Животные шутят

Подготовил к печати
Ю.П. СУПРУНЕНКО

Еще недавно наука отказывала братьям нашим меньшим в интеллекте, утверждая, будто они руководствуются только одними инстинктами, а сегодня этологи, изучающие поведение животных, признают за ними способность к рассудочной деятельности, хотя и ограниченной. В частности, считается, что у животных нет чувства юмора.

Юмор людей связан со сложной умственной деятельностью, анализом и оценкой нестандартных ситуаций – ведь, по сути, смешное не соответствует норме. При этом человек не только видит смешное в окружающем мире, но и сам способен создавать ситуации, вызывающие смех. В этом проявляется двойственная природа чувства юмора. Отсюда делается глубокомысленный вывод, что юмор-де, вещь серьезная, и для него у братьев наших меньших извилин не хватает.

Но тут ученые мужи ошибаются. На самом деле животные тоже обладают чувством юмора и порой не уступают завзятым хохмачам из числа «Homo sapiens». Причем это относится не только к бегающим, прыгающим и лазающим, но и к плавающим и летающим представителям животного мира.

Наши предки давно подметили это. Не зря же появилось выражение «Курам на смех». Видно, у хохлаток чувство юмора было гипертрофировано, и они готовы были хохотать, конечно же, по-своему, по куриному, по малейшему поводу.

Если же говорить серьезно, то наблюдения за животными свидетельствуют, что они тоже способны видеть необычные, нелепые ситуации или нелогичные поступки субъекта и соответствующим образом реагировать на них. Смеяться в буквальном смысле они не могут, но нет сомнения, что это вызывает у них секрецию «гормонов веселья», таких же, как и у людей в ситуации, доставляющей удовольствие. Более того, наши братья меньшие умеют «шутить» и проказничать, т.е. целенаправленно ставить человека в глупое положение, а затем наслаждаться смешным, с их точки зрения, результатом.

За примерами далеко ходить не надо. Любимое развлечение дельфинов в океанариумах – обрызгать стоящего на бортике бассейна дрессировщика. Или, принимая от него рыбу, понемногу отплывать, чтобы заставить человека тянуться все дальше и дальше, пока он не свалится в воду. По единодушному мнению исследователей, дельфины при этом «покатываются со смеху». Хотя у них нет лицевых мышц, но каким-то целенаправленным внутренним усилием, придающим особое выражение их морде, и блеском глаз они ухитряются однозначно выразить свое удовольствие от веселой проделки.

Кстати, кинологи говорят, что такое же выражение «веселья» бывает написано на морде собаки, когда она спрячет тапочку хозяина, а потом «хохочет», наблюдая, как он, чертыхаясь, ищет ее. А заслуженная артистка России Тереза Дурова прекрасно видит, когда ее слоны «улыбаются» или «смеются». Причем особенно смешлива одна трехлетняя слониха: когда она «заливается смехом», у нее уши «ходуном ходят», а с хвостиком творится просто что-то невообразимое.

Поскольку проявление чувства юмора у животных не сопровождается какими-то определенными звуками, мы мало знаем о том, когда и над чем они хохочут. Однако достоверно известно, что одно и то же кажется смешным разным животным.

Оказывается, не только дельфины забавляются, обливая людей водой. В Московском зоопарке жил морж, который быстро смекнул, что, если обрызгать водой стоящих возле его бассейна людей, поднимается визг. Это показалось ему смешным, и он стал частенько развлекаться подобным образом. На Цейлоне слоны тоже нередко «шутят» с водой: набирают ее в хобот во время водопоя, а потом окатывают прохожих на улице.

У бегемотов шутки грубее, но, в сущности, в них прослеживается сходный прием. В Африке во время ссоры они забрасывают друг друга пометом, причем делают это с помощью хвоста, крутя им, как пропеллером. Московский бегемот Петя, скучавший в вольере, испробовал этот прием на посетителях зоопарка и явно остался доволен их шумной реакцией, поскольку стал повторять свой «коронный номер». То же самое делал слон Шанго: когда ему было скучно, он хоботом кидал в зрителей свой помет, вызывая громкий смех.

На подобные выходки способны даже птицы. Так, в начале 1990-х гг. таким способом вороны измывались над военными. Пост №1 у мавзолея на Красной площади – самый ответственный. Неизвестно почему, вороны, во множестве обитающие в районе Кремля, избрали себе для развлечения стоящих на этом посту часовых: они собирались стайками и на бреющем полете «бомбили» часовых. Причем на фуражки падали «бомбы» не только в виде помета, но и кости, палки и даже гайки. Ясно, что подобное проявление вороньего чувства юмора у его жертв смеха не вызывало.

Как рассказывает журналист Алексей Фомин, однажды военные тоже решили подшутить над нахальными птицами. Когда одна из ворон угодила в ловушку, которых много расставлено на Красной площади, ее вытащили из западни, покрасили зеленой краской и отпустили. И тут чувство юмора вороне изменило. Она стала пикировать на обидчиков, целясь при этом клювом в кокарды на фуражках, чтобы сбить их с головы. Тогда часовые перевернули фуражки задом наперед. Конечно, это было вопиющим нарушением, однако другого выхода из положения они не нашли. Потеряв привычный ориентир, ворона растерянно заметалась над Красной площадью. В этот момент к мавзолею подошел ничего не подозревавший офицер в чине полковника. И тогда зеленое чудище, истошно вопя, словно маленький «Юнкерс» с боевого разворота ударило в лоб офицеру и ушло в сторону ГУМа. Полковник (с внушительной шишкой на лбу) долго пытался понять, что произошло, но, по мнению часовых, наблюдавших за этой сценой, так ничего и не понял.

Изрядное число подобных «шуток» в досье этологов заставило их признать, что у животных тоже есть чувство юмора. При этом обнаружился один любопытный момент. Представители животного мира, видимо, понимают, что, как и они, люди тоже веселятся, и это проявляется у них в виде смеха. Больше того, животные специально выясняют, что кажется людям смешным, и начинают обыгрывать это. Так, в Калифорнийском зоопарке медведь гризли показывал посетителям длиннющий язык. Потом, явно забавляясь, смотрел, как они хохочут, а когда смех замолкал, опять показывал язык. А его собрат принимал различные необычные позы и внимательно наблюдал за тем, как люди реагируют на них. Когда они смеялись, шутник запоминал эту позу и затем повторял ее «на бис».

Про обезьян нечего и говорить. Наши ближайшие родичи в животном мире вообще прирожденные юмористы. Чего только они ни предпринимают, чтобы рассмешить зрителей: корчат рожи, показывают зад и т.д., и т.п. Как и другие «шутники», шимпанзе, например, охотно пользуются водой. Они набирают ее в рот, а затем с силой «выстреливают» струю в зевак, стоящих возле клетки.

Поразительную историю, имеющую прямое отношение к представлению о неприличном у людей, рассказала артистка Тереза Дурова. У них в семье был попугай Кока, который понимал значение многих слов и знал, что за ними может последовать. Однажды, когда ее мама мыла голову и стояла голой, раздался стук в дверь. «Да, да, входите!» – опередив маму, заорал Кока на всю квартиру, тут же спрятался под кровать и там захохотал человеческим голосом. И чем больше мама ругалась и кричала, тем громче он хохотал.

Вне всякого сомнения, в обычной жизни животных есть место для юмора, и они шутят друг над другом. Присутствие человека при этом вовсе не обязательно. Скорее, оно им мешает. Без нас они ведут себя более естественно и изобретательно.

Мы не знаем, как именно внешне проявляется у них смех, поэтому судить о «юмористах» приходится по их действиям. В определенных случаях они бывают настолько однозначными, что совершенно ясно: это – шутка.

Любопытную историю я узнал от биолога Николая Курганова. Он держит двух такс, Скифа и Тобика. Хотя оба из одного помета, характеры у них разные. Тобик – тихоня, а Скиф – озорник, который любит подшутить над братом. Например, уляжется вечером на его коврик и не пускает Тобика. Тот, жалобно повизгивая, бежит жаловаться хозяину, чтобы он прогнал озорника. А полгода назад Скиф придумал новую шутку.

У каждого из псов своя миска. У Тобика – круглая, у Скифа – квадратная. Утром, когда Николай достает из холодильника кастрюлю с овсяной похлебкой и начинает разогревать ее, собаки, приученные не путаться под ногами, ждут возле своих мисок в прихожей. Так вот, Скиф первым идет туда, берет миску Тобика и прячет под вешалку. Тот прибегает в последний момент и начинает растерянно крутиться, не понимая, куда подевалась его посудина. А Скиф сидит возле своей миски и наверняка «хохочет» над простофилей.

И вот что характерно. Хотя проказник время от времени повторяет эту шутку уже в течение полугода, каждый раз она ставит Тобика в тупик, и он принимается искать исчезнувшую миску по всей квартире. Впрочем, Николай считает, что второй пес вовсе не такой уж бестолковый. Просто у Тобика есть чувство юмора: он подыгрывает брату и тоже веселится.

Бывалый охотник Александр Вишерский поведал о весьма необычном случае «животного юмора», свидетелем которого он стал на Алтае. «Никогда не ждал игривости от сумрачно-сурового барсука. Сижу апрельским утром на лесной тропинке. А барсук в хорошем настроении возвращается в нору с ночной охоты. Ткнул носом в лежавший на его пути мой рюкзак и вдруг решил поразвлечься. На снежном склоне вытаяли еловые шишки: барсук брал шишку, вставлял ее в незастегнутый кармашек рюкзака и, как это делают игроки в гольф, с размаху ударял по ней лапой. Послушав, как шишка, шурша, катилась по склону, брался на новую…».

Зоолог Салли Кэрригер в горах Калифорнии была свидетелем того, как белка чикари дразнила горного тетерева: она подскакивала к птице и нахально щелкала зубами прямо у него перед носом. Пока тетерев в негодовании раздувал свое оперение так, что казалось, будто он сейчас взорвется, белка успевала отскочить в сторону. Это повторялось изо дня в день и длилось довольно долго.

Но однажды объектом розыгрыша стала сама проказница. Вот что пишет С.Кэрригер. «Позади моего дома росли редкие сосны на слишком большом для беличьего прыжка расстоянии одна от другой. И вот с вершины сосны раздался задорный крик голубой сойки, который явно был адресован копошившейся на земле белке. Оскорбленная, она немедленно помчалась вверх по стволу, чтобы показать задире, кто здесь, на сосне, настоящий хозяин. Сойка подождала, пока белка подберется почти вплотную, а потом преспокойно перелетела на соседнее дерево. Белка молниеносно спустилась на землю и опять полезла за обидчицей. Но сойка проделала тот же трюк и вновь оставила белку с носом. Так они перемещались с сосны на сосну, пока не побывали на всех шести деревьях. Белка отлично понимало, что ее дурачат, однако ей явно хотелось поиграть в забавную игру, предложенную сойкой. Не было сомнения, что эта игра велась только ради веселья».

О похожем, но еще более удивительном случае поведал американец Дик Кросби, живущий в маленьком городке в штате Орегон. Он выпустил в бассейн на своем участке большого карпа, которого купил у фермера, занимающегося их разведением. Кросби сделал это по просьбе своего семилетнего сына Тома, заявившего, что аквариумные рыбки – это не то, ему нужна «настоящая рыба». Появление новосела, которому дали имя Фальстаф, привлекло внимание их пса Чинно. Он стал часто сидеть на краю бассейна, с интересом наблюдая за огромной рыбиной, подобных которой раньше никогда не видел.

Через некоторое время Том сказал отцу, что пес «подружился» с карпом. Кросби, понаблюдав из укрытия, убедился в этом. Когда Чинно скучно, он подходит к бассейну и начинает громко лаять. Через минуту–другую у бортика из воды показывается голова подплывшего карпа и тут же исчезает. После этого Чинно опускает лапу в воду и моментально отдергивает, прежде чем Фальстаф успевает укусить ее. «Схватка» продолжается минут 20–30, а иногда и дольше, пока Чинно не надоест. Впрочем, у Кросби создалось впечатление, что карп не стремится вцепиться в лапу собаки, а просто играет.

То, что пес забавляется, дразня карпа, бесспорно. А вот насколько осмысленно участвует в этой игре Фальстаф, сказать трудно, ибо умственные способности рыб еще мало изучены.

Один из самых распространенных у животных способов доставить себе удовольствие – скольжение по любой подходящей наклонной плоскости. Речные выдры, например, отыскивают для этого крутой глинистый берег, на котором тщательно очищают от камней полосу для спуска. Потом раскатывают его своей мокрой шерстью до зеркального блеска. После этого начинается сам аттракцион. Выдра забирается наверх, поджимает под себя лапы и стремительно мчится вниз на животе. Если зверей несколько, то они спускаются по очереди.

Морские львы и белые медведи любят съезжать с мокрых гладких скал, плюхаясь в море. Серны катаются зимой со снежных гор, выстраиваясь вереницей друг за другом. Барсы и песцы скатываются с крутых склонов на спине, а в самом низу моментально перевертываются и приземляются на все четыре лапы.

От зверей не отстают и птицы. Исландские гаги предпочитают порожистые стремнины. Несясь по быстрой, бурлящей воде, они доплывают до спокойного места, затем посуху возвращаются на старт и вновь бросаются в поток.

Городские вороны используют в качестве горок для катания старые сугробы: ложатся на спину и съезжают вниз по обледенелой поверхности. А на Красной площади в Москве вороны в качестве «ледяных горок» облюбовали купола соборов, съезжая по ним на хвосте. Когда же им это надоедало, вороны устраивали своеобразное «родео» на Государственном флаге над резиденцией Президента РФ. Самая смелая птица первой садилась на развевающееся полотнище и, радостно каркая, старалась удержаться на нем. Потом то же самое по очереди проделывали и другие. Очевидно, победителем у них считался тот, кто дольше продержится. Кремлевской обслуге стоило больших трудов положить конец этим развлечениям.

Столь большая популярность скольжения у представителей животного мира, скорее всего, объясняется тем, что и звери, и птицы получают удовольствие от быстрого движения, для которого не требуется никаких усилий. Подобная нелепость кажется им очень смешной, потому что в их повседневной жизни этого не бывает.

Перечень способов развлечения у животных можно продолжать еще долго. Ведь, кроме «общеживотных», есть еще масса индивидуальных, которые придумывают для себя братья наши меньшие. Общее во всех случаях то, что руководят ими не инстинкты, а сознательный поиск новых приятных ощущений, связанных с чувством юмора.