Познай самого себя: Проблемы передачи смысла

Познай самого себя: Оглавление

Есть немало многозначительных зрительных иллюзий, в которых разные люди узнают совершенно разные изображения. Есть те, которое могут увидеть только один какой-то смысл или вообще не видят ни одного.

Другие легко различают два заложенных смысла:

И тогда они как бы переключаются с одного на другой: человек видит одно, а потом, вспомнив про другой смысл, видит совершенно иное.

Вот на этом примере хорошо можно понять, что значит смысл, придание смысла, передача смысла другому. Ведь стоит рассказать не видящему, что он мог бы увидеть и тот буквально прозревает.

Смысл придает увиденному свою интерпретацию и этим дополняет увиденное так, что оно приобретает зримые формы.

Вот почему даже в подчас очень скупых рисунках угадывается смысл и рисунок как бы мысленно дорисовывается.

Еще есть те (их очень немного и для них стоит вопрос о нормальности психики), кто способен в любом изображении увидеть сколько угодно разных смыслов, у них так и прут почти галлюцинаторные видения.

При попытке передать другому какую-то новую мысль, возникают проблемы: нужно найти форму передачи настолько понятную, чтобы в представлении возникало именно имеющееся в виду, а не нечто свое. Новое для одного из участников передачи сведений само по себе означает отсутствие уже имеющейся формы передачи, - иногда не хватает слов и жестов, и в результате попыток оказывается, что понимается совершенно не то, что передавалось.

Интересная ситуация возникает, когда человек, не знающий чужого языка, услышавший какое-то заинтересовавшее его слово на нем, пытается спросить его значение у владеющего кроме своего и языком спрашивающего. Он произносит услышанное слово и спрашивает, а что оно означает?  Но абориген удивленно смотрит и не понимает. Он не может распознать слово на своем родном языке, произнесенное изолированно от привычных ему фраз, да еще и с ошибками произношения. Это, как если бы спросить у русского, а что такое "коса", но еще исказить произношением до "касся" (женская коса, морская коса, инструмент косаря), а имелось в виду услышанное из фразы "да она коса" - типа косоглаза. Искажение произношения само по себе делает неопределенным почти любое из слов, а еще в отсутствии контекста, определяющего его смысл, возникает непреодолимая многозначительность.

Чтобы быть правильно понятым, необходимо не только точно выразить определение - как набор признаков (достаточно точно произнести слова как набор фонем), но, главное, определить в каком смысле это сказано, т.е. условия применения этого определения.

При описании же совокупности проявляемых признаков объектом определения необходимо использовать уже ранее определенные и точно понимаемые слова. Попытка описать токамак жителю глубин сибирской тайги за один проход невозможна даже если вместо слов начать рисовать токамак на бумаге.

Определение всегда должно иметь уровень определенности своих компонентов, соответствующий возможностям понимания того, на кого оно рассчитано: оно должно быть адекватно уровню понимания.

Но так как у всех людей этот уровень различный, то справочники, в которых дается определение, имеют разный уровень популяризации, от общедоступной энциклопедии, в которой возможно найти значения недопонимаемых элементов определения - до справочников специализированных терминов. Термины - такие определения, которые имеют однозначно понимаемый смысл в контексте специализированной области. Одно и то же слово в качестве термина, может иметь совершенно разный смысл в разных областях использования. Слово "аромат" у парфюмеров означает совокупность запахов, а у квантовых физиков - свойство кварков. Поэтому смысл терминов всегда условен иногда даже внутри какой-то области, когда в ней возникает необходимость уточнения старых понятий или введение новых.

Но не всегда возникает задача точно передать смысл, а бывает намерение, наоборот, его запутать или подменить, и тогда прибегают к риторическим приемам (fornit.ru/1249).   

Формирование специалиста предметной области всегда проходит через стадии посвящения в смысл всех промежуточных терминов. И самые первые слова, связанные с передаваемым смыслом, возникают у ребенка в раннем возрасте развития соответствующего критического периода. Если в этом возрасте будет ограничен диапазон слов, воспринимаемых от окружающих, то потом на всю жизнь возникнет ограничение в личном лексическом диапазоне (запасе слов), который хотя и сможет расширяться, но со значительно большими трудностями. Каждый может проверить свой диапазон словарного запаса (fornit.ru/ts).

Таким образом, понимание специализированного термина необходимо требует понимания всех используемых для его описания слов, а каждое из этих слов, в свою очередь, так же составляет знание о них. Каждое из слов связывается опытом его восприятия и использования, связывается с личным смыслом для каждых условий применения - или с той значимостью, которая придается ему данной личностью. Каждое слово не просто возникает вдруг и остается в багаже памяти, а переживается в каких-то конкретных ситуациях. Точно так же, чтобы термин не был просто знакомым звуком, он должен переживаться в практике его использования и получать свою значимость во всех присущих ему ситуациях.

У многих не сведущих в специфике термина, возникает иллюзия понимания услышанного термина по аналогии с уже известным, тем более, если специалист как-то попытается объяснить его значение. Это - типичное проявление описанного ранее эффекта Даннинга-Крюгера: на самом деле будут отсутствовать все те связи со значимостями, которые возникают во множестве случаев использования термина специалистом, что делает невозможным его эффективное и даже адекватное использование. Отсюда происходит огромное множество эпизодов дилетантской трактовки и интерпретаций в чужой специфике - негативный эффект Фоменко (fornit.ru/1774).

Этого не учитывает большинство людей, воображая себя специалистами в теме обсуждения, даже большинство ученых, высказывающихся с очень высокой уверенностью и авторитетностью своего звания по вопросам не своей специализации. Поэтому хотя авторитет и дает информацию, позволяющую с той или иной мерой доверчивости отнестись к сообщению, но ни в коем случае не может сам по себе быть критерием оценки истинности (fornit.ru/607).

Аксиоматический уровень личного убеждения требует такой формы его описания для предоставления сведений другим, чтобы полностью передать как свойства участвующих во взаимодействии компонентов, так и, обязательно, все условия, в которых эти свойства проявляются. В науке эта совокупность условий, в которых процесс всегда приводит к определённому результату, называется граничными условиями. Часто они описываются не прямо, а только подразумеваются. Но такое умолчательное задание граничных условий должно при передаче сведений быть однозначно понимаемым. Существует определенная методика формализации представлений, которая обеспечивает однозначность понимания сведений специалистами, имеющими достаточно развитую систему умолчательного контекста понимания. Определить что-то одной формулой невозможно и поэтому умолчательное, предваряющее определение остается в качестве личной составляющей специалиста.

Если попросить неискушенного человека привести пример чего-то однозначно определенного, то он после нескольких явно неудачных попыток выскажет что-то вроде: "2х2=4" с полной уверенностью, что всегда, хоть в Африке, хоть на Марсе перемножение двоек будет давать 4. На самом деле, он умолчательно подразумевал, а чаще всего просто и не знал другого, что числа в этой формуле представлены в десятичной системе исчисления. Но если это не так и имеется в виду система с основанием 4, то результатом будет 10.

Давайте включим явно условие, что здесь числа представлены именно в десятичной системе, будет ли формула теперь однозначно верной? Опять же нет потому, что в математике позволяется переопределять любые компоненты формулы, в том числе символы операций, и символ х может означать операцию не перемножения, а любую иную.

Математика произвольно придает значимость всему, что явно требует определения и позволяет заранее сконструировать систему описания, наиболее подходящую для формализации данного явления. Никто здесь не требует, чтобы термины всегда имели жесткое, раз и навсегда общепринятое значение, и только когда они явно не определены, то подразумевается наиболее подходящее умолчательное значение в контексте математического описания.

В общем-то такой привилегией обладает и любая другая наука, другое дело, что это бывает не столь принято и часто оказывается неожиданным для специалистов, видящих явное определение известного им термина в несколько ином значении. Но иногда это бывает просто необходимо проделывать в силу изменения общепринятых представлений, когда ранее применявшийся термин становится многозначительным, а то и вообще неподходящим для данного уровня описания.

В тексте этой книги было немало таких примеров. Буквально все психологические термины, распространившиеся повсеместно, включая бытовое использование, на уровне описания механизмов адаптивности оказываются неточными и даже неверными. К примеру, слово "'эмоция" буквально всеми воспринимается как проявление неких переживаний в виде характерной мимики, стиля поведения, выполняемых действий. Даже маленькие рисунки, условно изображающие такие переживания, называют коротко - эмоциями. Но, начиная разбираться в основах проявления этих реакций, выясняется, что эмоции - прежде всего то, что можно выделить как стиль поведения, характерный для данных условий, и именно так они реализуются в наиболее древнем воплощении у животных, у которых вообще еще нет механизмов для субъективного переживания.

Получается, что когда речь идет про обсуждение чего-то серьезного и требующего однозначности понимания, то, прежде всего, необходимо позаботиться об однозначном понимании используемых слов, определить то, что важно для обсуждения, без чего обсуждение просто не сможет закончиться общим пониманием. И просто необходимо всегда обращать внимание на корректность определения используемого в таких обсуждениях, что бывает довольно непросто, а то и невозможно. Но в случае невозможности это обеспечить, правильным будет прекратить бесплодное обсуждение, если не ставится задача победить в споре во что бы то ни стало.

Вариантом бесплодного обсуждения часто оказывается "спор о словах" (fornit.ru/1471) - упорное настаивание именно на своем толковании значения слова, которое использовалось в обсуждении. В случае термина все просто: в справочнике дается его наиболее общий смысл. Но если это не специализированный справочник, то смысл может оказаться слишком общим и многозначительным или даже неверным, когда составители справочника привели устаревшее значение, скорректированное последующим исследованием предмета. Во всех случаях неопределённости слова единственным выходом из положения может быть предложение условно принять предложенное значение и исходить их этого, т.е. просто сказать, что имеется в виде под этим словом. Даже если потом обнаружится несоответствие такого значения общепринятому, то ошибки в обсуждении не возникнет потому, что исходным был имеющийся в виду смысл, а не звучание слова.

У детей бывает игра, когда они договариваются о том, что привычные слова у них теперь имеют совсем другой смысл, и когда они начинают говорить этими словами, то для непосвященного это кажется бессмыслицей, но договорившиеся дети прекрасно все понимают. Этот прием применяют не только дети, но и конспирирующиеся люди. И тогда становится особенно очевидной условность придаваемого словам значения.

Дополнительные материалы: fornit.ru/lib32

Проблема понимания

Проявление проблемы понимания ярко описано в статье "Как понять близкого человека?" (fornit.ru/538):

Представьте себе, Вы пришли домой после тяжелого дня. Начали готовить ужин. К Вам подходит близкий человек, который тоже устал и тоже только пришел. Он начинает рассказывать о своих переживаниях за день. Вы продолжаете готовить и параллельно слушаете его, периодически поддакивая, «угукая», и произнося сочувственные слова. Вы готовите еду, слушаете, а еще параллельно думаете о своих проблемах. Вам тоже хотелось бы рассказать обо всех беспокоящих ситуациях, трудностях и т.п.

Так вот, через какое-то время Вам начинает казаться, что абсолютно ясно, в чем суть переживаний близкого человека. Вы готовы дать совет о том, как ему быть дальше или что-то в этом роде. В общем, так Вы и поступаете. Даете совет. Однако человек продолжает рассказывать, и говорит, что Вы его не так поняли. Вы удивлены. Как это – «Не так понял?». Быть такого не может. Ведь я знаю этого человека уже давно, да и рассказывает он мне зачастую одно и то же. Что тут непонятного?

Вы уже закончили готовить еду, и накрываете на стол, параллельно слушая рассказ, изредка прерывая его словами: «Ой, моя кружка, кажется в другой комнате. Ты, извини, я сбегаю за ней». Сидя за столом, Вы продолжаете слушать, и умудряетесь при этом переключать каналы телевизора в поисках интересной передачи. Найдя интересную передачу, Вы испытываете радость и интерес, кладете пульт, начинаете есть и поддакивать в ответ на экспрессивные размахивания руками близкого человека.

После ужина, беседа подходит к концу и у Вас складывается впечатление, что теперь-то Вы точно в курсе того, что сейчас происходит с близким человеком. И вот здесь стоит остановиться и заставить себя очнуться.

Стоит спросить себя: «А что именно я узнал о том, как сейчас живет мой близкий человек? О чем на самом деле он переживает?». Скорее всего, кроме воспоминаний о том, какая плохая начальница Мариванна у Вашего близкого человека, Вы вряд ли сможете что-то восстановить. Однако иллюзия понимания у Вас будет.  Будет казаться, что Вы все поняли, «да и вообще, чего там понимать-то?». Здесь стоит спросить себя: «А как часто в моей жизни было такое, когда я кому-то рассказывал что-то важное о себе, и меня действительно понимали? Почему я считаю, что другим людям понять мои переживания очень сложно, но зато мне понять переживания другого – раз плюнуть?».

В общении почти никогда не бывает времени что-то осмыслить, и разговор ветвится согласно ранее наработанным стереотипам - так как это обычно заведено у людей. И этот стереотип гарантирует наличие иллюзий понимания просто потому, что ведь сообщается о чем-то новом, требующем осмысления проблемы, а не просто узнавания, но собеседник все старается именно подобрать подходящий уже имеющийся у него шаблон и, конечно, упускает то главное, в чем и состоит новое. Это может привести к легкому или тяжелому конфликту взаимопонимания, но, часто вообще никак не замечается.

История философского и научного осмысления проблемы понимания длительна и извилиста. Одни считают понимание мыслительной операцией, другие - не операцией, а уже удачным результатом восприятия смысла.

Понимаются всегда какие-то объекты внимания, которые при этом осознаются: передаваемые сведения, окружающее, чужие и собственные переживания, и при этом пониманием считается распознавание того смысла, который связан с объектами понимания. Уверенность в распознавании смысла оценивается как результат понимания: если воспринятое кажется бессмысленным, то констатируют полное непонимание, а если смысл кажется понятым однозначно, без возможных вариантов, то понимание считается полным, что, конечно, может быть иллюзией понимания (fornit.ru/459).

Непонимание и иллюзии понимания приводят к специфическим межличностным конфликтам. Причиной является различный до противоположности смысл, придаваемый объектам обсуждения.

Поэтому умение передать смысл сказанного и убедиться в правильности понимания является очень важным, и оно должно уметь учитывать подготовленность того, кому адресуется смысл сказанного.

Так же важным считается умение убедить другого в верности передаваемого смысла. Это достигается методами, позволяющими воспринимающему сделать значимость уверенности понимания такого смысла высокой и, если у него было свое иное мнение, то - выше его уверенности. В случае предельно высокой значимости переубедить другого становится невозможно. Убедительным оказывается авторитетность сведений - как рецидив периода доверчивого обучения, и убедительные обоснования - объяснения того, почему именно это мнение считается верным.

Объяснение и его убедительность бывают столь же субъективны, как и признание авторитетности. В конечном счете убедиться может только сам человек, усвоив все аргументы и признав их верными или просто поверив. Все сводится к тому, что данный человек с его навыками оценки истинности признает верным из представленных аргументов. И если эти навыки исключают возможность обмана, иллюзий, ошибок, то такое мнение окажется наиболее верным объективно. Поэтому только та форма объяснения, которая полностью соответствует всем принципам научной методологии (как средства исключить субъективность), в наибольшей мере приближается к идеалу обоснования.

Вдумчивое и корректное обсуждение, по хорошо согласованным методикам, которое способно значительно уменьшить неадекватность результата реальности, доступно чрезвычайно малому числу сработавшихся людей, - тех, кто очень хорошо понимает суть методологии корректной формализации и научной методологии исследования нового (fornit.ru/817).

Таким образом объяснение может предшествовать состоянию понимания, но не являться заменителем понимания - как проверенного своим опытом знания.

Понимание многими исследователями противопоставляется объяснению, что выразительно описывает А. Брудный (fornit.ru/154) в книге "Психологическая герменевтика" (fornit.ru/p2):

Главный кораблестроитель британского флота сэр Уильям Уайт, который "открыл эру кораблей волнующей красоты и мощи", док­ладывал о постройке гигантских линкоров типа "Маджестик". Адмирал Бересфорд все выслушал, "посмотрел морским глазом"² и сказал:

— Мы будем тонуть на этих кораблях, а сэр Уильям будет объяс­нять, почему мы потонули.

В первом же бою "Маджестик" получил пробоины, опрокинулся и затонул.

Бересфорд понимал. Уайт объяснял. Разница весьма велика. Бе­ресфорд чувствовал, что "Маджестик" опрокинется. Он не умел объяснить, почему. Но он знал!
Бересфорд понимал потому, что имел очень большой опыт со многими кораблями и живо мог представить себе их поведение в зависимости от конструкции. У него не было формального описания в виде теории и словесных утверждений. Его опыт сформировал субъективную модель в виде множества прежних столкновений с действительными примерами, и поэтому модель получилась реально действенной. Этот опыт дает готовые предвидения наиболее вероятного исхода и во многом не осознается, а выдает уже готовый результат конца прогностических цепочек.

Но модели бывают выстроенными не только опытом объективной реальности, но и субъективными измышлениями, способным так же создать целую модель, только не проверенную на практике. И тогда уверенность оказывается ложной при, казалось бы, ясном понимании.

Понимание - не объективная, а сугубо личная оценка успешности распознавания смысла, и поэтому оно, чаще всего, при бытовом характере общения оказывается лишь кажущимся, что выясняется при попытках более глубоко разобраться и начинается выяснение, открывающее разное понимание.

При общении в состоянии сильного алкогольного опьянения, кажущийся задушевный разговор сторонним трезвым свидетелем воспринимается как беспорядочные и абсурдные монологи двоих, но каждому из пьяных в это время кажется, что он произносит очень умные и правильные вещи, тонко понимая собеседника.

Происходит такое от того, что субъективная уверенность в чем-то, в том числе и в понимании, это - всего лишь распознавание оценки собственного состояния, а не объективная характеристика, а отдельные распознаватели мозга (универсальный функциональный элемент мозга) очень подвержены огромному количеству иллюзий разного рода, и только глубокие навыки специфических оценок приближают к адекватности реального положения вещей.

Любое поверхностное, тем более недостаточное осмысливание текущей оценки приводит к иллюзии понимания из-за множества субъективных различий составляющих элементов сказанного и воспринятого и потому, что не существует совершенно идентичных ситуаций.

Даже если для какого-то вида специфики ситуаций наработаны хорошо выверенные навыки реагирования (восприятия, понимания и действия), то в очередной возникшей ситуации обязательно присутствуют какие-то новые элементы. Они могут вообще оказаться вне поля внимания и быть незамеченными (см. Невидимое fornit.ru/830).

Иллюзия понимания всегда сопровождает стереотипные действия в несколько отличных от привычных условиях. Чем моложе человек, тем более сильны у него иллюзии понимания. Ребенку кажется, что он все понимает, все же остальное просто минует его сознание - ранее упомянутый эффект Даннинга-Крюгера. Осознание того, что что-то не понимаешь, приходит с опытом распознавания такой ситуации и умением осмысливать недопонимаемое.

Однозначно передать смысл сказанного бывает очень непросто. В конфликтах взаимопонимания, естественно, обе стороны уверенны в правильности именно своей версии объяснения до тех пор, пока одна из сторон не покажет более убедительно верность своей версии. При этом обе стороны могут оказаться не правы или обе стороны правы, но в том различном контексте, в котором они осмысливают обсуждаемое.

Утрированный пример общения в форуме доски объявлений:

Продам запорожец.

Сколько?

Один.

Стоит сколько?

Уже два года стоит в гараже.

Казалось бы, само объявление достаточно определенно конкретизирует тему и большинство людей должно бы правильно понимать смысл вопроса, но, оказывается, правильность понимания всегда заранее нарабатывается опытом с удачами и ошибками понимания. Если человек никогда раньше не давал объявление и не читал такие объявления, то у него возникнет многозначность вариантов понимания (см. Контекст понимания fornit.ru/610). Ошибки же понимания возможно выявить только в случае сравнения предположения с реальностью, иначе, оставаясь на уровне только субъективных предположений, развивается все более неадекватная модель представлений, см. О философии (fornit.ru/920) и Синдром метафизической (философической) интоксикации (fornit.ru/1318).

Если бы вопрос звучал более определенно: "Стоит сколько?", то потребовался бы гораздо меньший навык понимания, но, все же, и тут возможно непонимание смысла вопроса: "Уже два года стоит в гараже.". Человек, у которого в голове в данный момент доминирует озабоченность состоянием своего запорожца как вообще подлежащего продаже, вполне естественно могло возникнуть понимание, что спрашивают именно в смысле насколько запорожец годен для продажи, а не про цену. Два человека оказались в разных контекстах, что и придало разный смысл понимания одному и тому же слову "сколько", а затем и слову "стоит".

Поэтому, в случаях достаточной компетенции и темы, требующей однозначности понимания (что тут же и выясняется в дальнейшем обсуждении) важно выработать обязательное правило: сначала сказать, о чем идет речь в вопросе или утверждении, а только затем высказывать сам вопрос или делать утверждение. Обычно бывает достаточно сделать это в самом начале обсуждения. Иначе придется переспросить: "Это в каком смысле?".

Пренебрегая временем на то, чтобы задать контекст, как правило, теряется значительно большее время на выяснения при обнаружившемся разнопонимании. Тот, кто не задает контекст при своей инициативе обсуждения, тот и является виновником разнопонимания. 

Дополнительные материалы: fornit.ru/lib34

Далее