Источниковедческая Фальсификация истории Украины

Помогая дочери – студентке университета – в поиске литературы по истории и археологии Украины, я столкнулся с поразительным явлением: последовательной, хорошо организованной фальсификацией истории Древнерусского государства в академической литературе, издаваемой специализированными научно-исследовательскими институтами Национальной академии наук Украины (НАНУ). Речь идёт именно об академических изданиях. В популярной и учебной литературе можно прочесть всё что угодно, вплоть до того, что Иисус Христос – это украинец с Галичины, а все великие цивилизации древности созданы нашими славными пращурами. Но академическая наука эти «трипольско-арийские» фантазии не приветствует, а иные её представители даже вступают в публичную дискуссию с целью отстоять объективность и научность в трактовке древней истории Украины. Собственно, так и должно быть. Для того и существуют в европейских странах финансируемые государством академии наук, чтобы в условиях плюрализма и свободы слова национальные образовательные программы не теряли ориентировки в море оккультизма и паранауки. Выясняется, однако, что у нас в Украине те же специалисты НАНУ, которые в спорах с фантазёрами отстаивают необходимость опираться на объективные свидетельства исторических источников, в своих собственных работах обращаются с источниками почти так же, как их околонаучные оппоненты.

Я не историк и детали меня мало интересуют. Но в каждой науке есть общеизвестные фундаментальные принципы получения результатов, своего рода «правила игры», которые должны строго соблюдаться. Их как раз и преподают студентам на занятиях по источниковедению и вспомогательным историческим дисциплинам: археологии, нумизматике, этнографии, лингвистике. И когда в изложении истории Украины древнерусской эпохи по статьям и монографиям ведущих специалистов академических институтов и даже вице-президента НАНУ эти самые «правила игры» на каждом шагу нарушаются, а то и попросту отменяются, это становится заметно и непрофессионалу. Не говоря уже о бедных студентах.

Представьте себе учебник арифметики, в котором утверждается, что дважды два, вообще то, четыре, но у нас в Украине дважды два – пять, нам так удобнее. В украинской академической трактовке истории Киевской Руси подобные приёмы применяются на каждом шагу. Их даже сложно перечислить. Ниже приведены лишь наиболее вопиющие примеры фальсификации истории нашей страны путём разного рода манипуляций с объективными данными исторических источников.

 

 

 

На занятиях по источниковедению в соответствии с принятыми в исторической науке «правилами игры» студентов учат привлекать исторические источники как можно более близкие к тому времени, когда произошло то или иное историческое событие. Поскольку Древнерусское государство возникло в IX-м веке, то и источники, освещающие это событие, должны быть IX-го – X-го веков, в крайнем случае: XI-го – XII-го, но никак не XV-го века. Однако, чуть ли не в каждом монографическом исследовании по истории Киевской Руси, а тем более в учебных пособиях и популярных книгах, украинских авторов можно прочесть о том, что киевские князья середины IX-го века Аскольд и Дир являются потомками летописного князя Кия, основавшего город Киев. Ссылки при этом идут не на источники IX-го – XII-го веков, как следовало бы ожидать, а на сочинения польского хрониста XV-го века Яна Длугоша и историков начала XX-го века А. А. Шахматова и М. С. Грушевского. Между тем в древнерусских летописях начиная с «Повести временных лет» (источник начала XII-го века) Аскольд и Дир названы воинами новгородского князя Рюрика, освободившими Киев в 862 году от хазарской дани. Никакого отношения, ни к Кию, ни к Киеву пришельцы с севера, судя по тексту летописи, первоначально не имели.

И как на эту «нестыковку» реагировать студенту, прослушавшему лекцию по источниковедению? А может попробовать применить свои знания на практике и обратиться к источникам IX-го – X-го веков. Например, археологическим.

В полном соответствии с летописным свидетельством, в раскопанных киевскими археологами жилищах IX-го века, помимо славянской лепной глиняной посуды (так называемой, «луки-райковецкой»), найдена характерная хазарская гончарная посуда «салтово-маяцкого типа»; фрагменты такой же посуды присутствуют в культурном слое Подола. В начале того же IX-го столетия в Киеве действует кладбище выходцев из Хазарского каганата – «аланский катакомбный могильник салтовского типа». Затем возникает древнерусское кладбище («Могильник I» по терминологии выдающегося киевского археолога М. К. Каргера), где древнейшие точно датированные аристократические захоронения – это христианского облика могилы конца IX-го века. Например, погребение № 122 с золотой византийской монетой императоров Василия I и Константина (годы совместного правления: 869-й – 879-й) и скандинавской застёжкой-фибулой того же времени.

Как видно, по данным археологии дружина Аскольда и Дира появилась в Киеве именно тогда, когда об этом сообщает летопись – в 860-х годах или чуть раньше. И пришла она в Киев, судя по тем же данным, с севера. Как и указывает летопись. Поскольку, именно на севере – по отношению к Киеву – расположены более ранние древнерусские могильники с аристократическими погребениями: Гнездовский под Смоленском и могильники поселения Старая Ладога к северу от Новгорода. Для иллюстрации достаточно сравнить общеизвестные даты древнейших точно датированных могил северных кладбищ с аналогичными киевскими. В одном из самых ранних погребений Гнездовского могильника – кургане № 47 (из раскопок Д. А. Авдусина) – присутствует золотая монета византийского императора Феофила II (829 – 842 годы), и богатейший инвентарь той же эпохи. А одно из ранних погребений могильника Плакун у Старой Ладоги – курган № 7 – содержит датирующий материал начала IX-го века, в том числе уникальные вещи западноевропейского и скандинавского происхождения.

Важны кстати не столько сами даты древнейших могил северных кладбищ, сколько их очевидное дохристианское древнерусское происхождение. Оба названные выше захоронения выполнены по особому языческому ритуалу – сожжение умерших в корабле с последующим сооружением курганной насыпи. Этот погребальный обряд детально описал в 922 году арабский дипломат Ибн Фадлан в очерке «Похороны знатного руса» – фрагменте отчёта о дипломатической миссии в Волжскую Булгарию.

В общем, все как по писаному… в летописи, но не у Длугоша и его нынешних киевских последователей.

С хазарской тематикой у авторов украинских академических изданий и учебных пособий по истории Украины, вообще большие проблемы. Древнейшая наша летопись «Повесть временных лет» рассказывает о том, как киевские поляне, притесняемые древлянами и прочими соседями, попросили защиты у хазар и стали выплачивать им дань, то есть утратили политическую независимость. И лишь Аскольд и Дир освободили Киев от власти хазар. Это сообщение летописи (источник начала XII века) киевским историкам не нравится, поскольку не вписывается в концепцию «потужної держави князів-києвичів Київська Русь», сконструированную на основании поздних источников XV-го – XVI-го веков. Хазарская дань, о которой в летописи сказано трижды, рассматривается, как незначительный эпизод. А Аскольд и Дир превращаются в могущественных славянских князей, представителей местной династии, правившей Киевом на протяжении трёхсот лет. Вот только никаких следов династического могильника VII-го – IX-го веков в Киеве не обнаруживается. А на обоих древнерусских кладбищах города не удалось найти ни одного захоронения ранее 860-х годов. И дело даже не в конкретных датах отдельных могил. Сколько бы их не уточняли, ничего в принципе измениться не может. Ведь из полутора сотен детально исследованных захоронений киевского «Могильника I», только восемь выполнены по языческому обряду трупосожжения (кремации), остальные – это христианские захоронения в гробах или деревянных камерах с западной (христианской) ориентировкой умерших и крестами-тельниками. В том числе – аристократические «срубные гробницы» с оружием и убитой наложницей, повторяющие стандартный погребальный ритуал так называемых «камерных» великоморавских раннехристианских аристократических захоронений в могильниках Старо Място, Микульчицы, Поганьско, Скалица. Такое уж тогда было христианство. То есть, первый древнерусский могильник Киева возник как христианское кладбище в 860-х годах, когда по свидетельству византийских авторов

IX-го – X-го веков – патриарха Фотия и императора Константина VII Багрянородного – росы в первый раз приняли христианство. Поскольку на христианских кладбищах язычников не хоронили, то восемь плохо датируемых языческих захоронений по обряду кремации могли быть совершены в краткий промежуток времени между захватом русами Киева (накануне нападения на Константинополь в 860 году, по данным византийских источников) и их крещением (в 865 году, по данным константинопольского патриарха Фотия). То есть в полном соответствии с летописным рассказом о приходе Аскольда и Дира в Киев из Новгорода непосредственно перед походом на Царьград. Летописец, писавший в конце XI-го или в начале XII-го века, слегка ошибся лишь в датах: поход на Царьград, согласно «Повести временных лет» состоялся в 866 году, а по данным византийских и западноевропейских источников, росы атаковали Константинополь в 860-ом. Соответственно, и захват Киева, состоявшийся по данным начальной летописи за четыре года до царьградского похода, припадает на 856 год. Но никак не раньше.

Достоверность летописного рассказа подтверждают и скандинавские имена участников событий: Аскольдъ (Hoeskuldr) и Диръ (Dyri). Сложно себе представить причину, по которой киевские славяне стали бы давать потомкам княжеской династии Кия германские имена. А вот в окружении новгородского князя Рюрика (Roerekr), его преемника – Олега (Helgi), сына – Игоря (Ingvar), невестки – Ольги (Helga), людей с иными именами, кроме германских, отыскать сложно: «Мы от рода рускаго, Карлы, Инегельдъ, Фарлофъ, Рулавъ, Гуды, Руалдъ, Карнъ, Фрелавъ, Руаръ, Актеву, Труанъ, Лидулъ, Фостъ, Стемидъ, иже послании от Олга, великаго князя рускаго…» (русско-греческий договор 911 года, «Повесть временных лет» Москва, Ленинград, 1950).

Как видно, данные различных типов источников: письменных (начальная летопись), археологических (материалы IX-го века с территории Киева, окрестностей Смоленска и Новгорода), лингвистических (этимология имён древних русов) полностью соответствуют друг другу. И нет никаких объективных причин подвергать летописный рассказ сомнениям. Тем более, на основании позднего источника XV-го века, в нарушение всех принятых в источниковедении «правил игры».

И именно так – в соответствии с летописным рассказом – трактуют хазарско-полянско-русские отношения современные западные и российские историки. Киев VIII-го – IX-го веков характеризуется либо как небольшое славянское поселение под контролем хазарской администрации, либо как хазарская крепость (с преимущественно славянским населением) на северной границе Хазарского каганата. По мнению американца Дж. Калмера, обобщившего имеющиеся данные археологии, в полноценный город Киев превращается лишь в 880-е годы. А в целом, IX-й век – один из наименее интересных периодов в истории этой издавна заселённой местности (J. Callmer «The Archaeology of Kiev to the End of the Earliest Urban Phase» в журнале «Harvard Ukrainian Studies» 1987, № 11). Оно и понятно, столицей Руси город стал в самом конце IX-го века, после захвата крепости на Старокиевской горе дружиной князя Олега. Вот только куда подевалась «потужна держава князів-києвичів»?

Вообще, создаётся впечатление, что украинские историки в вопросах трактовки свидетельств источников раннего периода истории Древнерусского государства противостоят всему мировому научному сообществу. В качестве показательного примера можно сослаться на трогательное единство американских и европейских историков, в частности авторов одного из ведущего в западной украинистике научного журнала «Harvard Ukrainian Studies» (издание Украинского института Гарвардского университета), а так же российских специалистов. И те, и другие, и третьи, уличают киевских археологов в заведомо ложной датировке находок с целью искусственно завысить возраст Киева; смотрите статьи: Mezentzew W. «The Emergence of the Podil and the Genesis of the City of Kiev: Problems of Dating» в «Harvard Ukrainian Studies», 1986, № 10; Эдуард Мюлле (Мюнстерский университет) «К вопросу о начале Киева» в журнале «Вопросы истории», 1989, № 4. И этот пример далеко не единственный.

Что же касается сообщения Яна Длугоша о якобы киевском происхождении Аскольда и Дира, то мотивы фальсификации свидетельства древнерусской летописи здесь вполне понятны. Ведь «…Длугош был не только крупным историком, но и политическим деятелем Польского королевства, в унии с Литвой властвовавшего над Южной Русью. В XV веке московские князья, объединяя русские земли, стремились, ссылаясь и на летописи, доказать свои права как Рюриковичей на Южную Русь. Что же удивительного, что в Польском королевстве историк-политик, утверждая принадлежность Аскольда и Дира к потомкам местной династии, устранённой северными завоевателями, тем самым отрицал права Москвы на Киев! Кроме как у Длугоша подобных упоминаний в летописях как южнорусского, так и северорусского происхождения нет» (А. П. Новосельцев «“Мир истории” или миф истории» в журнале «Вопросы истории», 1993, № 1). Как видно, история была заложником политики ещё в далёком XV-ом веке. И лишь в XX-ом веке археологи, а ещё раньше лингвисты, помогли вывести «историка-политика» на чистую воду. Вот только в современной Украине, как и в Польском королевстве XV-го века, политическая конъюнктура требует нарушать источниковедческие «правила игры». Поэтому киевские историки и повторяют давно разоблачённую выдумку Длугоша о киевском происхождении Аскольда и Дира. Благо, есть на кого сослаться. Вот только при чём здесь наука? И что делать на семинарских занятиях бедному украинскому студенту? Врать вместе с Длугошем?

 

 

 

Еще одна крупная неувязка в истории «могутньої держави Київська Русь» – свидетельство древнефранцузской (западнокаролингской) летописи «Анналы Сен-Бертенского монастыря» (или кратко: «Бертинские анналы») о первом посольстве правителя (хакана) росов в столицы крупнейших европейских государств IX-го века – Константинополь и Ингельхейм при императорах Феофиле II и Людовике Благочестивом в 838 – 839 годах.

В источниковедении государство «начинается» обычно с дипломатической миссии к соседям. (Или с нападения на них без объявления войны). Именно после такого события в хрониках этих самых соседей появляются сообщения о прибытии послов (или нашествии армии) неизвестной страны, – своего рода доказательство того, что на момент данной записи в хронике государство, интересующее историка, уже таки точно существовало. Для Древнерусского государства таким «свидетельством о рождении» и является фрагмент «Бертинских анналов» с описанием пребывания послов народа рос (gentem suam Rhos) в Ингельхейме.

Любопытно, где же находилась столица хакана росов, отправившего дипломатическую миссию? По логике древнерусских летописей – где-то не севере, скорее всего в Новгороде, поскольку Киевом правят хазары. Нет, – только в Киеве, дружно заявляют советские и нынешние украинские историки, где ж ещё быть столице Киевской Руси. А летопись нам не указ.

Что же делать нашему пытливому студенту, сдуру не прогулявшему лекцию по источниковедению? А то, чему его учили, – поинтересоваться синхронными материалами 830-х годов. Где у нас найдены монеты императора Феофила II (829 – 842 годы), принявшего посольство росов? А там где они и должны быть найдены по логике начальной летописи: на «Рюриковом городище» Новгорода и в Гнездовском могильнике древнего Смоленска. И, кроме того, в могильнике шведского поселения Бирка, имевшего торговые контакты с северной Русью. В Киеве же не обнаружено ни одной вещи византийского и западноевропейского происхождения 830-х годов. Самые ранние византийские монеты IX-го века с территории Киева и окрестностей принадлежат императорам Михаилу III (842 – 867 годы), Василию I (867 – 886 годы) и Льву VI (886 – 912), то есть – синхронны первым захоронениям киевского «Могильника I».

Северное расположение каганата росов подтверждается и этнической принадлежностью представлявших его послов. Затеянное императором Людовиком расследование обстоятельств появления в Ингельхейме посольства неизвестного государства, показало, что люди, именовавшие себя росами, принадлежат к народу «свеонов»: quorum adventis causam imperator diligentius investigans comperit eos gentis esse Sueonum. В VII-ом – VIII-ом веках «свеоны» (свевы, предки шведов) обитали не только в Средней Швеции (Упланде), но и на Аландских островах и западном побережье Финляндии. Показательно то, что аландские свевы имели собственную династическую традицию захоронения родовой аристократии, отличающуюся не только от среднешведской, но и от любой другой, существовавшей в то время в Европе. Описание похорон «знатного руса» у Ибн Фадлана до мельчайших деталей (положение умерших на корабле, состав и размещение жертв и погребального инвентаря) соответствует хорошо изученному ритуалу упландских королевских могильников Вендель и Вальсъерсе VII-го – X-го веков; этот тип ритуала обозначается индексом Vt, по принятой в скандинавской археологии системе обозначений. Отличие состоит главным образом в том, что русы Ибн Фадлана сжигали погребальный корабль, после чего насыпали над кострищем курган. Археологически такой обряд фиксируется по большому количеству характерных железных заклёпок, скреплявших клинкерную обшивку скандинавского корабля dreki, а так же по особой «ладьевидной» форме кострища, курганной насыпи и погребальным урнам с кальцинированными (сильнообожжёнными) человеческими костями. В вендельский период истории Северной Европы (конец VI-го – VIII-й века) этот ритуал – урновые подкурганные сожжения в корабле, тип B₁ «Бирка» – бытовал только на Аландских островах и западном побережье Финляндии. И больше нигде в мире. Лишь в начале эпохи викингов (780-е – 900-е годы) ритуал B₁  распространился в Швеции (Бирка), Норвегии, Руси (Плакун, Гнездово, Михайловское в Ярославском Поволжье) и других районах Прибалтики и Скандинавии. Таким образом, русский по Ибн Фадлану погребальный обряд использовали в 830-х годах именно «свеоны». Конкретно, те из них, что жили на Аландских островах и в Старой Ладоге; другие могильники с ритуалом B₁ возникли позднее.

В VII-ом – VIII-ом веках помимо свевов в кораблях хоронили своих королей жители области Блекинг в южной Швеции, островов Борнхольм и Эланд, а так же англосаксы (в знаменитых королевских могильниках Саттон-Ху и Снэп) и норвежцы. Но ни один из вариантов ритуала не предполагал сожжения погребального корабля. Это эксклюзивная особенность аландских свевов, свидетельствующая о существовании самобытной традиции государственности.

Таковы объективные данные археологических источников.

Вот только объективность украинским историкам нужна меньше всего. Вместо того чтобы цитировать источник на языке оригинала и давать его перевод на украинский или русский языки, как это принято в научной литературе, авторы украинских монографий обычно ограничиваются лишь пересказом содержания соответствующего фрагмента «Бертинских анналов». При этом содержание источника искажается до неузнаваемости. Так Пётр Толочко, упоминая о посольстве русов в Константинополь, пишет: «Они пришли туда от хакана русов и от народа Рос (Rohs), но сами, как выяснилось в Ингельхейме, были не русами, а шведами (свеонами). Это уточнение весьма существенное. Тождество варягов и руси, на чём так настаивают современные сторонники северного происхождения последней, оспорено самими варягами. Они только служили Руси» (П. П. Толочко «Древняя Русь», Киев, 1987). Я бы не рекомендовал студентам верить Петру Толочко на слово. Лучше отыскать в интернете оригинальный текст на средневековой латыни (например, немецкий академический ресурс: http://www.heptagon.de/ger/quellen.html) и несколько переводов на русский язык (например: http://www.vostlit.info/Texts/rus14/Annales_Bertinni/framtext2.htm); переводов на украинский я, увы, не нашел. Или взять в библиотеке монографию Х. Ловмянского «Русь и норманны» (Москва, 1985), изданную массовым тиражом. И убедиться в том, что сами послы «утверждали, что они, то есть род их, зовутся рос» (qui se, id est gentem suam Rhos vocari dicebant); а то, что «они принадлежали к роду свеонов» (eos gentis esse sueonum) выяснилось только в ходе специального расследования, затеянного императором Людовиком. Каким именно способом император выяснил национальную принадлежность росов источник не сообщает. Употребление послами политонима (обозначение государственной принадлежности) «росы» вместо этнонима «свеоны» совершенно естественно, поскольку они представляли не всех свевов, а только создателей Древнерусского государства – «каганата росов». Текст источника не даёт никаких оснований утверждать, что послы-свевы «только служили Руси», но не были росами. Это выдумка заангажированных толкователей. Как раз факт совпадения данных разнородных источников: письменных (Ибн Фадлан), археологических (ритуал B₁) и лингвистических (древнешведские имена летописных русов) вполне однозначно указывает на то, что росы «Бертинских анналов» могли быть только «свеонами» родом с Аландских островов и никем иным. И, похоже, Толочко в глаза не видел оригинального текста, поскольку даже имя росов «(Rohs)» даёт с ошибкой, в источнике значится Rhos.

На самом деле нет никаких источниковедческих сложностей и с двойным обозначением роских послов: «росы» (gentem suam Rhos) и «свеоны» (gentis esse Sueonum). Обитавшие на побережье Упланда и завоевавшие в VI – VII веках Аландские острова свевы, именовали себя древнегерманским словом, образованным от лексической основы rooth- “гребцы; участники похода на вёсельных кораблях; дружина”, производной от глагола roa “грести”. Здесь и далее для того чтобы избежать употребления надстрочных диактрических знаков долгие гласные и специфические согласные (спиранты и аффрикаты) иноязычных слов переданы удвоениями букв (диграфами); в данном случае -oo- – долгий гласный, а -th- – глухой спирант. Лексическая основа rooth- зафиксирована в названии побережья Упланда, а так же в рунической надписи XI-го века и в документах XIII-го – XIV-го веков. От самоназвания свевов, грабивших в VI-ом веке побережье Финляндии и Эстонии, происходит финское ruotsi “свевы, Швеция” и эстонское roots “то же”, где северогерманскому долгому гласному -oo- закономерно соответствует западнофинский дифтонг -uo-, а германскому спиранту -th- – западнофинская аффриката -ts-. К тому же источнику закономерно восходят и греческое ‘Роос “росы” (греческие буквы переданы своими кириллическими соответствиями, омега обозначена удвоением «-oo-») и арабское ar-Rus “русы” из документов IX-го – XIII-го веков. Как видно, термины свевы и росы в «Бертинских анналах» соотносятся между собой, как общее и частное – общеплеменной этноним и политоним создателей государства «каганат росов». Термином rooth- в VI-ом – VII-ом веках называли себя находники – воины и купцы, – отправляющиеся на освоение новых земель. В более поздние времена сходное значение имели в разных языках слова «варяг», «викинг», «чех», «казак» и т. п.

Само слово Rhos, а так же титул правителя chacanus в тексте «Бертинских анналов» представляют собой результат стандартной книжной перезаписи (транслитерации) средствами средневековой латыни греческих слов ‘Роос и хаканос из упомянутого в тексте анналов сопроводительного письма императора Феофила II (imperatori dignis epistola), привезенного византийско-росской делегацией из Константинополя. Правила греко-латинской транслитерации предполагают, что греческим начальным буквам ‘Р- и х- закономерно соответствуют латинские диграфы Rh- и ch-; поэтому, в частности, греческое название города Херсоон передаётся латиницей как Kherson.

В свою очередь греческое слово ‘Роос “росы” (частое в византийских источниках IX-го – X-го веков обозначение жителей Киевской Руси) происходит от самообозначения свевов rooth-, как и современное финское слово ruotsi “свевы, Швеция” или эстонское roots “то же”. Передача германского спиранта -th- греческой конечной сигмой закономерна. И фонетически и семантически самоназвание создателей каганата росов в «Бертинских анналах» в точности соответствует обозначению шведов в современных языках:

– «Бертинские анналы»: Rhos из греческого ‘Роос – esse Sueonum,

– современное обозначение (эстонское): Roots “свевы, Швеция”.

Из содержания археологических и нумизматических источников IX-го – X-го веков вытекает и причина, по которой послы-свевы обозначили в первую очередь свою политическую («росы»), а не этническую («свеоны») принадлежность. В 830-х годах этнические свевы жили в пределах нескольких государственных образований, остро конкурирующих между собой за рынки сбыта в торговле на Балтике и по Волжскому торговому пути, ведущему в Закавказье и Переднюю Азию. Археологические исследования Старой Ладоги показали, что она принадлежит к числу так называемых «виков» или «открытых торгово-ремесленных поселений» (ОТРП) – специфических неаграрных населённых пунктов, своего рода протогородов, обитатели которых организовывали и обслуживали торговлю на Балтийском море. В самом конце VIII-го века Старая Ладога и несколько других подобных ОТРП (Павикен на острове Готланд, Менцлин на юго-западном побережье Балтики, Ральсвик на острове Рюген и другие) организовали трансконтинентальную торговлю пушниной и рабами по Волжскому торговому пути, соединявшем Балтику с Передней Азией. Путь «из варяг в арабы» (точнее было бы: «из славян в арабы») начинался на острове Рюген и южном побережье Балтийского моря, следовал через Готланд и Ладожское озеро в северную Русь и далее – по Волге, Оке, Северскому Донцу и Дону в земли Хазарского каганата и арабских государств Закавказья и Передней Азии. Соответственно, Старая Ладога, Павикен, Ральсвик и южнобалтийские ОТРП обладали ярко выраженной монополией на торговлю с Хазарским каганатом и арабским Востоком. Об этом свидетельствуют клады арабских серебреных монет (дирхемов) так называемого «первого периода обращения арабского серебра (около 800-го – 833-й годы)», отчеканенных в городах Испании, Северной Африки, Передней и Средней Азии. В землях прибалтийских славян (полабских славян и поморян Польши) найдено 13 кладов «первого периода обращения дирхема», на небольшом острове Готланд – четыре таких клада, в Старой Ладоге – два, во всей Северо-Восточной Руси – 16. Тогда как на остальной территории Европы (в том числе, в Дании, Норвегии, Швеции, Финляндии и на Аландских островах) до сих пор не обнаружено ни одного клада дирхемов «первого периода». А это значит, что крупнейшие скандинавские вики не участвовали в восточной торговле. Упландско-аландские и староладожские свеоны жили по разные стороны чётко обозначенной экономической и политической границы, разделявшей Балтику и всю Северную Европу. Поэтому этническое название «свеоны» не могло иметь никакого значения в дипломатической практике и не использовалось обитателями ОТРП зоны «первого периода обращения дирхема».

Кроме того, население ОТРП зоны обращения дирхема было ещё и многоэтничным. И свевы составляли, судя по всему, только правящую верхушку государства. В самой Старой Ладоге, помимо могильника Плакун с ритуалом B₁, на других могильниках (Победище, «Северный», Наволок) известны захоронения со славянскими, балтскими, финскими чертами ритуала. В могильниках Павикена и южнобалтийских ОТРП представлен готландский обряд («подкурганные сожжения с ладьевидными каменными вымостками»), хотя встречаются и захоронения в корабле. В таких условиях, государству, обеспечивающему монополию восточной торговли в зоне обращения дирхема, удобней было использовать для дипломатических и экономических сношений с соседями этнически нейтральное самообозначение rooth- “воины, дружинники”, а не узкоэтническое «свеоны».

Связь зоны «первого периода обращения дирхема» с каганатом росов не вызывает у историков не малейших сомнений. О ней прямо свидетельствуют арабские источники IX-го – XIII-го веков. Своих торговых партнёров арабо-персидские купцы, а вслед за ними и авторы арабских географических и исторических сочинений, именовали народ ar-Rus. Очевидно так – по скандинавски rooth- – называли себя обитатели Старой Ладоги и других ОТРП зоны обращения дирхема. Передача германского спиранта -th- арабским -s закономерна; огласовка -u- в слове ar-Rus условна, поскольку гласные звуки в арабских текстах, как правило, не указывались.

Правитель государства русов в арабских источниках обозначается, обычно, титулом хакан, как и в «Бертинских анналах». И в древнерусских письменных памятниках термин каганъ так же является древнейшим традиционным обозначением верховного правителя Руси. Уже в первом литературном памятнике на древнерусском языке – «Слове о законе и благодати» Иллариона (1040-е годы) – каганами названы Владимир Святославич и его сын Ярослав. Упоминается этот титул и в «Слове о полку Игоревем». Лишь в XII-ом веке с распространением литературы на привнесенном из Болгарии и Византии церковном старославянском языке аутентичная древнерусская литературная традиция затухает, а соответствующая ей традиционная терминология выходит из употребления.

Таким образом, нет ничего удивительного в том, что послы-свеоны, прибывшие в Константинополь, назвали себя словом rooth-, записанным по-гречески в письме Феофила II к Людовику как ‘Роос, и переданным по правилам греко-латинской транслитерации в «Бертинских анналах» как Rhos. Так и должно быть, если верить всем остальным источникам IX-го – X-го веков: письменным, археологическим, нумизматическим и лингвистическим. Напротив, было бы странным, если бы основавшие Старую Ладогу выходцы из Скандинавии, именовавшиеся на языке аборигенов финнов словом ruotsi\ roots “свевы”, назвали себя как-то иначе. Даже столетие спустя послы князя Игоря сообщали о себе: «Мы отъ рода рускаго … Иворъ … Вуефастъ … Искусеви … Слуды … Улебъ … Каницаръ … Шихъбернъ …» (русско-византийский договор 944 года, «Повесть временных лет») и далее длинный список древнешведских имён в тексте договора, переведенном на старославянский язык с греческого оригинала. И даже сменив в последствии родной древнешведский язык на восточнославянский, и усвоив славянские имена (Святослав, Владимир, Святополк, Ярослав), эти люди как были, так и остались свевами по происхождению. По крайней мере, это вытекает из содержания источников.

Месторасположение столицы «каганата росов» так же совершенно очевидно, если следовать источникам IX-го – XII-го веков.

По археологическим данным, в начале IX-го века в зоне «первого периода обращения дирхема» появляются поселения со староладожской культурой, но совершенно иного, отличного от открытых поселений (ОТРП), типа – укреплённые городища: «Рюриково городище», «Холопий городок» и другие на Волхове, а так же Сарское городище Ростова Великого на Верхней Волге. Поскольку торговые войны между балтийскими виками были обычным делом, укрепления Волховских городищ должны были защитить правящую верхушку государства от нападения конкурентов из Дании, Швеции и тех же Аландских островов. Собственно поэтому обитателям ОТРП зоны обращения дирхема и потребовалось сильное централизованное государство с единоличной властью монарха, организованное, судя по титулу «каган», по образцу Хазарского каганата начала IX-го века.

Нумизматические источники свидетельствуют о том, что каганат русов прекрасно справлялся с функцией обеспечения безопасности восточной торговли. В те годы, когда викинги грабили европейское побережье, штурмовали Париж и Севилью, границы зоны «первого периода обращения дирхема (около 800-го – 833-й годы)» на Балтике оставались стабильными. Клады начала и конца «первого периода» найдены в одних и тех же районах: остров Готланд: клады 802, 813 и 825, 833 годов; область Мекленбург: 799, 802, 803 и 819; Поморье: 809, 812, 812 и 818, 825. Лишь в эпоху «второго периода обращения дирхема (833-й – около 900-го)» в конце 860-х годов Старая Ладога гибнет в огне «тотального пожара», погибают и волховские городища. После этого в Дании и Швеции зарываются клады дирхемов середины «второго периода». Каганат росов на некоторое время прекращает существование.

Крупнейшим из волховских городищ начала IX-го века было «Рюриково городище» (древний Новгород) с характерной славяно-скандинавской культурой староладожского типа. Именно на «Рюриковом городище» в IX-ом – XIV-ом веках традиционно располагалась резиденция верховного правителя Северной Руси. Здесь правили летописные русские князья: Рюрик, Олег с малолетним Игорем, Святослав (по данным императора Константина Багрянородного), Владимир Святославич. Лишь в начале XI-го века Ярослав Владимирович перенёс своё подворье на свободное место в Славенском конце Новгорода, но не прошло и века, как княжеская резиденция снова вернулась на своё привычное место. Именно отсюда, если верить начальной летописи, ушли на юг люди с древнешведскими именами Аскольдъ (Hoeskuldr) и Диръ (Dyri). Отсюда уходили на завоевание Киева все первые летописные князья X-го – начала
XI-го веков: Олег с Игорем, Владимир, Ярослав. К моменту отправления посольства в Константинополь в 838 (или в 837-м) году окрестности Новгорода уже были давно освоены русами (Старая Ладога – с 750-х годов), а Киев ещё только предстояло завоевать через двадцать лет.

Поэтому и неудивительно, что именно на «Рюриковом городище» найдена одна из двух известных с территории Руси монет императора Феофила II – прямое свидетельство контактов древнего Новгорода с Константинополем в 830-е годы.

Вот такая источниковедческая «объективка». И, опять же, данные разнородных источников: нумизматических (монета Феофила II), археологических (волховские городища, как центры политической власти) и письменных (летописные сведения о резиденции первых древнерусских князей) полностью соответствуют друг другу.

Поэтому в соответствии с объективными свидетельствами источников современные авторитетные специалисты по истории Древней Руси – англичанин Дж. Шепард, француз К. Цукерман, россиянин Д. А. Мачинский – рассматривают в качестве столицы каганата росов именно «Рюриково городище» Новгорода.

Не в ногу шагают только наши украинские историки.

 

 

 

Еще одно явное источниковедческое жульничество украинских историков – утверждение о том, что географическое понятие «Русь», «Русская земля» первоначально относилось к окрестностям Киева и только впоследствии распространилось на все обширное государство князей Рюриковичей.

Нынешние киевские историки вслед за своими советскими предшественниками обильно цитируют поздние летописи середины XII-го – конца XIII-го веков, где словом «Русь» обозначена не только вся страна в целом, но и, кроме того, отдельно взятый столичный регион Киевской Руси. В ранних летописях такой двузначности нет. И в реконструированном «Начальном своде» (конец XI-го века) и в «Повести временных лет» (начало XII-го века), как показал в свое время академик Дмитрий Лихачев, «Русская земля» – это вся страна от Киева до Новгорода и от Галича до Ярославля. Узкого территориального значения – Киев с окрестностями – первые русские летописцы не знали вообще.

Понимая, что ссылки на поздние летописи не очень убедительны, наиболее циничные киевские лжеисторики ссылаются прямо на Нестора, голословно приписывая создателю «Повести временных лет» свои собственные построения: «Важным этапом в развитии Древнерусского государства были VIII – IX вв. Именно тогда, как явствует из рассказа Нестора, в Среднем Поднепровье сложилось государственное объединение – Русская земля, в состав которой вошли поляне, древляне, северяне» (П. П. Толочко «Древняя Русь», Киев, 1987). Я бы снова не рекомендовал студентам верить Петру Толочко на слово. Лучше всё-таки прочесть «Повесть временных лет». И убедиться в том, что текст источника никоим образом не объединяет указанные три племени. Напротив, из летописи «явствует», что поляне и древляне имели собственные княжества («княжения») и вообще враждовали между собой до такой степени, что киевлянин Нестор – автор «Повести временных лет» – именует обычаи древлян звериными и сообщает о том как, спасаясь от притеснений со стороны древлян, киевские поляне перешли под власть хазар. Единственный слабый намёк на существование племенного союза («живяху в мире») относится к перечню не трёх, а шести племён, включая, помимо полян-древлян-северов, ещё и белорусских радимичей, подмосковных вятичей и прикарпатское племя белых хорватов: «живяху в мире поляне, и деревляне, и северъ, и радимичи, вятичи и хрвате» («Повесть временных лет»). Такое вот «Среднее Поднепровье». Здесь, как и во многих других случаях, мы имеем дело с явной фальсификацией текста, рассчитанной на то, что ленивый студент в первоисточник не заглянет.

Может быть, исконное – узкое – значение слова Русь сохранили именно поздние летописи, а в «Повести временных лет» оно случайно потерялось? Может быть и так. Как это проверить? Наученный горьким опытом наш воображаемый студент закрывает лживую монографию по истории Древней Руси и обращается, как его и учили на занятиях по источниковедению, к древностям и текстам IX-го – XI-го веков. И что же он узнаёт?

Первым о народе русь (ruzzi) сообщает западноевропейский географический трактат «Descriptio civitatum», он же «Баварский географ», составленный в 810-х годах (не позднее 821-го). Слово ruzzi является фонетически точной передачей славянского rusь, где конечному славянскому редуцированному звуку -ь соответствует -i, а славянский -s- в германской средневековой латыни передаётся удвоением -zz-. Следовательно, информацию о русах «Баварский географ» получил через славянского информатора от одного из русских поселений на славянской территории. Помимо Старой Ладоги могильник с погребальным ритуалом захоронения в корабле известен ещё в ОТРП Ральсвик на острове Рюген в окрестностях столицы руян города Ругарда. Кроме того, в ОТРП Менцлин в устье реки Пене возле столицы лютичей Гёрке раскопан могильник с готландским обрядом «погребения с каменными ладьевидными вымостками». Ненайденные ещё ОТРП, судя по обилию скандинавских вещей и кладам арабских монет, существовали в окрестностях столицы бодричей Велиграда (Мекленбурга), в местности Путтгарден возле главного города славян-вагров Старигарда (Ольденбурга) на балтийском побережье. В отличие от Ругарда, Гёрке и Велиграда Киев попал в зону обращения дирхема лишь сто лет спустя – в начале «третьего периода обращения арабского серебра (около 900-го – 970-е годы)».

Далее. В 839 году «Бертинские анналы» сообщают о прибытии из Константинополя в Ингельхейм послов хакана росов в составе византийской делегации. Судя по находке монеты Феофила II, и позднейшей традиции расположения резиденции правителя Северной Руси, посольство было направленно в Константинополь из «Рюрикова городища» Новгорода. Киевом в это время правят хазары.

В июне 860-го года росы блокируют Константинополь, грабят его окрестности (Принцевы острова) и ближайшие города (Амастриду). В осажденной столице константинопольский патриарх Фотий живописует ужасы нападения варваров в своих знаменитых проповедях III и IV. И сообщает о том, что росы ушли непобеждёнными и с огромной добычей. Римский папа Николай I в письме к императору Михаилу III от 28 сентября 865 года напоминает о нападении на Константинополь язычников (pagani), которым удалось уйти, избежав наказания (nulla fit ultio). А некоторое время спустя на киевском Могильнике I совершаются первые захоронения в курганах № 97, 119 – 121 с дорогими импортными тканями, гончарной посудой и прочими ценностями, предположительно награбленными в пригородах Константинополя. Согласно «Повести временных лет», Аскольд и Дир захватили Киев за четыре года до нападения на Царьград.

Но тот же патриарх Фотий через шесть лет – в начале 867-го года – сообщает в окружном послании восточным патриархам о том, что народ росов, не так давно дерзнувший напасть на Константинополь, уже принял христианство и стал союзником империи. Именно после этого – с конца 860-х годов – в Киеве начинают хоронить по христианскому обряду. По этой же причине в Киеве нет княжеских захоронений по династическому ритуалу сожжения в корабле, – уже первое поколение киевских русов приняло христианство и отказалось от обряда кремации. Восемь невыразительных сожжений на Могильнике I принадлежали явно не верхушке древнерусского общества.

Языческий аландский («русский» по Ибн Фадлану) погребальный обряд получил распространение в другом древнерусском городе на Днепре. Один из послов хакана росов, возвратившийся после 839-го года из Германии, был похоронен в кургане № 47 Гнездовского могильника, судя по монете Феофила II и дорогим вещам средиземноморского и центральноевропейского происхождения. Обряд захоронения – сожжение в корабле B₁. Это одно из древнейших погребений могильника. Тогда же на берегах Днепра возникает ОТРП Гнездово – предшественник Смоленска. С 882-го по 1012-й годы Смоленск не упоминается в древнерусских летописях и житийных текстах. В это время на Гнездовском могильнике совершаются захоронения в так называемых «больших курганах» со специфическим гнездовским вариантом аландского ритуала B₁: мечи и копья воткнуты в землю и накрыты шлемом или щитом, рядом с погребальными урнами помещён ритуальный котёл с остатками тризны. Четыре княжеских кургана выделяются особо крупными размерами – до 7 метров высоты. О размерах погребального корабля свидетельствует длина кострища – до 25 метров и большое количество корабельных заклёпок. После христианизации Смоленска в 1012 году Гнездовский могильник прекращает существование.

К 870-м годам восходит древнейшее сообщение о русах (ar-Rus) неизвестного арабского автора, – так называемая «Анонимная записка», важнейший источник по истории Восточной Европы IX-го века: «…русы живут на острове, окруженном озером, лесистом и болотистом, его размеры исчисляются тремя днями пути вдоль и поперёк; жители острова имеют правителя, которого зовут хакан русов; они ходят в походы на кораблях на славян, берут их в плен и отвозят на продажу хазарам и булгарам. Численность народа рус – 100 тыс. человек. Они не пашут и живут тем, что берут у славян. Многие славяне поступают к ним на службу, чтобы таким образом обеспечить себе безопасность» (цитата по Х. Ловмянскому «Русь и норманны», Москва, 1985). Термином «славяне» (as-Sakaliba) арабские авторы обозначали жителей Восточной Европы, независимо от языка, на котором те говорили; в частности германоязычных саксов и угроязычных венгров (аль-Масуди), тюркоязычных волжских булгар (Ибн Фадлан), славяноязычных чехов и поляков (Ибн Якуб).

В это время на болотистом острове между рукавами-истоками реки Волхов и озером Ильмень существует «Рюриково городище». Ниже по Волхову расположены ещё несколько подобных городищ: Вельсы, Новые Дубовики, «земляное городище» Старой Ладоги, Любша. Характерная славяно-скандинавская культура волховских городищ (керамическая посуда, комплекс металлических орудий труда, славяно-скандинавские «вещи-гибриды», предметы быта, традиции домостроения) впоследствии развилась в Древнерусскую археологическую культуру X-го – XI-го веков.

В «Книге путей и стран» арабского географа Ибн Хордадбега, написанной в 880-е годы, имеется ещё одно важное сообщение о русах: «Они являются племенем среди as-Sakaliba. Привозят шкуры бобров, чёрных лис, а так же мечи из удалённых концов земли Саклабия к морю Румейскому, где владыка ar-Rum берёт с них десятину. Если хотят, путешествуют по Итилю, реке as-Sakaliba и проезжают через Хамлих, город хазар, где его правитель берёт с них десятину. Далее прибывают к Джурджанскому морю… Иногда привозят они свои товары на верблюдах из Джурджана в Багдад…» (цитата по Х. Ловмянскому «Русь и норманны», Москва, 1985). Здесь описан не только ранний вариант Волжского торгового пути (Верхняя Волга – Ока – Дон – Азовское море – Чёрное море – Закавказье), соответствующий ареалу кладов «первого периода обращения арабского серебра» (до 833 года), но и более поздний прямой путь (Волга – Каспийское море – Иран), больше соответствующий ареалам второго и третьего периодов (после 833 года).

Расцвет торговли с арабским Востоком сопровождается бурным ростом специализированных торговых поселений в Ярославском Поволжье. В середине IX-го века возникает ОТРП и могильник Тимерево, где ведущим погребальным обрядом является ещё один специфический ритуал Аландских островов – «урновые трупосожжения с глиняными бобровыми лапами». Культура Большого Тимерево аналогична староладожской. В конце IX-го века основываются новые ОТРП: Михайловское и Петровское в Ярославском Поволжье и Клещино под Переяславлем-Залесским. Каждое из этих поселений сопровождается курганным могильником, где богатейшие аристократические погребения воинов с оружием выполнены по аландскому обряду сожжения в корабле, например, курган № 1 (раскопки 1902 года) Михайловского могильника. Кроме того, в двенадцати сельских кладбищах в окрестностях Ростова Великого и Ярославля обнаружены «погребения с глиняными лапами», что свидетельствует о массовой колонизации Ярославского Поволжья выходцами с Аландских островов. Могильники и соответствующие им поселения располагаются цепочкой вдоль Волжского торгового пути.

С тех пор масштаб страны не уменьшается. В X-м веке византийский император Константин VII Багрянородный в трактате «Об управлении империей» (940-е годы) в числе городов «Внешней Росии» называет не только Вышгород и Чернигов, но и Новгород, где правит сын князя Игоря Святослав, и Смоленск. Многочисленные документы X-го – XI-го веков (Ибн Якуб, «Dagome iudex», «Кведлингбурские анналы» и т. д.) знают Русь только в широком смысле: от Пруссии и Польши на западе до Волжской Болгарии и Хазарии на востоке. Никакой околокиевской Руси в ранних источниках не обнаруживается. Традиция называть столичный округ именем всей страны имеет позднее происхождение. И не только на Руси. Во Франции район Парижа именуется Иль де Франс «Остров Франция», но это не значит, что именно отсюда Франция начиналась. Коренные земли франков – Франкония – расположены в центре Германии.

Таким образом, как и в предыдущих случаях, данные разнородных источников: нумизматических (зона первого периода обращения дирхема), археологических (ареал специфичной славянско-скандинавской культуры ОТРП и городищ зоны первого периода обращения дирхема), письменных (география Руси на основании арабских, западноевропейских, византийских и древнерусских документов) однозначно свидетельствуют о хронологическом приоритете широкого значения географического термина Русская земля, Русь в сравнении с узким значением «Киев с окрестностями». Здесь даже нет места для дискуссии, поскольку нет противоречия в источниках. А, следовательно, содержание трудов Петра Толочко и других современных украинских историков в этом отношении являются циничной источниковедческой фальсификацией.

Ничуть не оправдывает этих людей и то обстоятельство, что, публикуя заведомо ложные выводы, они делаю научно корректные ссылки на своих дореволюционных и советских предшественников – на тех кто, собственно, эту чушь и сфабриковал. Тот же Толочко активно ссылается на советских историков А. Н. Насонова и Б. А. Рыбакова. Только ничего это обстоятельство не меняет. Если ты соглашаешься с тем, что свинец можно превратить в золото и ссылаешься при этом на авторитетного средневекового алхимика, то ты и сам алхимик, и в современной науке тебе делать нечего. Представим себе «нереальную» ситуацию: сторонник одной из советских лженаук каким-то чудом уцелел в одном из нынешних научно-исследовательских институтов НАНУ и активно цитирует работы «народных академиков» 30-х – 50-х годов в институтских изданиях. Например, в Институт молекулярной биологии проник «творческий мичуринец» и снова начал опровергать генетику, ссылаясь на бессмертные труды академика Лысенко. Физик или биолог вряд ли поверит в такую возможность. А зря. Рыбаков отличался от Лысенко пожалуй только тем, что не организовывал гонения на своих оппонентов в общегосударственных масштабах. Так что наша «нереальная» ситуация вполне реальна. Не один какой-то случайный сотрудник, а целая когорта «творческих историков» во главе с Петром Толочко идёт верным путём сталинских классиков 50-х годов. А культивируемый ими «неоантинорманизм» академика Рыбакова – такая же очевидная лженаука, как и «мичуринская биология» академика Лысенко.

Всё вышесказанное совсем не означает, что понятие «Русская земля», «Русь» вообще не может иметь территориально узкого значения. По крайней мере, в ретроспективе. Вопрос, где находится «Русь изначальная» вполне корректен. И имеет вполне определённый ответ. Из содержания источников следует, что исконной территорией Древнерусского государства являются низовья Волхова недалеко от впадения реки в Ладожское озеро. Место, где в 750-х годах возникло поселение Старая Ладога.

Археология, нумизматика и письменные свидетельства VIII-го – XII-го веков позволяют проследить динамику расширения земель, контролируемых русами, буквально по десятилетиям:

1.      750-е годы. На берегу Волхова появляется первое на Восточноевропейской равнине ОТРП Старая Ладога. Древнейший строительный горизонт посёлка представлен типичными скандинавскими «длинными домами» и ремесленной мастерской по ремонту и обслуживанию кораблей.

2.      790-е – 800-е годы. Люди, жившие в Старой Ладоге и в ОТРП Павикен на острове Готланд, организуют трансконтинентальную торговлю по Волжскому торговому пути. Тогда же в зоне обращения дирхема на южном побережье Балтики и на острове Рюген возникают новые ОТРП: Ральсвик, Менцлин и другие.

3.      810-е – 820-е годы. Строятся Волховские городища (клад дирхемов 811 года) и Сарское городище Ростова Великого (клад 815 года); каганат русов охватывает территории в глубине континента вдоль Волжского пути от Ладожского до Ростовского озёр.

4.      В 830-х годах юго-восточная граница Древнерусского государства обозначается цепочкой хазарских крепостей в долине реки Тихая Сосна в междуречье Дона и Северского Донца. Судя по концентрации кладов «первого периода обращения дирхема» в бассейне Дона и верхней Оки (клады 802, 806, 810, 811, 813, 817, 818, 819 годов) именно в этом месте Волжский торговый путь (точнее было бы: «верхневолжско-окско-донской») пересекал границу между зонами влияния двух крупнейших государств Восточной Европы: русского и хазарского каганатов. Крепости построены византийскими мастерами с использованием новейших достижений фортификационного искусства своего времени. В 838-м году в Константинополь отправляется (очевидно, водным путём – по Волге, Оке и Дону) посольство «хакана росов».

5.      840-е – 850-х годы. Русы основывают новые ОТРП в бассейнах Верхнего Днепра (Гнездово) и Верхней Волги (Тимерево), а так же захватывают Киев и земли полян на Среднем Днепре.

6.      880-е – 910-е годы. Новгородский князь Олег захватывает Киев, Смоленск (Гнездово), а так же земли древлян, северов и радимичей в бассейне Среднего и Верхнего Днепра. Киев объявляется столицей (по гречески метрополия, в переводе на славянский: «матерь городов») Руси.

7.      940-е годы. Судя по данным Константина Багрянородного, киевскому князю Игорю подчинена вся летописная «Русская земля» от Киева до Новгорода и от Вислы до Верхней Волги (в том числе вся территория современной Украины, кроме степной зоны) и значительная часть Польши (земли лендзян). Страна приобретает привычные очертания и масштабы.

Как видно, на протяжении первых ста лет своей истории Древняя Русь существовала на севере Восточноевропейской равнины – в бассейнах Ладоги, Волхова и Верхней Волги. И только в середине IX-го века её территория охватила ещё и бассейн Днепра. Но и тогда Киев использовался лишь как база для нападения на Константинополь, а политический центр государства переместился на средний Днепр только после начала функционирования Днепровского торгового пути.

С последним обстоятельством связано ещё одно направление «киевской» фальсификации древнерусской истории – датировка начала функционирования Днепровского торгового пути «из варяг в греки».

 

 

 

Поскольку какой-либо смысл в расположении столицы Руси в Киеве имеется только в том случае, если Днепр используется как главная торговая магистраль страны, то и датировать начало функционирования Днепровского пути киевские историки стремятся, вопреки данным источников, как можно более ранним временем. Иначе Русь IX-го века будет не «Киевской», а какой-нибудь иной: ладожской, новгородской, ростовской. Беда, однако, в том, что источники IX-го века не содержат никаких данных о торговле русов с византийцами. А вот недостатка в сообщениях о связях с арабским Востоком нет. Об этом пишут сами арабы и свидетельствуют многочисленные археологические материалы.

Здесь нашему воображаемому студенту самое время ещё раз вспомнить о важнейшей вспомогательной исторической дисциплине – нумизматике, и соответствующей группе источников IX-го века – монетных находках. О масштабах международной торговли по Волжскому пути свидетельствуют клады арабских серебреных монет. На Руси их найдено огромное количество: около ста тысяч монет в двухстах пятидесяти кладах. Чтобы сравнить объёмы товарно-денежных потоков по Днепру и по Волге в IX-ом веке достаточно просто сопоставить количество византийских и арабских монет и монетных кладов. Результаты такого сравнения разительны. Византийских монет более чем на три порядка (в тысячу раз!) меньше, чем дирхемов. Не известно не только ни одного клада византийских монет IX-го века, но и в кладах дирхемов того времени не обнаружено ни одной (!) византийской монеты. Отдельные, найденные на поселениях и в могилах, монеты Феофила II (829 – 842 годы), Михаила III (842 – 867 годы) и Василия I (867 – 886 годы) могут принадлежать дипломатам и воинам, а вот дирхемы, солиды и денарии, накопленные в составе кладов, отражают именно торговые, а не дипломатические или военные, контакты Руси с той или иной территорией. В итоге, по заключению специалистов, «полное отсутствие в русских кладах IX в. византийских монет свидетельствует о том, что становление так называемого пути из “варяг в греки” произошло не в IX в., а несколько позже» и «единственной магистралью, по которой в это время (IX – начало X вв.) могло осуществляться транзитное торговое движение, был Волжский путь» (В. Л. Янин «Денежно-весовые системы русского средневековья» Москва, 1956). Вывод этот невозможно оспорить, поэтому он просто игнорируется киевскими историками. А поскольку Верхнее Поволжье, бассейн Оки и верховья Дона и Донца находятся за пределами Украины, то и упоминать о Волжском торговом пути не обязательно. Украинский студент вполне обойдётся без этих «неудобных» знаний.

Всё это еще только цветочки. Нарушать «правила игры», – еще не значит их отменять. Пока что киевские фальсификаторы древнерусской истории обходятся замалчиванием свидетельств ранних источников. Но есть проблема, которую так просто не обойти. И связана она с теми же кладами арабского серебра с территории Среднего Поднепровья. В одном только Киеве найдено около 10 тысяч дирхемов в трёх задокументированных кладах. Более чем благодатный источник по истории нашей страны. Но…

В источниковедении имеется два жестких правила анализа нумизматической информации. Во-первых, клад условно датируется по самой поздней – «младшей» – монете, хотя может быть зарыт и гораздо позднее её чеканки. Во-вторых, наличие ранних монет в позднем кладе ни в коем случае не рассматривается как свидетельство присутствия этих монет на данной территории до сокрытия клада. Ведь их, перед тем как спрятать клад, могли привезти издалека. То есть, если клад датируется по младшей монете X-м веком, то наличие в нем монет VIII-го – IX-го веков никак не означает, что эти монеты были в обращении в этом месте до X-го века. Это правило анализа нумизматических источников является следствием вполне естественного требования к научной строгости результатов исследований. Раз нет ранних кладов, значит, и нет доказательств раннего присутствия монет на данной территории, каким бы ранним временем не датировались отдельные монеты в поздних кладах.

Все, точка! Таковы строгие научные «правила игры».

Беда киевских фальсификаторов истории состоит в том, что в Киеве нет кладов арабских монет VIII-го и IX-го веков. Все киевские клады датируются началом – серединой X-го века, хотя и содержат монеты более раннего времени (с рубежа VII-го – VIII-го веков); надо думать люди Олега и Игоря, пришли в город не с пустыми руками. То же касается и древнего Смоленска (Гнездова). Все семь гнездовских кладов относятся к X-му веку. Тогда как, к примеру, все шесть кладов с территории Ярославского Поволжья датируются только IX-м веком. Особенно впечатляет контраст северных и южных русских земель, если для наглядности распределить клады по датам.

Древнейшие клады арабских монет (около 800-го – 817-й годы) найдены на Волжском торговом пути и его ответвлениях: в Старой Ладоге (клады 786 и 808 годов), в окрестностях Новгорода (808 и 811 годы), под Ростовом Великим (813, 815), на островах Готланд (802, 813), Рюген (816) и южном побережье Балтики (746, 799, 802 и другие). А так же в землях Хазарского каганата (788, 802, 805, 806, 810, 813). Но не в окрестностях Киева. Суммарная область распространения всех 54-х учтённых кладов «первого периода обращения дирхема (около 800 – 833 годы)» охватывает племенные территории полабских славян (799, 802, 803, 819), поморских славян северной Польши (809, 812, 812, 814, 816, 817, 818, 825), эстов (810), словен новгородских (786, 808, 825, 832), кривичей (810, 811, 815, 816, 823), мери (813, 815, 820, 830), дреговичей (816), радимичей (821, 824), вятичей (808, 817, 818, 819), северов (788, 813, 819, 821), земли Хазарского каганата. Но «Клады с дирхемами не найдены на Среднем Днепре, в Побужье и Поднестровье, т. е. на территории расселения полян, древлян, волынян, белых хорватов, уличей и тиверцев» (В. В. Кропоткин «О топографии кладов куфических монет IX в. в Восточной Европе» в сборнике «Древняя Русь и славяне» Москва, 1978). И все 67 кладов «второго периода обращения дирхемов (833 – около 900 года)» зарыты там же: Старая Ладога (847), Новгород (864), Тимерево (865) и те же племенные территории за исключением земель радимичей; плюс два неучтённых клада с «Рюрикова городища» (861, 867). И снова, ни Киева, ни Гнездова (Смоленска) в этом перечне нет. А значит, нет и никаких торговых связей верхнего и Среднего Поднепровья с арабским Востоком. Этот вывод в свое время сделал выдающийся киевский археолог М. К. Каргер. Ещё раньше об этом писали специалисты-нумизматы: «никакой арабской торговли с Днепровским районом Руси в VIII – IX вв. не было, поскольку последний лежал в стороне от международных торговых путей» (Г. Ф. Корзухина «Русские клады» Москва, Ленинград, 1954).

Казалось бы, так и должно быть, если верить источникам IX-го – X-го веков. После нападения на Константинополь в 860 году часть русов осела на Днепре. Именно в это время (конец IX-го века) в Киеве и Гнездово появляются отдельные византийские монеты и иные предметы средиземноморского происхождения, захваченные в окрестностях Константинополя. Напротив, ни в Ладоге, ни на «Рюриковом городище» Новгорода монет Михаила III (842 – 867 годы) и Василия I (867 – 886 годы) нет вообще, – одни дирхемы. Страна распалась на две половины, экономически и политически изолированные друг от друга. И по разному ориентированные на рынок арабского серебра. Поднепровские русы и подчинённые им славянские племена оказались полностью отрезанными от Волжского торгового пути, по которому монетное серебро поступало в Восточную Европу.

Непосредственной причиной раскола страны стал, по-видимому, тотальный разгром Старой Ладоги и Волховских городищ в конце 860-х годов в результате набега викингов. По данным археологии погибли не только русские, но и финские и славянские поселения на всей территории Приладожья, бассейнов Волхова, Ильменского и Псковского озёр. Лишь в 890-х годах на севере начитается новый экономический подъём. Гнездово и Киев никак не пострадали, но в результате войны на севере (и смены правящей династии) оказались полностью отрезанными от каналов поступления арабских монет. Соответственно, ареал кладов дирхемов в бассейне верхнего и среднего Днепра во «втором периоде обращения арабского серебра» не только не увеличивается, но даже несколько «сокращается за счёт выпадения из него области расселения радимичей и известной части кривичской области (Смоленщина, Брянщина, белорусское течение Днепра)» (В. Л. Янин «Денежно-весовые системы русского средневековья» Москва, 1956). И лишь после захвата Смоленска (Гнездова) и Киева новгородским князем Олегом в конце IX-го века, единство страны снова восстанавливается. А в Киеве и Гнездове зарываются клады дирхемов начала X-го века.

Но такой результат объективного научного анализа нумизматических источников киевским историкам не подходит. Ведь русы арабских источников – это торговцы, привозящие по Волге на южный берег Каспия товары европейского происхождения (пушнину, рабов, воск, мёд, франкские мечи) и принимающие в качестве платёжного средства исключительно чеканенную серебренную монету (данные арабского географа Гардизи). И если Киев и Среднее Поднепровье являются исконной территорией Руси, то именно здесь должны быть сосредоточены древнейшие следы этой торговой активности – клады монетного серебра. А что мы имеем на самом деле? Готланд, Ладогу, Новгород и один из городов околомосковского «Золотого кольца» – Ростов Великий. Даже в самой Москве найден клад дирхемов IX-го века, что и не удивительно, учитывая нынешние масштабы мегаполиса и объём строительных работ на его территории. А в Киеве – кладов IX-го века нет, хоть ты тресни. Это же серьёзнейший подрыв национальных устоев. Ведь весь пафос околоисторической политизированной обществености, на которую ориентируются украинские академики, как раз и состоит в том, что Киев – это «Русь изначальная», а суздальско-владимирско-московское Поволжье – «финно-угорский медвежий угол», освоенный киевскими князьями лишь в XI-ом веке. А тут получается, что Древнерусское государство сформировалось и сто лет существовало на Волжском торговом пути в этом самом «медвежьем углу». А в Киев столица государства переместилась лишь в конце IX-го века спустя 100 лет после начала трансконтинентальной торговли по североевропейскому «Серебренному мосту».

Обойти нумизматические «правила игры» в данной ситуации невозможно. Замолчать тоже не получается, – оппоненты напоминают, да и любопытные студенты могут докопаться. Значит, «правила» надо попросту отменить. Неважно, что кладов нет, зато есть отдельные монеты VIII-го – IX-го веков, а значит, и торговля с Востоком процветала. Непонятно только, как киевляне из положения выходили. Наверное, ездили прятать свои сокровища в Ладогу и Новгород.

Автор этого нумизматического шулерства – Пётр Толочко – мало того, что отменяет источниковедческий «закон природы», так еще и пишет о «необъяснимом заблуждении М. К. Каргера», поучает специалистов-нумизматов (смотрите монографию «Древний Киев» и статью в журнале «Археологія», 2003, № 1). И при этом старательно увиливает от ответа на простой вопрос: почему киевские поляне (которых притесняли древляне, грабили кочевники-венгры, подчиняли хазары) не зарывали кладов арабских монет. Как это делали бодричи Мекленбурга, лютичи Гёрке, руяне Ругарда и другие северные племена – славянские, балтские и финно-угорские – на огромной территории от Эльбы до Камы. И не три – четыре десятилетия, а в течение столетия (800-е – 900-е годы) 1-го и 2-го периодов обращения дирхема. Мало того, в начале X-го века киевлян вдруг «прорвало» и они начали прятать клады 3-го периода обращения дирхема, чего раньше не делали. Вот уж точно, «необъяснимый» то ли непрофессионализм действительного члена и вице-президента Национальной академии наук Украины, то ли злой умысел.

Первое, впрочем, вероятнее. О дремучем невежестве академика свидетельствуют его же собственные доводы в пользу раннего обращения арабского серебра в Киеве. Так в качестве аргумента Толочко ссылается на знаменитый киевский клад 1845 года, в составе которого было около 200 дирхемов VIII-го – X-го веков, а так же несколько бухарских медных (sic!) монет 50-х годов XIII-го века (источник: статья П. С. Савельева «О кладе с медными восточными монетами, найденном в 1845 г. близ Кирилловского монастыря в Киеве» в «Записках Российского археологического общества» т. III, Санкт-Петербург, 1851). Мало того, что горе-академик даёт ошибочную ссылку (на статью о кладе 1803 года, который не имеет ни малейшего отношения к находкам из окрестностей Кирилловского монастыря), так он ещё и ошибочно называет все монеты клада медными: «В Киеве найден клад, в котором среди 200 медных куфических монет VIII – X вв. было несколько поздних, датируемых XIII в.» (статья «Русь изначальная» в журнале «Археологія» 2003, № 1). Даже студенту, пишущему курсовую по нумизматическим источникам, должно быть известно, что восточная монетная медь VIII-го – X-го веков на Руси не обращалась вообще. А вот в золотоордынское время медные монеты входят в обращение. Поэтому несуществующие в природе киевские «медные куфические монеты VIII-го – X-го вв.» в составе клада XIII-го века даже если бы и были найдены на самом деле, то и тогда могли быть привезены в Киев только в XIII-м веке. И никак не раньше! Точно так же, как серебреные монеты VIII-го – IX-го веков в составе кладов X-го (и XIII-го) века были привезены в Киев только в X-м веке. Нумизматически безграмотный академик успешно доказал собственную неправоту и даже не заметил, что довод работает против него же самого. Это же надо до такой степени не интересоваться собственной профессией. Похоже, мы имеем дело с советским чиновником, сделавшим карьеру «по заданию партии», совершенно не вникая в суть «курируемого» предмета.

Подводя итог, можно лишь указать, что тот же общеизвестный результат – отсутствие торговых связей между Киевом и Востоком – в наше время ещё раз подтвердил в нескольких своих публикациях авторитетный американский нумизмат Т. Нунан (Th. Noonan); в том числе в наиболее авторитетном периодическом издании по украинистике «Harvard Ukrainian Studies» (HUS), статьи: «When did Dirhems First Reach the Ukraine» в HUS, 1978, № 2 и «The Monetary History of Kiev in the Pre-Mongol Period» в HUS, 1987, № 11.

 

 

 

Нумизматика – не единственная вспомогательная историческая дисциплина с которой не в ладах киевские историки. Ещё хуже обстоят дела с исторической этнографией и лингвистикой.

Описания русов в текстах Ибн Фадлана и других арабских авторов настолько детальны, что по сути дают исчерпывающую характеристику народа по всем основным этнографическим показателям: занятия, одежда, жилища, религия, погребальные обычаи, оружие. Русы одеты в плащи, гетры, короткие шаровары и кафтаны, носят золотые браслеты. Их женщины одеты в юбки с бретелями, скреплёнными застёжками-«коробочками» (скандинавскими скорлупообразными фибулами); используют в качестве украшений серебреные дирхемы. Русы живут в больших домах по несколько семей; передвигаются по стране на кораблях по рекам. Занимаются только торговлей и грабежом местного населения: «Они не пашут и живут тем, что берут у славян» (Ибн Фадлан), «постоянно по сотне, по двести ходят на славян, насилием берут у них припасы, чтобы там существовать» (Гардизи); хоронят умерших сжигая трупы в кораблях. Русы вооружены мечами: «Главное богатство руса – меч, и это единственное наследство, которое рус оставляет своему сыну» (Анонимная записка), тогда как оружие славян «состоит из дротиков, щитов и копий, другого оружия они не имеют» (Ибн Русте). Ибн Фадлан, не скрывая отвращения, пишет об обычае русов умываться из лохани таким образом, что вода остаётся в посудине и используется повторно. Этот обычай германских народов и в наше время шокирует славян и мусульман, привыкших умываться под струёй проточной воды, а не из наполненного водой умывальника с пробкой. Сравнительный анализ этнографических характеристик народов Восточной Европы IX-го – X-го веков показывает, что русы противостоят славянам, финно-уграм, балтам и тюркам по всем показателям этнографического описания. И в то же время полностью соответствуют скандинавам эпохи викингов. Подробнейшее описание, данное Ибн Фадланом, погребального обряда «знатного руса» (характер положения и снаряжения умерших, погребальный инвентарь, набор жертвенных животных) вполне однозначно указывает на то, что русы начала X-го века являются выходцами с Аландских островов и, в конечном итоге, – из Швеции, где подобный обряд существует с V-го века. С позиций современной этнологии русы начала X-го века должны быть признаны субэтносом народа свевов, отличающимся от упландских свевов некоторыми обычаями, в частности погребальными (сожжение погребального корабля, специфическим инвентарём могил: глиняные лапы и т.п.), но сохранявшими общесвеонское этническое самосознание (по данным Бертинских анналов).

Вот только ничего этого украинский студент не узнает, если ограничится чтением изданных в Киеве монографий, статей и учебников. Киевские историки об этих данных просто умалчивают. А поскольку не упоминать вообще об арабских источниках невозможно, то цитируют только те фрагменты текстов, где русы названы частью народа «славян» (as-Sakaliba). Тот же Толочко, отрицая северное происхождение Руси, пишет: «Сведения восточных авторов позволяют говорить скорее о славяно-руском каганате, чем о норманно-славянском. Аль-Якуби упоминает государя славян (as-Sakaliba), а Ибн Хордадбех и другие арабские авторы постоянно смешивали русов и славян» («Археологія» 2003, № 1). И здесь мы имеем дело либо с изощрённой фальсификацией, либо с дремучим невежеством академика. Дело в том, что перевод «славяне» арабского термина as-Sakaliba в работах востоковедов является сугубо условным. В комментариях к текстам исследователи неизменно отмечают, что словом as-Sakaliba арабские авторы обозначают всё население Восточной Европы: от германцев-саксов на западе, до тюркоязычных кочевников на востоке. А это значит, что упоминание «славян» в тексте перевода источника на русский язык само по себе не несёт никакой этнографической информации. И никак не может служить аргументом. О том, какими «славянами» были эти самые as-Sakaliba, свидетельствует часто цитируемый фрагмент из ал-Масуди о «славянском» царе ал-Олуанге (князе Олеге): «Он воюет с Румом, франками, лангобардами и другими народами. Войны идут с переменным успехом. За этим царём следует из стран славян царь турок, а этот вид славян наиболее красивый, наибольший числом и силой» (А. П. Новосельцев «Образование Древнерусского государства и первый его правитель» в журнале «Вопросы истории», 1991, № 2–3). Такие вот красивые «славяне».

Та же беда с лингвистикой.

Вполне надёжные данные о языке русов и происхождении самого термина русь киевские историки стремятся дезавуировать при помощи совершенно произвольных безграмотных утверждений. Тот же Пётр Толочко пишет о Среднем Поднепровье: «Характерно, что именно на землях полян сохранилось больше всего гидронимов, связанных с названием “Русь”, – Рось, Россава, Роставица» («Древняя Русь» Киев, 1987). Никакими ссылками эта чудная фраза не сопровождается. Не на кого ссылаться! Ведь в природе не существует (и никогда не существовало) лингвистов, которые бы рискнули утверждать, что этноним русь (древнерусское Роусь) и гидроним Рось (древнерусское Ръсь и производные от него формы) как-то связаны между собой. Мало того, специалисты по исторической фонетике славянских языков уже больше ста лет не устают напоминать политизированным историкам о том, что подобного рода утверждения не соответствуют действительности, поскольку лексические основы этих слов имеют разную огласовку. И если студент-филолог на экзамене заикнётся о том, что славянские гласные звуки: долгий лабиализированный -u- (на письме обозначался диграфом -оу-) и сверхкраткий (редуцированный) -ъ- имеют общее происхождение и могут произвольно чередоваться в основах, то ему тут же влепят «неуд». А академика уже поздно выгонять с экзамена. Он может нести любую историко-фонетическую чушь, даже не ссылаясь на специалистов. Причина этого безответственного окололингвистического фантазёрства проста. Гидронимы действительно связанные со словом русь распространены на севере: Руса в Приильменье, Руса на Волхове, Русыня на Луге, Русська в Приладожье. То есть – в окрестностях первых русских поселений: Старая Ладога, «Холопий городок», «Рюриково городище». И с огласовкой здесь всё в порядке. Ну а поскольку ни одного названия с основой Рус- в Среднем Поднепровье не обнаруживается, то и приходится притягивать за уши реку Рось. Да ещё и подменять её древнерусское название (Ръсь) современным, чтобы дотошный студент чего не заподозрил.

Не имеет никакого отношения к названию реки и греческое слово ‘Роос, которым древние русы обозначаются в византийских источниках. Буквой омега (здесь
-оо-) в греческих текстах традиционно передаётся долгий звук заимствованного слова. Так что греческое ‘Роос фонетически соответствует северному гидрониму Роуса (современному Руса) с долгим -u-, но никак не южному Ръсь (современному Рось) с редуцированным -ъ-.

На этом фоне историко-географический ляпсус академика – летописные поляне никогда не жили в бассейне реки Рось – выглядит само собой разумеющимся. Врать, так уж по полной программе.

Ещё хуже обстоят дела с этимологией слова русь. На беду киевских фальсификаторов истории лингвистика – наука точная. Этимологическая версия, претендующая на научность, требует построения точной формализованной историко-фонетической модели, объясняющей происхождение фонетической оболочки слова по принципу «звук в звук» с соблюдением всех правил фонетической субституции (сопоставления звуков) при заимствовании слова из одного языка в другой. Этноним русь (древнерусское Роусь) принадлежит к западнофинскому этнонимическому ряду древнерусских летописей: Корсь, Жмоудь, Либь, Соумь, Ямь, Чоудь, Водь, Лопь, Весь, Голядь, Черемись, Пермь; в этом перечне этнонимы балтских племён – куршей (Корсь), голяди (Голядь), жемайтов (Жмоудь) – заимствованы в древнерусский через западнофинское посредничество. Все эти народы обитали в прошлом (исчезнувший народ голядь из Подмосковья) и обитают до сих пор (литовцы, эстонцы, финны-suomi, водцы, саамы-лопари, вепсы, марийцы, пермские народы: удмурты, коми и коми-пермяки) на севере Русской равнины. Здесь же возникло и этническое название русь. Источником восточнославянского слова является западнофинские формы: ruotsi “свеоны” или rootsi “то же” с конечным кратким -i. При заимствовании в славянский язык финский дифтонг -uo- (или долгий -oo-) закономерно переходит в долгий славянский звук -u-, аффриката -ts- – упрощается до -s-, а конечный -i – передаётся редуцированным звуком -ь; аналогично: suomi “финны” > Соумь “то же”, vepsi “вепсы” > Весь “то же”. В соответствии с теми же правилами субституции греческое название города Херсоон (с омегой в последнем слоге) трансформировалось в восточнославянское Korsunь – древнерусское книжное Корсоунь, современное Корсунь.

Точные историко-фонетические модели развития фонетической оболочки слов построены для всех фиксаций этнонима создателей Древнерусского государства всех основных источников IX-го – XIII-го веков:

герман. rooth- > араб. (фиксация в текстах источников) ar-Rus –

– арабские источники с IX-го века;

герман. rooth- > греч. (фиксация) ‘Роос – византийские источники с IX-го века;

герман. rooth- > греч. ‘Роос > лат. (фиксация) Rhos – Бертинские анналы, 839 год;

герман. rooth- > фин. ruotsi ootsi > слав. rusь > лат. (фиксация) Ruzzi –

– Баварский географ, начало IX-го века;

герман. rooth- > фин. ruotsi ootsi > слав. rusь > лат. (фиксация) Russi –

– германские источники c XI-го века;

герман. rooth- > фин. ruotsi ootsi > слав. rusь, (фиксация) Роусь –

– древнерусские источники с XI-го века;

герман. rooth- > фин. ruotsi ootsi > слав. rusь > греч. (фиксация) ‘Роусіос –

– византийские источники с X-го века;

герман. rooth- > фин. ruotsi ootsi > слав. rusь > греч. ‘Роусіос >

> лат. (фиксация) Rusios – Лиупранд, 960-е годы;

герман. rooth- > лат. (фиксация) Rugii – германские источники c X-го века;

герман. rooth- > лат. (фиксация) Rutheni –

– германские и другие источники с X-го века

и т. д., в последних двух случаях русы были отождествлены по созвучию имён с древними народами латинской книжной традиции: германцами-ругами и кельтским племенем рутенов.

Не имея поддержки в среде профессиональных лингвистов, украинские историки пропагандируют доморощенные этимологии, которые не выдерживают никакой серьёзной лингвистической критики. «Идея автохтонного происхождения названия «Русь» от иранского «Rhos» (Rosomoni, Roxolani), которую обосновывали в своё время Г. Вернадский, Б. Рыбаков и другие историки, для К. Цукермана неприемлема по той причине, что её подвергли резкой критике Е. Мельникова и В. Петрухин» – пишет Толочко, полемизируя с современным французским историком (журнал «Археологія» 2003, № 1). Голая «идея» в науке мало чего стоит, если она не проработана формально-аналитически на уровне строгой формализованной модели. Дилетантскую «иранскую» этимологическую версию историка (не лингвиста) Г. Вернадского нельзя назвать даже гипотезой. О таких идеях специалисты говорят: «эта точка зрения слабо обоснована». Ну а изложение Толочко этой идеи просто ошеломляет. Ну какое отношение к иранским языкам имеет слово «Rhos», являющееся латинской транслитерацией греческого слова ‘Роос? И причём здесь «Rosomoni»? Этот этноним образован по германской модели (сравните: маркоманы, алеманы); имена всех известных истории росомонов (Амдир, Сайрус, Сванильда) – германские, а сами эти персонажи (Хамди, Сёрли, Эрп, Сванхильд) являются героями древнегерманского эпоса. Сам этноним «Rosomoni» означает буквально “люди местности Ros-”. Такой местностью в Поднепровье является только бассейн реки Рось. Германский краткий звук -o- при заимствовании в славянский язык закономерно трансформируется в редуцированный звук -ъ-;поэтому: гъте “готы” из gotoi. То есть, слово «Rosomoni» фонетически соответствует гидрониму Ръсь, но никак не этнонимам Роусь, ‘Роос, ‘Роусіос и их латинским соответствиям. Можно даже рассчитать, как бы выглядел славянский этноним, соответствующий германскому «Rosomoni». Топонимическому форманту -moni\-mani германских этнонимов соответствует славянский формант -ане\-яне, например: словяне, поляне, древляне. Соответственно, “люди реки Ръсь” назывались бы ръсяне; аналогично: бужане от названия реки Бугъ или полочане от реки Полота. Как ни крути, в любом случае ничего общего с засвидетельствованным словом Роусь и современным русь не получается.

Поражает в этой ситуации показная демонстрация невежества в области смежной дисциплины, эдакий воинствующий дилетантизм. А плевать мы хотели на вашу историческую фонетику. Врали, врём и будем врать. И лигвистический закон нам не писан.

Впрочем, чтобы разглядеть пустопорожность текстов Петра Толочко вовсе не обязательно обращаться к премудростям исторической фонетики. Вполне достаточно простого языкового чутья и элементарного здравого смысла. Вот, к примеру, образец «гремучей смеси» из грандиозной тенденциозности и дремучего невежества: «А. Куник писал: “Имена Рюрик, Олег, Руальд, Свенельд, – как вы их не мучьте, не отзовутся вам по-славянски”. Но как же тогда быть со свидетельством средневековых источников о торговом городе венедских ободритов Рерике, которым в 808 г. овладел датский король Гетрик. Как относиться к свидетельствам Адама Бременского, у которого имя Рерик выступает как второе название славян-ободритов. Не исключено, что Рюрик древнерусских летописей был выходцем из западнославянского города Рерика или же земли ободритов и от него получил своё имя» (П. Толочко «Древняя Русь» Киев, 1987). Этот полемический пассаж у любого мало-мальски успевающего студента вызовет массу недоумённых вопросов. Ну какой, скажите, резон славянину именовать свой народ, свою столицу и себя самого какими-то непонятными неславянскими словами? А никакого! По свидетельству источников, полабские славяне обозначали себя славянским этнонимом бодричи, свою столицу именовали Велиград (по свидетельству Ибн Якуба), а сами носили вполне славянские имена, например Мстивой. А вот соседи немцы называли славян по-немецки – венедами, соответственно, бодричей – ободритами, а их столицу Велиград – Мекленбургом (буквально “великий, главный город”); тот же Адам Бременский перевёл славянское слово на латынь как Magnopolis “великий город”. «Со своей стороны датчане называли его Рерик (от др.-исл. reyrr – “тростник”, по расположению в старой озёрной котловине, покрытой густыми зарослями тростника); племя ободритов они называли ререги» (Й. Харрман «Ободриты, лютичи, руяне» в сборнике «Славяне и скандинавы» Москва, 1986). И какой, опять же спрашивается, резон славянину из Велиграда именовать себя прозвищем Рерик на языке своих исконных врагов – датчан, с которыми бодричи воевали на протяжении многих столетий? Мало того, славянин Рерик, если верить Петру Толочко, не только сам принял датское имя, но и сына своего назвал по-датски Игорем, окружил себя ненавистными скандинавами (Аскольд, Дир, Олег и десятки других скандинавских имён), да ещё и заселил свою страну выходцами из Аландских островов. И вообще, при чём здесь «А. Куник»? Ведь это начальная летопись именует Рюрика варягом, а не Куник. Это лингвистика утверждает, что имена Рюрика и его окружения – скандинавские. Это письменные памятники IX-го – X-го веков отождествляют русов с норманнами. Это археология свидетельствует о том, что правящий слой Древней Руси был скандинавским. Так не легче ли допустить, что князь Рюрик Новгородский был скандинавом, как и его современник и тёзка – датский король Рёрик Ютландский. Нет не легче! Ведь политическая конъюнктура требовала в советские времена и требует сейчас пренепременнейшего славянства основателей «могутньої держави східних слов’ян Київська Русь». Потому-то Пётр Толочко так похож на героиню известного анекдота, которая разбила чужой горшок и отрицала свою вину на основание трёх неотразимых аргументов: во-первых, в глаза его не видела, во-вторых, взяла уже треснутым, а в-третьих, вернула совершенно целым.

Скандинавская этимология слов русь, Рюрик, Аскольд, Дир, Игорь является общепризнанной в мировой лингвистике, и здесь ничего не поделаешь. Впрочем, попробовать можно. Украинские историки (не лингвисты), в частности всё тот же Пётр Толочко, вслед за поляком Х. Ловмяньским объявили о том, что в вопросе о происхождении слова русь «лингвисты превысили границы своих исследовательских возможностей» («Древняя Русь» Киев, 1987). Подобное отношение к фундаментальной науке открывает широкие перспективы. Можно ведь и астрономам претензии предъявить, что, мол, превышают «свои исследовательские возможности». Мы ведь и так видим, что земля плоская, солнце встаёт на западе, а садится на востоке. А вы тут о шарообразности земли умничаете.

Ну и что делать в данной ситуации нашему воображаемому студенту? И кому верить? Учебникам по источниковедению, вспомогательным историческим дисциплинам, лингвистике? Или плутоватому вице-президенту национальной Академии наук Украины, олицетворяющему в нашей стране академический уровень научных исследований? Вот проблемка!

Остаётся только добавить, что о языке древних русов в источниках сохранились прямые свидетельства. В трактате «Об управлении империей» византийский император Константин VII Багрянородный (середина X-го века) воспроизводит «роские» и «славянские» наименования днепровских порогов и даёт их перевод на греческий язык. «Роские» названия звучат по древнешведски и переводятся соответственно. Так же как и имена самих русов, как наименование народа русь, и в полном соответствии с археологическими данными о культуре русов и этнографической характеристикой их обычаев. Как и следовало ожидать, данные различных типов источников взаимно согласуются.

И стоит ли говорить о том, что ничего даже отдалённо подобного толочковскому «лингвистическому неоантинорманизму» в современной мировой науке не существует. Специалисты уважительно относятся к общепризнанным научным результатам смежной дисциплины и не позорят себя ссылками на дилетантские построения «пирожников», взявшихся «сапоги тачать», как тот же Вернадский.

 

 

 

Северное происхождение русов, вытекающее из содержания всех без исключения источников IX-го – X-го веков, естественно, нашло своё отражение и в древнерусских летописях. В «Повести временных лет» Роусь помещена в перечень северных европейских народов вместе с готами и свеями, а в перечнях славянских племён – не упоминается вообще. Мало того, летописец прямо сообщает о том, что народ Роусь получил своё имя от варягов, которые так именовались в правление первых князей: «И идоша за море къ варягомъ, къ роуси. Сице бо ся зваху тьи варязи роусь, яко се друзии зовуться свие…» («Повесть временных лет»). Чтобы убрать из летописного текста эти неудобные места советский «академик Лысенко» от истории – Б. А. Рыбаков – ещё в 50-е годы объявил о том, что некий новгородский редактор по наущению князя Мстислава Владимировича намеренно исказил киевскую летопись. Эстафету подрыва доверия к начальной летописи приняли М. Ю. Брайчевский, П. П. Толочко и другие советские «политики» от истории, доведя метод до анекдотических крайностей. Так Брайчевский «реконструировал» (частично смонтировал из фрагментов хроник XV-го – XVII-го веков, частично сочинил сам) так называемую «летопись Аскольда». А Пётр Толочко до сих повторяет выдумку Рыбакова об исправлении «Повести временных лет» неким редактором по заказу злокозненного князя Мстислава: «Джерелознавчий аналіз „Повісті”, здійсненний Б. О Рибаковим, показав, що працю Нестора в часи Мономаха – Мстислава піддали тендинційному редагуванню. В результаті в ній зявилася „норманська” концепція початкової руської історії, що не має нічого спільного з історичною дійсністю» (Петро Толочко «Київська Русь» Київ, 1996). В 1963 году, когда писал Рыбаков, «нічого спільного з дійсністю» не имела не только «„норманська” концепція», но и генетика. А кибернетику только но оправдали. И тексты источников в те годы найти было так же сложно, как и книги по генетике. На Украине, увы, и сейчас положение не намного лучше. Поэтому нашему воображаемому студенту надо поднапрячься, чтобы снять лапшу с ушей. О «Бертинских анналах» и Ибн Фадлане уже шла речь. Остальные источники IX-го – XII-го веков столь же единодушны в отождествлении русов и норманнов. Аль-Якуби, сообщая о нападении викингов на Севилью, пишет: «В тот город вошли в 229 году хиджры (844 году христианской эры) язычники, называемые русами, пленяли, грабили, жгли и убивали». Иоанн Дьякон, автор «Венецианской хроники» (источник рубежа
X-го – XI-го веков), описывая осаду росами Константинополя в 860 году, называет нападающих людьми норманнского рода (Normanorum gentes). Епископ города Кремоны Лиупранд в 960-х годах, перечисляя соседей Византийской империи, упоминает «русиев, которых иначе мы именуем норманнами» (Rusios quos alio nos nominee Nordmannos apellamus). Интересно, кто подверг «тендинційному редагуванню» эти тексты?

Ну а если вернуться к летописи, то специалисты-текстологи ни в 1963 году, ни сейчас, мягко говоря, не поддерживали и не поддерживают нападки Рыбакова на «Повесть временных лет». Мало того, у меня сложилось впечатление, что специалисты сильно сомневаются в том, имеют ли вообще «труды» Рыбакова отношение к науке. В эпоху «борьбы с космополитизмом» этот конъюнктурщик по «заданию партии» опубликовал несколько антисемитских статей о взаимоотношениях Хазарского каганата и Руси. После смерти Сталина, эти тексты были охарактеризованы как «извращающие подлинную историю хазар» (М. И. Артамонов «История хазар» Ленинград, 1962). Но работник «идеологического фронта» не растерялся. После «борьбы с космополитизмом» в насквозь идеологизированной советской исторической науке актуальной стала «борьба с норманизмом», а ярлык «норманиста» стал для советского историка почти таким же приговором как ярлык «космополита». Вот тогда Рыбаков и придумал байку о том, что некий новгородский летописец или даже сам киевский князь Мстислав Владимирович намеренно исказили летопись. Надо отдать должное советским историкам, никто из авторитетных специалистов эту выдумку тогда не поддержал. За одним исключением. Не стеснялся и не стесняется до сих пор ссылаться на Рыбакова один только Пётр Толочко.

 

 

 

Справедливости ради необходимо признать, что у Насонова, Рыбакова, Толочко и других советских фальсификаторов древнерусской истории был авторитетный досоветский предтеча. Украинский историк М. С. Грушевский впервые в исторической науке XX-го века предложил отбирать источники «по национальному признаку». Эти нам подходят для формирования национально-исторического мифа, мы их используем. А те – нет, мы их отбрасываем. В итоге получаем особую «украинскую» историю Киевской Руси в пику «москальской» истории Карамзина, Ключевского и Соловьёва. Несколько десятилетий спустя в нацистской Германии аналогичным способом создали особую «арийскую физику» в пику «еврейской» Теории Относительности Эйнштейна.

Особенно не нравились Грушевскому скандинавские источники. Оно и понятно. Сменив язык с древнешведского на восточнославянский в середине X-го века, русы утратили и собственную эпическую традицию, в частности этногенетические мифы. Поэтому о происхождении народа русь в начальной летописи сказано вскользь. Напротив, древнескандинавские источники сохранили множество интереснейших сведений о стране Гардарики – Древней Руси – и её народе. Вот только их сложно использовать в национально-историческом мифотворчестве. Уж слишком далека Швеция от «України-Русі». Да и сугубо утилитарные задачи национально-государственного строительства требовали, чтобы славные предки были непременно славянами, а не какими-то там германцами.

Между тем уже сами имена первых русских князей – Рюрика, Олега, Игоря, Ольги – имеют не только скандинавскую этимологию, но и ярко выраженный династический характер, и указывают на многовековые традиции государственности в среде их носителей. Они часто встречаются на страницах «Саги об Инглингах» и «Младшей Эдды» Снорри Стурлусона, а так же в «Деяниях датчан» Саксона Грамматика (источники XIII-го века), как имена конунгов династий Инглингов и Скьёльдунгов. Хельги Хальвдансон – конунг данов принадлежал к роду Скьёльдунгов. Ингвар Эйнстейнсон был двадцать первым конунгом династии Инглингов; другой Ингвар – конунг Фьядрюндланда – принадлежал к боковой ветви той же династии. Рёрик Ютландский был современником Рюрика Новгородского.

Русский языческий обряд сожжения в корабле скандинавская эпическая традиция связывает с так называемыми «морскими конунгами» (seakonungr), сменивших правителей династии Инглингов в так называемый «вендельский период» истории Швеции. Источником обрядовой традиции является предание о смерти первого из морских конунгов по имени Хаки. Вот как об этом повествует “Сага об Инглингах”:

(Снорри Стурлусон «Круг земной» Москва, 1980).

В соответствии с эпической хронологией Снори Стурлусона конунг Хаки жил в V-ом – VI-ом веках. Этим временем датируются и древнейшие известные археологам скандинавские захоронения в корабле.

По данным археологии в VI-ом – VIII-ом столетиях все варианты захоронений в корабле (обрядовые типы Vt, Sg, B₁) имеют ярко выраженный династический характер: в каждом могильнике на протяжении жизни одного поколения совершалось одно мужское захоронение. Так в Венделе за четыре века (около 570 – около 1000 года) существования кладбища совершено 14 захоронений, по 3 – 4 в течение столетия. Сходная картина наблюдается на могильнике Кварнбаккен Аландских островов: за четыре столетия – 18 захоронений с разрывом в двадцать – тридцать лет между хронологически смежными могилами. Очевидно, здесь хоронили только династов – старших сыновей правящего рода, наследующих престол. Лишь с началом эпохи викингов в конце VIII-го века появляются массовые варианты обряда, по которым хоронят уже не только монархов (так называемых «малых конунгов»), но и всех представителей наследственной родовой аристократии (обрядовые типы Nt, Bg, B₁, B₂), в том числе и родовитых женщин. Соответственно, появляются малоинвентарные могилы обедневших потомков малых конунгов вендельской эпохи. Ибн Фадлан пишет о захоронениях бедных русов в небольших ладьях; в могильнике Плакун как минимум три погребения в корабле, в том числе и знаменитый курган № 7, – принадлежат женщинам.

Скандинавская династическая традиция восходит к рубежу нашей эры. А археология удревняет её ещё на полтысячелетия. Так старейший королевский курган в Хэга (окрестности Стокгольма) датируется по набору роскошного инвентаря серединой I-го тысячелетия до новой эры. На Украине в это время сооружаются двадцатиметровые скифские царские курганы в бассейне реки Сулы, а Геродот пишет свою знаменитую «Историю», где ещё нет упоминаний ни о славянах, ни о германцах. Но уже римский историк Корнелий Тацит в конце I-го века сообщает о народе свионов, сильном людьми, кораблями и оружием. А через несколько столетий начинается так называемый «упсальский период» истории Скандинавии (450 – 550 годы), названный по имени небольшого посёлка в окрестностях Стокгольма, где располагалась резиденция Инглингов и главный храм Одина, Тора и Фрейра.

«Три больших кургана Старой Упсалы входят в состав обширного курганного могильника. Они относятся к крупнейшим погребальным насыпям Швеции, где этот обряд известен с эпохи бронзы (…). В западном кургане находились фрагменты золотых изделий в перегородчатой технике, фрагмент золотой филиграни, возможно относящийся к золотой пекторали, части рукояти меча из золота в перегородчатой технике с инкрустацией гранатом, три фрагментированные античные камеи, золотые нити от парчёвой ткани. (…) На основании поребального инвентаря могилы должны быть отнесены к VI в., эпохе всеобщего экономического подъёма, проявившегося в разных областях. Не без оснований время с 400 по 600 г. называют «шведским золотым веком». К этому времени относится большая часть многочисленных золотых кладов, найденных в шведской земле» (В. Хольмквист «Начальные века: культура и искусство вендельского периода» в сборнике «Славяне и скандинавы» Москва, 1986).

«В погребальном обряде упсальских курганов черты ритуала, типичные для Средней Швеции, гиперболизированы до монументальности: «Великие курганы» выделяются и размерами, и конструкцией (требовавшей большого труда), и роскошью погребального инвентаря, и обилием жертв» (Г. С. Лебедев «Эпоха викингов в Северной Европе» Москва, 1985).

По преданию в одном из «Великих курганов» Старой Упсалы похоронен конунг Адильс – современник Хельги Хальвдансона, дед Ингвара Эйнстейнсона и, возможно, далёкий предок Игоря-Ингвара Рюриковича и вещего Олега-Хельги.

Читая о «шведском золотом веке» во времена, когда у славян не то что династической традиции не было, но даже металлические украшения не использовались, не устаёшь поражаться тому, что и сейчас Пётр Толочко не стыдится повторять советскую идеологическую ложь о том, что славяне и скандинавы якобы находились на одинаковом уровне социально-политического развития. No comments.

Конечно, Пётр Толочко далеко не первый авторитетный фальсификатор отечественной истории, как и я – не первый, кто обратил внимание на явные признаки подтасовки. Начинать здесь нужно с самого Яна Длугоша и его выдумки о киевском происхождении Аскольда и Дира. В начале XX-го века другой «историк-политик» М. С. Грушевский не только использовал политическую ложь Длугоша, но и создал целую историческую школу, основным «научным» методом которой стали этнополитические манипуляции с источниками. Чего стоит только отбрасывание свидетельств целых групп источников. Именно у Грушевского учились советские фальсификаторы истории – Б. Д. Греков, А. Н. Насонов и Б. А. Рыбаков, конструируя историю Древней Руси на основании поздних летописных компиляций, вроде Никоновской летописи XVI-го века и отрицая достоверность свидетельств «Повести временных лет» начала XII-го века. Конкретная политическая заданность лжеисторических построений могла быть разной у разных авторов и в разные эпохи: антимосковская у польско-украинских, антизападная – у советских. Но метод оставался тот же: источниковедческая фальсификация.

Как театр с вешалки, историческая наука начинается с источников. Но вот как раз тексты источников по истории Киевской Руси украинским студентам практически недоступны. В IX-ом – X-ом веках о древних русах много и подробно писали их современники – западноевропейцы, византийцы, арабы. Император Константин VII Багрянородный детально описал дипломатический приём княгини Ольги («архонтисы Хельги») в Константинополе в 944 году. Ибн Фадлан подробнейшим образом охарактеризовал занятия, одежду, бытовые привычки, похоронный обряд, придворные обычаи русов 920-х годов. Вот бы всё это почитать студенту. Но не тут то было. Тексты источников на украинский язык не переводятся и не публикуются. Да и на русском языке найти их совсем непросто. Разве что в интернете. А между тем, в системе Академии наук имеется Институт историографии и источниковедения НАНУ имени М. С. Грушевского. И его прямая обязанность разрабатывать и публиковать Свод источников по истории Украины, в том числе, древнерусского периода. Ничего этого нет. Не потому ли, что сам институт носит имя Грушевского, а тексты Ибн Фадлана и Константина Багрянородного находятся в вопиющем противоречии с содержанием монографий вице-президента НАНУ Петра Толочко?

Лживая история Древней Руси в изложении вице-президента Национальной академии наук и его коллег вводит в заблуждение не только ленивых студентов. Журналистка одной из херсонских газет пишет (в статье о голодоморе 1933-го года) о том, что большинство городов Киевской Руси расположено на территории Украины. Человеку, видно, и в голову не приходит, что такую информацию нужно как-то проверять. А между тем, в древнерусских летописях, при описании событий IX-го века – первого века русской истории, – упоминается лишь 10 городов Руси; из них семь (Ладога, Новгород, Изборск, Белоозеро, Ростов Великий, Муром, Смоленск) расположены в нынешней Российской Федерации, один (Полоцк) – в Белоруссии, и два (Любечь и Киев) – на Украине. Вот такое «большинство».

И последнее. Мы действительно не знаем своей истории. Но многие из тех, кто натужно призывает ее учить, подсовывают нам недоброкачественный продукт. Создаваемая в институтах НАНУ история Украины древнерусского периода – националистический миф, призванный «оттереть» от древнерусского наследия соседние с Украиной народы. И источниковедческая фальсификация – основной механизм конструирования этой околополитической мифологии, не имеющей ничего общего с подлинной наукой.

Вообще ситуация сейчас такова, что необходимо в явочном порядке переводить на русский или украинский язык и распространять в Украине тематические подборки статей из журнала «Harvard Ukrainian Studies», посвящённые проблемам истории Киевской Руси. Вот бы организовать это дело при каком-нибудь университете. Чтобы вся дурь наших постсоветских псевдоисториков, особенно из института археологии НАНУ, стала явной.

И я, конечно, отдаю себе отчёт в том, что рискую быть обвинённым в отсутствии патриотизма. Для многих украинцев, увы, любовь к Родине является достаточным основанием для того, чтобы оправдать политиканов от науки, сочиняющих для неё фальшивую «Великую Историю». Любопытно, что по этому поводу думают студенты-историки Киево-Могилянской академии? Или они тоже, вслед за Грушевским, считают, что Украине необходима своя особая «украинская» история с особым «украинским» подходом к отбору и анализу источников. Вот бы услышать их мнение на этот счёт.