляции развития всех моляров достаточно двух генов: один
отвечает за количество мезенхимного активатора, а другой включает выработку ингибитора
в развивающемся зубе. В действительности, при росте зубов работает не один такой
ингибитор, а несколько, например эктодин (Ectodin) и фоллистатин (Follistatin)”.
Результат той или иной формы эволюционно вовсе не был задан строго заранее ни богом, никаким иным путем. Он таков, какой выходит из общих законов термодинамики, химии, физики - из законов причинно-следственных связей. У человека внешний вид таков, каков он получился при развитии в определенных условиях с учетом того, что оставалось не в противоречии этим условиям, иначе это отсеивалось. Форма тела у нас такая, какая получилась при мутациях и отборе наиболее жизнеспособного. Генетический материал в этом плане эволюционно отобран среди других молекул как нечто, что способно развиться в определенных условиях опять в организм, способный существовать в данных условиях. Но если условия окажутся другими, то и результат, форма станет другой (если только организм еще окажется способным развиваться в таких условиях).
При развитии от первой клетки, особенности каждого последующего деления определяется уже достигнутым новым состоянием, которое активизирует ту часть генома, которая эволюционно возникла для создания этого состояния организма. Т.е. переход от одноклеточных к многоклеточным потребовал дополнение генома тем, что заставляет клетку делиться вообще, далее все новшества в дальнейшем развитии организма так же постепенно формировали и дополнительные фрагменты в геноме, которые активизируются в момент соответствующего этапа развития организма.
Генетический код в принципе похож на кодировку видеофильма, когда в следующем кадре записывается только то, что отличает его от предыдущего. Вместо десятков гигабайт такая кодировка может обеспечить запись всего в десятки мегабайт, используя в тысячу раз меньше информации. Но если запустить фильм не с начала, то на мониторе будет каша вместо картинки (чтобы этого не было приходится, все же, через заданное число кадров отличий записывать полный кадр).
Сформулируем мировоззренческие принципы:
1. Форма развития объекта нашего наблюдения (чего бы то ни было)
зависит не только от внутренних свойств объекта (генетической программы развития
у живых существ), а от того, какое влияние оказывает на его формирование внешняя
среда. Только в среде, на которую рассчитана программа, она дает результаты, оставляющие
объект в привычной нам форме.
2. Каждый предыдущий шаг последовательности развития
создает новые условия для последующего, изменяя форму объекта.
Логично, что, с одной стороны одни и те же причины в разных условиях могут приводить к совершенно разным последствиям, а, с другой стороны, к данным последствиям могут приводить совершенно разные причины. Утверждение о конечном влиянии без такой конкретизации оказывается необоснованным.
Наука и ученые
Лучи смерти и зомбовирус, уродцы от маньяков-хирургов и супермены, уничтожение планет и всей вселенной из научного любопытства - так обычно живописуют ученых в фильмах и книгах.
Отношение людей к науке очень неоднозначно. С одной стороны, она имеет настолько высокий авторитет, что все им пытаются воспользоваться, говоря от имени науки. С другой стороны, во многих книгах и фильмах ученые представляются идиотами, далекими от всего человеческого, иногда смертельно опасными маньяками. В современной мистической философии, как правило, возникает парадокс: утверждения объявляются научными со ссылками на разных академиков (как иначе завоевать доверие у неискушенных людей?), но сама наука представляется как нечто отжившее себя по сравнению с более эффективным "прямым знанием" и прочими сверхъестественными откровениями (fornit.ru/748).
Мистический философ Томас Кун в книге «Структура научных революций» заявил, что все научные открытия - всего лишь временная парадигма, которая неизбежно будет заменена на новые теории. И поэтому нет особого смысла держаться за какую-то теорию, все равно она будет опровергнута когда-нибудь. Красивое и непонятное словечко "парадигма" с восторгом было подхвачено и стало настолько популярным, что даже ученые им пользуются, не задумываясь о том, что оно означает тленность любых научных теорий.
Но вся история науки сводится к тому, что найденные и хорошо проверенные экспериментальные факты, представленные теоретической формой (строгим описанием и/или формулами), образуют островок надежно выясненного, а дальнейшие открытия уже не опровергают это, а лишь дополняют с учетом новых условий. Так, классическая механика Ньютона оказывается и сегодня очень надежным и востребованным инструментом. Ее используют буквально во всех расчетах, получая достаточно точные результаты. Теория относительности может описать все те же явления более широко и точно - с учетом скоростей объектов и гравитации, но такая точность обычно не нужна в повседневности, хотя уже в системах геопозиционирования учитываются релятивистские эффекты, без которых не получилось бы достаточной точности вычислений.
Каждая предметная область развивается, опираясь на основы системы взаимосвязанных аксиом (систему аксиоматики: fornit.ru/127) для чего учеными делаются ближайшие предположения, экстраполируя известное в область новых условий, или же выдвигаются произвольные утверждения (постулаты), проверяется их объективная верность и корректируются ошибки. Если многие независимые специалисты убеждаются в правоте сделанного утверждения, оно получает статус аксиомы и на него более уверенно полагаются, учитывая, что в рамках тех условий, для которых была показана его верность, утверждение уже не может быть опровергнуто.
Обычно слово "ученый" понимается, как человек, у которого есть корочки научной степени. Но в детстве все мы были исследователями, увлеченно и вполне успешно исследующими мир, испытывающими жизнь своим поведением и добивающимися желаемого соответствия реальности.
Жизненный опыт растет в направлении актуально нужного и этим интересного. С каждой проблемой приходится находить решения, но зато потом похожая проблема решается уже легче, по аналогии. У ребенка нет еще хорошо выверенных методов, как исследовать и как делать выводы, чтобы не обмануться. Но те навыки исследования, что он приобретает, он начинает целенаправленно использовать, без чего его усилия оказались бы напрасными.
Именно навыки исследования и осмысления результатов придают человеку реальную эффективность усилий что-то познать. Тот, кто не является носителем таких навыков, не сможет познать даже уже кем-то хорошо сформулированное. Значит все мы являемся учеными в той области, в которой наработали такого рода навыки. Правда бывает, что такие области настолько специфичны, что это как бы не наука. Уметь быть лидером или уметь быть привлекательной или уметь переспорить кого угодно - тоже как бы наука, не достижимая для тех, кто не обладает нужными навыками. Но есть нечто, различающее бессистемное обретение личного опыта и науку.
Долгое время ученые на Земле были похожи на детей с очень разными наборами наработанных навыков исследования и применения результатов, хотя такие востребованные области как риторика, логическое рассуждение, математика и т.п. приобретали все более общие системы специфических методов. Лишь в середине двадцатого века были сделаны первые попытки систематизации всех принципов и методов исследования, обработки данных и формализации. Философы науки Карл Поппер и Имре Лакатос особенно полно развили отдельную предметную область: научную методологию. Только относительно недавно ее стали преподавать в вузах, так что многие даже очень известные и великие ученые не были знакомы с системой ее принципов, хотя их общая мировоззренческая подготовка уже делала эти принципы для них очевидными, а значит и них достаточно убедительными.
Тут стоит прерваться на очень важное понимание роли очевидности в субъективных представлениях. Очевидность - высокий уровень обоснованности убеждения в том смысле, что считается бесспорным данной личностью, а такая уверенность может быть обусловлена или авторитетом, или пониманием причин и следствий явления. Это – следствие того, что непосредственное восприятие реальности является самым верным и надежным. Мы не может ни на что другое полагаться и то, что мы наблюдаем в реальности, то, что очевидно, оказывается самым убедительным. На этом строится вся психика.
Для личности принципиально нет ничего более доказательного, чем очевидность (fornit.ru/7117) это - собственная оценка уже выясненного. Поэтому для того, чтобы кого-то в чем-то убедить, нужно суметь так ясно показать истинность, чтобы это стало для него очевидным. Наивному ребенку или фанату достаточно сказать: это так, потому что сказал Он (папа, гуру, великий ученый).
Исторически возникло резкое разграничение тех направлений, которые считались науками, но противоречили важнейшим принципам научной методологии и поэтому они не могли приносить достоверно надежных результатов. Это различные мистические направления: алхимия и астрология, гомеопатия и т.п.
Нужно признать, что и сегодня многие ученые с высокими научными званиями не вполне владеют системой взаимосвязанных принципов научной методологии и совершают соответствующие ошибки в рассуждениях. Так что не корочка и звание определяет то, насколько человек ученый, а только - следование им научной методологии. Ученый — это, прежде всего, носитель научной методологии (fornit.ru/14245). При этом, из-за высочайшего авторитета науки очень многие стремятся использовать этот авторитет, что позволяет сделать система организации науки. Каждый имеет функции адаптивности к новому, но далеко не каждый может соответствовать уровню современного ученого, вот тест для самопроверки: fornit.ru/tnm.
Подробнее обо всем этом: fornit.ru/607, fornit.ru/809, fornit.ru/1505.
Наукой можно назвать деятельность по выявлению истины с использованием системы принципов научной методологии. Если где-то в чем-то нарушаются эти принципы, то это уже не наука. Но для того, чтобы сформировать не просто сведения, а личные знания как субъективную модель научной методологии, необходимо более общее – выверенное мировоззрение, где научная методология – лишь ее составная часть. Следовать научной методологии без научного мировоззрения так же невозможно, как пытаться следовать “правилам хорошего тона” без понимания этических норм.
Мы все человеки и поэтому мы все неизбежно совершаем ошибки, в том числе ошибки в методах познания. Никто не может пребывать в постоянном соответствии с системой принципов научной методологии и очень часто нарушает ее, порождая неадекватности реальности. Вообще “мысль изреченная есть ложь”, но и сама мысль – субъективная произвольность, функция которой – найти новое решение для новых обстоятельств.
Поэтому нет человека, постоянно олицетворяющего науку, а лишь в редкие моменты удается оказаться в достаточно полном соответствии с научной методологией и довести исследование до понимания объективных причин и следствий. Вообще, работа с моделями (схемами) причин и следствий – схемотехника (fornit.ru/24649) доступна очень немногим специалистам, и большинство тех, кто подвизается в системе организации науки, не имеет к этому никакого отношения, каким бы высоким ни было его научное звание.
В творчестве (не только научном) главное: есть ли у человека собственная доминанта нерешенной проблемы или ее заменяет план по валу статей и мероприятий. Есть ли у него собственный творческий интерес (доминанта нерешенной проблемы) или он – агент чужого интереса (например, своего научного руководителя).
Ученый – тот, у кого возникает собственная доминанта нерешенной проблемы, и он решает проблемы в рамках научной методологии. Т.е. мы будем различать творчество и ремесло. Творчество невозможно без соответствующего уровня сознания, без доминирующей нерешенной проблемы. Исследование проблемы – первый этап творчества. А какой ученый представим без этого? Разве что академический администратор или исполнитель.
В критерии научной деятельности академической науки необходимость доминанты нерешенной проблемы никак не входит и не создаются условия для ее появления и оптимизации. Но без такой доминанты нет творчества (fornit.ru/970).
Так же необходимость следования научной методологии не регламентируется, не рецензируется и не создаются условия, для явного следования ей.
В статьях и монографиях очень легко и очень часто можно наблюдать моменты несоблюдения научной методологии. Вот почему академическая наука на самом деле в своей основе – академическая алхимия. И только отдельные энтузиасты, с увеличением погружающиеся в решение проблем, отдавая всего себя творчеству, выдают те перлы научных достижений, из-за который наука так высоко котируется. Возникает новое качество понимания мира и новые возможности для технического воплощения. И никто, кроме этих энтузиастов, не продвигает прогресс таким образом. Наука находится в головах носителей науки, а не в академических учреждениях.
Поэтому слыть ученым бывает престижно и всегда высказывания того, кто называется ученым авторитетны за счет авторитета науки. Это – легкий и надежный способ обеспечить иллюзию верности утверждений, от которой не отказываются даже попы.
Становится очевидно, что большинство проблем в организации науки следует из непонимания организации механизмов психики и из недостаточно выверенного научного мировоззрения у конкретных работников академической науки.
Первое – большой пробел в современной организованной науке (fornit.ru/44959).
Второе толком не преподается в вузах и не воспитывается, а каждый как может нарабатывает личным опытом.
Донаука
Физику определенно можно назвать наукой, потому что сегодня ее методы соответствуют современным принципам научной методологии, иначе бы невозможно было получать достоверные данные в столь сложных условиях фундаментальных исследований. Но когда-то в прошлых веках это было не так, потому что эти принципы еще не были выявлены на аксиоматическом уровне. Несмотря на это, такие исследователи как Ньютон, наследуя культуру и этику исследователей, обеспечивали объективную достоверность итоговых утверждений, их проверяемость и строгую корректность формулировок. Он уже был носителем во многом пока еще неформализованных, но достаточно выверенных методов, которые постепенно, веками сложились в эволюции навыков исследований и формализации результатов.
Каждый великий мыслитель со времен Аристотеля привносил как удачные, так и порочные находки, но главное - даже не вполне удачные идеи оказывались настолько интересными, что они корректировались в попытках их использовать, отшлифовывая минимальную необходимость главных своих составляющих и отсеивая второстепенное.
Чуть предваряя, стоит заметить, что именно такая минимизация отсеиванием второстепенного (необходимость и достаточность) - главный и универсальный процесс оптимизации идей, заложенный в механизмах сознания в виде формирования и совершенствования субъективных моделей понимания и отношения.
Раньше всех исследователей называли философами. Они делали важное дело: в каждом новом направлении исследований находили самое главное, то, что составляет суть предметной области и позволяет начать исследования этой сути, образуя первые островки уверенно познанного в виде системы взаимно-выверенных утверждений - системы аксиом. Никаким методом науки невозможно вычленить эту основу. Только наблюдением и осмыслением возможно сформировать в своей голове модель, отражающую явление и затем постепенно освободить ее от второстепенного, несущественного.
Сначала понимание возникает в голове одного конкретного исследователя, даже если этим занимаются сразу многие вместе. Это понимание долгое время может оставаться никак не облеченным словами и без возможности передать его другим. Но когда выкристаллизовывается принципиальная основа явления, ее становится возможным формализовать словами или другими условными символами, понятными другим, потому что при этом выявляются многие связи с уже известным и, главное, определяется личное отношение - смысл.
Иногда увидеть ключевой принцип помогает что-то, казалось бы, совершенно к нему не относящиеся. Так, Аристотель черпал идеи, рассматривая узоры на штукатурке. Кто-то смотрит на волны или огонь, кто-то пишет слова почти наугад, кто-то играет математическими конструкциями. Это происходит тогда, когда понимание уже есть в неформализованном виде, так что словами его выразить не удается, но оно как бы светится внутри. И вот, какая-то аналогия формирует более конкретную мысль, зарождающуюся в глубине неосознаваемых процессов, оставленных изолированно после очередного осмысления, эта мысль становится настолько важной при своей новизне, что в конкуренции со всем другими мыслями оказывается самой актуальной и всплывает в сознании. Ученый хватается за стилус, ну или кричит "эврика" из ванны.
Философия не является наукой по определению, но она - необходимый этап осмысливания для формирования понимания и возможности его формализации. Поэтому философии не нужны строгие рамки и есть множество взаимоисключающих философий. Она - личное донаучное средство понимания. Философия же как дисциплина в одной из своих ипостасей, часто политизированная или религиозная - лишь картина стилей и методов понимания каких-то философов или компоновка этого. Подробнее о философии и ее месте в культуре: fornit.ru/1711 и fornit.ru/920.
Ненауки
В культуре взаимопонимания исследователей и творцов нового есть много предметных областей, которые не являются науками (в чем-то не следуют принципам научной методологии или вообще ей не соответствуют), но занимают свою важную нишу.
В отличие от "естественных" наук, таких как физика, химия, биология, многие такие науки не имеют даже своих определений, например - математика, потому что математика не изучает какие-то отдельные виды явлений (в отличие от прикладной математики). Любое из справочных определений математики недостаточно: "математика - наука о структурах, порядке и отношениях, исторически сложившаяся на основе операций подсчёта, измерения и описания формы объектов".
Не только геометрические формы, а любой выделенный вниманием математика объект исследований является абстракцией субъективных представлений.
Итак, математика оперирует с мыслительными условными абстракциями с, опять же, условной и необходимо произвольно постулируемой логикой таких операций.
Проще говоря, математика - специфический способ формализации идей, но не единственно возможный и не единственно корректный.
Существует неизбежная последовательность: cначала понимание идеи, потом - ее формализация и никак не наоборот, о чем иногда заявляют даже некоторые математики. Это проявляется особенно ярко в математическом творчестве. У людей возникает иллюзия некоей логической последовательности мышления и возможности создавать новые конструкции, но механизмы организации мышления и творчества сугубо не последовательны и многоуровневы. Основная часть творческих процессов не осознается, и возникающие идеи появляются как бы ниоткуда. А иллюзия плавности мышления при всех скачках фокуса осознанного внимания возникает уже после самого процесса мышления.
Особый "математический" стиль мышления - всего лишь один из множества реализации контекстов субъективных моделей и сопутствующих навыков с наработанными автоматизмами (которые в отличие от рефлексов формируются на уровне психики).
С математикой связано множество легенд, отражающих ее эффективность и исключительность. Самая распространенная - что только математика может быть единственно верным, современным инструментом исследования, приносящим новые идеи. Это - принципиально не так. И, тем более, математика не может быть в основе мироздания, хотя многие заявляют о математической первопричине законов природы. Подробнее о математике: fornit.ru/693.
Множество специализированных предметных областей поддерживают различные виды творчества, но при этом не являются науками по определению, хотя имеют отдельные черты науки, используют отдельные научные методы и не противоречат основополагающем из них. Это - большой пласт наук "художественного" творчества, различные "гуманитарные" и "технические" предметные области. Все это включает в себя свои специфические принципы и аксиоматические основы, но пока на уровне промежуточного состояния методологии: между философией и наукой. Развитие этих предметных областей, сопоставление и обобщение в систему может привести к полноценно научным направлениям.
Псевдонауки, альтернативные и антинауки
Псевдо — значит кажущееся, ложное, чем-то похожее на настоящее, но таковым не являющееся. Анти - противопоставление, отрицание.
Все новообразования, которые выдаются за науку, но на самом деле в чем-то или даже во всем противоречат принципам научной методологии, вместо истинных утверждений о действительности, декларируют не соответствующие реальности, но кажущиеся правдоподобными или просто чем-то заманчивые утверждения.
Все, что основано на мистических и религиозных представлениях, что в основу закладывает не строго верифицированные аксиомы, а нечто непознанное и даже непознаваемое, начиная возводить систему представлений от этого неопределенного, являются не просто ненауками, а ложными, уводящими от адекватности фантазиями.
Часто говорят об альтернативной науке, как бы добивающейся успеха там, где обычная наука в принципе не способна что-то сделать, обычно из-за ее "консервативности", "косности", "засилья инквизиторов". Здесь люди просто путают науку с организацией науки. Но нет альтернативы научной методологии. А консервативность и скептицизм - один из способов избегнуть ошибок опрометчивости и субъективных предпочтений. Эти качества не являются в науке самоцелью и не гипертрофированы до абсурда, а разумно сбалансированы.
То, что для ученого наиболее важно и определяет его направление исследований, должно подвергаться беспощадному скептицизму, в том числе и собственные идеи. Все это должно проверяться до уровня очевидности для профессионала в данном направлении и, к тому же, проверяться корректными экспериментами, и, самое важное - другими независимыми исследователями. Ученый ни в коем случае не должен любить свою идею и делать из нее сверхзначащую, не подлежащую сомнению (fornit.ru/449).
Спортсмены так же не должны любить свои достижения и им это дается легче, потому что все излишне декларированное тут же выявляется в реальном показе возможностей. Смешон тот, кто на “битве взглядов” раздувает капюшон, а потом быстро и эффективно оказывается в отключке. У ученых верификация их потенциала намного более отложена.
Все перечисленные виды лженауки характерны именно безусловной, предельно значимой верой в какую-то идею. Подробнее об этом: fornit.ru/736, fornit.ru/908.
Продолжим краткий обзор основ наук, и после физики со всеми ее разделами, начиная с космологии, следующей по охвату природных явлений, оказывается химия.
Химия
Химия — это не только вонючие реактивы и взрывы юных пироманов в подворотнях. Химия — это частный случай физики, изучающей свойства и взаимодействия веществ в различных условиях. Все вещественное, что есть в природе, включая человека - химические элементы и их соединения. Мы сами - химия и едим химию. Поэтому химия очень важна во всех аспектах нашей жизни.
Большинство свойств веществу придают внешние электронные оболочки, но они сами зависят от того, каков заряд ядра, а масса ядра в основном определяет вес вещества.
Взаимодействия веществ (химические реакции) происходят за счет внешних электронов (их числа, удаленности от ядра и состояния), а условия, которые влияют на результат, зависят от температуры среды (термодинамика), измельченности (поверхностная энергия), формы вещества и присутствия других веществ.
Температура очень сильно влияет на химические реакции – как статистика вероятности столкновений частиц и перераспределения энергии. Изменение температуры на 10 градусов изменяет скорость реакций (не всех) примерно в два раза и более. Стоит температуре подняться от комфортных 25 градусов до 30 и нам становится слишком жарко, а при 20 приходится теплее одеваться. Поэтому, чтобы наши мозги и многие метаболические процессы функционировали нормально, организму приходится термостатировать внутреннюю среду, поддерживая температуру крови, как главного теплоносителя, на оптимальном градусе.
Химия мозга должна быть еще более стабильной и поэтому существует гематоэнцефалический барьер, не пропускающий в кровоток мозга многие химические вещества, которые могли бы резко нарушить работу нейросети. Но все равно есть вещества, которые туда проникают и, выпив алкоголь или приняв некоторые препараты, люди утрачивают нормальное мышление, заменяя его на сюрреалистический суррогат.
Можно сказать, что все химические соединения, включая био-организмы, подчиняются естественному отбору: остаются только те формы и соединения, которые в данных условиях оказываются достаточно стабильными (fornit.ru/806, fornit.ru/1640).
Биологические объекты обладают настолько специфичной химией, что она выделяется в отдельную предметную область - биохимию. Но, кроме сложных белковых молекул в организмах есть простые и распространенные вещества, начиная с воды.
Многие боятся и даже ненавидят химию после первых же уроков в школе. Вот способ преодолеть неприязнь - про химию доступно и интересно написано в статье: fornit.ru/1139.
Биология
Биология - еще более частная предметная область, чем химия. Все живое - химия, в основном, органическая химия во многообразии ее природных воплощений.
Основой биологии являются механизмы наследственности и адаптивные системы биологических организмов.
Если раньше биологи, в основном, занимались описанием и классификацией живых существ по отдельным внешне проявляемым признакам и особенностям строения, то сегодня молекулярная биология стала уже полностью научной системой представлений со своей надежной аксиоматической базой. Она с полным основанием относится к естественным и даже "точным" наукам.
В биологии до сих пор нет общепринятого определения того, что такое "живое". Просто нет насущной необходимости дать такое определение, потому что на нем не основываются никакие биологические механизмы. Мало того, нет вообще четкой границы того, что является живым, а что - нет, кроме очень условных. Это касается и самого принципа наследования (fornit.ru/806), потому как наличие генетического механизма не является определяющим для наследования свойств. Мало того, генетический механизм - сам лишь одно из составляющих условий развития определенной формы сложного организма, среди которых, в первую очередь, необходимость наличия той части клетки, что обеспечивает условия экспрессии генов.
Неорганические и вообще любые вещественные образования точно так же сохраняют форму вследствие достаточной стабильности в данных условиях и являются преемственными из каких-то предшествующих структур и форм.
Но форма - произвольно выделенная сознанием условная абстракция и нет возможности точно выделить границы живого или неживого образования, хотя на первый взгляд эти границы кажутся очевидными: вот вдоль того пушистого хвоста, включая волосинки (или не включая?).
Хотя слово "эволюция" стало раздражителем для религиозных людей, верящих в сотворение мира, стоит только подумать, чтобы стало ясно: для всего на свете, живого и неживого справедливо утверждение, что в неизменном виде остается только то, что не поддается повреждающим, изменяющим факторам. Но даже вода и ветер точат камень, и его форма эволюционирует, а в пещерах из этой воды, растворившей минералы, кристаллизуются красивейшие узоры.
Этот универсальный и очевидный принцип - необходимое и достаточное условие для эволюции форм, остальное - дополнительные механизмы, обеспечивающие определенность таких изменений. Так, если камень сточится течением реки так, что станет торчать его верхняя часть, то верхушка уже не будет подвергаться воздействию потока и надолго застынет в такой форме.
У меня есть знакомый геолог, склонный к вере в Бога. Однажды мы шли вдоль языка ледника Федченко и увидели огромный круглый камень ровного серого цвета, опоясанный вдоль и строго перпендикулярно поперек широкими белыми полосами кварца. Геолог в восхищении воскликнул: "Ну вот смотри, разве может такое возникнуть само по себе?". Я спросил его, а знает ли он, как возникают те красивейшие узоры, что мы видели в новой и пока не разграбленной пещере? Он признался, что нет, потому как с химией у него было хило. Тогда я ему рассказал, как растут кристаллы и что определяет направление и скорость их роста, неважно какие кристаллы, хоть снежинки, хоть аметисты (fornit.ru/635). Потом выдал пару правдоподобных предположений о том, как могли возникнуть те полосы в сером камне.
Непрекращающиеся химические реакции и чисто физические взаимодействия образуют многообразие форм и видов живого и неживого, которые за миллионы лет достигают поражающей сложности постепенных изменений. Исчезновение того, что оказалось недостаточно приспособленным и изменение того, что возникает в достаточно стойкой в данных условиях форме — это результат воздействия других объектов, это, по сути, - причинно-следственные взаимодействия. О том, как происходит (и все еще происходит) эволюция буквально всего на Земле: fornit.ru/1640.
Генетический способ сохранения общей программы развития и свойств дает преимущества в некоторых условиях и годится только для этих довольно узких параметров состояния среды. Зато в этой среде появляются новые качества стабильности и возможностей вплоть до феномена технической цивилизации, что позволяет приспосабливаться к гораздо большему диапазону сред и ситуаций.
Можно выделить одну общую закономерность: чем сложнее организм, тем меньше оказывается численность его популяции, но больше возможности индивидуального приспособления. Не правда ли, похоже на мысленный опыт эволюционного написания томов прозы из отдельных символов? Это показано в демо на fornit.ru/evolution.
Простые организмы выживают и изменяются за счет своей высокой численности. Сложные организмы выживают за счет большей гибкости индивидуальных свойств, большего уровня социализации и передачи опыта выживания следующим поколениям. Но у всех численность особей и время существования отдельных особей оптимизированы для условий их существования.
Слово "эволюция" — это условная абстракция для обозначения процессов постепенного и скачкообразного изменения форм и свойств. Но для того, чтобы проследить эволюцию выбранного объекта наблюдения, то, по каким причинам он остается неизменным в старых условиях, и что предпринимает он, когда ему удается сохранить качества, по которым мы его выделяем среди всего другого, лучше подойдет другая условная абстракция: "адаптация".
Адаптология
Чтобы взойти на вершину, высотой более 5000 метров, нужно серьезно акклиматизироваться, потому что наш организм не рассчитан на такое малое количество кислорода и возникает отек мозга. Чтобы успешно заниматься дайвингом, нужны несколько иные перестройки тела, тоже связанные с недостатком кислорода, но уже при повышенном давлении. Чтобы суметь выпить сразу две бутылки водки залпом и не упасть сразу под стол замертво, нужна немалая адаптация к этому тяжелейшему потрясению организма. Граф Монте-Кристо в романе Дюма понемногу добавлял яда, привыкая ко все большей дозе, чтобы его не смогли отравить враги. Но далеко не к каждому яду возможно адаптироваться.
Любой вид поведения (в самом широком смысле слова), в конечном счете, направлен на то, чтобы соответствовать текущим условиям и ситуации, а выбор поведения для такой цели называется адаптацией. Как уже замечалось, невозможно провести резкую границу между адаптацией неживого, от чего оно сохраняет некоторые свои свойства, и адаптацией живых организмов, позволяющих выживать в изменившихся условиях.
Потенциально бесконечное разнообразие видов живых существ убедительно стройно классифицируется по тем находкам эволюции, которые позволяют организовывать все более сложные уровни приспосабливаемости к окружающему. При этом, у самых сложных в этом отношении животных используются все эти уровни одновременно, но с разным качеством их функциональности.
Животные могут быть внешне и анатомически очень разными по форме и отдельным биомеханизмам, но все они обладают общими принципами, позволяющими им приспосабливаться к объективной реальности. Все огромное разнообразие форм и их воплощений реализует одни и те же принципы восприятия и управления поведением с оптимизацией этих форм к конкретным условиям обитания.
В технике для систем управления давно используются многие из этих принципов и даже существуют теории адаптивных систем и их математическая формализация: fornit.ru/6969.
В природе эти принципы реализованы от самых простейших организмов, в которых адаптивное управление ограничивается лишь самым простым, до самых сложных, в которых каждый последующий принцип возникает на определенном этапе развития организма и формирует свою функциональность на основе предыдущих.
Далее - краткое описание иерархической последовательности основных принципов управления в мозге.
1. Возник универсальный элемент для формирования цепей управления – нейрон, как распознаватель состояния активностей на своем входе (fornit.ru/6449). Это оказалось настолько удачной находкой эволюции, что нейроны стали использоваться во всех структурах мозга всех организмов. У насекомых простейшие цепи управления напоминают по логике работы простые связи от рецепторов до эффекторов с небольшим числом промежуточных звеньев (fornit.ru/42299, fornit.ru/42302, fornit.ru/42309).
2. Для того, чтобы стало возможно достаточно быстро переключать взаимоисключающие стили поведения (страх, ярость, исследовательское, половое, пищевое поведение и т.п.), появились нейромедиаторы в мозге и гормоны в теле. Теперь каждая из общих программ реагирования стала формироваться в среде присущего для данного стиля нейромедиатора. А в теле появляются те гормоны, которые оптимизируют работу жизненно важных органов для данного вида поведения (fornit.ru/5387). Из-за этого в контексте данного стиля невозможны реакции другого стиля.
3. Регуляция гомеостаза (поддержание стабильных и оптимальных параметров среды организма) и, затем, стилей поведения, которые были организованы в виде рецепторов, реагирующих на отклонение жизненных параметров от нормы и возврат их в норму, образовала основу распознавания критических состояний. Связываясь с сенсорными распознавателями разного вида (зрение, слух, вкус, запах, ощущения кожи) стало возможным определять, как те или иные сочетания приводят к изменениям жизненных параметров в определенных условиях, т.е. появилась система значимости воздействий на организм (fornit.ru/324). Стало возможным определять, каких сочетаний сенсорных признаков нужно избегать, а к каким стремиться в каждой ситуации.
4. На основе системы значимости предопределенные наследственно рефлексы развились в систему условных рефлексов (рефлексов-синонимов), зависящих от сочетаний признаков восприятия и состояния жизненных параметров организма (fornit.ru/5231).
5. Первые разграничения цепей управления для разных стилей поведения начали дополняться уже не нейромедиаторным, а схемотехническим способом - в виде контекстных активностей (создающих условия для более частных реакций за счет перераспределения возбуждения и торможения в нейросети), активирующихся в зависимости от особенностей условий и ситуации. Таких особенностей может быть очень много, и они могут быть разными в жизни разных особей. Теперь же цепи поддержки различных стилей реагирования стали формироваться в рамках активности тех или иных условий. Поведение стало намного более контекстно-зависимым и гибким (fornit.ru/5136, fornit.ru/5139, fornit.ru/5339).
6. Появилась возможность не упускать важнейшие раздражители, даже если они пропадают из вида. Теперь, если добыча на время скроется, все равно охота не прекращается. Это - результат возникшей возможности замыкать выходы распознавателей добычи и ее местоположения (довольно уже сложный образ добычи) на вход распознавателей ее активизации, после чего образ добычи уже не пропадает при исчезновении признаков восприятия, а его активность самоподдерживается на время охоты и даже дольше (fornit.ru/7620, fornit.ru/5290, fornit.ru/42300).
7. Появилась система, позволяющая выделить среди хаоса важного и нового в восприятии наиболее актуальное, на что нужно обращать внимание. Это стало возможно, когда возникли определители нового в элементах контекста старого образа. Возник "ориентировочный рефлекс" (fornit.ru/5400, fornit.ru/43673).
8. "Ориентировочный рефлекс" стал обрастать системами управления, специализирующимся на обработке выделенной наиболее актуальной активности. Возникла возможность сконцентрировать ресурсы на самом главном из происходящего. Возникли зоны, где фиксировались результаты действий в новых условиях, связываемые с откликом системы значимости, а также много других сопутствующих зон, как, например, картирование того, что сопровождает наиболее актуальное: верные и неудачные пути поиска на местности и т.п. Теперь, даже если более древние зоны значимости активируют (не)желательность чего-либо, новые зоны оценки могут интерпретировать ситуацию вопреки этому совершенно по-своему, требуя поступать не привычным, а найденным для новых условий способом.
Эффективность системы работы с новым и важным по сравнению с условными рефлексами стала несопоставимо выше, в том числе за счет самоподдерживающихся активностей образов, не требуя множества повторений для запоминания (fornit.ru/7208).
Это настолько сложная тема, что о функциях такой произвольности еще будет сказано отдельно и более понятно.
Социология
Однажды возникло антифеминисткое мужское движение против "бабьего рабства" или просто "баборабства" (fornit.ru/1790). Трудно поверить, что здоровые и не обделенные женским вниманием мужики вдруг с таким живым увлечением принялись горячо и тщательно доказывать повальное закрепощение коварными женщинами невинных и добродушных мужчин - непосильных производителей всех благ для женщин. Но они всерьез собираются на сходки, выпускают и распространяют листовки, у них свой фольклор, свои профессора (С. Савельев, Б. Жуков) и даже своя субкультура. В общем, не шутя ведут политическую борьбу за свои права. Это даже забавнее, чем движение феминисток, так что похоже, что многие там участвуют по приколу. Но они создали свою модель гендерных взаимоотношений в обществе, свою социологию.
И таких социологий в мире очень немало. Приведем всех их к общему знаменателю соответствия научной методологии, отфильтровав ненаучные и тогда в осадке останется только одна, научно обоснованная социология.
Социальные отношения нужны для того, чтобы передавать опыт новому поколению, не способному самому выжить после рождения и с нуля познать все то полезное для жизни, что уже было познано предшественниками. А еще – для согласованности общих усилий.
Наличие системы общения в виде звуков, жестов, мимики, любых других условных сигналов, объединяет особи в общность по понятиям - взаимно понимаемым символам общения. Многие из этих символов означают взаимно согласованные правила или этику поведения, что уменьшает вероятность критического конфликта и гибели особей (fornit.ru/1962).
То, что системы приспособления к реальной действительности у разных особей даже разных видов имеют одни и те же принципы, позволило во многом верно оценивать совершаемое другой особью, и копировать важные элементы поведения, чтобы развить навыки таких действий. Мы по многим признакам определяем настроение не только человека, но и кошки, чего она хочет, как относится к нашим действиям. Людей мы понимаем ненамного лучше.
С появлением этики (fornit.ru/705, fornit.ru/1218, fornit.ru/1679) стало не нужно каждой особи заново постигать все ошибки и удачи в жизни самостоятельно, а почти все, кажущееся полезным, заимствуется у окружающих особей.
Каждый человек в своих специфических условиях и ситуациях, формирует навыки приспособления, учитывающие не только свои потребности, а и с учетом всех значимых в его жизни людей и получает специализацию своей роли в социуме. Это напоминает различия стилей поведения одной особи, только в огромном разнообразии и намного большей эффективности.
Общество в целом проявляет определенное согласованное поведение и ведет себя как личность в разных случаях реагирования. Хотя у каждой личности может быть свой доминирующий контекст, но и в каком-то общем деле возникает результирующий, во многом схожий контекст всех участвующих в нем личностей, и тогда они действуют согласовано.
Развитие в социуме приводит к тому, что собственные новые, не заимствованные навыки возникают как редкие открытия в очень незначительном количестве, а в основном все используют наработанные в поколениях заготовки поведения, лишь несколько видоизменяя их в притирке к собственным особенностям строения тела и текущим условиям. Это составляет общую культуру.
Человек, который развивался вне культуры людей, оказывается чрезвычайно беспомощным в обществе (эффект Маугли: fornit.ru/6365). Он не может сам наверстать то, что не сформировалось в ранних критических периодах развития.
Законы социальных явлений и развития социума напрямую вытекают из особенностей организации индивидуальных систем адаптации. Без понимания их принципов и отдельных механизмов, невозможно выйти из рамок философии и описательных ограничений. Это относится и к тем предметным областям, которые наследуются из более общих. Так, адаптология личности и социума наследует свои принципы из физики, химии, биологии, схемотехники. Соответственно, для ее полноценного освоения необходимо понимание и принципов наследуемых дисциплин.
Между народами и между отдельными личностями постоянно возникают конфликты. Когда двое конфликтуют, каждый искренне считает себя правой стороной, если только он не сошел с ума. Тот, кто не считает себя правым, оказывается не в состоянии эффективно отстаивать свою позицию. Так, попавшийся любовник не может толком сопротивляться разъяренному мужу - он понимает, что не прав.
Конфликты, включая международные, это столкновение субъективных представлений о своей правоте (fornit.ru/612) в рамках этики общей культуры, даже если это политика власти.
Однако, рано или поздно, конфликты улаживаются, делаются выводы и даже очень разные культуры приобретают общий опыт, который определяет допустимость действий и способы взаимопонимания. Это образует мощную тенденцию развития взаимопонимания и взаимоиспользования, сближая в более общую культуру.
Кроме разрешения конфликтов, сближению культур в общую способствуют и общие идеи в фокусе общественного сознания и их практические последствия. Это - доминирующие теории, сегодня, прежде всего это - научные теории и следующие за ними достижения техники.
Теории мироздания
Раньше буквально все приходилось вымаливать у богов. Чуть что не так или даже просто косо посмотрел на шамана и все, посыпались несчастья. Но некоторые обнаруживали, что можно втихую показать дулю облакам и ничего, тебя не убивало молнией. Шаман был куда страшнее, потому что если он накладывал проклятье, то жертва неизбежно умирала. Неважно от чего. Иногда просто с невыразимым ужасом понимания, что жизнь уже отобрана и жалкие остатки утекают как песок.
Одна советская учительница с комсомольским энтузиазмом предложила всему классу хором показать дулю в потолок и всем деткам это понравилось больше, чем слушать неинтересный урок. Они дома рассказывали, что бог совсем ничего им не сделал, но отдельные родители излили гневный протест училке. Потому что они привыкли вымаливать у богов и было страшно вообразить неминуемый конец света, если этот процесс вдруг остановится. Один истовый бородач каждое утро выходил на крыльцо и молил Солнце выйти из-за горизонта, точно зная, что если он этого не сделает, то случится беда и лучше уж не рисковать.
Но те, кто не напуган гневом божьим, оказываются ближе к миру без всяких посредников, а вместо теории богов у них есть более непосредственное представление о мире. Они убеждаются на собственном опыте, что чем более полные знания приобретают, тем большие возможности появляются, а боги скромно и грустно утекают куда-то подальше.
Если бы человек попал в совершенно иной мир, где нужно выживать и нет других людей, то он был бы вынужден реагировать точно и без иллюзий, за которые он может поплатиться жизнью. Но совсем иные условия возникают в окружении других людей. Оказывается, в общении бывают очень полезны не адекватные объективной реальности, а придуманные с максимальной выгодой для себя идеи. К примеру, во многих религиях непреложные догмы защищают верховного правителя и, конечно, главного религиозного служителя, относя их к неподсудно божественному.
С самого раннего возраста каждый из нас учится оказывать нужное для него воздействие на других с помощью таких психических явлений как ложь (fornit.ru/662), обида (fornit.ru/927), а позже многие осваивают риторику (fornit.ru/1249) и даже внушение (fornit.ru/436).
Все это развивается в систему общих представлений и взаимодействий в социуме, а наиболее эффективные и важные идеи образуют элементы картины мира, разделяемой большими группами людей, образующими субкультуры в условиях ослабления влияния альтернативных систем взглядов.
В специальной подборке - наиболее представительные из существующих теорий мироздания: fornit.ru/74.
Мистические теории
Для поддержания веры в утверждения мистических теорий требуются лишь поверхностные оправдывающие объяснения, достаточные для того, чтобы отбросить сомнения. Если рассмотреть внимательно тексты основополагающих религиозных книг, то несмотря на то, что они максимально адаптированы к современности и не содержат явного абсурда по сравнению со своими более древними версиями, заметны не столь очевидные на первый взгляд противоречия и даже явная ложь. Работу по выявлению таких моментов проделывали многие исследователи и писатели, но любые доводы легко обходятся "объяснениями", достаточными для сохранения веры.
В культурах разных стран, где есть атеистические субкультуры, поддерживается некоторое равновесие в понимании неприемлемости гражданской войны на почве противоборства религии и атеизма, но идиллический мир невозможен, потому что организаторам религий необходимо постоянное пополнение числа верующих из поколения в поколение, иначе эти организации вырождаются. Им жизненно необходимо внедрение мистических представлений на максимально ранней стадии развития душ, хотя бы в школах. И для каждого уровня индивидуального развития создается свой вариант религиозной картины мира со все более изощренными философскими уловками для ее поддержания.
Этому способствует естественное религиозное чувство, возникающее при осмыслении невероятной сложности и подавляющей грандиозности явлений природы в сопоставлении с собственными возможностями, когда срабатывает древний стиль поведения "преклонение пред несоизмеримо более сильным". На этапе активного исследования окружающего неизбежно возникают такие моменты бессилия, порождая период увлечения мистикой, период допущения самых невероятных предположений, которые с возрастом приобретают все более рациональный вид: Деды Морозы, Змей-Горынычи и волшебные феи отходят в наивное прошлое, а идеи все более связываются с существующей моделью социальных отношений. Если раньше жизнь богов представлялась подобной жизни земных властителей с теми же агрессивными мотивациями и придворными взаимоотношениями, то сегодня боги уже более цивилизованны, но столь же непреклонны в требованиях подчинения и преклонения.
Многие люди выходят из периода увлечения мистикой в силу все большего понимания истинных процессов причин и следствий, в силу сопоставления атрибутов веры и действительности. Но люди, не обремененные внутренней необходимостью рационального понимания мира или обделенные достаточными для такого познания качествами и подготовкой, только укрепляются в удобной для них спасительной вере, если только жизнь кардинально не ломает эту идиллию.
Организаторы религии придумывают сокровенные притчи (fornit.ru/735) и будто бы реальные истории, которые своей "мудростью" и примером помогают сохранять и укреплять веру. В них утверждается, что большинство ученых являются верующими и даже Альберт Эйнштейн не отвергал Бога (на самом деле: fornit.ru/1005).
Вере необходим авторитет. А. Эйнштейну, как общепризнанному авторитету, посвящено множество религиозных историй, притч и даже анекдотов. Большинство людей не способно разобраться с его теориями, зато притчи о нем как бы косвенно дают понять, чего стоят его непонятные теории по сравнению с великой мудростью религии.
Наука сегодня обладает высочайшим авторитетом, и организаторы религии стараются свои теории так или иначе связать с научными достижениями, часто нагло объявляя их подтвержденными научно. Но никто никогда не смог показать хотя бы самое маленькое чудо без фокусов, в корректно поставленном эксперименте.
Хотя религиозные философы утверждают, что все религии, по сути, говорят об одном и том же разными словами, но самой характерной чертой мистических теорий оказывается их взаимная противоречивость, как в деталях, так и в основных представлениях (fornit.ru/1589).
В большой статье “Роль религии в современной обществе” (fornit.ru/14107) подробно и со многими первоисточниками рассматриваются все эти аспекты религии и, прежде всего, адаптивные аспекты влияния религии в обществе.
Про мистические миры и мистические теории собрано огромное количество материалов (fornit.ru/744). Эти теории не выдерживают пристального взгляда и раскрывают свою абсурдность даже при умозрительной верификации. Да и просто во многом кардинально противоречат одна другой. Ни одна из них даже в принципе не может быть подвергнута экспериментальной проверке.
В таких теориях обычно используются интригующие как бы “научные” слова вроде: энергия, фракталы, информация, голограмма, синергия, парадигма и подобные. Эти теории пишутся в расчете на самые разные уровни требовательности к обоснованию, от самых наивно-доверчивых до жаждущих научной строгости. Тексты для последних могут иметь немыслимые названия, вроде: "Синергия сферовекторных фракталов" с фразочками типа: "Энергия осцилляции «подквантовых дырок пространства» виртуалонов, энергонов, импульсонов, фазонов, накачивает энергией попутного бытия сами виртуалоны, энергоны синергонов, импульсоны, фазоны спейсонов. От которых эта энергия перетекает всем остальным частичкам и телам Вселенной"). Правда круто до сумасшествия? Что и требуется. Авторы сами начинают верить в свои миры, с упоением строя все более витиеватые конструкции.
Если выбрать наиболее повторяющееся в разных теориях наукообразное слово, то это будет "энергия". Для всех мистических действий, да и просто для бренной жизни нужна энергия. Нет энергии, нет силы. И источник силы в мистических теориях черпается из ее божественно-непознаваемого, для непричастных, вселенского хранилища. А те, кто причастен, может черпать оттуда по своим магическим способностям. Ну а более "научные" мистики описывают, как черпать энергию из вакуума, из торсионных полей и других запредельных сущностей. Энергия представляется в виде некоей первоосновы всего сущего, в виде чистой силы. Курт Воннегут в чудесном (во всех отношениях) романе "Сирены Титана" повествует об Образующей Воле Вселенной (ОВВ), которую используют инопланетяшки для своих тарелок.
На самом деле в природе не существует такой сущности как энергия. Это - условное понятие для обозначения эквивалентности движущей силы самого различного вида. Разных видов условно различаемых энергий очень много – столько, сколько вообще бывает всякого рода преобразований материи и ее состояний. Но так как в природе ничего не исчезает бесследно и не появляется, то для замкнутой (выделенной из всего окружающего) системы ее общая энергия постоянна.
Если где-то произошло взаимодействие частиц, то всегда есть разница между состоянием до связи и связанным, и такую разницу называют энергией связи, хотя она обязательно бывает в виде чего-то конкретного. Можно не конкретизировать в виде чего именно, а просто обозначить это словом "энергия".
Так, если есть какая-то масса и она окажется преобразованной в результате полной аннигиляции с антивеществом в потоки квантов, то в знаменитой формуле Эйнштейна E = mc2 вся эта каша квантов обозначается условным числом, равным ее полной энергии. Не какая-то ОВВ производит работу при аннигиляции, а конкретно - образующиеся кванты. Вот и вся суть. Но мистики имеют в виду нечто более волшебное.
Сегодня различными мистическими философами, психологами и просто мошенниками создано огромное количество вирусных теорий, пожинающих свою доверчивую паству. Вот некоторые из них - в виде критического взгляда:
· Дианетика и саентология - fornit.ru/24
· Кастанеда Карлос - fornit.ru/555
· В.М. Бронников и Зрячие - fornit.ru/213
· Дэир (Дальнейшее энерго-информационное развитие) - fornit.ru/392
· Реинкарнация - fornit.ru/68
· Трансерфинг реальности - fornit.ru/1616
· Про фильм "Секрет" - fornit.ru/1136
· Про фильм "Что мы знаем!? Вниз по кроличьей норе" - fornit.ru/1137
· Живая вода Масару Эмото - fornit.ru/407
· Психо-аттракционы - fornit.ru/1183
· Таинственные истории - fornit.ru/1401
Научные теории
В подтверждаемых корректными экспериментами научных теориях, в отличие от гипотез, нет взаимных противоречий и нет опровержения ранее утверждаемого, хотя в развитии научных представлений обязательно возникают ошибки и неверные предположения. Это является принципиальным следствием использования научной методологии.
То, что сегодня с полным правом можно отнести к науке, то, что составляет систему взаимно-непротиворечивых предметных областей науки, определилось после детальных обсуждений философами науки и взаимного принятия учеными в виде принципов научной методологии. С тех пор то, что не соответствует этим принципам, считается ненаучным, потому что в чем-то нарушает адекватность представлений и реальности.
В первую очередь, к наукам относятся предметные области непосредственного познания природы: физика, частный случай физики - химия и их смежные области. Так, наследие прошлых времен в виде общепризнанных аксиоматических утверждений в физике "классическая механика" вошла как частный случай "теории относительности" и применяется до сих пор там, где не целесообразна повышенная точность релятивистских расчетов.
Если теория относительности (fornit.ru/914) до сих пор не связана с квантовой механикой (fornit.ru/564), то лишь, потому что пока не создана объединяющая их, более общая теория, но есть множество предположительных обобщений, которые проверяются, развиваются, сопоставляются и порождают новые с каждыми новыми данными исследований. Когда-нибудь и в этом будет сложен непротиворечивый и целостный пазл.
В ходе развития на переднем крае научных предположительных теорий возникают по-настоящему экзотические образования, потому что фантазию и воображение в этих направлениях ограничивает лишь текущая ментальность исследователей, но с каждым фактом, отсекающим вероятность тех или иных предположений, теории освобождаются от всего, что показывает невозможность своего существования.
Итак, научность теории определяется не авторитетными утверждениями и нравоучительными притчами, как в религии, а соответствием принципам методологии в ходе их обобщения и экспериментальной проверки. А научность результата обобщения - тем, насколько утверждения согласуются в общей непротиворечивой системе представлений, основы который образованы достоверно выверенной аксиоматикой предметных областей.
То, что вызывает противоречие с такой аксиоматикой, требует повышенного скептицизма и внимания. Это не значит, что аксиоматика навечно и принципиально не может быть уточнена, но надежность и уверенность ее многочисленных верификаций независимыми исследователями несопоставимо превышает уверенность в новом предположении, которое ее опровергает, в том числе и новым фактам, что требует пристального внимания. Чаще всего оказывается достаточно более тщательно проверить эти факты и возможные ошибки при их получении. Поэтому, в первую очередь, перепроверяют такие выходящие из общей системы предположения, и лишь в крайнем случае - аксиоматические основы. Это - разумная очередность.
Из-за того, что наука характеризуется строго определенными свойствами и следствиями, становится возможно привести критерии, позволяющие предположить ненаучность какой-то идеи, например, такой тест: fornit.ru/tnn.
Наука – те принципы и методы, что находятся в головах ее носителей - ученых, т.е. людей, которые в исследовании, обработке результатов, верификации и формализации следуют научной методологии. Поэтому ученые — это не обязательно те, кто имеет корочки и звание, а те, кто следует принципам научной методологии, будь то хоть марсианин, хоть деревенский умелец.
При этом в чем-то человек может быть на уровне науки, а в чем-то попирать научные принципы. Второе порождает эффект Фоменко (fornit.ru/1510), когда хороший специалист в какой-то предметной области уверен, что и в других областях его интуиция столь же блестяща, но на деле получается профанация. Этим грешат многие ученые в системе организации академической науки (fornit.ru/121), потому что до сих пор там авторитет играет чрезвычайно высокую роль. Поэтому с авторитетом нужно быть крайне осторожным (fornit.ru/607).
В то же время наука не предполагает некоей строгой ограниченности фантазии и воображения и не гарантирует отсутствие ошибок. Ошибки предположений являются обязательным и неизбежным атрибутом исследований, даже говорят: "Отрицательный результат - тоже результат", потому что неоправдавшееся предположение эффективно ограничивает область дальнейшего поиска. Но существует методология минимизации ошибок (fornit.ru/1012), что сокращает время поиска и число возможных иллюзий понимания.
При публикации предположительных утверждений нужно честно предупреждать об отсутствии должной проверки и приводить те обоснования, которые показывают, почему именно сделано такое предположение, чтобы не давать повода запрашивать очевидно недостающее. Так как для специалистов в данной области известна аксиоматическая база, то часто предупреждения о недостаточности проверки отсутствуют как само собой разумеющееся, но в популярном изложении это может приводить к заблуждениям. Поэтому популяризация требует показа причин утверждения до очевидности у целевой аудитории.
Ученые очень склонны к фантазированию, но не в отрыве от непреложной аксиоматики, а в развитии уже выверенных представлений. Воображение является важнейшим качеством научного творчества и поэтому существует определенная свобода утверждений (fornit.ru/6477). При этом увлечение ученых (и не только) воображаемыми теориями может быть настолько чрезмерно, что предположения уже делаются очень далеко в отрыве от базы надежно исследованного, но, учитывая неизбежность ошибок в любых предположениях, просто нет шансов одной лишь силой ума сделать верными столь далекие экстраполяции.
Альтернативные теории
Это - такие теории, которые делают попытку объяснить природу вещей самобытно, вне общепризнанных мистических или научных теорий. Обычно это такие теории, которые автор развил самостоятельно, начиная с далекой аксиоматической базы. Стоит иметь в виду, что в любой тематической группе, объединенной общим творчеством, как правило, только один человек оказывается носителем наиболее полной модели представлений из-за того, что существует отставание формализации представлений от их зарождения.
Из-за изолированности от основных направлений в данной предметной области, альтернативные теории мало известны и не вызывают фокуса общественного внимания в той среде, где они вообще могут быть интересны. Однако, альтернативные общепринятой модели представлений теории могут порождать свою субкультуру, например, теории эфира (fornit.ru/1349), гомеопатия (fornit.ru/498), дармовая энергия (fornit.ru/1279), эзотерические теории (fornit.ru/6949), теории разума (многие академические теории разума чрезвычайно противоречивы и ненаучны: fornit.ru/R1) и т.п.
Но это не означает, что любая альтернативная теория порочна (fornit.ru/7708). Все встает на свои места после должной верификации. Или никогда не становится общепризнанным и даже известным.
Психика
Психика – это генератор новых предположений. В привычной ситуации нет необходимости придумывать новые предположения, раз они уже есть и привычны. Так что эволюция развила механизмы психики для нахождения решений в новых ситуациях, когда попытка действовать по-старому грозит провалом. Все остальное в психике вторично. Тут возникают все правильные или неправильные теории. Точнее, сначала всегда возникают в чем-то неправильные теории, но в сверке с реальностью они все более уточняются. Мистические теории сверяются с тем, насколько они пробивные среди паствы.
Слово “психика” проистекает из греческого “душевный, жизненный”. Это – то в мозге, что отвечает за создание новых поведенческих реакций, в отличие от уже имеющихся рефлексов и автоматизмов (хотя автоматизм по механизму полностью отличается от рефлексов, формируясь осознанно, но в конечном счете выполняет ту же функцию - совершаемое действие без его осознания. Это – очень непростой для понимания процесс, так что дальше потребуется особый игровой режим понимания.
Психика невозможна без всего того в организме, что ей предшествует. Самый лучший путь для ознакомления с этим будет специальная подготовительная статья: fornit.ru/66411.
В привычных ситуациях не требуется искать как поступить и просто срабатывает рефлекс или автоматизм. Но если в ситуации есть что-то новое и важное, то на это сразу же обращается осознанное внимание (вот зачем в психике нужно сознание) и решается, запустить ли привычное реагирование или подставить другую из уже известных реакций. А если нет в запасе подходящих реакций, то сознание переходит в режим задумчивости чтобы найти решение (вот когда появляются мысли). Ну, а если проблема такова, что сразу не придумаешь, что делать, то возникает особый вид памяти для хранения нерешенной проблемы и при каждом подходящем случае эта проблема активируется в виде доминанты, которая перекрывает все менее значимое в данный момент. Тогда начинается мышление с целью решить проблему. Доминанты проблем могут сохраняться долго, годами и даже всю жизнь.
Если придуманы действия, которые нужно совершить для решения проблемы, то они запускаются в виде пробного автоматизма и начинается ожидание результата. В случае положительного достижения цели, автоматизм закрепляется как постоянный для данных условий и возникает правило: в данных условиях нужно так поступать.
Если случилась неудача, то отрицательный результат связывается с памятью пробного автоматизма и возникает правило: не поступать так в данных условиях.
Правила запоминаются в особом виде памяти, который называется эпизодической памятью. Здесь в виде правил формируются карты местности (природной, улиц и зданий), карты действий (какой следующий ход в шахматах будет правильным) и вообще любые правила на все случаи. Они не смешиваются в общей куче, а связаны с образом текущих условий так, что как только этот образ становится активным, так всплывают и подходящие правила.
В контексте текущего активного образа условий все, что появляется в восприятии, оценивается по своей значимости, и новизна значимых объектов внимания выделяет самый актуальный из них, на котором и концентрируется осознанное внимание. Этот образ он начинает осознаваться, сразу воскресают запасенные правила и вся эта информация создает общую картину самоощущения, в которой и возникают цели, мысли и решения.
Таким образом, психика занята оценкой приемлемости уже имеющихся действий и подбором новых действий, выполняющих текущую цель (или жизненные потребности или доминанта нерешенной проблемы).
Если это читает программист или схемотехник, то он вполне может представить себе самую общую схему работы психики. Такой человек способен оценить очевидность необходимости отдельных составляющих системы индивидуальной адаптивности по приведенному фрагменту. Но механизмы, реализующие всю эту функциональность очень сложны, хотя в общем описании выглядят вполне простыми. Такая система уже создана и с ней можно экспериментировать (fornit.ru/64975).
Все усложняется тем, что кроме правил для внешне наблюдаемых действий, фиксируются правила и для мысленных действий, т.е. активации внутренних функций получения информации и создания новых автоматизмов. По таким ментальным правилам действует мысль, чтобы развиваться в верном направлении. И следы таких ментальных действий – это то, что мы видим в сновидениях или то, что возникает при фантазировании или беседе.
Сознание
Это – очень старое слово и поэтому оно не очень подходит к тому, что происходит в психике. Лучше использовать слово “самоощущение” (fornit.ru/64924).
В большинстве определений сознания используется слова “ощущение”, “чувство”, которые никак не определены и поэтому довольно бессмыслены.
Не каждое живое существо и не всегда понимает, что оно – живое. Для этого нужно обратить внимание на свое состояние, выделив его среди всех других объектов возможного внимания в этот момент и оценив значимость своего состояния. И тогда можно сказать: “Я мыслю – значит я существую”. А вне внимания к своему состоянию гомеостаз выполняет свою функцию незаметно, в фоновом режиме, с помощью уже имеющихся рефлексов и автоматизмов.
Можно совершать сложные поведенческие акты в самых разных контекстах и при этом ничего не ощущать, что и происходит не только у простых живых существ, но постоянно – и у самых сложных. Мы можем привычно жить и действовать, даже не замечая своих действий, а занятые какими-то своими более важными в этот момент мыслями. Мы не замечаем даже сильную боль, если не обращаем на нее внимание, отвлекаясь на что-то более важное (fornit.ru/189).
Поэтому ощущение чего-то – всегда привлечение осознанного (а не какого-то другого вида) внимания к данному объекту. При этом возникает выделение, абстрагирование объекта внимания среди потока другой сенсорики в качестве “чистой” модели, в системе познанных на прежнем опыте взаимодействия свойств этого объекта - правил. И это – тот самый сакраментальный процесс, о котором толком ничего не известно в академической науке.
Внешне такой процесс выделения вниманием, каким бы он ни был, представляет собой некую реализацию механизмов изменения состояния управления в самой системе управления. Поясним. Поведенческие действия могут быть направлены вовне, в виде моторных действий (мышцы или выделение гормонов), а могут быть направлены на изменение состояния самой системы управления – “внутренние действия”.
Именно “внутренне”, т.е. с точки зрения самой системы выделения внимания, происходит понимание значимости выделенного объекта в данных условиях и тогда становится понятно, в каком направлении проблему далее решать.
Формально выделенная значимость выглядит как идентификатор (для психофизиологов - номер связи) от -10 до +10 (в мозге нет более точных градаций у распознавателей) и все. А внутренне возникает информационная (информирующая) картина возможных ответных действий – ощущение значимости или смысла, связанного с объектом внимания в данных условиях. А раз объект внимания оказывается выделенным независимо от всего остального, то возникает возможность манипуляций с ним с помощью “внутренних действий” и даже изменения его значимости.
Когда мы обращаем осознанное внимание на зеленый цвет, то, в первую очередь, из опыта получаем информацию о его значимости для нас в данных условиях: если это зеленый лист, зеленый яд, зеленый сигнал светофора – значимость и возможное взаимодействие будут совершенно разными, потому что объект зеленого цвета имеет самые разные модели в разных условиях. И мы ощущаем его как целостную картину, которую создают для нас механизмы “внутренних действий”. Получающаяся абстракция модели объекта внимания, ощущаемая нами, не существует в природе ни в каком виде, она существует только в виде системы ее значимости для нас.
Внешне – это процессы активных механизмов, а субъективно – это ощущения значения объекта внимания, очевидная картина (понимание) того, что это значит для нас. Субъективное ощущение – это форма материальных процессов - нематериальное отражение абстракций, которое никак ни с чем взаимодействовать не может, т.к. его не существует объективно вы виде чего-то.
Результат процесса получения значимой информации о выделенном вниманием объекте воспринимается как ощущение смысла (оцененной значимости: fornit.ru/7339) и более тут нет никаких других таинственных составляющих.
Определение значимости начинается уже на уровне гомеостаза, формируя стили повеления, имеющие функциональность контекстов. Это позволяет разделять реакции по их назначению, что и происходит для безусловных, а потом и условных рефлексов. Но в новых условиях, когда для данной совокупности признаков восприятия в данном значимом контексте нет заготовленной реакции, возникает необходимость обработать такое состояние и выдать пробное действие, которое будет оценено и получит свою позитивную или негативную оценку значимости. Такое внешнее действие будем называть автоматизмом, отличающимся от рефлексов тем, что получает свою значимость по результатам пробного действия и может впредь выполняться в данных условиях (позитивная значимость) или не выполняться (негативная значимость и тогда проблема нахождения приемлемой реакции в данных условиях остается нерешенной).
Чтобы создать пробный автоматизм необходимо выделить объект внимания (fornit.ru/44471) – текущую ситуацию и передать эту информацию (fornit.ru/487) в область механизмов, специализирующихся на решении проблемы. При этом и происходит выделение вниманием – абстрагирование. Понятно, что механизмы, которые решают проблему, не действуют внешне на мышцы или гормоны, а предназначены для “внутренних действий”. А значит, что для них так же создаются автоматизмы, чтобы каждый раз заново не проходить путь решения проблемы если он уже найден. Такие автоматизмы назовем ментальными, а процесс их активности – мышлением (последовательностью внутренних действий).
При том, что все было сказано очень коротко, почти намеками на понимание, система таких механизмов уже реализована в виде прототипа. Она оказалась достаточно сложной и поэтому описание прототипа вынесено отдельно: fornit.ru/65133.
Функциональное определение: самоощущение – обновление с каждым шагом мышления информационной картины о значимости (смысле) выделенного объекта внимания и всего, с чем это связано прошлым опытом (fornit.ru/66141). Шаги мышления осуществляются в цикле удержания образа вниманием (fornit.ru/66140).
Мысль
В контексте текущей информационной картины становится очевидной наиболее актуальная цель, для которой нужно найти подходящие действия для ее достижения.
Мысль – это цепочка внутренних действий (т.е. получения дополнительной информации и способов создания нового поведения). Эти действия не моторные, а перераспределяющие внутренние активности, состоящие из звеньев, активирующих генетический набор информационных функций (ранее упомянутых как наследственный набор, определяющий потенциал мышления), позволяющих решать алгоритмически выразимые задачи (т.е. информационные функции – алгоритмически завершенные последовательности для выполнения заданной функции получения информации из доступных данных, например, выборка из эпизодической памяти).
Информационные функции сформированы эволюционным отбором и у какого организма богаче набор таких функций, то и потенциал возможностей мышления у него выше. Это может быть функция выборки кадров эпизодической памяти (воспоминание прошлого), функция нахождения наиболее вероятного исхода поведения в данных условиях (прогноз: fornit.ru/952, принцип GPT: fornit.ru/66139), функция нахождения общего в нескольких фрагментах памяти (создание обобщенного образа восприятия или действия) и много других.
Если уже есть ментальные правила прошлого опыта о том, какую информационную функцию лучше запускать в данных условиях после предыдущей, то мысль так и пойдет. Если еще нет, то может быть активирована общая функция выбора следующего шага мышления.
После отработки информационной функции общая картина понимания обновляется новой информацией и в новом контексте текущей ситуации, уточняется цель, и может быть запущена подходящая информационная функция. И снова изменится общая информационная картина.
Так что мышление – это циклический запуск информационных функций с постоянным обновлением информационной картины (самоощущения) до тех пор, пока он не будет прерван чем-то более важным (и тогда запоминается то, на чем было прервано мышление) или достигается поставленная цель нахождения решения (fornit.ru/66140).
Изменение информационной картины доступно только для самоощущения, т.е. для главного цикла мышления, а то, как работают информационные функции – нет. Работу фоновых (не главных) циклов называют подсознанием. Именно там при нахождении решений возникают инсайды, озарения.
В целом при фоновой работе циклов ранее активных образов получается эффект тишины мыслей (fornit.ru/17954).
Так же, как в привычных ситуациях срабатывают автоматизмы, не требуя осознания, так и мысли в привычных случаях решения задач используют автоматизмы, но уже ментальные – для последовательного запуска информационных функций по опыту известных ментальных правил, определяя привычное направление мышления.
Как видно, в работе психики нет ничего сакраментального, хотя сам процесс непрост для понимания в виду его непривычности. Но в учебниках это все может быть описано простыми словами и без ауры таинственности примерно вот так: fornit.ru/66140.
Мозг – это схемотехническое устройство (fornit.ru/vak), которое можно смоделировать самыми разными способами реализации.
Разум
В словарных определениях разума используется много неопределенных понятий, единственно общее из них то, что это – некий наивысший тип мыслительной деятельности. И тут особенно настойчиво начинает пробиваться мистика о возможном разуме вне мозга. Еще важно то, что выделяется такое качество деятельности как творчество – обязательно присущее разумности. Без творчества остается обходиться уже имеющимися навыками, своими или отзеркалить чужие. Создать новый навык, которого еще не было в окружении особи – это называется сотворить новое. Творчество – это не просто познание, а изобретение нового решения, того, чего еще не было в личном опыте.
Но новое решение в принципе невозможно сформировать на основе какого-то алгоритма именно, потому что оно новое, еще никогда не встречавшееся, и неоткуда взять пути его решения. Если уже есть опыт решения такой проблемы, то и творчества не нужно.
Многие пытались создать алгоритм новых решений, например, ТРИЗ (fornit.ru/7355), и на практике доказали невозможность такого алгоритма. Но творчество есть и, значит, есть механизмы мозга, которые его обеспечивают.
К сожалению, в академической науке нет никакой общепринятой шкалы градаций мыслительной деятельности, просто потому что нет понимания того, что за механизмы скрываются за этим понятием.
Творчество (fornit.ru/970) начинается с выявления трудной проблемы и в мозге для этого есть механизм: доминанта нерешенной проблемы (fornit.ru/5086). Это такое состояние необходимости осмыслить объект внимания и найти ответное решение, которое оказывается в определенном приоритете порядка поведенческих действий и актуализируется, когда нет необходимости более насущных действий. Доминанта сохраняет информационный контекст проблемы и то, что уже удалось сделать. Когда активируется доминанта, возникает та информационная картина, что была в момент последних попыток осмысления этой проблемы.
Удачное решение доминирующей проблемы (“закрытие гештальта”) сопровождается позитивной значимостью, ощущаемой как радость, облегчение, что является эффектом для закрепления Правила того, в какой последовательности ментальных автоматизмов и какими промежуточными Правилами этого удалось достичь. И эта радость – лишь конечная констатация, несравнима с постоянным негативом нерешенной проблемы и усилиями по ее решению – муками творчества. В результате появляется опыт решения определенного типа проблем. Отрицательный эффект попыток решения так же закрепляется как Правило, что очень важно в личном опыте творчества.
Сам процесс решения, как уже говорилось, не имеет алгоритма и случаен. Поэтому доминанта может сохраняться очень долго пока не придет озарение, иногда - всю жизнь. Решение может возникнуть или методом “тыка” или по аналогии, когда в текущей области внимания вдруг проясняется кажущаяся применимость совершенно иного опыта к доминирующей проблеме. Можно смотреть на случайные узоры, на пламя или море, или сновидение вдруг подскажет аналогию и тогда моментальн