Открытие И.П. Павловым  условного рефлекса оказалось основным мостом, соединяющим психологию и  физиологию высшей нервной деятельности человека. Тем самым было найдено  соответствие между обучением, включая овладение сложными навыками и человеческим  языком, и нейрофизиологическими процессами. Дальнейшие исследования  многочисленных учеников и последователей Павлова существенно дополнили знания об  условном рефлексе. Одним из таких открытий стало убеждение в том, что при  формировании условно-рефлекторной связи активную роль играет ориентировочный  рефлекс [Хананашвили, 1972].
        Более детальные исследования показывают, что одного ориентировочного рефлекса  для формирования условно-рефлекторной связи недостаточно. Оказывается, что  помимо ориентировочного рефлекса при этом действует исследовательский рефлекс  [Обуховский, 1971]. Разница между ними весьма существенна: при  ориентировочном рефлексе усиливается чувствительность анализаторов животного, а  при исследовательском эта чувствительность, наоборот, подавлена (своеобразное  проявление "профессорской" рассеянности: когда о чем-то задумался, то не  обращаешь внимания на происходящее вокруг). Все это означает, что закрепление  новых следов в памяти животных наиболее эффективно происходит тогда, когда  одновременно с этим происходит своеобразная "реакция на новизну" и  активизируется некое подобие исследовательской деятельности. 
       Помимо открытия и многочисленных  экспериментальных подтверждений условного рефлекса, Павлову принадлежит также и  теория динамического стереотипа. Понятие "динамический стереотип" сейчас  вспоминают не часто, многие нейрофизиологи и психологи пытались после Павлова по  иному построить нейрофизиологическую обобщающую теорию, используя другие термины  (например, "афферентный синтез"), но, пожалуй, имеет смысл вспомнить именно  определение И.П. Павлова.
       "На большие  полушария как из внешнего мира, так и из внутренней среды самого организма  беспрерывно падают бесчисленные раздражения различного качества и интенсивности.  Одни из них только исследуются (ориентировочный рефлекс), другие уже имеют  разнообразнейшие безусловные и условные действия. Все это встречается,  сталкивается, взаимодействует и должно в конце концов систематизироваться,  уравновеситься, так сказать, закончиться динамическим стереотипом"  [Павлов, 1949, с. 390].
       "Мне  думается, есть достаточные основания принимать, что описанные физиологические  процессы в больших полушариях отвечают тому, что мы субъективно в себе называем  чувствами в общей форме положительных и отрицательных чувств и в огромном ряде  оттенков и вариаций, благодаря или комбинированию их, или различной  напряженности. Здесь - чувство трудности и легкости, бодрости и усталости,  удовлетворенности и огорчения, радости, торжества и отчаяния и т.д. Мне кажется,  что часто тяжелые чувства при изменении обычного образа жизни, при прекращении  привычных занятий, при потере близких людей, не говоря уже об умственных  кризисах, имеют свое физиологическое основание в значительной степени именно в  изменении, в нарушении старого динамического стереотипа и в трудности установки  нового" (там же, стр. 393-394).
       Павлов  считал (и не только он один - см. [Хананашвили, 1971]), что только  тяжелые чувства связаны с изменением, нарушением динамического стереотипа. Но  все же есть случаи, когда резкое изменение устоявшегося динамического стереотипа  не вызывает тяжелых переживаний. Ясно, что динамический стереотип изменяется в  процессе обучения, но ведь сама учеба может приносить не только огорчения, но и  радости. Одним из таких "исключительных" случаев является также и "озарение". В  этот период, когда процесс мышления неожиданно активизируется какой-либо  внутренней или внешней, незначительной на первый взгляд, информацией, происходит  резкий скачок эмоционального напряжения, в динамическом стереотипе происходит за  короткое время структурная перестройка, и человек оказывается обладателем нового  знания.
       Но и здесь, разумеется, не  обходится без острых углов и коллизий. Новое знание может впоследствии оказаться  уже открытым ранее кем-то другим или ошибочным, структурная перестройка  динамического стереотипа может в отдельных случаях привести к некоторым  небольшим или серьезным нарушениям психики. Но это уже потом. В самый период  озарения и какое-то время после него человек испытывает небывалый всплеск  творческой энергии, чувство восторга и торжества. 
       С усложнением органа управления  животных, связанного с приобретением возможности сложного приспособительного  поведения в меняющейся обстановке, потребовалось нарушение жесткого  поведенческого детерминизма, который в настоящее время наблюдается, например, у  насекомых. И здесь наиболее приспособленными оказались те виды, которые обладали  гибким механизмом адаптации, благодаря которому оказалось возможным приобретение  необходимых навыков и обучение в процессе жизнедеятельности. Таким механизмом  оказался условный рефлекс, который играет важнейшую роль при формировании  динамического стереотипа.
       Своеобразный  консерватизм динамического стереотипа проявляется не только при изменении  сложившихся представлений, но даже при восприятии непривычных явлений. Не всегда  такая "встреча" с неожиданным и непривычным вызывает сугубо отрицательные  эмоции. К тому же формирование новой структуры восприятия может происходить не  только в процессе встречи человека с "сюрпризами" окружающего мира, но и в ходе  интеллектуального общения между людьми. Исследованием этого феномена занимался  известный физиолог академик А.А. Ухтомский. 
       "То, как сложилась рецепция (восприятие  - Б.К.) среды для другого, нередко может служить для нас неожиданностью и  раздражением не менее сильным, чем новый, до сих пор неизвестный нам предмет  нашей среды. Осваиваясь с художественным образом, оставленным великим  художником, мы перестраиваемся и растем, как и при непосредственном ознакомлении  с новыми предметами. При этом переживается тот же процесс, что при  непосредственном ознакомлении с вещами: сначала в подлинном смысле слова  раздражение, может быть, неприятное и даже мучительное впечатление от  неожиданного и нового способа отражения вещей; затем постепенное освоение с  предметом, включение его в ткань нашего опыта, и одновременно культивирование  нашей рецепции, установка ее на новый уровень в дальнейшем" [Ухтомский,  1966, стр. 176].
       Здесь же А.А.  Ухтомский приводит в качестве примера высказывание Гете, в котором тот описывает  свои переживания от первого знакомства с итальянским искусством: 
       "Мое внимание приковал к себе  Микеланджело тем, что мне было чуждо и неприятно то, как воспринималась им  природа, потому что я не мог смотреть на нее такими огромными глазами, какими  смотрел на нее он. Мне оставалось пока одно: запечатлеть в себе его образы... От  Микеланджело мы перешли в ложу Рафаэля, и нужно ли говорить о том, что этого не  следовало делать! Глазами, настроенными и расширенными под влиянием предыдущих  громадных форм и великолепной законченности всех частей, уже нельзя было  рассматривать остроумную игру арабесок... Пусть я был все тот же самый, я  все-таки чувствовал себя измененным до мозга костей... Я считаю для себя днем  второго рождения, подлинного перерождения тот момент, когда я оказался в Риме.  И, однако, все это было для меня скорее дело труда и заботы, чем наслаждения.  Перерабатывание меня изнутри шло своим чередом. Я мог, конечно, предполагать и  до этого, что здесь будет для меня чему учиться. Но я не мог думать, что мне  придется возвращаться так далеко на положение школьника и что так много придется  опять учиться и перестраиваться вновь".
        Еще один пример изменения уровня восприятия под воздействием шедевров мирового  искусства можно найти в воспоминаниях Бернарда Шоу, выраженных в свойственном  ему ироничном стиле:
       "Вряд ли нужно  объяснять, что именно Ибсен побудил меня со всей непримиримостью ополчиться  против развлекательных зрелищ... В прошлый понедельник я, очарованный Ибсеном,  безропотно высидел в битком набитом театре с трех часов почти до половины  седьмого. Поплатился я за это тем, что в другой раз не смог просидеть и пяти  минут на доибсеновской пьесе, - такое невыносимое раздражение и скука овладели  мною" [Хьюз, 1968].
       В  воспоминаниях ученых труднее найти подобные примеры, поскольку психологическая  наблюдательность и, в частности, способность к самонаблюдению им свойственна в  меньшей степени, чем мастерам художественного слова. Но вряд ли те, кто так или  иначе знакомился впервые со строго логически обоснованной и экспериментально  аргументированной научной точкой зрения, будут возражать против того, что  процесс этого знакомства состоит из нескольких стадий, в числе которых можно  четко выделить две:
       1) затруднительное  первоначальное восприятие;
       2)  дальнейшее более легкое понимание работ, связанных с воспринятой научной точкой  зрения.
       Так, наверное, происходит  всегда при встрече с чем-то неожиданным, необычным. Восприятие вначале отвергает  его или настораживается (динамический стереотип через посредство восприятия  стремится к устойчивости), затем либо восприятие переходит на новую ступень  (изменение динамического стереотипа), либо остается в прежнем состоянии  (динамический стереотип не изменился). В соответствии с этим изменяется или  остается неизменным уровень нашего восприятия. 
       С другой стороны, восприятие тех или  иных произведений искусства или научных трудов тоже может меняться со временем,  но происходит это не только от первого знакомства с этим произведением, но также  и в связи с тем, что человек в процессе своей сознательной жизни, обогащаясь  опытом и знаниями, меняет уровень своего восприятия и соответственно глубже  воспринимает любимые вещи, перечитывая их. Получая удовольствие от повторного  чтения любимых книг, мы просто открываем в них то, что раньше было скрыто для  нас более низким уровнем нашего восприятия. В этом, видимо, заключается один из  секретов долговечности многих талантливых произведений, которые не только  обогащают уровень нашего восприятия, но и дают пищу для размышлений и  переживаний даже в том случае, если уровень нашего восприятия после первого  знакомства с ними обогатился за счет других обстоятельств. 
       В общем случае изменение уровня  восприятия есть изменение познавательных средств человека в процессе его  интеллектуального развития. "Развитие знаний есть в то же время развитие  познавательных средств человека" (М.К. Мамардашвили). И эта закономерность,  которая наблюдается в исторической перспективе, несомненно, имеет место в  сознании каждого человека.