Комментарии к книге «Сон - тайны и парадоксы»

Книга «Сон - тайны и парадоксы» Вейн Александр Моисеевич — академика РАМН, заведующего кафедрой нервных болезней ФППО ММА им. И.М.Сеченова опубликована относительно недавно (2003г.) и вполне отражает существующую картину (не)понимания механизмов психики и, в частности, функциональности сна в академической среде.

При этом в книге представлено много интересных результатов исследования, много фактов и ярких историй, достоверности которых можно доверять.

Текст книги можно посмотреть >> и в ней мои комментарии выделены фиолетовым на фразы, выделенные жирным.

Здесь  же эти места собраны для более быстрого ознакомления и в некоторых случаях несколько дополнены.

Выбранные места с комментариями практически не теряют смысловой контекст, в чем можно убедиться, обратившись к первоисточнику.

«Из более примитивного и более общего состояния «жизни вообще» постепенно вырабатывается более сложное, но и более одностороннее состояние «жизни как координированной связи с окружающим». Этот процесс выработки бодрствования происходил в течение всей биологической эволюции: чем выше организовано живое существо, тем совершеннее оно “умеет бодрствовать” чем оно ниже на лестнице эволюции, тем оно более приближается к состоянию полусна. В постепенном развитии состояния бодрствования у ребенка мы видим быстрое и сокращенное повторение этого эволюционного хода».

 Отмечено было также, что во сне ослаблены лишь те жизненные процессы, которые имеют отношение к связи организма со средой. Деятельность же кровеносной системы или пищеварительного аппарата не ослаблена, а скорее видоизменена. Гиппократ определял сон как ослабление жизни внешних органов и усиление внутренних; иными словами, сон — это как бы другая жизнь организма. От этой жизни бодрствование отличается прежде всего тем, что в нем все элементы организма объединяются для того, чтобы в качестве деятельной личности воздействовать на окружающее.

Гипотеза первичности состояния сна надумана потому, что сон проявляется у разных видов настолько по разному и демонстрирует при этом определенные функции адаптивности, что именно сон и является тем, что у видов совершенствуется. У простейших же, до явно выделяемых в их состоянии признаков сна, нет ничего подобного на пассивное по отношению к среде состояние, - они всегда активны в том, что наработано как адаптивность данного вида.

"Логика" обоснования в гипотезе требует признать спящей предшественник жизни - неживую природу просто потому как на бытовом уровне мышления нам ее объекты кажутся неподвижными, т.е. как бы спящими (не видим активной связи с окружающим). Это - чисто методологическая ошибка, когда в определении нет и в помине границ его использования (см. Символы, определения, термины.).

 Великие и малые ритмы природы

 Все это напоминает нам о великих и малых ритмах природы, в которых, возможно, кроется если не разгадка двух форм жизни, то хотя бы разгадка их смены и каким-то образом навязанной нам необходимости спать. Все в природе совершается циклично. Это - совершенно не верное, подтасовочное утверждение потому как множество процессов в природе имеют не циклический, и даже необратимых характер. Хотя, конечно есть и те процессы, в проявлениях которых мы можем условно (нет идеального даже в ритмах солнечной активности или смены времен года) выделять цикличность.

Что же касается "биоритмов", то давно показана их ведомая роль: стоит измениться условиям существования и периодичность в поведении так же меняется и не только под воздействием внешних факторов. Так, в пещерах у людей устанавливается 48 часовая периодичность сна и бодрствования. А растения, перенесенные из других стран демонстрируют прежний "ритм", цветя ночью (при смене часового пояса на прежнем месте был день). теория биоритмов давно и надежно себя скомпрометировала.

Ритмом работоспособности человек научился управлять сравнительно успешно; иногда он даже не замечает спадов и подъемов своей активности в течение рабочего дня. Но перестройка суточного ритма вызывает у организма энергичный протест. К смене организм довольно легко и быстро приспосабливается, например, при перелете в другие часовые пояса.

Стоит ли объяснять, что упорством своим наш суточный ритм сна и бодрствования обязан прежде всего врожденной к нему предрасположенности, восходящей к тем баснословно далеким временам, когда выходили из океана первые обитатели Земли. Это - опять своевольное, необоснованное утверждение с использованием риторики типа: "Стоит ли объяснять". На уровне генов это записать не возможно (кодируются только белки и последовательность их синтеза в зависимости от окружения), да и нет возможности записать условием временные интервалы, возможно привязываться лишь к предшествовавшим актам экспрессии генов в условиях текущей окружающей среде синтеза белков, чем только гены и занимаются.

Как отголосок резких колебаний, которые происходили в организме первых обитателей Земли, у теплокровных животных и у человека сохранился до сих пор ритм колебаний суточной температуры. Нет оснований утверждать, что существующие изменения температуры тела коррелированны с древними температурными воздействиями. Они могут иметь совершенно другое обоснование, соответствующее адаптивности гомеостаза к воздействиям, сдвигающим его баланс, в том числе воздействиям особенностями текущего метаболизма.

Нам еще не ясно, почему мы спим, но уже ясно, почему мы спим ночью, а не днем. Вот только не от того, что от первобытных крокодилов достались их биоритмы. Существует множество конкретных причин почему те или иные виды животных выбирают для сна определенное время суток (а это не только ночь, а и день). Этого вполне достаточно, чтобы познакомиться с краткой историей изучения сна и с теориями, ему посвященными. Т.е. все последующие выводы, основывающиеся на предположении о наследуемых биоритмах - повисают и неверны.

Впоследствии же обнаружилось, что во сне многие нейроны даже усиливают свою спонтанную активность, а возбудимость нейронных систем в проекционных зонах коры возрастает. Словом, во сне мозг так же деятелен, как и в бодрствовании, только в эту деятельность часто вовлечены другие нейроны, и работают они в другом режиме. Что противоречит гипотезе о том, что сон - основное состояние.

Почему сон помогает запоминанию, догадаться нетрудно: во сне нет интерференции, никакая другая информация не накладывается на воспринятую накануне, а та, согласно общепринятой гипотезе, циркулирует без всяких помех по нейронным кругам, пока не запишется как следует в долговременной памяти. Это попытка отгадать без понимания сути функциональности мозга во время сна. На самом деле про усвояемость информации см. Польза сна.

Получается, что быстрый сон прогрессирует в филогенезе и регрессирует в онтогенезе: чем выше в своем развитии вид, тем больше его представители спят быстрым сном, чем старше особь, тем меньше у нее доля быстрого сна.

 Но это все лишь на первый взгляд. Возможно, в преобладании быстрого сна отражается незрелость механизмов, организующих более сложный, синхронизированный медленный сон.  Совершенно не правомерное наделение медленного сна большей сложностью. Потребность в быстром сне - напрямую зависит от количества значимых и новых впечатлений во время бодрствования, которые не было время осмыслить и погасить активность этих образов, остающихся активными пока не будут исчерпаны сновидениями. В раннем возрасте таких впечатлений очень много.

В основном, это были отчеты о пробуждениях из разных стадий сна. Выяснилось, что в 64% пробуждений были получены недвусмысленные отчеты о психических переживаниях и большинство этих переживаний вызвано было все-таки не размышлениями, а сновидениями, хотя образы этих сновидений были менее четкими и яркими, чем образы быстрого сна, и более реалистическими. Чаще всего сны снились в стадии сонных веретен, но иногда они посещали людей и в дельта-сне, особенно если дело уже клонилось к утру. Это - процессы контрастирования активных, но локализованных образов по мере общего нарастания торможения. Они при этом могут приобретать силу пусковых стимулов в ассоциированных фазах цепочек поведенческих автоматизмов. Но до уровня сновидения, когда разворачиваются прогностические подвозбуждения, не доходят. Их ",большая реалистичность" обусловлена соответствием более адекватному, без субъективных прогностических ветвлений образу.

Многое говорило за то, что содержательная сторона мыслительной активности в медленном сне тесно связана со сновидениями в быстром. Естественно, раз сновидения - последствия контрастирования активных образов.

Некоторые темы, особенно ярко звучащие в сновидениях во время быстрого сна, повторяются и как бы разрабатываются дальше в медленном сне. Вот тут - скорее - наоборот. Хотя после сновидения породившая его активность может оказаться и не исчерпанной по значимости и тогда возможно продолжение цикла. Доминантные, высокозначимые  активности не гасятся во время сна и остаются на следующий период бодрствования.

Чем ближе к утру, тем больше разговоры в медленном сне согласуются с отчетами, и тут уж дело, конечно, не обходится без прямого влияния предшествующего быстрого сна. На самом деле стадии быстрого сна ВСЕГДА предшествуют другие, подготовительные стадии сна, с которых сон и начинается при засыпании.

В опытах на животных и на человеке установлено, что электрическая стимуляция ретикулярной формации вызывает быстрый сон лишь на фоне медленного и что подавление медленного сна ведет к подавлению и быстрого. Потому как быстрый - новое качество проявления активного образа в виде прогностического возбуждения - преддверии осознания. Фогель указывает на то, что норадреналин, являющийся медиатором быстрого сна, синтезируется вовремя медленного что и обеспечивает новое качество проявлений активности локального образа, оставшегося от бодрствования - примерно как в смене эмоциональных контекстах,

...адекватная оценка времени означает во всех случаях, что у человека в памяти фиксируется непрерывная последовательность событий, происходящих во внешнем мире или в сознании. Если фиксация почему-либо прерывается, человек должен недооценивать минувшее время — именно это и случается у больных с корсаковским синдромом, которые неспособны запоминать происходящее. Это - непонимание механизмов субъективной оценки интервалов времени.

Некоторые считают, пишет он, что смена фаз сна обусловлена необходимостью поддерживать в условиях отключения внешних стимулов «кортикальный тонус». Когда в медленном сне этот тонус снижается до уровня, при котором можно потерять способность к пробуждению, наступает быстрый сон с его усиленной внутримозговой импульсацией. Это - очень наивное в виду полной обоснованности предположение когда хочется хоть как-то "объяснить".

Так как во сне мы отгорожены от внешнего мира, то очевидно, что приспособительная функция сна направлена не вовне, а внутрь, на «переваривание» тех изменений, которые произошли во время предшествующего бодрствования, и на подготовку организма к новому бодрствованию. Это - очень здравый, разумный вывод. Конкретно об этом см. Польза сна.

Именно во время сна, когда нет взаимодействия с внешним миром, и создаются условия для такой реорганизации воспринятого в бодрствовании материала, которая будет наилучшим образом отвечать потребностям и запросам личности. На самом деле если мы будем иметь время полноценно осмысливать все новое-значимое, что оказывается в восприятии, то этим в основом будет исчерпана функциональность сна и он не будет иметь такой необходимости. Полноценно - в волю давать разворачиваться предположениям, возвращаться к исходному образу, вызвавшему интерес пока он не исчерпается и не будет погашен латеральным торможением.

Тут нужно различать погружение в сон при депривации восприятия. Не накопление активностей, нуждающихся в информационной обработке, чтобы не быть пропавшими напрасно как если бы и не было этих событий. Отсутствие воспринимаемого исчерпывает все текущие поведенческие автоматизмы. Возникает общее состояние бездействия, ничто не активизируется, что повышает общий фон торможения в мозгу вплоть до соответствующей активизации тех автоматизмов, что регулируют протекание сна. Эти автоматизмы (функциональная система сна) распознают признаки начала своей активации - как и вообще любые поведенческие автоматизмы.

... высокоактивные, слегка гипоманиакальные оптимистичные люди, не обремененные никакими душевными конфликтами. Сновидения их бедны, они сравнительно хорошо переносят лишение быстрого сна. Они прекрасно приспособлены к жизни и совершенно ею довольны; что же касается «негативной» информации, то они ее никуда особенно и не вытесняют, а просто игнорируют.

 Совершенно иную картину являет собой человек, склонный к долгому сну. Он обременен психологическими и социальными конфликтами и чувствителен к неприятностям, от которых отмахнуться не в силах; он слегка депрессивен, сном своим доволен не очень и рассматривает его как способ уйти от проблем. Вот он и уходит. Да и как не уйти, если сны его так ярки и увлекательны.

На самом деле дело вовсе не в обремененности проблемами, а в том насколько много за день было воспринято значимого и нового, но не хватало времени это хорошо осмыслить.

В целом книга полезна для составления собственного мнения с использованием вполне добротных приводимых фактов, если не слишком использовать уже готовые выводы (часто недопустимо скоропалительные).