Сознание, интеллект

Более популярное, но основательное описание того, что собой представляет психика, сущность сознания, мотивация - в статье Основы понимания психики. С нее и стоит начать ознакомление с достаточно обширными материалами по системной нейрофизиологии, представленными на сайте Fornit.
Чтобы сразу внести ясность в понимание того, что будет означать слово "сознание", привожу ссылку на определение, в контексте которого и нужно понимать все ниже: Определение сознания. Важнейшие данные исследований для понимания сути сознания собрал и обобщил А. Иваницкий, см. Сознание и мозг.

Сознание, интеллект, эмоции у животных, проявляющиеся при функционировании мозга на основе биоматериалов, точно так же могут быть реализованы любыми другими материалами или средствами, если эти материалы и средства вообще позволяют моделировать механизмы психических явлений.

Откуда уверенность в таком утверждении? Есть много мнений на этот счет даже не у религиозных людей, что сознание – нечто большее, чем проявление работы системы из рецепторов чувств, нейронной сети, гормонального фона и эффекторов действий. Такое мнение появляется потому, что людям пока трудно зримо представить, что же именно составляет сознание, а предполагаемые ими механизмы и понимание работы нейронной сети не дают им подсказки того, что именно проявляется как сознание. Компьютерные программы ИИ (искусственного интеллекта) или реализация на дискретных электронных компонентах, какой бы она сложной ни была, по их мнению, не заставит устройство стать одушевленным.

Даже такой мысленный эксперимент как замена элементов нейронной сети на полностью эквивалентные по функциональности, но искусственные элементы, кажется может "погубить сознание", хотя, может быть, "сама система этого и не заметит и внешне это никак не проявится".

Однако, если суметь понять, чем же именно обусловлен эффект сознания и чем он является на самом деле, то все эти недоумения, естественно, должны исчезнуть. Понятно, что если "душа" не является неким неизвестным внешним явлением, просто соседствующим с мозгом и как-то с ним связанным, то она – проявление вполне формализуемых механизмов психики и нужно только понять как они приводят к таким явлениям как сознание. И тут есть два пути.

Первый – если удастся понять все на уровне реализации механизмов психики, то внешняя душа уже просто не нужна как лишняя сущность, и поэтому срабатывает "бритва Оккама".

Второй – придумать тест, которым можно было бы точно выявлять свойства именно одушевленной системы.

В любом случае нужно выявить самое главное, совершенно определенное свойство одушевленности. Такой подход может вызвать неприятие и возражения, что одушевленность не может быть выражена определенным. Но тут одно из двух: если это непознаваемо, то и говорить об этом мы просто не можем. Но если – познаваемое и если все живые существа на Земле, обладающие этим качеством, демонстрирует то общее, что включает в себя как частное все проявления одушевленности, то это то, что нам нужно. Нам ничего не остается, как следовать второму предположению.

Во всяком случае, то, что демонстрируют на Земле одушевленные существа вполне можно выразить в утверждении, что это – способность адаптировать свое поведение к новым условиям, используя личную оценку "хорошо-плохо" для того, чтобы или избегать или следовать пробному варианту поведения для данных условий. Это – важное уточнение: для данных условий потому, что в других условиях может потребоваться противоположная реакция, поэтому всегда поведение приспосабливается к определенным условиям. Кратко назовем это – адаптивным поведением. Сюда входит и смех и ярость и любовь.

Здесь есть очень важный, основной момент: выбор того, к чему нужно адаптироваться и как адаптироваться зависит только от желаемого, от цели, определяемой значимостью результата: отрицательная значимость отталкивает, заставляет избегать, положительная - стремиться к достижению. Ни одна алгоритмическая система (та, поведение которой заранее прописывается ее программой для всех возможных случаев) не обладает способностью ставить таким образом цели и постоянно корректировать то, что для нее является значимым. Именно этот сигнал значимости и является учителем распознавания как ситуации, так и любых других более частных распознавателей, которые используют интеллектуальные биосистемы.

Естественный тест на адаптивное поведение: способность распознавать ситуации, лица, речь (в том числе звериную), провоцируя определенную цель такого распознавания.

Ни один алгоритм не способен распознавать рукописный ввод в любом начертании с той целью, которая определяется им же определенной важностью. Мы можем заранее вложить эту цель, перенеся ее из головы программиста в систему и тогда система сможет эту цель распознавания достичь.

Выделение главных признаков восприятия среди всего воспринимаемого, того, что определяют понимание в данных условиях, возможно только когда есть цель данного восприятия, определенная эмоциональным контекстом. Например, задача выделить в случайной кляксе то, что напоминает нечто осмысленное выполнима без всякого задания того, насколько процентов контуры кляксы должны совпадать с коллекцией рисунков в памяти системы, но приводит к определенному ответу в определенном эмоциональном состоянии. Так же и один и тот же рисунок может пониматься по-разному, что в утрированной форме иллюстрируется изображениями:
    
Главные признаки выделяются вниманием, а внимание направляется значимостью и новизной воспринятого, что, опять-таки шутливо утрированно, иллюстрирует картинка:


А здесь 3 точки исчезают если смотреть между ними достаточно долго.
Во-первых, новизна становится нулевой,
во-вторых, восприятие точек латерально тормозится конкурирующим вниманием на снующие вокруг запятые.


Понимание воспринятого только за счет ранее связного с определенной значимостью, порождает множество иллюзий восприятия, которых лишены устройства, поведение которых заранее описано алгоритмами (поведение для всех возможных условий,а не отдельные функциональные механизмы, реализующие поведение).

Cистему можно попробовать научить распознавать некоторые отдельные буквы, хотя написание одних букв похоже на написание других и тогда букву можно распознать, только угадав слово, а слово - только поняв смысловой контекст, в котором написано предложение (человек сразу делает это, лишь мельком взглянув на предложение, даже содержащее ошибки в словах, которые он не замечает). Но нельзя составить программу, заранее предусматривающую распознавание рукописи в широких диапазонах разных условий понимания ее смысла. И такой программы не создано. Как нет программы смыслового перевода с языка на язык, распознавания лиц и т.п. Все программы, пытающиеся это делать, успешны только в каких-то узких рамках условий и все равно дают ошибки. А мы читаем рукописный текст написанный так коряво, что присмотревшись сами удивляемся: как же это мы сумели разобрать эти каракатицы и, как раз присмотревшись, подчас перестаем распознавать смысл слов и букв.

Но такой тест, все же, определяет не саму возможность адаптивного поведения, а тот результат обучения, который уже был достигнут, а, значит, в принципе может быть повторен алгоритмической программой, правда, ровно до тех пор, пока не окажутся условия пока еще не учтенные предыдущим опытом и требующие, соотвественно, другого отношения (того, насколько попытки нового распознавания отвечают изначальной цели, а значит, определяют направление распознавания). Вот в этот момент и нужно дополнительно адаптировать поведение к этим новым условиям.

Это значит, что для тестирования нужно заранее знать для каких условий распознавания система еще не обучалась (не программировалась) и предъявить именно эти условия, чтобы увидеть, сможет ли система к ним приспособиться.

В случае ребенка, например, который еще не знает буквы, можно нарисовать ему небрежно от руки несколько букв и назвать их (лучше нереальные, придуманные буквы). Потом попросить узнавать эти буквы в новом произвольном написании и произвольной последовательности. Подобный тест окажется очень прост для адаптивной системы, но невероятно сложен для алгоритмической программы. Целью ребенка станет суметь показать свои способности, суметь распознать среди мешающего то, что было ему авторитетно показано как значимое.

Итак, это – тест на обучение узнаванию совокупности значимых признаков среди постоянно меняющихся от опыта к опыту незначащих признаков. Чем лучше организована система адаптивного поведения, тем быстрее она научится распознавать именно значимые признаки, моментально выделяя их среди других. И в этом будет проявляться ее интеллект распознавания: она научится выделять тот минимум значащих признаков, какой нужен для адекватного распознавания.

Значимость признаков, их смысл для себя она познает, связывая их со своим личным отношением: значащие – с позитивным откликом успешности распознавания, а мешающие – с негативным.

В принципе вполне возможно создать адаптивную систему поведения программно (но не пытаться прописывать алгоритмы всех возможных результатов адаптации), где заранее создать подобие узкоспециализированной базовой системы отношения и смоделировать для некоторых узких приложений адаптивное поведение. В этом случае такой перенос части личного опыта в создаваемую систему значимости, может значительно минимизировать затраты на создание системы. При этом обязательно сама система значимости должна меняться с каждым новым опытом, адаптируясь к нему по механизмам, формализованным в статьях Адаптивные механизмы распознавания, Базовое самоощущение и Личность, система значимости. Иначе получится лишь модель насекомого. Способность же адаптировать саму систему значимости позволит формировать собственные эмоциональные контексты поведения, а именно это и позволяет оптимизировать поведение в данных конкретных условиях.
О том, что нужно учитывать при создании алгоритмов адаптивной системы поведения, обладающей сознанием, читайте в статье Алгоритмы сознания.

 

В статье Апгрейд личности показана возможность искусственной реализации полновесного, одушевленного, адаптивного поведения, обладающего даже большими возможностями, чем человек. Но не программно, что представляется практически не возможным в таком варианте, а с помощью распределенной функциональности, по типу нейронных сетей.

Такая модель показана чисто теоретически, полагаясь на попытку мысленно понять и представить себе работу адаптивной системы. Однако, появляется возможность зримо представить себе сущность такого явления как сознание.

 

Сознание – "точка", где происходит оценка значимости восприятия [157] . Это не то, что уже ассоциировано с этой значимостью, а то, чему только предстоит дать оценку. И эта оценка дается в момент осознания. Потому, что фокус внимания выделяет то, что в данный момент совпадает с наибольшей оценкой значимости при достаточной новизне воспринимаемого для данных условий. Кстати, такая же оценка дается и во время сновидений, что и определяет их информационную важность при адаптации к новому.
Для более наглядного, базового представления о функциях сознания рекомендуется статья Основы понимания психики, а для представления о механизмах реализации - статья Алгоритмы сознания 2.

Мы всегда, не раздумывая, можем как-то ответить на заданный нам вопрос: хорошо вот это для нас или плохо (обычно этот ответ не подразумевает явно, что оценка относится именно к нам, и поэтому ответ звучит с точки зрения другого безапелляционно, подчас расходясь с оценкой другого, но всегда оценка производится относительно того, хорошо это или плохо именно для нас). На любой вопрос такого характера у нас уже есть готовое ощущение, если только предмет вопроса нам хоть сколько-то знаком. Если нет, то возникает желание "пощупать", как-то потестировать (у каждого свои методы "пощупать"). В общем, если задавать вопрос без раздумий, то на первый план выходит ранее сделанная оценка на основе прошлого опыта.

Но когда мы отвечаем на такой вопрос задумавшись, представляя разные ситуации, пытаясь проследить во что и когда это может вылиться, то для каждого такого случая в голове возникают уже отличающиеся оценки. Самое же для нас главное - прочувствовать свою оценку когда что-то уже случилось с нами в результате наших действий. Именно это а дальнейшем и направляет, мотивирует наши действия в подобных обстоятельствах.

Вот пример. Если раздался резкий звук и через какой-то момент появилась сильная боль, то есть два варианта восприятия этого. Первый, когда в похожих условиях (прогулка вечером по безлюдной улице) и звук с болью, ощущается впервые, то новизна этого ощущения и значимость случившегося приковывает все внимание, насколько это  вообще возможно, Отрицательная значимость ассоциируется с характерным звуком в контексте данных условий. Второй вариант, когда такое уже переживалось. Теперь, идя вечером по безлюдной улице, уже в голове всплывает возможный нежелательный прогноз, заставляющий быть настороже. И любой звук, хоть сколько-то похожий на тот, вызовет реакцию в попытке избежать боль. Если звук был верно распознан, а попытка избежать удачна, то значимость этого будет оценена как положительная, и такое поведение впредь будет закрепляться и выполняться более уверенно. Во втором случае фокус внимания опять-таки оказывается на звуке потому, что ситуация попытки противостоять не желаемому нова. Впоследствии, если всякий раз при данном звуке старая реакция оказывается неизменно успешной, то новизна ситуации становится все меньше. С какого-то момента фокус сознания просто не переключится на звук, и реакция запустится и пройдет без участия сознания.

Так постепенно организуются сложные движения (смотрите схему алгоритма в Алгоритмы сознания 2), состоящие из отдельных элементарных фаз, вплоть до отдельных мышечных усилий. При последовательном и осознанном уточнении элементарного действия так, чтобы оно приводило к удовлетворительной оценке, а не отрицательной, постепенно формирует автоматически выполняемую последовательность сложного движения [182].
Для каждой следующей фазы движения, или программы действия пусковым стимулом является успешное завершение предыдущей и воспринимаемый отклик внешних признаков, которые разрешают продолжение действия или же если эти признаки (условия) изменились настолько, что приводят к новому – выход на осознавание.
Регулировка внимания осуществляется за счет того, что только что-то одно, самое значимое-новое среди всего активного в восприятии становится доступно той центральной активности мозга, которая имеет доступ к любой из существующих программ уже наработанных действий (таких как походка, еда, ориентировочные движения, любые другие моторные навыки) и даже к отдельным элементарным мышечным усилиям. Но все эти программы пока не активны. Выполняться начнет та из них, которая в текущем контексте стиля поведения окажется наиболее связанной с раздражителем, имеющим значение "Это наиболее подходящий момент для действия". Например, на тормоз мы жмем, подъехав к красному светофору, хотя готовы это сделать и раньше.
Такая связь отрабатывается жизненным опытом: если опоздать или поспешить – получишь результат отрицательной значимости с блокировкой такой реакции, и только если среагировать вовремя, при определенном сочетании признаков пускового стимула, то оценка результата будет положительной с закреплением этой реакции для данных условий.
Точно так же и единственный канал внимания из всех доступных центральной регуляторной активности (сознанию) выбирается как следствие оценок предыдущего опыта: удачи или неудачи в случае того или иного выбора канала восприятия в данных условиях. Дети немало времени учатся этому. То есть регулировка внимания, выбор канала восприятия - по-сути ничем не отличается от выбора канала к конкретной программе действия, только направлена на оптимальное выделение наиболее значимого в данный момент для связи его с возможным вариантом поведения.
Такое поддающееся управлению (осознанию значимости) внутримозговое действие по перераспределению активностей может и не сопровождаться изменением ориентации органов восприятия или другим мышечным действием, т.е. выполнять полностью внутренние задачи - мыслить. Подробнее про фильмы-воспоминания: [249].

Все, что привлекало хоть какое-то внимание в ходе осознаваемого состояния бодрствования, создавало условия для записи ассоциаций с откликом системы значимости, становясь более познанным, тем самым формирует цепочки последовательных актов восприятия значимых-новых моментов, запоминаемые долговременно. Эти цепочки могут быть вспомнены, если внимание окажется в контексте схожих условий и некий пусковой стимул вызовет ассоциацию конкретной цепи прошлых событий. Это похоже на то, как выбирается цепь последовательности действий (поведенческая реакция) и следует той же логике разворачивая воспоминания – как разворачиваются фазы движения, одна за другой. Во время воспоминаний (в том числе сновидений) роль пусковых стимулов для перехода к следующему эпизоду воспоминаний выполняет сама активация предыдущего, если только продвижение по цепи воспоминаний не будет осознано приостановлено или изменено из-за того, что данный старый эпизод стал иметь новое значение в контексте более нового опыта.
Т.к. никакого водителя ритма воспоминаний нет, то цепочка может пролететь очень быстро, однако сохраняя субъективную оценку естественной динамики потому, что признаки этой динамики входят так же в эпизоды воспоминаний. Так же все воспринимается как непрерывная цепочка воспоминания, несмотря на относительно большую отрывочность и эпизодичность. Но ощущение непрерывности сохраняется так как это впечатление сохраняется точно так же, как при непосредственном восприятии, несмотря на эпизодические скачки внимания: это такая же субъективная оценка как ощущения типа: уверенность, ошибка, новое, и многие другие отклики специфических распознавателей, ассоциированных в эпизод восприятия.
Таким образом, цепочки воспоминаний - это вовсе не последовательность кадров видеофильма, а лишь те из них, которые были новые-значимые в данный момент восприятия. При каждом вспоминании такой цепочки, опять же выхватывается только то, что ново-значимо, но уже для текущего момента. При этом происходит переоценка значимости этой фазы воспоминания и фиксация нового впечатления. Поэтому при вспоминании всегда воспоминаемое модифицируется.
Впечатление динамики движений - всего лишь один из распознавателей, который говорит: я двигаюсь относительно остального сейчас. Этот распознаватель реагирует на специфичные эффекты, зрительные, вестибулярные, по которым и судит о движении. Вот пример статичных картинок, в которых эти эффекты видны и уже тем самым создают впечатление движения:

Таков механизм выработки поведения в направлении желаемого результата, механизм адаптивного поведения, где происходит оценка и выработка варианта поведения с желаемыми последствиями, блокировка вариантов с не желаемыми последствиями, и переход реакций из осознаваемых в неосознаваемые, автоматические. После того, как воспринятое будет ассоциировано долговременными связями с оценкой его значимости для личности, оно уже, тем самым, или заблокировано им (тормозные связи не допускают выполнения поведенческой реакции) или непосредственно и уже без участия сознания вызывают правильную реакцию.

Для обеспечения этого механизма необходимо, чтобы актуальные каналы текущего восприятия сопоставлялись с сигналами новизны и сигналами значимости, что образует условия фиксации долговременной памяти. При этом оказывается доступен и тот вариант действий, который в прошлый раз принес успех (сначала это могут быть совершенно случайные действия или пример таких действий, наблюдаемый у другой особи) и он готов выполниться настолько, насколько условия оказываются хорошо распознанными (уверенность распознавания и определяется как степень подвозбуждения, почти готового выполниться варианта). Могут быть несколько вариантов прошлого опыта, из которых один для данных условий оказывается наиболее уверенным. Или же оказывается трудно выбрать среди примерно равноуверенных вариантов. Если же таких вариантов нет, то максимальным по силе оказывается вариант тактики для выработки подходящей реакции, и эта тактика так же отрабатывается с опытом.

 

Обычно сознание связывается с феноменом индивидуальных чувств и эмоций, что делает труднопонимаемым в чем же состоит суть сознания.

Это совершенно тот же вопрос, что индивидуальность восприятия вообще, например, зеленого цвета. Понятно, что все ощущения, связанные с восприятием зеленого – этот тот или иной эмоциональный отклик, и в одних условиях зеленый цвет может вызывать ощущение прекрасного весеннего буйства жизни, а в других вызывать брезгливую неприязнь ядовитой слизи. Попытка же выделить в восприятии собственно ощущение зеленого цвета, не связанного ни с какой эмоциональной оценкой, оказывается блеклой: зеленый цвет как бы исчезает при этом, ускользает из осознания (хотя в контексте узнавания его где-то, например, в палитре, ощущение зеленого остается).

Если надеть желтые очки, то восприятие зеленого цвета и ощущения от него нарушатся. Но не надолго. Проходит время и опять все встает на свои места: ощущение зеленого возвращается, хотя глазом он регистрируется уже как другой цвет. Именно то, с чем этот цвет ассоциирован и придает ему специфичность в восприятии.
Дело не просто в восстановлении баланса белого. Есть дальтоники, не воспринимающие зеленый цвет, но даже не подозревающие это, как и окружающим трудно бывает заметить это пока в каких-то ситуациях не проявится невозможность выделить зеленый на фоне такого же по световой интенсивности фона. Дальтоники точно так же испытывают восторг от просыпающейся весенней зелени и точно так же с омерзением воспримут вид зеленой отравы.

Воспринимаемое при осознании связывается с одной из эмоциональных оценок по шкале хорошо-плохо и поэтому является относительным ощущением, как относителен зеленый цвет.

Так, первоначально ужас не присущ ребенку. Его поведение безрассудно в этом отношении. Ужас точно так же не присущ и не распознается изначально, как и, например, вертикальные полосы в зрительном восприятии (хотя ужас связан ближе к сопутствующему гормональному фону, полосы могут так же вызывать те или иные эмоции). Когда котят лишали восприятия полос изначально, то после прохождения критического периода развития распознавателей зрительных примитивов, они уже на всю жизнь оказывались лишены возможности использовать в восприятии вертикальные полосы. Для них не существует таких полос. Если ребенка в течение определенного периода изолировать полностью от негативных переживаний (что вообще-то практически почти невозможно), то после окончания критического периода развития, он может оказаться не способен ко многим переживаниям, и вообще не способен приемлемо формировать свое поведение потому, что возможности научиться избегать опасного у него не будет.

Эмоциональная оценка положительной или отрицательной значимости основывается на двух базовых внутренних рецепторах ("центрах") эмоций (как оттенки цвета состоят из нескольких простейших цветов) – центров ада и рая. Назначение этих "центров" – наделять положительной или отрицательной значимостью то, что желательно или нежелательно личности. Определители терминальных состояний и определители избавления от терминальных состояний (базовые рецепторы системы значимости) активируют эти центры, окрашивая их своеобразием потребности или избавлением от нее.

В точке осознания воспринимаемое окрашивается своими ассоциациями с откликами системы значимости и соответствующими прогностическими вариантами возможного будущего, какое определяется прошлым опытом.

Поэтому совершенно не имеет значения, каким именно образом будет выполнена система, обеспечивающая адаптивное поведение на основе личной оценки значимости. Она может быть выполнена на микрочипах или биоматериалах. Но в точке осознания все восприятие в этой системе будет ассоциировано с откликами базовой рецепции того, что для системы хорошо, а что – плохо. Она будет смеяться и плакать, будет переживать возможные предчувствия, заставляющие содрогаться в предвкушении "зла" или замирать от предстоящего "добра", в точности как это делают животные.

Она будет развивать свою систему нахождения желаемого в неопределенных условиях, а, связывая это с эмоциональными откликами, будет тем самым творить произведения, которые как-то будет пытаться оформить в виде понимаемой другими системы коммуникаций. Но в последнем случае это должна быть очень сложно организованная по своим потенциальным возможностям система.

Если у насекомых алгоритмы реакций (рефлексы) меняются преимущественно из поколения в поколение (конечно, временная пластичность таких реакций не означает изменения алгоритма, предопределенного наследуемыми связями нейронной сети), то у животных, у которых есть специализированные "внутренние" рецепторы значимости или "центры" ада и рая, рефлексы способны образовываться очень эффективно в течение жизни одной особи. Эти вновь образующиеся рефлексы ничем принципиально не отличаются от рефлексов улитки, но только после их образования. А различие - собственно в наличии механизма формирования автоматических, неосознаваемых реакций - осознаваемой корректировке своего поведения.
Осознаваемое в этом смысле противопоставляется неосознаваемому как первичное - и его результат. Сознание - механизм приобретения неосознаваемых автоматизмов, "рефлексов" не за счет отбора особей в поколениях, а неизмеримо более оперативно - за счет выборки того, что оценивается внутренними "анализаторами" значимости (функционально - в точности - как и "анализаторы" любых других рецепторов) по принципу: хороший результат данного варианта поведения стимулируется в дальнейшем, а плохой - избегается. После чего необходимость в осознаваемой оценке отпадает до тех пор, пока не появится нечто новое в условиях реализации поведения и его результате.
Поэтому осознаваемого в общей активности мозга - очень небольшой процент.

Попытаемся дать формальное определение.
Сознание – очень небольшая часть от всех проявлений психики, которая выполняет роль "ведущей" активности из всех существующих и возникающих, конкурируя с ними по принципу наибольшего произведения новизны на значимость (постоянно перемещающийся по активностям фокус восприятия-действия), и "задачей" сознания в регуляции психики является адаптация к новому и всем изменениям привычного – на основе личной оценки результатов осознаваемых действий (точнее – текущей фазы действий).

Теперь можно описать субъективное явление "мысль", сопровождающее сознание, которое всегда всеми интуитивно понимается как те образы и цепочки взаимосвязанных образов, что осознаются, хотя они далеко не всегда возникают сознательно. Т.е. мысль бывает, что возникает "сама по себе" - т.е. она возникла в области, пока не осознаваемой, но ее важность там оказалась настолько большой, что она прорвалась в осознание, или же само осознание перешло в ту область (что значит перешло - попробую описать).
Хотя для всех и очевидно, что мысль - это остатки воспоминаний, которые могут причудливо переплетаться, ассоциируясь друг с другом, но что же такое представляют собой эти образы мало кто понимал и понимает.
Да, это всегда то, что раньше было воспринято, запомнено, покоилось, никак не выдавая себя, а потом некоторые черты (признаки) текущего восприятия оказались настолько подходящи к чертам оставшегося следа памяти, что тот оказывается снова активным (нейроны, которые его составляют и распознают как воспринятую сущность, возбуждаются, генерируют импульсы среди других пока спящих нейронов).
Надо сказать, что таких просыпающихся образов очень много при бодрствовании, но только очень небольшая их часть осознается, т.е. становится "мыслями". Чтобы стать мыслью возбужденный образ должен оказаться достаточно новым для текущих условий и достаточно важным для нас. Тогда внимание придает ему особое значение, выделяет среди всего другого, что творится в голове автоматически, для того, чтобы осознать, оценить это новое и тем самым сделать его старым, уже известным. Тогда вместо старого осознаваемого образа к распознавателям оценки значимости подключается этот выделенный образ. Это и означает, что осознание перешло в зону активности этого образа. Сюда же подключаются и другие распознаватели, которые научены определять, как лучше воспользоваться этим новым, исходя из уже существующего опыта придумывания лучшего поведения. Вот здесь по очереди могут запускаться разные похожие варианты, которые раньше не подводили в схожих условиях и распознаватели значимости получают возможность оценить, насколько хорош или плох может оказаться результат. Когда будет выбран наиболее привлекательный вариант, в момент, когда станет уже необходимым что-то сделать, этот вариант и будет реализовываться.
Все выборы вариантов разворачивались как цепочки образов, иногда глубоко до зрительно-визуального ощущения, это и были "мысли".
Самое главное произойдет, когда выбранное поведение закончится и станет ясен реальный результат, который система значимости оценит как хороший или плохой. Эта оценка свяжется со всем, что породило тот первоначальный образ, с которого все началось, и он станет уже не новым. А потому в следующий раз внимание на него не переведет осознание и все выполнится автоматически. Если только не появится что-то более новое-значимомое, чем другое. Иначе опять произойдет осознание и уточнение оценки на опыте.

Поведенческие реакции в известных условиях организованы в виде цепочек фаз действий (как мыслительных действий - мыслей, так и внешне проявляемых) - автоматизмов (то, что еще не так давно называлось рефлексами) и в таких условиях поведение в принципе не отличается от автоматизма чайника, свистящего при закипании, или изначально зашитых программ насекомого с минимальными возможностями пластичности.
В каждом случае несколько новых условий, необходимо соответственно корректировать автоматизм (ну, чтобы не натыкаться на двери, раскрытые чуть уже, чем привычно :) а в более серьезных, значимых случаях непонятной новизны, необходимо включать и более серьезные программы коррекции поведения, нахождения желаемых вариантов. Для этого в актуальной фазе цепочки автоматизма (максимальное произведение новизны на значимость) подключается канал нахождения подходящего варианта коррекции (от незначительной до полностью иного стиля поведения с переключением эмоционального контекста), с механизмом творчества и прогноза по аналогии. Это проявляется внешне теми наблюдаемыми признаками проявлений психики, которые называют сознание. Если у человека подавлено сознание (например, определенный уровень алкогольного опьянения), то его поведение использует только существующие автоматизмы и человек натыкается на непривычно раскрытую дверь.
Система механизмов адаптации к новому, естественно, одна, канал сознания - один и определяется текущим вниманием. Он может подключаться только по очереди к той или иной фазе цепочки. Если ничто не отвлекает, то он эффективно по наработанным способностям адаптации к новому, обеспечивать выбор поведения, оценку его результатов и коррекцию по результатам такой оценки позитивным или негативным эмоциональным откликом. Коррекция будет заключаться или в стимулировании такого поведения в дальнейшем или избегании его.
Но часто бывает так, что жизненно необходимо отслеживать несколько актуальных цепочек текущих автоматизмов. Если появляется нечто более новое-важное, предыдущая цепочка временно оставляется вниманием, а более актуальная подключается к механизмам сознания. Когда актуальность спадает, то происходит возврат туда, где актуальность наивысшая. Для оперативности несколько таких особо актуальных цепочек запоминаются, чтобы как можно быстрее вспомнить прерванное. У разных видов животных и даже у разных особей одного вида может быть разное максимальное число таких точек прерывания, - как говорят психологи, разное число одновременно удерживаемого в памяти.
Наблюдая за этим явлением, первые программисты компьютеров внедрили систему прерывания в процессоры для обеспечения одновременного отслеживания работы нескольких устройств поочередным управлением. Актуальность здесь задается фиксировано (программно или аппаратно).
Итак, сознание - иерархия механизмов, от эволюционно простейших до самых сложных творческих, для нахождения оптимального (желаемого) варианта поведения в новых условиях, в актуальные моменты восприятия и фиксации результатов в виде поведенческих автоматизмов.
Соответствие желаемого - реальному порождает позитивную эмоцию и закрепление такого варианта в данных условиях в цепочке уже не осознаваемого впоследствии автоматизма, неадекватность же желаемого реальности порождает отрицательную эмоцию и преимущественную блокировку такого варианта впоследствии с неудовлетворенностью и необходимостью находить подходящий вариант.

 

Самосознание – проявление функциональности сознания, - побочный результат адаптивных механизмов, когда предметом коррекции является образ собственного Я (Подробнее: Самосознание). Понятие "самосознание" достаточно условно и его можно было бы не использовать, но удобно тем, что характеризует проявления личности, представленные личным опытом. Чем увереннее и богаче личный опыт для данной специфики деятельности и условий, тем более ярко проявляется самосознание, демонстрируются личные качества.
Самосознание базируется на том, что в данной точке сознания (которая перемещается в зависимости от условий восприятия-действия в ту зону, в которой эти условия представлены соответствующими распознавателями) сходится текущее восприятие (та его часть, на которое обращено внимание) и пусковыми стимулами активизируются наиболее уверенные программы поведения. Это – модель "Я" (личный жизненный опыт Я, проявляемые в поведении свойства личности) для текущих условий (возраст, время, место и т.п.). Существует множество других моделей Я и моделей других людей, животных, предметов и явлений, в которые, в принципе, могла бы перейти точка осознания (это можно сделать гипнотически или используя мастерство артиста перевоплощаться).
Самосознание при почти вырожденном сознании, без проявлений определенных личностных качеств, свободное от конкретного отношения в данный момент (неопределенный фокус внимания), но готовое выразить некое отношение для того нового, что появится в восприятии, соответственно одинаково у всех живых существ потому, что только выражение определенного отношения придает смысл воспринятому и определяет последующую мотивацию, а без этого нет ничего, что в плане самоощущения отличало бы его от любого другого. Поэтому его можно назвать Базовым самоощущением.

Первоначально самосознание отсутствует потому, что, несмотря на существование фокуса внимания и сознания, еще нет определенных ассоциаций с системой отношения, еще нет того, к чему уже выработалось отношение как к желаемому или не желаемому, нет ничего, что могло бы активизироваться в качестве возможного или нежелательного варианта с точки зрения ответной реакции. Нет самого понятия желаемый и не желаемый потому, что сама система оценки еще не развита. Но уже есть базовая рецепция, которая в последствии приобретет знание хорошо-плохо, но пока что имеет только одно свойство: при активизации одного базового рецептора в зоне текущей активности восприятия будет преобладать фиксация синапсов с возбуждающим действием, а при активации другого - тормозного.

Первые предрасположенности в формировании более сложных распознавателей системы значимости (в точности как формируются первые распознаватели зрительного или любого другого "анализатора") будут образовывать эволюционно обусловленную базовую систему значимости, но при наличии сигналов рецепторов состояния организма. Формируются первые сочетания того, как при приеме пищи активируются рецепторы насыщения и гасятся рецепторы аварийного состояния. Так укрепляются первые оценки, которые будут стимулировать тот жизненный опыт, который приводит к утолению голода, избеганию боли и т.п. Само действие системы значимости - нацеливание на избегание или влечение все более формирует субъективное переживание хорошо - когда удовлетворяется желаемое и плохо - при неудачах. И у каждого цвет этого субъективного восприятия свой, неповторимый. В зависимости от условий текущего восприятия, он приобретает окраску основных известных эмоций, но очень индивидуально выраженный.

После очень глубокого сна, если общим генерализованным торможением окажутся погашены все активности мозга, не только накопленные за предыдущий день, но и доминирующие сутками (месяцами или даже всю жизнь, но чего почти никогда не встречается у детей), в момент просыпания не будут узнаваться никакие первоначальные воспринимаемые стимулы. Знание, обязательно связанное с оценкой воспринимаемого системой значимости, окажется в этот момент недоступным потому, что оно всегда соответствует определенному контексту, конкретным условиям восприятия, а в момент просыпания никакого контекста, в котором может быть распознано воспринятое, еще не активизировано. Не активна та часть системы отношения, которая бы ассоциировалась с воспринятым, придавая ему смысл и понимание. Поэтому в момент просыпания после полного очищения "оперативной памяти" все воспринятое одинаково бессмысленно: нет ни зеленого, никаких других цветов никаких форм, нет ни плохого, ни хорошего. Но область внимания выделена в фокусе сознания. Это сознание полностью обезличено и тем самым совершенно идентично у любых людей и животных, обладающих механизмом выделения внимания вообще.

Самое важное в механизме формирования адаптивного поведения - постоянное соотнесение с реальностью, которое все более делает уверенным отношение, как хорошее, так и плохое. Наоборот, субъективизация поведения, отрыв от реальности все более уменьшает точность оценки (она ничем реально не подтверждается), все более размазывает это отношение на то, что его ранее не касалось, "расширяет сознание" вплоть до полного изначального вырождения самосознания.

Самосознание для данных условий (жизненный опыт, накопленный в контексте этих условий) может быть изменено, повреждено (травмой), потеряно, но точка фокуса внимания, определяющая сознание продолжает существовать в этом нарушенном месте, лишившись специфичных приобретений личности. Переместившись в область других условий, где нет повреждений, отклонения в поведении уже не будут демонстрироваться.

Мотивация же ("свобода воли") возникает вне зависимости от того, насколько оказывается сужено сознание (ее механизмы бывают активны и вовсе вне сознания, см. статью Мотивация) и, тем более, не стоит ставить ее всегда в зависимости от самосознания, хотя именно самосознание придает ей внешние проявления одушевленной самодостаточности Я.

 

Понятие "самосознание" обычно ассоциируется с понятием интеллект. И то, что понимается под словом "интеллект" – есть прямое следствие развития распознавателей той области, где этот интеллект проявляется. Но кроме обычной мудрости и мастерства (распознавания и действия), важный вклад привносит умение это мастерство совершенствовать для новых условий, т.е. то, насколько хорошо развит опыт и мастерство распознавателей творческого выбора вариантов поведения в новых условиях. Именно последний навык определяет насколько быстро можно приспособиться к новым условиям.

Самое прямое значение при развитии любых сложных распознавателей ситуации имеет то, насколько богата коллекция уже имеющихся примитивных распознавателей, которые и будут входить в состав более сложного. Чем богаче такая коллекция, тем выше способности. Во многих случаях отсутствие нужных примитивов делает вообще невозможным сложные навыки. Так, у музыкантов важно обладание распознавателями тона звуков, у художников – цветовых гамм и форм зрительных примитивов.

Но, в любом случае, отточенное мастерство распознавания предполагает то, что в каждых данных условиях уверенно известны самые важные составляющие признаки распознаваемого, по которым срабатывает распознаватель. Отсюда можно выразить количественно интеллект распознавания через минимальное число признаков, необходимых для уверенного и адекватного распознавания, а интеллект действия – через минимальное число признаков действия (элементарных движений, из которых формируется все программа действия), необходимых для достаточной эффективности этого действия.

Ясно, что интеллект в одной области никак не может быть связан с интеллектом в другой области и поэтому их соразмерять некорректно.

Хочется еще раз подчеркнуть самое важное: все, что становится доступно осознанию, не раз, а много раз в разных условиях оказывалось связанным с личной оценкой его значимости, и, таким образом, проявления внешного в восприятии осознаются только в связи с личным. Это значит, что без уже познанного внешнего сформированное под его воздействием сознание существовать не может, оно активизируется его новыми проявлениями. В режиме изоляции от внешнего мира сознание не может функционировать (это подтверждают проводимые знаменитые опыты по депривации). Становятся возможны только прорывы оставшихся до изоляции активностей в виде сновидений и их поочередное угасание.
Как было в конце статьи О смысле жизни:
Человек – это не просто разум, а неотделимое от этого разума тело, это – не только разум и тело, а не отделимые от них условия и предметы привычного окружения. Отделение любой из этих составляющих будет приводить к утрате определенной функциональности, инвалидности. Не только в здоровом теле – здоровый дух, но в здоровом окружении – здоровое тело.
Разум – это то, что непосредственно использует в адаптивном поведении не только возможности своего тела, но, совершенно в равной степени – возможности своего окружения вне тела. Поэтому нельзя отделить разум от того мира, в котором он существует, не потеряв его. Смысл того, что существует вокруг него воспринимается им как оценка его значимости для него. Смысл самого его существования – оценка значимости своего существования с его личной точки зрения.
Человек – социальное существо, и его существование не может быть оценено им как значимое с потерей окружения ближайших ему людей или потерей его контакта с обществом вообще – носителем культуры, которая во многом составляет его самого.

Продолжение - в статьях:
Сущность сознания
Алгоритмы сознания
Интеллект: определение, развитие и деградация
Понимание произвольности


Более образное понимание (а не версия) сказанного и, в то же время с упором на более полное и ясное понимание сути того, что обычно обозначают словом сознание в психических явлениях: Сущность сознания.

Дополнительно:

Основы понимания психики

Понимание произвольности

Организация механизмов психики

Эволюция механизмов сознания

Эго

Личность, система значимости

Личность и социум

Опережающее возбуждение или сущность прогноза

Эмпатия

Сущность интуиции

Гипнотические состояния

Иллюзии восприятия