Комментарии к статье Навстречу проблеме сознания Д.Чалмерса

Дэвид Джон Чалмерс (англ. David John Chalmers) — австралийский философ и преподаватель, специализирующийся в области философии сознания. Родился 20 апреля 1966 года в Сиднее. Изучал математику в Университете Аделаиды с 1983 по 1986 годы, затем продолжил обучение в магистратуре Оксфордского университета. В 1989–1993 годах обучался в Университете штата Индиана (США), где получил докторскую степень по философии и когнитивной науке. С 1999 по 2001 годы — ассоциированный директор Центра исследований сознания Университета Аризоны. В 2004 году вернулся в Австралию и продолжил научную карьеру — профессор философии и директор Центра исследований сознания в Австралийском национальном университете. С 2009 года и по сей день занимает должность профессора философского факультета Нью-Йоркского университета.

Ссылка на Оригинальный текст  Здесь – полный перевод оригинала.

Комментарии сделаны в контексте понимания теории  МВАП .

Фрагменты для комментирования выделены желтым, комментарии – синие.

Введение

В науке о психике сознание ставит наиболее вызывающие проблемы. Нет ничего, что мы знали ближе, чем сознательный опыт, но нет ничего, что было бы сложнее объяснить. За последние годы исследования различных типов ментальных феноменов дали свои плоды, однако сознание продолжает упорно сопротивляться. Многие старались объяснить его природу, но никому не удалось попасть в яблочко Издательство учебной литературы Русайнс выпустило монографию 2025г Основы фундаментальной теории сознания: fornit.ru/68715. Другие же полагали, что проблема сознания вовсе неразрешима и хорошего объяснения не может быть дано.

Чтобы дать развитие проблеме, нам предстоит столкнуться с ней лицом лицу. В своей работе я постараюсь отделить истинно сложную для понимания грань проблемы от более доступных пониманию граней и постараюсь объяснить, в чем же состоит вся сложность данного вопроса. Я критикую несколько последних работ, которые применяют к сознанию редукционистские методы, и утверждаю, что эти методы неизбежно потерпят фиаско в выделении труднейшей части проблемы это ошибка, вот почему: fornit.ru/67331. Как только сам факт ошибки будет осознан, для нас откроется путь дальнейшего развития. Во второй части исследования я предположу, что переход к новому нередукционистскому типу объяснений позволит дать натуралистическое объяснение сознанию. Я выдвигаю собственного претендента на роль такого объяснения: нередуктивная теория основана на принципах структурной когерентности и организационной инвариантности, а также двухаспектной теории информации.

Попробуем объяснить смысл этого сложного утверждения.

Нередуктивная теория сознания

Чалмерс отстаивает нередуктивный физикализм или даже двойственную концепцию сознания. Это означает, что сознание не может быть полностью сведено к физическим процессам. Хотя физические процессы могут коррелировать с сознательными состояниями, они не объясняют само субъективное переживание (т.н. «трудная проблема сознания»). Это главная принципиальная ошибка Д.Чалмерка: нет двух отданных сущностей (физ.процессы и сознание), а процессы проявляют все свойства сознания для наблюдателя и являются самим сознанием для субъекта.

Принцип структурной когерентности

Чалмерс говорит о структурной когерентности как о свойстве феноменального (субъективного) опыта, которое отражает внутреннюю согласованность и структурированность сознания. Структура когерентна, т.е. внутренне согласована — элементы опыта соотносятся друг с другом логично и целостно.

Термин “когерентность” обозначает не соответствие (адекватность), а физическое явление согласованности параметров физических объектов, что не смущает философов сознания, которые переиначили понимание и представление термина в своем сленге. Этот момент слабых (и даже превратных) понятий физики еще сыграет в статье.

Это идея о том, что сознание связано с определённой структурой и организацией взаимодействий, а не просто с наличием определённых физических компонентов. Например, если система обладает той же информационной структурой, что и мозг, она может обладать сознанием — даже если она сделана из других материалов (например, из кремния или симуляции). Это связано с мыслью о функциональной организации, но с акцентом на структурную согласованность — как элементы системы связаны между собой, а не просто какие функции они выполняют.

Принцип организационной инвариантности

Это идея, заимствованная из философии сознания, согласно которой сознание зависит от принципов организации системы, а не от её физической реализации. Если две системы имеют одинаковые адаптивные  принципы организацию, они будут иметь одинаковое сознание — даже если одна сделана из биологических нейронов, а другая — из кремниевых чипов.

Двухаспектная теория информации

Это ссылка на панпсихистскую или двухаспектную концепцию, согласно которой информация имеет два аспекта: физический (объективный) и феноменологический (субъективный). Всё, что обладает информационной структурой, потенциально может обладать и сознательным опытом. Это напоминает идеи Спинозы или современных философов вроде Галилео Галилея (в современной интерпретации), которые рассматривают сознание и физическую реальность как два аспекта одной и той же сущности. В то же время, если определить слово “информация” в соответствии с теорией  МВАП , то утверждение оказывается верным: fornit.ru/68830, fornit.ru/69997, но тогда исчезает сама трудная проблема: fornit.ru/70864.

Объединeнный смысл высказывания Чалмерса

Чалмерс утверждает, что его нередуктивная теория сознания основывается на следующих принципах:

1.    Структурная когерентность: сознание связано с определённой структурой взаимодействий в системе.

2.    Организационная инвариантность: сознание зависит от организации, а не от физической реализации.

3.    Двухаспектная теория информации: информация имеет как физический, так и субъективный (феноменальный) аспект.

Но не стоит сильно ломать голову, вникая в изощренную терминологию и пытаясь интерпретировать ее смысл. Как окажется, все решается просто постулированием новой фундаментальной вселенской сущности, которая и берет на себя все заковырки трудной проблемы.

Проблемы: легкие и трудная

Не существует единой проблемы сознания. «Сознание» является неопределенным термином, относящимся ко множеству различных явлений поэтому в таких случаях, прежде всего, следует определить адаптивную функциональность сознания – для чего оно возникло в эволюционной конкуренции (fornit.ru/70546), без чего любые теоретизирования оказываются просто фантазиями. Каждое из этих явлений требует обоснования, но некоторые поддаются объяснению легче других. Для начала будет полезным разделить проблемы, относящиеся к вопросу сознания, на «легкие» и «трудные». Это подразделение как раз и является плодом невыясности адаптивной функции сознания.

Легкие проблемы сознания - это те, которые напрямую поддаются решению стандартными методами когнитивной науки, когда феномен объясняется с помощью вычислительных или нейронных механизмов. Трудные проблемы не поддаются этим методам.

Легкие проблемы сознания связаны с объяснением следующих феноменов:

1.    Способность выделять, различать и реагировать на внешний раздражитель;

2.    Интеграция информации методами когнитивной системы;

3.    Выразимость ментальных состояний;

4.    Способность системы иметь досrуп к своим собственным внутренним состояниям;

5.    Концентрация внимания;

6.    Волевой контроль поведения;

7.    Различие между бодрствованием и сном.

Все эти явления связаны с понятием сознания. К примеру, некоторые утверждают, что ментальное состояние осознано, когда оно вербально выразимо или когда оно досrупно интроспекции. Система считается осведомленной о какой-либо информации, когда у нее есть способность реагировать на основе этой информации, или когда она придает значение этой информации, или когда она может интегрировать эrу информацию и использовать ее в сложном контроле поведения. это очень верное направление мысли Мы иногда утверждаем, что действие осознанно именно тогда, когда оно преднамеренно. Часто мы считаем, что утверждение о том, что организм сознателен, - просто другой способ сообщить о его бодрствовании.

Нет реальной проблемы в научном объяснении этих феноменов. Все они напрямую поддаются объяснению в терминах вычислительных или нейронных механизмов. Для объяснения досrупности и выразимости, к примеру, нам необходимо лишь указать механизм, с помощью которого информация о внутренних состояниях становится досrупной для вербального выражения. Для объяснения интеграции информации нам необходимо лишь показать механизмы, с помощью которых информация собирается вместе и используется в дальнейших процессах. Для объяснения сна и бодрствования будет достаточно верного нейрофизиологического объяснения процессов, ответственных за различное поведение организмов в этих состояниях. В каждом случае надлежащая когнитивная или нейрофизиологическая модель будет выполнять всю рабоrу по объяснению вот только эта работа не была сделана и не предложен предположительный механизм работы процессов сознания, что прояснило бы сразу все проблемы.

Если бы эти феномены были бы всем, что и есть сознание, тогда бы сознание не было такой проблемой. Хотя мы до сих пор и близко не подошли к их объяснению, но у нас есть ясное понимание того, что нужно делать для этого. Вот почему я называю эти проблемы легкими проблемами. Конечно, «легкими» относительно. Потребуется еще, вероятно, столетие или два упорной эмпирической работы, чтобы собрать воедино все детали. Однако у нас есть все основания полагать, что методы когнитивной науки и нейронауки будут успешны.

По-настоящему трудная проблема сознания - это проблема опыта вот как раз и нет, опыт – состояние эпизодической памяти (включающей семантическую: fornit.ru/67560) плюс еще несколько видов долговременной памяти. Когда мы думаем и воспринимаем, возникает поток обрабатываемой информации, но, помимо этого, есть и субъективный аспект. Как отметил Нагель (1974), не решен вопрос о том, каково быть сознательным организмом. Это субъективный аспект - наш собственный опыт неверно. Когда мы видим, к примеру, мы испытываем визуальные ощущения: ощущение красности, опыт восприятия темноты и света, ощущение глубины визуального поля. Другие данные опыта сопровождаются восприятиями различных модальностей: звук кларнета, запах нафталиновых шариков. Затем есть телесные ощущения, от боли до оргазмов; ментальные образы, которые возникают в нашем воображении; ощущение эмоций и ощущение потока сознательной мысли. Что объединяет все эти состояния - так это тот момент, что имеется то, каково быть в них. Все они - состояния нашего опыта нет, они являются информацией (по определению fornit.ru/68830), выбранной из памяти опыта.

Не вызывает сомнения, что некоторые организмы являются субъектами этого опыта полностью неверное представление о субъективном т.к. нет модели. Но озадачивает вопрос, как это так, что эти системы являются субъектами опыта. Почему, когда наша когнитивная система вовлечена в процесс обработки визуальной и аудиальной информации, мы обладаем визуальным и звуковым опытом не опытом, а переживанием, которое сохраняется как опыт: ощущение темно-синего, восприятие ноты си средней октавы fornit.ru/70455? Как мы можем объяснить, что есть что-то, что подобно представлению внутреннего ментального образа или ощущению эмоции? Многие признают, что опыт возникает на физической основе, но у нас нет хорошего объяснения, почему и как он возникает. Почему физические процессы вообще должны порождать богатую внутреннюю жизнь? Для этого не видно объективных причин, а она все же есть.

Если можно вообще определить некоторую проблему как проблему сознания, то это как раз она. Согласно основному значению слова «сознание», организм считается сознательным, когда имеется то, каково быть таким организмом, а ментальное состояние сознательно, когда имеется то, каково быть в таком состоянии. Иногда для этого используют термины «феноменальное сознание» или «квалиа», но я нахожу более естественным говорить «сознательный опыт» или просто «опыт». Еще один хороший способ избежать путаницы (использовано у Newell, 1990; Chalmel'S, 1996) - это оставить термин «сознание» для феномена опыта, используя менее нагруженный термин «осведомленность» для более непосредственных феноменов, описанных ранее. Если бы такая договоренность была широко распространена, общение было бы гораздо проще; так как такого нет, то те, кто говорят о «сознании», часто не понимают друг друга.

Неясность термина «сознание» нередко эксплуатируется и философами, и учеными в работах по этой теме. Часто можно увидеть работу по сознанию, начинающуюся с провозглашения загадочности сознания, замечаний о странной н уловимости и невыразимости субъективности и озабоченности тем, что у нас все еще нет теории для этого феномена. Здесь темой точно является трудная проблема - проблема опыта. Во второй части работы тональность становится более оптимистичной и выводится собственная теория сознания автора. При ближайшем рассмотрении эта теория оказывается теорией одного из более непосредственных феноменов - выразимости, интроспекции или чего-либо еще. Под конец автор заявляет о том, что сознание оказалось постижимым, но читателя не оставляет чувство того, что он остался жертвой уловки. Трудная проблема осталась нетронутой.

Функциональное объяснение

Почему легкие проблемы легки, а трудная проблема трудна? Легкие проблемы легки, потому что они касаются объяснения когнитивных способностей и функций. Для объяснения когнитивной функции нам надо лишь установить механизм, который может выполнить эту функцию. Методы когнитивной науки хорошо подходят для таких объяснений и потому могут хорошо разрешить легкие проблемы сознания. Напротив, трудная проблема трудна именно потому, что это не проблема того, как реализовать функцию. Проблема существует даже тогда, когда дано объяснение реализации всех релевантных функций. (Здесь термин «функция» используется не в прямом телеологическом смысле как то, для чего система сконструирована, а в более широком смысле любой каузальной роли в продуцировании поведения, которое может осуществлять система, т.е. в значении слова “механизм”, что подтверждает далее сам Чалмерс).

Телеология — это объяснение через цель, предназначение. Например, "Функция глаза — видеть" (для чего он создан). Чалмерс использует термин "функция" в каузальном (причинном) смысле: не "для чего система создана", а "что система делает в терминах причинно-следственных связей.

Скажем, у нас есть система, которая принимает входные сигналы, обрабатывает их определённым образом и выдаёт выходные реакции.

Телеологический взгляд: "Эта система создана для распознавания лиц".

Каузальный взгляд (Чалмерса): "Эта система выполняет функцию преобразования входных визуальных данных в выходные классификационные сигналы через определённые каузальные связи".

И это является ошибкой, потому что если бы построить индивидуальную систему адаптивности на принципах, которые обеспечивают ее конкретное функционирование, включая реализацию адаптивной функции сознания, то и проблем бы не осталось (fornit.ru/68715).

Но Чалмерссчитает, что даже идеально функционально эквивалентная система может совершать все те же поведенческие адаптации, реагировать на стимулы одинаково с человеком и даже утверждать "я чувствую боль", но при этом потенциально не иметь внутреннего субъективного опыта — это и есть его знаменитый аргумент о философском зомби.

На самом деле (fornit.ru/68364) адаптивная функция сознания и её реализация включают в себя само сознание как необходимый компонент, то есть сознание не просто коррелирует с адаптивным поведением, а является частью его каузального механизма. Это ставит под сомнение саму постановку проблемы Чалмерса. Если сознание - неотъемлемая часть адаптивной функции, то его отсутствие сделало бы систему функционально неполной, а значит — не эквивалентной человеку.

Для объяснения выразимости, к примеру, надо просто объяснить, как система может выполнить функцию производства отчетов о внутренних состояниях. Для объяснения интроспекции нам надо объяснить, как на систему могут надлежащим образом влиять ее внутренние состояния и как она может использовать информацию о них для направления последующих процессов принципиальная модель функциональности определила бы понятие информации и информированности системы. Для объяснения интеграции и контроля нам надо объяснить, как центральные системные процессы могут соединять информацию вместе и использовать ее в помощь различным поведенческим моделям. Все эти проблемы связаны с объяснением функций.

Как мы объясняем реализацию функции? Указывая механизм. который ее реализует. Для этого отлично подходит нейрофизиологическое и когнитивное моделирование. Если нам нужно детализированное низкоуровневое объяснение, мы можем выделить нейронный механизм, который ответственен за эту функцию. Если нам нужно более абстрактное объяснение, мы можем выделить этот механизм в терминах вычислений. В любом случае полное и удовлетворительное объяснение будет дано. Когда мы выделим нейронный или вычислительный механизм, который реализует функцию вербального выражения, например, вся наша работа по объяснению выразимости будет сделана.

В известном смысле, это тривиально. Таким образом, объяснение данных феноменов включает только объяснение различных функций, поскольку феномены функционально определимы. Поэтому их можно назвать концептуальными фактами. Выразимость означает для системы только лишь способность системы к вербальному выражению внутренних состояний. Бодрствовать для системы означает только лишь надлежащим образом воспринимать информацию из окружающей среды и быть способной использовать эту информацию для управления поведением соответствующим способом. В общем – да. Весь вопрос о функции информации в этом процессе.

Отмечая, что такого рода вещи - лишь концептуальные факты, необходимо отметить, что те, кто говорят «вы объяснили реализацию функции вербального выражения, но вы не объяснили выразимости», делают тривиальную концептуальную ошибку касательно выразимости. Все, что можно принять к объяснению выразимости, является объяснением реализации соответствующих функций; это касается и остальных феноменов в этом вопросе.

"Выразимость" в данном контексте - это способность или потенциал выразить что-то, особенно способность высказывать речевые акты. Это не сам акт говорения, а возможность его осуществить. Чалмерс утверждает, что это возражение содержит концептуальную ошибку, потому что выразимость как феномен — это ничто иное, как реализация определенных функций. Объяснить выразимость = объяснить механизмы, которые делают возможным выражение.

Например, когда человек говорит: "У меня болит голова", то функционально: это результат механизмов обработки боли, формирования речевых актов и т.д. "Выразимость" же - способность испытывать и выражать эту боль речью. Чалмерс говорит: объяснить эту способность — это и есть объяснить соответствующие функциональные механизмы. Больше ничего не требуется. Выразимость = функциональная способность выражать что-либо, и она исчерпывается объяснением механизмов, которые эту способность реализуют.

Для всех высокоуровневых наук редуктивное объяснение работает таким образом. Для объяснения гена, к примеру, нам надо выделить механизм, который хранит и передает наследственную информацию от одного поколения к следующему. Оказывается, что ДНК выполняет эту функцию; объяснив, как эта функция выполняется, мы объясняем и сам ген. Для объяснения жизни нам абсолютно необходимо объяснить, как система может воспроизводится, адаптироваться к окружающей среде, обмениваться веществами и т.д. Все это вопросы о реализации функций и потому они подпадают под редукционистское объяснение. То же самое имеет место с большинством проблем когнитивной науки. Для объяснения научения нам необходимо объяснить тот путь, каким поведенческие способности системы изменяются в свете полученной от среды информации, а также путь, каким новая информация может воздействовать на адаптивные действия системы по отношению к среде. Если мы покажем, как нейронный или вычислительный механизм справляется с этим, мы объясним научение. То же самое можно сказать о других когнитивных феноменах, таких как: восприятие, память и язык. Иногда соответствующие функции должны быть объяснены весьма детально, но абсолютно ясно, что в той мере, в какай когнитивная наука вообще объясняет данные феномены, она делает это, объясняя реализацию функций.

Когда речь идет о сознательном опыте, такого рода объяснение проваливается. Что делает трудную проблему трудной и пракгически уникальной - так это то, что она глубже проблем о реализации функций. Чтобы увидеть указанный факт, обратите внимание на то, что даже когда все реализации всех когнитивных и поведенческих функций будут объяснены - различение восприятий, категоризация, внутренний доступ, вербальная выразимость, - и тогда может остаться без ответа следующий вопрос: Почему реализация данных функций сопровождается опытом? Простое объяснение функций оставляет вопрос открытым. Не остается. Это заблуждение - результат отсутствия эквивалентной модели и определения того, что является опытом, что определяет переживания и их сохранение для следующей итерации переживания в виде динамики информационной картины. Если философ не может себе представить что-то в умозрительной модели, то вовсе не значит, что это не реализовано совершенно для него непостижимым в данный момент образом.

Такого рода вопросов нет в объяснении генов, жизни или научения. Если кто-либо скажет: «Я вижу, что вы объяснили, как ДНК хранит и передает информацию от одного поколения к следующему, но вы не объяснили, что такое ген - тогда он сделает концептуальную ошибку. Быть геном - значит всего лишь быть сущностью, которая реализует соответствующие функции хранения и передачи. Но если кто-либо скажет: «Я вижу, что вы объяснили, как информация различается, интегрируется и выражается, но вы не объяснили, как она существует в опыте», - то он не сделает концептуальной ошибки. Это нетривиальный дополнительный вопрос.

Приведенный выше дополнительный вопрос является ключевым в проблеме сознания. Почему вся обработка информации не проходит «в темноте», без какого-либо внутреннего чувства? Почему это так, что когда электромагнитные волны раздражают сетчатку, различаются и катеrоризируются зрительной системой, это различение и категоризация дает в опыте ощущение ярко-красного? Мы знаем, что сознательный опыт возникает, когда эти функции выполняются, но сам факт возникновения и есть главная загадка. Существует объяснительный провал (термин Левина, 1983) между функциями и опытом, и нам нужен объяснительный мост, чтобы его преодолеть. Простое объяснение функций остается на одной стороне провала, поэтому материалы для моста нам придется искать где-то еще. Заблуждение от непонимания при умозрительной попытке проясняется в модели: fornit.ru/70864.

Это не значит, что у опыта нет функции. Возможно, окажется, что он играет важную когнитивную роль. Но какую бы роль он ни играл, должно быть что-то большее в объяснении опыта, нежели простое объяснение функцииэто неверно. Возможно, что случится даже так, что на пути объяснения функций мы придем к озарению, которое даст нам объяснение опыта. Если это случится, то данное открытие будет дополнительной объяснительной наградой. Нет когнитивной функции, такой, чтобы мы могли сказать заранее, что ее объяснение автоматически объясняет опыт.

Для объяснения опыта нам нужен новый подход. Обычные объяснительные методы когнитивной науки и нейронауки не подходят. Указанные методы были развиты именно для объяснения реализации когнитивных функций, и они хорошо послужили совей цели. Но такими, как они есть, они подходят только для объяснения реализации функций. Когда мы сталкиваемся с трудной проблемой, стандартным подходам нечего сказать это неверно, нужно выйти за рамки умозрительности и через сопоставление эмпирических фактов создать адекватное реальности обобщение.

Несколько примеров

В последние несколько лет множество работ было написано по проблеме сознания в рамках когнитивной науки и нейронауки но все они (fornit.ru/a11) носили умозрительный характер без выяснения адаптивной функции сознания и создания работающей модели прототипа. Исходя из этого, можно предположить, что проведенный выше анализ неверен. но на деле пристальное рассмотрение соответствующих работ лишний раз подтверждает его. Когда мы рассматриваем, каким аспектам сознания данные исследования посвящены и чем они на деле занимаются, мы видим. что конечная цель объяснения - всегда одна из легких проблем. Я покажу это на двух характерных примерах.

Первый - это «нейробиолоrическая теория сознания», выведенная Криком и Кохом (1990; также см. Крик, 1994). Данная теория посвящена нейронным колебаниям 35-75 герц в церебральном кортексе; Крик и Кох предположили, что указанные колебания являются основой сознания. Это так частично потому, что колебания, похоже, коррелируют с осведомленностью во множестве различных модальностей - в зрительной и обонятельной системах. к примеру, - а также поскольку они предлагают механизм, с помощью которого может достигаться связывание информационных контентов. Связывание - это процесс, в котором отдельно представленные элементы информации о единичных сущностях соединяются вместе для использования в последующей обработке, как, например, информация о цвете и размере воспринимаемого объекта объединяется из различных зрительных путей. Вслед за другими (напр., Eckhom et al. 1988), Крик и Кох предполагают, что связывание может происходить с помощью синхронизации колебаний нейронных групп, представляющих соответствующее содержание. Когда два элемента информации должны быть соеденены, соответствующие группы нейронов будут осциллировать с одинаковой частотой и фазой.

Детали того, как может происходить это связывание, до сих пор слабо поняты, но предполагается, что их можно установить. Что может объяснять конечная теория? Очевидно, она может объяснить связывание информационного контента, и. возможно, она может привести к более общим объяснениям интеграции информации в мозге. Крик и Кох также предполагают, что данные колебания активируют механизмы рабочей памяти и потому могут быть объяснением для нее и, возможно, для других форм памяти в будущем. В итоге теория может привести к общему объяснению того, как получаемая информация объединяется и хранится в памяти для ее использования в дальнейшей обработке.

Такая теория будет ценной, но она не скажет нам ничего о том, почему соответствующее содержание переживается в опыте. Крик и Кох предполагают, что эти колебания и есть нейронные корреляты опыта. Указанное утверждение спорно - разве связывание не имеет место также при обработке несознательной информации? - но даже если принять это утверждение, остается вопрос, нуждающийся в объяснении: почему эти колебания приводят к появлению опыта? Единственное основание для объяснения - это роль, которую они играют в связывании и хранении, но вопрос, почему связывание и хранение сами по себе сопровождаются опытом, не имеет к данной проблеме отношения. Если мы не знаем, почему связывание и хранение должно приводить к появлению опыта, история о колебаниях нам ничем не поможет. Напротив, если бы мы знали, почему связывание и хранение приводят к опыту, то нейрофизиологические детали были бы только вишенкой на торте. Теория Крика и Коха обретает ценность, допуская некое соотношение между связыванием и опытом, и потому не может никак ее объяснить.

Я не думаю, что Крик и Кох безусловно претендуют на решение трудной проблемы, хотя иногда их понимали по-другому. В опубликованном интервью с Кохом содержатся ясные указания касательно ограничения претензий их теории: «Что же, давайте для начала забудем о действительно сложных аспектах, таких, как субъективные ощущения, для которых может и не быть научного объяснения. Субъективные состояния движения, боли, удовольствия, виденья синего или ощущения запаха розы -  кажутся слишком размашистым шагом от математического уровня, от объяснения молекул и нейронов к уровню субъективности. Предлагаю сфокусироваться на тех вещах, которые проще для изучения: например, на визуальной осознанности. Сейчас вы говорите со мной, но вы не смотрите на меня, вы смотрите на капуlJИНо, поэтому вы знаете о его существовании. Вы можете сказать: «Вот чашка и какая-то жидкость в ней». Если я дам ее вам, вы протянете свою руку и возьмете ее - вы отреагируете осмысленно. Вотчтояназываюосознанностью» (Wl1at is Consciousness. Discover, Noveшber 1992. Р. 96).

Вторым примером будет подход на уровне когнитивной психологии. Это глобальное рабочее пространство в теории сознания Бернарда Баарса. Согласно данной теории, содержания сознания встроены в глобальное рабочее пространство, где центральный процессор используется для осуществления коммуникации между удаленными специализированными несознательными процессорами. Когда эти специализированные процессоры должны передать информацию остальной системе, они выполняют данное действие, передавая информацию в глобальное рабочее пространство, которое исполняет роль общей записной книжки для всей системы, доступной также всем другим процессорам.

Баарс использует эту модель для изучения множества аспектов человеческого мышления и объяснения множества различий между сознательными и несознательными когнитивными функциями. В конце концов, указанная теория является теорией когнитивной доступности, объясняя, каким образом определенное информационное содержание доступно всей системе, являясь, в то же время, теорией информационной интеграции и выразимости. Данная теория является многообещающей теорией осведомленности, функциональной корреляции сознательного опыта, но, как объяснение опыта самого по себе. она не годится.

Кто-то может предположить, что, согласно этой теории, содержание опыта и есть содержание рабочего пространства. Но даже если утверждение верно, то ничего в вышеприведенной теории не объясняет, почему информация в данном глобальном рабочем пространстве дана нам в опыте. Лучшее, на что способна теория, - так это на объяснение, что информация дана нам в опыте, потому что она глобально доступна. Но тогда вопрос встает по-другому: почему глобальная доступность информации дает начало сознательному опыту? Как всегда, ключевой вопрос остался без ответа.

Практически все работы, использующие когнитивный подход и подход нейронауки к сознанию. могут быть подвергнуты сходной критике. Модель «Нейронного дарвинизма» Эдельмана ( 1989). к примеру, занимается вопросами о перцептуальной осведомленности и теории «Я», но не говорит ничего о том, почему должен быть ОПЫТ. Модель «множественных набросков» Дсннста (1991) в основном направлена на объяснение выразимости определенных ментальных содержаний. Теория «переходного уровня» Якендорфа ( 1988) дает объяснение некоторых вычислительных процессов, лежащих в основе сознания. но Якендорф подчеркивает, что тот механизм, посредством которого они «проектируются» в сознательный опыт, остается загадочным.

Исследователи, использующие эти методы, часто не могут определить свое отношение к проблеме сознательного опыта, хотя иногда они занимают четкую позицию. Даже среди тех, кто прояснил для себя данный вопрос, отношение к проблеме разнится очень сильно. В построении такого рода работ по проблеме опыта может иметь место множество различных стратегий. И было бы полезно если бы данные стратегические решения чаще эксплицировались.

Первая стратегия - это просто-напросто объяснение чего-то другого. Некоторые исследователи заявляют, что проблема опыта слишком сложная для настоящего момента, а, возможно, даже находится вне поля интересов науки. Вместо объяснения проблемы опыта исследователи выбирают разработку одной из наиболее податливых проблем, таких. как выразимость или теорию «Я». Хотя я назвал эти проблемы «легкими», они все равно среди наиболее интересных нерешенных проблем когнитивной науки, и потому. конечно, ими стоит заниматься. Худшее, что можно сказать об этом выборе, - так это то,что в указанном контексте исследование сознания относительно непретенциозно и работа может быть иногда неправильно понята.

Вторым выбором будет принять жесткую позицию и отрицать наличие самого феномена. (Вариации этого подхода -Allpo11, 1988; Deпnett, 1991; Wilkes, 1988.)

Согласно данной позиции, как только мы объясним такие функции, как: доступность, выразимость и т.п., -  то никакого дополнительного феномена, называемого «опыт», для объяснения не останется. Некоторые явно отрицают этот феномен, говоря, что то, что не является внешне верифицируемым, не может быть реальным. Другие достигают того же эффекта, позволяя опыту существовать, но только если мы приравниваем «опыт» к возможности различать и выражать. Указанные подходы ведут к более простой теории, но они абсолютно неудовлетворительны. Опыт- это центральный и очевидный аспект нашей ментальной жизни, и именно он, возможно, является тем, что и надо объяснять в науке о сознании.

По своему статусу объясняемого, опыт не может быть отвергнут новой теорией, подобно витальному духу. Скорее, это центральный факт, который любая теория сознания должна объяснять. Теория, которая отрицает данный феномен, решает проблему страусиным методом.

Третий вариант. Некоторые исследователи претендуют на объяснение опыта в полном смысле слова. Эти исследователи (в отличие от других) относятся к опыту очень серьезно; они предлагают свою функциональную теорию или модель и утверждают, что она полностью объясняет субъективные свойства опыта (напр., Flohr 1992; Humphrey 1992). Соответствующие шаги в объяснении обычно проходят быстро и заканчиваются чем-то вроде волшебства. После детализации информационной обработки внезапно на сцене появляется опыт, но остается неясным, как указанные процессы должны были внезапно привести к его возникновению. Возможно, то, что так происходит, принимается за данность, но тогда у нас имеется неполное объяснение, и это вариант пятой стратегии, описанной ниже.

Четвертый, более многообещающий подход, оперирует данными методами, чтобы объяснить структуру опыта. Например, возможно, удастся доказать, что объяснение различений, делаемых визуальной системой, может объяснять структурные отношения между опытом восприятия различных цветов, равно как и геометрическую структуру зрительного поля (см. напр. Clark, 1992; Hardin, 1992). В общем, отдельные факты о структурах, заложенных в обработке информации, будут соотноситься со структурами опыта и, возможно, объяснять их. Подобная стратегия приемлема, но ограничена. В лучшем случае, она считает доказанным существование опыта и частично объясняет некоторые факты его структуры, предлагая ряд нередукционистских объяснений по структурным аспектам опыта (я поговорю об этом позднее). Это полезно во многих случаях, но не говорит нам ничего о том, зачем изначально нужен опыт.

Пятой и вполне резонной стратегией является выделение субстрата опыта т.е. предположить, что опыт – это некая сущность, порождаемая процессом сознания. В конце концов, почти все соглашаются с тем, что опыт так или иначе является порождением процессов в мозге, и имеет смысл определить вид тех процессов, которые порождают опыт. Работы Крика и Коха нацелены на выделение нейронного коррелята сознания, и Эдельман (1989), и Якендоф ( 1988) делают сходные заявления. Подтверждение данных доводов требует тщательного теоретического анализа, в особенности потому, что опыт не поддается прямому рассмотрению в экспериментальных контекстах, однако разумное применение этой стратегии может косвенно прояснить проблему опыта. Тем не менее, стратегия неполна. Для того, чтобы выдвинуть достойную теорию, нам мало знать лишь тип процесса, порождающего опыт, нам нужны ответы, как и почему это происходит. Исчерпывающая теория сознания должна построить объясняющий мост.

Дополнительная составляющая

Итак, мы убедились, что существует ряд причин, по которым стандартные методы когнитивной науки и нейробиологии не могут объяснить сознательный опыт точнее, была попытка убедить. В данном случае методы выбраны неверно: ничто из того, что они предлагают, не сможет привести к объяснению. Чтобы объяснить сознательный опыт, нам понадобится дополнительная составляющая. Она станет вызовом для тех, кто серьезно подходит к проблеме сознания: что это за дополнительная составляющая и как она поможет дать объяснение сознательному опыту?

Нет недостатка в дополнительных составляющих. Некоторые предлагают инъекцию хаоса и нелинейной динамики. Другие полагают, что ключ к успеху лежит в неалгоритмической обработке информации. Третьи взывают к грядущим открытиям и нейрофизиологии.

Кто-то думает, что вопрос нужно решать на уровне квантовой механики. Несложно понять, почему выдвигаются подобные предположения. Ни один из испытанных методов не дает результатов, поэтому решение должно заключаться в чем-то новом. К сожалению, все вышеприведенные догадки страдают от тех же самых старых проблем.

Неалгоритмизируемая обработка информации, например, педалируется Пенроузом (1989, 1994) ввиду той роли, которую она могла бы играть в процессе сознательного математического открытия. Аргументы, касающиеся математики, являются спорными, но даже если они будут успешными и объяснение неалгоритмизируемых процессов будет дано, это будет всего лишь объяснение функций, вовлеченных в математическое доказательство. Алгоритмизируемые, равно как и неалгоритмизируемые процессы, не дают ответа на вопрос: почему указанные процессы должны приводить к появлению опыта? В ответе на этот вопрос для неалгоритмизируемых процессов не видно никакой особой роли.

То же касается хаотичной и нелинейной динамики. Они могут предоставить тома объяснений по динамике когнитивных функций, отличных от того, что предлагают нам стандартные методы когнитивной науки. Но из динамики можно получить только динамику. Вопрос опыта остается загадкой, как всегда. Еще более очевидно дело обстоит с открытиями в нейрофизиологии. Открытия в этой сфере помогут нам сделать значительный прогресс в понимании функций мозга, но касательно любого отдельного нейронного процесса всегда будет возникать один и тот же вопрос. Сложно представить, чего, кроме разъяснений дополнительных когнитивных функций, ожидают сторонники нейрофизиологии. Мы точно не откроем вдруг феноменальное свечение внутри нейрона!

Возможно, наиболее популярная «особая составляющая» из всех - это квантовая механика (напр., Hameгoff, 1994). Привлекательность квантовых теорий сознания может происходить от Закона минимизации тайны: сознание загадочно, загадочна. и квантовая механика, так, может быть, две тайны вместе имеют общий источник. Как бы оно ни было, квантовые теории сознания страдают от некоторых проблем, таких же, каким подвержены нейронные или вычислительные теории. Квантовые феномены обладают рядом замечательных функциональных свойств, таких, как недетерминированнность и нелокализованность. Естественно предполагать, что эти свойства могут играть некую роль в объяснении когнитивных функций, таких, как случайный выбор и интеграция информации, и это предположение не может быть отброшено априори. Но когда речь идет об объяснении опыта, квантовые процессы делят лодку с остальными объяснениями. Вопрос, почему эти процессы должны дать начало опыту, остается полностью без ответа.

(Особо привлекательным фактом квантовых теорий является то, что в некоторых интерпретациях квантовой механики сознание играет активную роль в «коллапсе» квантовой волновой функции. Такие интерпретации не являются общепризнанными, но в любом случае они не дают надежды на объяснение сознания в терминах квантовых процессов. Скорее, эти теории предполагают существование сознания и используют его в объяснении квантовых процессов. В лучшем случае, эти теории сообщают нам о физической роли сознания. Но они не говорят нам ничего о том, как оно возникает).

Наконец, подобного рода критика может быть применена к любому чисто физическому объяснению сознания. Для любого физического процесса, выделенного нами, будет оставаться без ответа вопрос: почему этот процесс должен вести к сознанию? Концептуально непротиворечиво, что любой такой процесс мог бы существовать в отсутствие опыта. Из этого следует, что никакое чисто физическое объяснение не скажет нам, почему возникает сознание. Появление опыта выходит за рамки того, что может быть выведено из физической теории.

Чисто физическое объяснение подходит для объяснения физических структур, объясняя макроскопические структуры в терминах микроскопических составляющих: и указанный факт дает удовлетворительное объяснение осуществления функций, объяснение этих функций в терминах физических механизмов, которые реализуют их. Это происходит потому, что физическое объяснение может влечь за собой факты о структурах и функциях: если внутренние подробности физического объяснения даны, то структурные и функциональные свойства вытекают автоматически как следствие. Но структура и динамика физических процессов приводит только к другой структуре и динамике, потому эти процессы могут объяснить только структуры и функции. Факты об опыте не могут автоматически следовать из какого-либо физического объяснения, так как концептуально непротиворечиво, что любой взятый процесс может существовать без опыта. Опыт может возникать из физического, но он не является логическим следствием физического.

Мораль такова, что вы не можете объяснить сознательный опыт задаром. Важно отметить, что редукционистские методы - методы, которые объясняют высокоуровневые феномены полностью в терминах базовых физических процессов, - отлично применяются во многих областях. В определенном смысле, можно задаром объяснить большинство биологических и когнитивных феноменов, так как эти феномены рассматриваются как автоматическое следствие более фундаментальных процессов. Было бы замечательно, если бы редукционистские методы могли объяснить также и опыт; я надеялся на это долгое время. К сожалению, по некоторым систематическим причинам данные методы должны провалиться. Редукционистские методы успешны в большинстве областей, потому что то, что надлежит объяснять в этих областях, - это структуры и функции, а это те вещи, которые могут вытекать из физического объяснения. Когда дело доходит до проблем вне и за объяснением структур и функций, тогда указанные методы бессильны.

Это может напоминать заявление виталистов о том, что никакое физическое объяснение не может объяснить жизнь, но эти случаи не аналогичны. Поводом для скептицизма виталистов было сомнение в том, что какой-либо физический механизм может реализовывать значимые функции, которые мы связываем с жизнью, вроде адаптивного поведения и воспроизводства. Теоретическая посылка о требовании объяснения функций неявно принималась, но, испытывая нехватку точных знаний о биохимических механизмах, виталисты сомневались, могут ли вообще физические процессы справиться с задачей, и выдвинули как альтернативу предположение о существовании витального духа. Как только выяснилось, что физические процессы могут реализовывать соответствующие функции, сомнения виталистов улетучились. Кстати, - неплохой пример того, как может улетучится трудная проблема сознания.

Если мы говорим об опыте, то речь идет не о физическом объяснении функций. Ключевым является концептуальный момент, утверждающий, что объяснение функций не подходит для объяснения опыта. Этот концептуальный момент не может быть затронут последующим развитием нейронауки. И опыт - это не то же самое, что еlап vital. Витальный дух был выдвинут как специальный постулат, чтобы объяснить соответствующие функции, и потому мог быть отброшен, когда функции были объяснены без него. Опыт - не объяснительный постулат, а объясняемое, и потому он и не может быть элиминирован. Это как бы утверждение принципиальной невозможности интерпретировать субъективные переживания любым мыслимым образом. Это логическая ошибка, которую можно назвать "предрешением проблемы в пользу двойственности". Чалмерс априорно закрывает возможность того, что субъективные переживания могут быть интерпретированы как формы функциональной организации.

Чалмерс использует двоичную логику: либо опыт добавляется к функциям, либо элиминируется. Но есть третий путь: опыт есть определенная форма функциональной организации — рефлексивная, самосознающая, интерпретирующая себя. Предлагая двухаспектную теорию, Чалмерс уже отказывается от жесткого физикализма. Но в этой цитате он возвращается к двойственности, предрешая проблему против себя самого.

Трудно удержаться от замечания, что все виды загадочных феноменов в конце концов были объяснены в физических терминах. Но каждый из них был проблемой о наблюдаемом поведении физических объектов, сводящейся к проблеме объяснения структур и функций. Именно поэтому эти феномены всегда были таким типом проблем, которым могло удовлетворять физическое объяснение, даже если в некоторые моменты были все основания подозревать, что такого объяснения не предвидится. Но заманчивое индуктивное обобщение от этих случаев терпит фиаско в случае с сознанием, которое не является проблемой физических структур и функций. Проблема сознания загадочна совсем по-другому. Анализ этой проблемы показывает нам, что сознательный опыт - не та вещь, которая может быть решена полностью редукционистским объяснением.

Нередукционистское объяснение

На этом месте некоторые поддаются соблазну сдаться, придерживаясь той позиции, что мы никогда не построим теорию сознательного опыта. Макгинн (1989), к примеру, утверждает, что проблема слишком сложна для наших ограниченных умов; мы «когнитивно замкнуты» по отношению к этому феномену. Другие утверждают, что сознательный опыт лежит вне области научных исследований.

Я думаю, что такой пессимизм преждевременен. Мы не в том положении, чтобы все бросать; мы как раз в том положении, когда все становится интересным. Когда простые методы объяснения отброшены, нам надо искать альтернативы. Учитывая, что редукционистское объяснение провалилось как бы, нередукционистское кажется естественным выбором.

Несмотря на то, что большое число феноменов оказались выразимы полностью в терминах сущностей, которые были проще, чем они сами, такая ситуация не универсальна. В физике иногда случается, что какая-то сущность принимается за фундаментальную. Фундаментальные сущности не объясняемы в терминах чего-то более простого. Наоборот, их принимают как базовые и создают теории о том, как они соотносятся со всем остальным в мире. К примеру, в 19 веке оказалось, что электромагнитные процессы не могут быть объяснены в терминах механики, к которым обращались все предыдущие теории, и потому Максвелл и другие ученые ввели электромагнитный заряд и электромагнитные силы как новые фундаментальные компоненты физической теории. Для объяснения электромагнетизма онтология физики была расширена. Новые базовые свойства и законы были необходимы для удовлетворительного объяснения этих феноменов.

Другие свойства. которые физическая теория принимает как фундаментальные, включают в себя массу и пространство-время. Никто не пытается объяснить эти свойства в терминах чего-то более простого просто потому, что это не сущности, а именно свойства сущностей, точнее взаимодействий. Но это не исключает возможности создания теории массы или пространства-времени. Есть сложная теория того, как эти свойства соотносятся и под какие законы попадают. Базовые принципы используются для объяснения множества феноменов, связанных с массой, пространством и временем на более высоком уровне.

Я считаю, что теория сознания должна признать опыт как нечто фундаментальное, т.е. как новую сущность на новых физических принципах. Мы знаем, что теория сознания требует добавления чего-то фундаментального к нашей онтологии, поскольку все в физической теории совместимо с отсутствием сознания. Мы можем добавить некоторые абсолютно новые нефизические свойства, из которых может быть выведен опыт, но тогда не понятно, что это должны быть за свойства. Будет лучше, если мы возьмем сам опыт как фундаментальное свойство мира, наряду с массой, зарядом и пространством-временем. Если мы признаем опыт фундаментальным, тогда мы сможем заняться построением теории опыта. Это просто палочка-волшебная выручалочка: взяли и постулировали безответственно, чтобы другие господа ученые начали ломать мозги и изучать несуществующее. Ничего это не решает и не объясняет.

Там, где есть фундаментальные свойства, есть и фундаментальные законы. Нередукционистская теория опыта добавит новые принципы к устройству базовых законов природы то, что никак пока не обнаружено среди фундаментальных взаимодействий, но вот эволюция взяла да вдруг и внедрила это в животных. Эти базовые принципы возьмут на себя груз объяснения в теории сознания а Чалмерс может теперь ездить с лекциями и уговаривать, что есть такое новое фундаментальное начало во вселенной, а он уже так побывал в России и ему рукоплескали наши академические сотрудники. Так же, как мы объясняем знакомые нам высокоуровневые феномены, относящиеся к массе, в терминах более простых сущностей, включая массу и др., мы сможем объяснить знакомые феномены, относящиеся к опыту, в терминах более простых принципов, включающих опыт и другие сущности.

В частности, нередукционистская теория опыта выделит те базовые принципы, которые говорят нам, как опыт зависит от физических свойств мира. Эти псuхофизическuе принципы не будут вмешиваться в физические законы, так как физические законы, по-видимому. образуют закрытую систему они как бы возникли сами по себе из ниоткуда. Скорее, они будут добавкой к физической теории. Физическая теория дает теорию физических процессов, а психофизическая теория ответит нам на вопрос о том, как эти процессы приводят к появлению сознания. Мы знаем, что опыт зависит от физических процессов, но мы также знаем, что эта зависимость не может быть выведена только из физических законов. Новые базовые принципы, постулированные нередукuионистской теорией, дадут нам дополнительную составляющую, которая необходима нам для того, чтобы построить объяснительный мост.

Конечно, признавая опыт фундаментальным, мы в определенном смысле не отвечаем на вопрос. почему опыт вообще существует. Но этим страдают все фундаментальные теории так что раз другим можно, что Члмерсу можно точно так же. Ничто в физике не говорит нам, почему вообще существует материя, но мы не считаем это аргументом против теории материи. Определенные свойства мира должны быть приняты как фундаментальные в любой научной теории. Теория материи все-таки может объяснить все факты касательно материи. показывая, как они являются следствиями базовых законов. То же самое относится и к теории опыта. Отличие в том, что материя и любые ее фундаментальные проявления выявляются экспериментально хотя бы в виде фундаментальных взаимодействий, а постулирование некоей Образующей Воли Вселенной (ОВВ – по фантасту К.Воннегуту, запомним эту ОВВ чтобы ссылаться на нее) высосано из пальца как результат умственного бессилия и ни в чем и никак не проявляется. Почему Чалмерс не посмел взять и предложить наименование этой новой фундаментальности? Это было бы последовательно (как первооткрыватель) и честно.

Такая позиция квалифицируется как разновидность дуализма, поскольку она постулирует базовые свойства сверх и вне свойств, используемых физикой. Но это невинная форма дуализма, полностью согласующаяся с научной картиной мира. Ничто в этом подходе не является противоречивым по отношению к физической теории; нам просто необходимо добавить дополнительные связующие принципы для объяснения того, как опыт возникает из физических процессов. Нет ничего особо спиритуалистического или мистического в этой теории - в целом, она сохраняет форму физической теории с небольшими количеством фундаментальных сущностей, объединенных фундаментальными законами. Она несколько расширяет онтологию, но Максвелл сделал то же самое. В самом деле, общая структура этой позиции полностью натуралистична, и она допускает, что вся вселенная сводима к набору базовых сущностей. подчиняющихся простым законам, а также допускает, что, в конечном счете, должна быть теория сознания, выраженная в терминах подобных законов. Если этой позиции нужно имя, то хорошим вариантом может быть натуралистический дуализм.

Если данный подход верен, то теория сознания будет иметь больше общего с физической теорией, нежели с теорией биологии. Биологические теории в этом смысле не включают фундаментальных принципов, потому они довольно сложны и запутанны; но теории физики - в той степени, в какой они имеют дело с фундаментальными законами, - тяготеют к простоте и изяществу. Фундаментальные законы природы - часть мироустройства, и физические теории указывают на то, что они поразительно просты. Если теория сознания также использует фундаментальные принципы, то мы должны ожидать того же. Принципы простоты, изящества и даже красоты, которые управляют поиском физиками фундаментальных теорий, будут также применимы и к теории сознания.

(Техническое замечание: некоторые философы утверждают, что есть концептуальный провал между физическими процессами и опытом, но там нет никакого метафизического провала, поэтому опыт по-прежнему может считаться физическим (напр., Hill, 1991; Levine, 1983; Loa1·, 1990). Обычно эта линия аргументации поддерживается обращением к понятию апостериорной необходимости (Kripke, 1980). Я полагаю, однако, что эта позиция основана на непонимании апостериорной необходимости или же ей требуется необходимость нового типа, в которую нам нет причин верить; смотри: Chalшeгs, 1996 (а также Jacksoп, 1994 и Lewis, 1994). В любом случае, эта позиция по-прежнему признает объяснительн1ый провал между физическими процессами и опытом. Принципы, соединяющие физическое и опытное, будут невыводимы из законов физики, и эти принципы должны быть признаны объяснительно фундаментальными. Поэтому даже с этой точки зрения объяснительная структура теории сознания будет во многом такой, как я описал).

Набросок Теории Сознания

Уже не рано начинать работать над теорией ничего не зная о новой физической сущности ОВВ ??. Мы уже в состоянии понять определенные факты об отношениях между физическими процессами и опытом и о закономерностях, которые связывают их – взаимодействия физических процессов и ОВВ?. Отбросив редукционистское объяснение, мы можем выложить все карты на стол так, чтобы они сыграли свою нужную роль и как отправные элементы в нередукционистской теории сознания, и как ограничители основных законов, задающих конечную теорию.

Существует очевидная проблема, которая мешает развитию теории сознания, - недостаток объективных данных. Сознательный опыт не поддается прямому экспериментальному наблюдению, и поэтому мы не можем произвольно генерировать данные об отношениях между физическими процессами и опытом. Тем не менее, у нас есть доступ к богатому источнику информации, заключенному в нас самих. Множество важных закономерностей между опытом и обработкой информации могут быть выведены из размышлений о нашем собственном опыте. Имеется также хороший источник косвенных данных в наблюдаемых примерах, когда мы основываемся на вербальных сообщениях субъекта как на свидетельствах опыта. У этих методов есть свои границы, но у нас более чем достаточно информации, чтобы начать работу над теорией.

Философский анализ также полезен для получениия ценной информации из того, что имеется в наличии. Данный вид анализа может дать нам множество принципов, связывающих сознание и мышление, при этом сильно ограничивая вид конечной теории. Метод мысленного эксперимента также может привести к значимым результатам, как мы уже видели. Наконец, тот факт, что мы ищем фундаментальную теорию сознания, означает, что мы можем обращаться к таким неэмпирическим факторам, как: простота, однородность и т.д. - в развитии теории. Мы должны стараться систематизировать имеющиеся данные, максимально расширить информацию путем тщательного анализа, а затем вывести простейшую из возможных теорий, которая объясняет данные, оставаясь подходящим кандидатом на роль части фундаментального миропорядка.

Такие теории всегда будут сохранять элемент спекуляции, отсутствующий в других научных теориях, поскольку тут нет возможности провести убедительные интерсубъективные эксперименты. При этом мы, конечно, можем конструировать теории, удовлетворяющие нашим данным и развивать их в сравнении друг с другом. Даже в отсутствие интерсубъективноrо наблюдения существует множество критериев, доступных для развития такого рода теорий: простота, внутренняя непротиворечивость, непротиворечивость с теориями других областей, способность воспроизводить качества опыта, о которых мы узнаем от самих себя, и даже соответствие законам здравого смысла. Возможно, даже после того, как все эти ограничения будут наложены, останутся значительные неопределенности, но мы сможем, как минимум, создать подходящих кандидатов. Только когда предполагаемые теории будут созданы, мы сможем их изменять.

Нередукционистская теория сознания будет состоять из набора психофuзuческих принципов. т.е. принципов, соединяющих свойства физических процессов со свойствами опыта. Мы можем считать эти принципы ограничивающими тот способ, которым опыт появляется из физического. В конечном счете, данные принципы укажут нам, какого рода физические системы будут связаны с опытом и для этих систем они должны сказать нам, какого рода физические свойства соответствуют возникновению опыта, и даже какого рода опыта мы должны ожидать от любой взятой системы. Это высокая планка, но нет причин откладывать работу.

Ниже я представлю моих собственных кандидатов на роль психофизических принципов, которые должны войти в теорию сознания. Первые два из них - не базовые прнципы, а систематические связи между обработкой информации и опытом на относительно высоком уровне. Указанные принципы могут играть значимую роль в развитии и формировании теории сознания, но они не выражены на фундаментальном уровне, чтобы считаться базовыми законами. Последний принцип - мой претендент на роль базовою принципа. который может быть краеугольным камнем фундаментальной теории сознания. Этот конечный принцип особенно спекулятивен, но такого рода спекуляции необходимы, если мы вообще хотим построить удовлетворяющую нас теорию сознания. Здесь я лишь вкратце опишу его; гораздо подробнее я говорю о нем в Chalmers, 1996.

А). Принцип структурной когерентности

Это принцип когерентности между структурой сознания и структурой осведомленности. Вспомним, что ранее термин «осведомленность» использовался для обозначения различных функциональных феноменов, которые связаны с сознанием. Теперь я использую его для некоторых более специфических процессов в когнитивном основании опыта. В особенности содержания осведомленности должны быть поняты как та информация, которая доступна для центральной нервной системы и широко используется в различных способах контроля поведения. Т.е., мы можем понимать осведомленность как прямой доступ к глобальному контролю. При первом приближении, содержания осведомленности - это содержания, которые напрямую доступны и потенциально выразимы, как минимум в системе, использующей язык. Осведомленность - чисто функциональное понятие, но, тем не менее, она тесно связана с сознательным опытом. В обычных случаях то, что мы находим сознательным, и является тем, о чем мы осведомлены. Там, где есть сознательный опыт, имеется некая информация в когнитивной системе, которая доступна для контроля поведения и вербального выражения. И наоборот, если информация доступна для выражения и глобального контроля, то она соотносится с сознательным опытом. Потому есть прямое соответствие между сознанием и осознанностью.

Это соответствие можно проводить и дальше. Ключевой факт об опыте заключается в том, что у него сложная структура. Зрительное поле, к примеру, имеет сложную геометрию. Есть также отношения сходства и подобия между восприятиями, и отношения в данном случае - это мера интенсивности.

Каждое субъективное переживание может быть хотя бы частично охарактеризовано и разобрано в терминах его субъективных качеств: отношения сходства и различия, восприятия места, меры интенсивности, геометрической структуры и т.д. Важным фактом является также и то, что в каждой из этих структурных черт есть соответствующая черта в информационно-вычислительной структуре осведомленности.

Возьмем, например, восприятие цвета. Каждому различию в восприятии цвета соответствует различие в обработке информации. Сразу бросается в глаза опрометчивость попыток опять же умозрительных фантазирований, которые в сравнение с реально работающим прототипом (fornit.ru/beast) системы осмысления показывают свою надуманность и никчемность. Различные цветовые феномены, которые мы воспринимаем, формируют сложное трехмерное пространство, меняющееся по тональности, насыщенности и интенсивности. Данные свойства пространства могут быть выведены из информационно-вычислительных процессов: исследование визуальных систем показывает, что волны света различаются и анализируются по трем различным осям и это дает трехмерную информацию, используемую в дальнейшей обработке. Поэтому трехмерная структура восприятия цветного пространства напрямую соответствует трехмерной структуре визуальной осведомленности. А это именно то, чего мы ожидали. В конце концов, каждое различение цвета соответствует какой-либо выразимой информации, а потому и различению, которое оно представляет в структуре обработки.

_ Еще более очевидно то, что геометрические структуры зрительного поля напрямую отражены в структурах, которые могут быть получены из визуальной обработки. Каждое геометрическое отношение соответствует чему-то, что может быть выражено и потому когнитивно представлено. Если бы нам были даны только данные об информационной обработке в зрительной и когнитивной системе агента, то мы бы не смогли напря.ную наблюдать визуальный опыт агента, но, тем не менее, мы смогли бы делать выводы о структурных свойствах его опыта.

В общем, любая сознательно воспринимаемая информация будет также когнитивно представлена. Мелкозернистая структура зрительного поля будет соответствовать определенной мелкозернистой структуре в визуальной обработке. То же самое относится и к опыту других модальнюстей, и даже к несенсорному опыту. Внутренние ментальные образы имеют геометрические свойства, и они представлены в обработке. Даже эмоции обладают структурными свойствами, такими, как мера интенсивности, которая напрямую соотносится со структурным свойством обработки; при наличии большей интенсивности эмоции мы обнаруживаем больший эффект в последующих процессах. В общем, именно потому что структурные свойства опыта доступны и выразимы, эти свойства будут напрямую представлены в структуре осведомленности.

Именно благодаря этому изоморфизму между структурами сознания и осведомленности задается принцип структурной когерентности. Этот принцип отражает ключевой факт, что, даже несмотря на то, что когнитивные процессы концептуально не связаны с фактами о сознательном опыте, сознание и мышление не протекают независимо друг от друга, но тесным образом коррелируют.

У этого принципа есть свои ограничения. Он позволяет прийти к структурным свойствам опыта от свойств информационной обработки. Но не все свойства опыта- структурные свойства. Некоторые свойства опыта, такие, как внутренняя природа восприятия красного, не могут быть схвачены в структурном описании. Легко представить сценарий событий с перевернутым спектром, где опыт восприятия красного и зеленого поменялся, но структурные свойства остались прежними, и это показывает, что структурные свойства задают опыт, но не исчерпывают его. Тем не менее, тот факт, что мы вынуждены оставить структурные свойства неизменными, когда мы представляем перевернутый опыт в функционально идентичных системах, показывает, как важен принцип структурной когерентности в нашей концепции ментальной жизни. Это не логически необходимый принцип, так как мы можем, в конце концов, представить всю обработку информации происходящей без какого-либо опыта, но, тем не менее, это сильное и хорошо известное ограничение психофизической связи.

Принцип структурной когерентности вводит очень полезный способ непрямого объяснения опыта в терминах физических процессов. К примеру, мы можем использовать факты о нейронных процессах при зрительной информации для непрямого объяснения структуры цветного пространства. Факты о нейронной обработке могут влечь за собой и объяснять структуру осведомленности; если мы примем и принцип структурной когерентности, то структура опыта также будет объяснена. Эмпирические исследования могут даже привести нас к лучшему пониманию структуры осведомленности у летучей мыши, косвенно проясняя досаждающий вопрос Нагеля о том, каково это быть летучей мышью. Этот принцип дает естественную интерпретацию большинству существующих работ по объяснению сознания (напр., Claгk, 1992 и Hardin, 1992 о цветах; Akins, 1993 о летучих мышах), хотя к нему зачастую обращаются лишь неявно. Он настолько знаком, что он принимается за аксиому практически всеми и является центральной опорой в когнитивном объяснении сознания.

Соответствие между сознанием и осознанностью также дает естественное объяснение работ нейронауки, направленных на выделение субстрата (или нейронного коррелята) сознания. Выдвигались различные конкретные гипотезы. Например, Крик и Кох (1990) предположили, что колебания частотой 40 герц могут быть нейронным коррелятом сознания, в то время как Либет (1993) предположил, что главное место занимает здесь продолжительная активность нейронов. Если мы принимаем принцип когерентности, то самым непосредственным физическим коррелятом сознания является осведомленность: процесс, при котором информация становится напрямую доступна для глобального контроля это правильно, но лучше говорить про информированность. Различные специфические предположения могут быть восприняты как эмпирические поиски того, как может достигаться осведомленность. К примеру, Крик и Кох предлагают 40-герцовые колебания как способ, сообразно которому информация встраивается в работу памяти и так становится доступной к дальнейшей обработке. Сходным образом, естественно предположить, что продолжительная активность, о которой говорил Либет, имеет отношение к делу именно потому, что этот вид активности становится глобально доступным. То же самое можно сказать и о других предложенных коррелятах, таких, как: «глобальное рабочее пространство» Баарса (1988), «высококачественное представление» Фараха (1994) и «селектор входящих импульсов для действующих систем» Шеллис (1972). Все эти предположения могут быть рассмотрены как гипотезы о механизмах осведомленности: механизмах, которые реализуют функцию делать информацию доступной для глобального контроля.

Утверждение соответствия между сознанием и осведомленностью ведет к тому, что механизм осведомленности сам по себе является коррелятом сознательного опыта это тоже эвристическая удача: сознание полностью определяется системой информированности, которая обновляется с каждым шагом осознания. Вопрос, какие именно механизмы в мозге управляют глобальным доступом, остается просто эмпирическим; не исключено, что таких механизмов много. Но если мы принимаем принцип когерентности, у нас есть все основания полагать, что процессы, которые объясняют осведомленность, будут в то же самое время частью основы сознания. Вот и зачем было нужно вводить ОВВ, если почти нащупано верное понимание??

Б). Принцип организационной инвариантности

Этот принцип устанавливает, что любые две системы с одинаковой мелкозернистой функциональной организацией будут иметь идентичный квалитативный опыт Вовсе нет! Это же зависит от адаптивного жизненного опыта в разных ситуациях. Если каузальные модели нейронной организации будут дуплицированы в кремнии, например, с кремниевым чипом на каждый нейрон и такими же моделями взаимодействия, то тогда появится такой же опыт, как и у человека ????. Согласно этому принципу, причиной появления опыта является не особое физическое устройство системы, но абстрактные модели каузального взаимодействия между ее компонентами. Этот принцип, безусловно, спорен. Некоторые (напр., Searle, 1980) полагают, что сознание привязано к специфической биологии, потому кремниевый изоморф человека не должен быть сознательным. Я уверен, однако, что этот принцип можно подтвердить анализом мысленных экспериментов.

Очень коротко: предположим (для сведения к абсурду), что этот принцип неверен и возможно существование двух изоморфных систем с различными опытами. Возможно, что только одна из систем сознательна, возможно, две, но они имеют разный опыт. Для примера, давайте представим, что одна из систем сделана из нейронов, а другая из кремния, и одна воспринимает красный там, где другая воспринимает синий. Эти две системы имеют одинаковую организацию, и мы можем представить постепенное превращение одной в другую при замене нейронов - одного за другим - кремниевыми чипами с такими же локальными функциями. Таким образом, мы получим целый спектр промежуточных случаев, где каждый будет иметь одинаковую организацию, но слегка различаться по физическому устройству и по опыту. На этом спектре мы должны обнаружить две системы А и В, различие между которыми - в замене менее одной десятой части системы, притом, что опыт их различен. Эти две системы физически идентичны, исключая то, что небольшая нейронная цепь в А была заменена кремниевой цепью в В.

Ключевой шаг в этом эксперименте - взять нейронную цепь в А и установить параллельно ей каузально изоморфную кремниевую цепь с переключателем между ними. Что произойдет, когда мы щелкнем выключателем? По предположению, системный опыт изменится: с красного на синий, как мы и задали. Это следует из того факта, что система после изменения на самом деле становится системой В, при том, что до изменения она была системой А.

Но, по заданным предположениям, для системы нет возможностей заметить изменения! Ее каузальная организация осталась той же, поэтому все функциональные состояния и поведенческие положения остались те же. С точки зрения системы, ничего необычного не произошло. Нет даже места для мысли: «Хмм! Что-то странное произошло!» В общем, структура любой такой мысли должна быть отражена в обработке, но процесс обработки остался тем же. Если бы такая мысль и возникла, то она должна была зависнуть бы абсолютно вне системы и полностью потеряла бы способность влиять на дальнейшую обработку информации. Мы можем даже щелкать выключателем много раз, так что опыт восприятия красного и синего будет скакать туда и обратно перед «внутренним глазом» системы. Согласно посылке, система никогда не заметит этих «скачущих квалиа». Полностью неверный подход даже к предположению.

Это я считаю сведением к абсурду основного предположения. Это ключевой факт об опыте, весьма знакомый нам самим, а именно: если опыт значительно меняется, мы можем заметить изменения; если бы это было не так, то мы бы пришли к скептическому допущению того, что опыт постоянно скачет у нас перед глазами. Данное предположение имеет тот же статус, что и возможность того, что мир был создан пять минут назад: возможно, это логически непротиворечиво, однако это неправдоподобно. Принимая весьма правдоподобное предположение, что изменения в опыте соотносятся с изменениями в обработке, мы приходим к заключению, что первоначальная посылка неверна, и что любые две функционально изоморфные системы должны иметь однородный опыт. Говоря _техническим языком, философские предположения об «отсутствующих квалиа» и «перевернутых квалиа» логически возможны, но эмпирически и номологически нет.

(Некоторые могут сомневаться, возможен ли кремниевый изоморф нейронной системе, в силу технических причин. Этот вопрос открыт. Принцип инвариантности утверждает, что если только такой изоморф возможен, то он будет обладать таким же сознательным опытом).

Данный мысленный эксперимент, используя известные факты о соответствии между сознанием и когнитивной обработкой, ведет к сильному выводу об отношении между физической структурой и опытом. Если этот аргумент проходит, мы знаем, что единственные физические свойства, которые напрямую релевантны появлению опыта, - организационные качества. Это во многом ограничивает дальнейшую теорию сознания.

В). Двухаспектная теория ииформации (ранее уже комментировала такая двухаспектность)

Два предыдущих принципа не были базовыми принципами. Они использовали высокоуровневые понятия, такие, как «осведомленность» и «организация», и потому находились не на том уровне, чтобы заложить фундаментальные законы теории сознания. Тем не менее, они являются строгими ограничениями. Что нам нужно дальше - так это базовые принципы, которые будут удовлетворять этим ограничениям и которые смогут окончательно их прояснить.

Базовый принцип, который я предлагаю, безусловно, включает в себя понятие информации. Я понимаю информацию примерно так же, как ее понимает Шеннон (1948) т.е. совершенно неприменимо к адаптивной субъективности. Где есть информация - там есть информационные состояния, находящиеся в информационтюм пространстве. Информационное пространство имеет структуру отношений различия между своими элементами, характеризующую способы, которыми различные элементы пространства схожи или различны, возможно, сложными способами. Информационное пространство -  это абстрактный объект, но, следуя Шеннону, мы можем увидеть овеществленную информацию ???, когда существует пространство различных физических состояний, различия между которыми могут быть переведены в какие-либо причинные связи. Эти переведенные состояния могут быть рассмотрены в качестве задающих информационное пространство. Говоря словами Бейтсона (1972), физическая информация есть различие, которое производит различие.

Двухаспектный принцип вытекает из наблюдения, что существует прямой изоморфизм между определенными физически воплощенными информационными пространствами и определенными феноменальными (или воспринимаемыми) информационными пространствами. Следуя тем же наблюдениям, которые привели к принципу структурной когерентности, мы можем заметить, что различие между феноменальными состояниями имеет структуру, напрямую соответствующую различиям, воплощенным в физическими процессах; в частности, тем различиям, которые производят различие между определенными причинными связями, вовлеченными в глобальный доступ и контроль. Таким образом, мы можем найти одно и то же абстрактное информационное поле, воплощенное как в физической обработке, так и в сознательном опыте.

Это ведет к естественному предположению: информация (по крайней мере, какая-то информация) имеет два основных аспекта - физический и феноменальный это верный подход, если не привлекать ОВВ. Данный принцип имеет статус базового принципа. Он может быть положен в основу и может объяснить появление опыта из физического. Опыт возникает в силу своего статуса, как один из аспектов информации, когда другой аспект оказывается воплощен в физической обработке.

Этот принцип может быть обоснован множеством соображений, которые я могу лишь кратко перечислить. Во-первых, рассмотрение тех физических изменений, которые соответствуют изменениям в сознательном опыте, предполагает, что такие изменения всегда оказываются релевантными в силу своей роли в задании uифор.информционнных изменеиий - различий в абстрактном пространстве состояний, расположенных в точном согласии с их каузальными различиями в определенных причинных цепях. Во-вторых, если мы придерживаемся принципа организационной инвариантности, то мы должны найти некие фундаментальные оргаинзацuоиные свойства, к которым надо привязать опыт, а информация - это организационное свойство par excellence. В-третьих, этот принцип дает некую надежду на объяснение принципа когерентности в терминах структур, наличествующих в информационном пространстве. В-четвертых, анализ когнитивного объяснения наших суждений и утверждений о сознательном опыте - суждений, функционально объяснимых, но тем не менее глубоко привязанных к самому опыту - дает понять, что объяснение безусловно использует информационные состояния, встроенные в когнитивную обработку. Из этого следует, что теория, основанная на информации, допускает глубокую коrеренцию между объяснением опыта и объяснением наших суждений и утверждений о нем.

Уилер ( 1990) предполагает, что информация фундаментальна в физике Вселенной не путать фундаментальные физические сущности и фундаментальные понятия. В соответствии с доктриной «все из бита», законы физики могут быть озвучены в терминах информации, через постулирование различных состояний, которые дают начало различным эффектам без упоминания самих состояний. Только их положение в информационном пространстве имеет значение. Таким образом, информация - реальный кандидат для того, чтобы сыграть роль в фундаментальной теории сознания это невежественные спекуляции, к которым охотно прибегают эзотерики. Мы приходим к такой концепции мира, где информация фундаментальна и у нее есть два основных аспекта, соответствующие физическим и феноменальным свойствам мира полностью все неверно, пусть скажет это физикам, собирающим единую теорию взаимодействий и получит ответ на свое ОВВ.

Конечно, двухаспектный принцип крайне спекулятивен и, к тому же, недостаточно определен, оставляя множество важных вопросов без ответа. Очевидный вопрос состоит в том, вся ли информация имеет феноменальный аспект. Одна из возможностей подразумевает дальнейшие ограничения фундаментальной теории, указывающие, какого рода информация имеет феноменальный аспект. Другая возможность состоит в том, что таких ограничений не существует. Если это так, то опыт гораздо более распространен, чем мы могли бы себе представить, так как информация повсюду. На первый взгляд, это противоречит нашей интуиции, но при детальном рассмотрении такая позиция, как мне кажется, обретает некоторую правдоподобность и изящество. Там, где есть простая обработка информации, - там есть и простой опыт; там, где есть сложная обработка информации, - есть сложный опыт. У мышей более простая структура для обработки информации и, соответственно, проще опыт; возможно ли, что термостат, максимально простая структура обработки информации, имеет максимально простой опыт? В самом деле, если опыт оказывается фундаментальным свойством, было бы удивительно, если бы он возникал время от времени; большинство фундаментальных свойств проявляются постоянно. В любом случае, это открытый вопрос, но я уверен, что данная точка зрения не так неправдоподобна, как о ней принято думать.

Когда фундаментальная связь между информацией и опытом налицо, открывается путь к более масштабным метафизическим спекуляциям о природе мира. К примеру, часто отмечают, что физика характеризует базовые сущности только внешне, в терминах их отношений к другим сущностям, которые также характеризуются внешне и так далее. Внутренняя природа физических сущностей остается без внимания. Некоторые утверждают, что не существует никаких внутренних качеств, но тогда они остаются с миром, представляющим собой чистый каузальный поток (чистый поток информации) без каких-либо свойств, с которыми соотносилась бы каузальность. Если же мы полагаем, что внутренние свойства существуют, естественной спекуляцией о внутренних свойствах физического - свойствах, связываемых каузальностью, - будет спекуляция о них как о феноменальных свойствах. Мы можем сказать, что феноменальные свойства составляют внутренний аспект информации. Это может дать ответ на вопрос о каузальной релевантности опыта, с учетом картины мира, где физическое каузально закрыто и в которой опыт дополнителен к физическому. Информационный подход позволяет нам понять, как опыт может обладать неявной каузальной релевантностью в силу своего статуса внутренней природы физического. Эти метафизические спекуляции, возможно, лучше игнорировать при создании научной теории, но для обсуждения некоторых философских задач они весьма полезны.

Заключение

Теория, представленная мной, чисто умозрительная и является лишь претендентом на роль теории. Я считаю, что принципы структурной когерентности и организационной инвариантности будут основаниями любой удовлетворительной теории сознания; относительно же двухаспектного статуса информации я не так уверен. На самом деле, сейчас это больше идея, чем теория. Чтобы иметь надежду на возможный успех в объяснении, необходимо будет более полно проработать ее, воплотить в более мощные формы. Тем не менее, рефлексия о том, что правдоподобно, а что нет, может лишь привести к лучшей теории.

Большинство существующих теорий сознания либо отрицают феномен опыта, объясняя что-то другое, либо возводят проблему к вечной тайне. Надеюсь, я показал, что можно прогрессировать в этом направлении, рассматривая проблему всерьез. Для дальнейшего прогресса нам нужны новые исследования, более точные теории, более тщательный анализ. Трудная проблема трудна, но нет причин верить в то, что она неразрешима.

Трудной проблемы сознания не существует точно по той же причине, по которой не требуется разделение нематериальной формы и материального содержания. У куба нами выделяется форма, не существующая сама по себе в виде какого-то субстрата, а в виде значимости абстракции “куб”, свойства которого известны из множества актов опытного взаимодействия, и информация об этом появляется, когда мы осмысливаем распознанную абстракцию в текущем стимуле.

Кубовость — это не что-то, что "возникает" из граней. Это способ осмысления конфигурации граней. Аналогично, опыт — это не что-то, что "возникает" из обработки информации. Это способ, которым система осмысливает свою собственную информационную активность.

Спрашивать "почему при обработке информации возникает опыт" — это как спрашивать "почему при наличии шести квадратных граней возникает кубовость?".

Дальнейшее чтение

Проблемы сознания широко обсуждались в недавней философской литераrуре. Для некоторого теоретического прояснения различных проблем сознания смотри: Block, 1995: Nelkin, 1993 и Туе 1995. На объяснении опыта в физических терминах сосредоточились: Hodgsoп, 1988; Jacksoп, 1982; Leviпe, 1983; Lockwood, 1989;

McGi11, 1989; Nagel, 1974; Seager, 1991; Searle, 1991; Stravsoп, 1994 и Velmaпs, 1991.

Редукционистскийподходпринимают: Churchlaпd, 1995; Clat·k, 1992; Deпnett, 1991; Dretske, 1995; Кirk, 1994; Rosenthal, 1996 иТуе, 1995. Было не так много попыток построить нередукционисткую теорию, но стоит обратить внимание на: Hodgsoп, 1988 и Lockvood, 1989. Два отличных сборника последних статей на тему сознания представляют: Block, Flaпagaп, and Giizeldere, 1996 и Metziпger, 1995.

БИБЛИОГРАФИЯ:

Akins, К. 1993. What is it like to Ье boгing апd myopic? Iп (В. Dablbom, ed.) Deпnett aпdhis Critics. Oxford: Blackwell.

 Allpm·t, А. 1988. WI1at сопсерt of co11scious11ess? ln (А. Marcel and Е. Bisiacl1, eds.) Coпsciousпess iп Coпtempo1·aiy Scieпce. Oxford: Oxford Uпiversity Press. 26

Ваш-s, B.J. 1988. А Cogпitive Tl1eory of Consciousпess. Cambridge: Cambridge University Press.

Bateson, G. 1972. Steps to an Ecology ofMiпd. Cha11dle1· PuЫishing.

 В!осk, N. 1995. On а confusioп about the ti.111ction of consciousness. Be1aviora1 and Brain Sciences.

 Block, N, Flanagan, О and Giizeldere, G (eds.). 1996. Tl1e Nature of Coпsciousпess: Philosophical and Scientific Debates. Cambridge, МА: MIT Press.

C/10/mers, D..J. 1996. Tl1e Coпscious Miпd. New York: Oxford University Press.

Churcbland, Р.М. 1995. Т11еЕпgiпе ofReasoп, The Seat ofthe Soul: А Phi1osop11ica1 Joumey into the Brain. Cambridge, МА: MIT Press.

Claгk, А. 1992. Senso1-y Qualities. Oxford: Oxford Uпiversity Press.

C1·ick, F. and Koch, С. 1990. Toward а neuюbio1ogica1 tl1eo1-y of consciousпess. Seminars in the NeLirosciences 2: 263-275.

Crick, F 1994. Т1е Astonisl1iпg Hypothesis: Т1е Scientific Searcl1 for tl1e Soul. New York: Scribпers.

Dennett, D.C. 1991. Consciousness Explained. Boston: Little, Brown.

Dretske, F.I. 1995. Natшalizing t1e Mind. Cambridge, МА: МIТ Press.

 Edelman, G. 1989. The Re111embe1·ed Present: А Biological Tl1eo1-y of Consciousness. New York: Basic Books.

Fara/1, М.J. 1994. Visual perceptioпапd visual awareness after braiп damage: А tutorial

overvie,v. Iп (С. Umiltaand М. Moscovitch, eds.) Coпsciousпess апd Uпcoпscious lпfor111atio11 Processiпg: Attentioпапd Perfoпnance 15. Cambridge, МА: MIT Press.

/6. Flo/1r, Н. 1992. Qualia and braiп pгocesses. 111 (А. Beckermaпn, Н. Flol1r, and J. Kim, eds.)

Emergence or Reduction?: Prospects fo1· NoшedLictive Physicalism. Berlin: De Gruyter.

 Hamerof].· S.R. 1994. Quaпtum cohereпce in micюtubules: Апeural basis for eme1·gent conscioLisness? .Journal of Consciousness Studies 1: 91-118.

 Hardin, C.L. 1992. Pl1ysiology, p1enomenology, апd Spiпoza's t1·ue colo1·s. I11 (А. Becke1man11, Н. Flohr, апd J. Kim, eds.) Emergence or Reduction?: Prospects forNonredttctive Physicalism. Berlin: De Gruyter.

 Hill, C.S. 1991. Sensations:ADetenseoПype Materialism. Camb1·idge: Camb1·idge Uпiversity Press.

 Hodgson, D. 1988. Tl1e Miпd Matte1·s: Coпsciousness and Clюice iпа Quantum World. Oxford: Oxfot·d Unive1·sity Press.

Humph1·ey, N. 1992. А Histoгy ofthe Miпd. New York: Simon апd Sclшster.

.Jackendoff. R. 1987. Consciot1sness апd tl1e Co111pL1tatio11al Mind. Cambridge, МА: MIT Press.

.Jackson, F 1982. Epiphenoшeпal qLialia. Philosophical Quarterly 32: 127-136.

.lackson, F. 1994. Fiпdiпg tl1e mind iп tl1e паtшаl world. ln (R. Casati, В. Smitl1, апd S. V11ite, eds.) Pl1ilosophy апd t1e Cogпitive Scieпces. Vie1111a: Holder-Picl1er-Tempsky.