Патриотизм (от греческого patris – отечество) большинство источников толкует как «любовь к родине». В свою очередь, термин «родина» имеет несколько дефиниций, разница между которыми, в основном, количественная: 1) страна, в которой человек родился; исторически принадлежащая данному народу территория с её природой, населением, особенностями исторического развития, языка, культуры, быта и нравов; 2) локальное место рождения индивида – т.н. «малая родина». Легко заметить, что вне эволюционно более поздней социо-культурной оболочки «родина» – это биолого-географический комплекс, связанный с конкретной зоной происхождения и обитания, где был достигнут оптимальный уровень адаптации, в силу этого способный стимулировать инстинктивное влечение, которое и является биологическим базисом «любви к родине». Несложный эволюционный анализ заставляет искать биологические корни патриотизма в древнейшей форме поведения живых существ – территориальном поведении.
Территория, по определению N. Tinbergen, это «область, на которой особь имеет тенденцию нападать и на которую она возвращается после удаления» [6]. E.O. Wilson трактует территорию данного животного или группы животных как «область, занимаемую более или менее исключительно этим животным или группой животных, которые не допускают на неё посторонних особей, либо непосредственно защищая её, либо предупреждая о том, что она занята» [7]. На территории реализуется разнообразное поведение (пищевое, сексуальное, родительское и т.д.); она маркируется с помощью приближения-удаления, запаха; на её границах происходят демонстрации; в её пределах определяются доминирование и иерархия [2]. Главное преимущество территориальности – как для особи, так и для популяции – состоит в гарантированном доступе к желаемым ресурсам, будь то место для гнездования, убежище, пища, брачный партнёр или любое сочетание этих факторов. Главный недостаток – расход энергии на охрану территории [3].
В тех случаях, когда патриотизм реализуется у человека в рамках психической нормы, в гармоничном балансе с прочими социо-культурными и биологическими функциями, вышеперечисленные характеристики территориального поведения, во-первых, не конфликтуют с коммуникативными и адаптивными возможностями человека, во-вторых, длительное время остаются социально приемлемыми. В отсутствие непосредственной опасности психически здоровый человек, естественно, не имеет намерений «нападать» на мирно пересекающих границы его «большой» или «малой» родины гостей или упрямо не допускать их на неё. Нормальный патриотизм, независимо от разме6ров территории, по отношению к которой он реализуется, вполне исчерпывается способностью находится на родине в состоянии субъективного биологического, психологического и социального комфорта и имманентным правом хозяина территории доминировать на ней.
В ситуациях глобального стресса (войны, стихийные бедствия, острый дефицит ресурсов) патриотизм способен принимать у психически здорового человека форму ритуализованного территориального поведения, что диктуется конкретной необходимостью выживания особи или популяции; в этих случаях вышеперечисленные характеристики территориального поведения превалируют и определяют всю жизнедеятельность человека либо социума на период действия стрессора. После ликвидации последнего ритуализация территориальности постепенно ослабевает, и потенциал патриотизма снижается до прежнего уровня. Подобный обратимый стрессогенный регресс поведения человека является динамическим вариантом нормы.
Вдали от родины патриотический инстинкт обостряется, влечение к своей территории усиливается пропорционально времени удаления. Наличие препятствий к возвращению фрустрирует индивида и способно придать стремлению вернуться характер навязчивости (порой, и насильственности), а также депрессивную окраску (ностальгия); кроме того патриотическая фрустрация может вызывать значительную астенизацию или провоцировать демонстративно-ритуальные действия. В наиболее выраженных случаях могут наблюдаться психогенные расстройства различного регистра, которые применительно к нашей теме можно обозначить как «патриотические» обсессивно-компульсивные неврозы, «патриотические» неврастении, «патриотические» депрессивные и истерические неврозы и, наконец, реактивные «патриотические» психозы с ведущей депрессивно-истерической симптоматикой.
В тех случаях, когда инстинкт патриотизма реализуется без территориальной фрустрации и в отсутствие глобального стрессора, также возможны его нарушения. К ним следует отнести ослабление патриотизма вплоть до полной его утраты (гипо- и апатриотизм), усиление (гиперпатриотизм) и искажение (парапатриотизм).
Ярким вариантом гипопатриотизма является т.н. космополитизм (от греческого kosmopolites – гражданин мира), который характеризуется полным разрушением базисного комплекса территориального поведения, способностью оптимально адаптироваться в любом географическом регионе и социуме и абсолютной редукцией влечения к прежнему месту обитания.
Гиперпатриотическое поведение – весьма часто наблюдаемый феномен. Оно характеризуется резким усилением основных компонентов территориального комплекса, в особенности, стремления нападать. Нападению может подвергаться любой субъект, находящийся на территории, которую гиперпатриот считает своей. Степень агрессивности, с которой осуществляется нападение, всегда имеет тенденцию к росту, а форма агрессии видоизменяется в направлении постепенной актуализации архаических вариаций – от вербальных обвинений к угрозам, а далее – к насильственной депортации и физическому уничтожению. Трудно определить этот эволюционный ряд иначе, как «регрессивная агрессия». В современном полиэтническом социуме регрессивной агрессии эквивалентен ряд: гиперпатриотизм — национализм — шовинизм — фашизм.
Уже на начальных этапах развития гиперпатриотический комплекс сопровождается формированием целого ряда фобий, ведущей из которых является ксенофобия – страх перед чужими. В роли «чужих» могут выступать целые народы, которым приписываются глобальные агрессивные намерения, а это, в свою очередь, является основанием для патриотов, чтобы все энергетические ресурсы мобилизовать на охрану своей территории и усиление оборонительного потенциала. В данном случае особенно остро ощущается вышеупомянутый главный недостаток территориальности: если основная часть энергии и времени затрачивается на охрану территории и освобождение её от «чужих» особей, то тем самым эта энергия и это время не могут быть направлены на выполнение функций, непосредственно повышающих уровень адаптации и репродуктивного успеха, т.е. на поиски пищи и заботу о потомстве. При гиперпатриотическом поведении этот дефект имеет для популяции пагубные последствия и принимает размеры социального бедствия – особенно в том случае, когда ксенофобические идеи усложняются, из навязчивых становятся сверхценными, а в дальнейшем принимают форму первичного систематизированного монотематического бреда, т.е. формируется клиническая картина «патриотической паранойи». Она зачастую становится не только целью и основным содержанием жизни патриота-параноика (что характерно для любой паранойи вне зависимости от фабулы бреда), но и её средством, способом выживания; иначе говоря, имеет место «профессиональный патриотизм» как проявление крайней степени вовлечённости в психоз, его глубины и тяжести.
Возможной причиной количественных нарушений патриотического поведения может являться различный уровень гормонов. Так, при исследовании территориального и репродуктивного поведения короткохвостого поморника (птица арктических широт) было замечено, что самцы с тёмным оперением в период спаривания удерживают большие по площади территории и строже их охраняют, нежели самцы со светлым оперением, которые довольствуются меньшей территорией и редко атакуют нарушителей границы. Анализ гормонального фона у тех и других показал, что у тёмных самцов выше уровень гонадотропина и андрогена [5]. Примечателен тот факт, что светлые самцы раньше достигают репродуктивного возраста, т.е. среди «ревнителей территориальных границ» у короткохвостого поморника имеет место задержка в развитии. Разумеется, установить допустимость экстраполяции данных закономерностей на гипер- и гипопатриотов в человеческой популяции могут только специальные исследования.
К парапатриотизму следует отнести поведение, которое энергетически обеспечивается безудержным влечением к чужой территории, её присвоению, что диктует необходимость вторжения и насильственного захвата любой ценой – даже за счёт снижения численности и уровня адаптированности собственной популяции. Здесь уместно вспомнить, что одним из главных факторов, определяющих выбор среды обитания для всех живых существ, является температура [3]. Возможно, парапатриотическое поведение в некоторых случаях базируется на извращённом термотаксисе. При таком подходе становится понятным стремление парапатриота совершить «последний бросок на Юг», чтобы «помыть сапоги в водах Индийского океана».
Представляется весьма существенным тот факт, что парапатриотизм часто сочетается с гиперпатриотизмом во всех его вариантах, и именно эта комбинация наиболее опасна для человеческой популяции, поскольку несёт в себе угрозу уничтожения здорового генофонда. В связи с этим, возвращаясь к энергетической модели территориальности, необходимо подчеркнуть, что для успешной видовой адаптации выгоднее узнавать своих соседей, а не тратить энергию и время на конфликты с ними. Так, многие птицы узнают своих соседей по их пению и не обращают на них внимания, отказываясь от атакующих действий.
Обобщая вышесказанное, можно сделать вывод о том, что если гипопатриотизм связан с разрушением и утратой территориальности в поведении, то при гипер- и парапатриотизме налицо картина эволюционного регресса от территориальных взаимоотношений, регулируемых у высших млекопитающих интеллектом неокортекса, к иерархическому доминированию, регулируемому у низших млекопитающих эмоциями лимбической системы, и далее – к примитивному территориальному поведению рептилий, регулируемому биологическими реакциями ствола мозга [Esser A.H., Deutch E., 1977]. В этом ряду «сверхпатриотичной» следовало бы признать компьютерную программу «Животное», созданную двадцать лет назад с целью имитации разумного поведения [1]. В памяти компьютера среда обитания «Животного» была представлена в виде плоскости, разбитой прямоугольной сеткой на квадраты. В роли законодателей, регламентирующих поведение «Животного», выступили экспериментаторы, и одним из законов существования в данной среде было ограничение на число объектов внешней среды, отличных от «Животного», которые могут одновременно находиться в одной клетке среды (!).
В заключение остаётся заметить, что к истинам, добываемым учёными в результате переработки «тысяч тонн интеллектуальной руды», великие поэты прикасаются с интуитивной легкостью гения; Булат Окуджава в одном из своих газетных интервью 80-х годов обронил такую фразу: «Патриотизм – чувство несложное, он есть и у кошки».
Л И Т Е Р А Т У Р А:
1. Гаазе-Раппопорт М.Г., Поспелов Д.А. (1987) От амёбы до робота: модели поведения, М.: Наука.
2. Корнетов А.Н., Самохвалов В.П., Коробов А.А., Корнетов Н.А. (1990) Этология в психиатрии, Киев: Здоров'я.
3. Brown J.L. (1964) The evolution of diversity in avian territorial systems. Wilson Bull., V. 76, 160-169.
4. (Erman L., Parsons P.) Эрман Л., Парсонс П. (1984) Генетика поведения и эволюция, М.: Мир.
5. O'Donald P. (1976) Territory size, breeding time and mating preference in the Arctic skua. Narure (London), V. 260, 774-775.
6. Tinbergen N. (1951) The Study of Instinct, Oxford.
7. Wilson E.O. (1975) Sociobiology: The new synthesis, Cambridge: Cambridge Univ. Press.