Мозг как ловушка для души

Данные электрофизиологии свидетельствуют о том, что в периоды глубокого религиозного опыта (медитации, молитвы) деятельность мозга претерпевает специфические изменения – одни зоны головного мозга снижают свою активность, а другие, напротив, резко активизируются. Эндрю Ньюберг, нейробиолог из Пенсильванского университета в Филадельфии, который занимается нейробиологией религии уже более десяти лет, через коллегу, увлекающегося тибетским буддизмом, нашел восемь опытных медитаторов, которые приняли участие в необычном эксперименте. В результате сканирования головного мозга испытуемых с помощью  однофотонной эмиссионной компьютерной томографии, которые в течение часа занимались усиленной медитацией, ученые обнаружили повышение активности областей мозга, регулирующих внимание, чего, естественно, требовала особая сосредоточенность во время медитации. Однако во время медитации верхняя задняя часть теменной доли головного мозга была гораздо менее активна, чем когда испытуемые просто сидели и отдыхали (возьмем эти данные на вооружение, они еще пригодятся нам, когда речь пойдет о биологических программах). Ньюберг сделал вывод, что именно эта мозговая доля строит ментальную границу между мозгом и физическим миром.

Иначе говоря, эта область в левом полушарии мозга отвечает за осознание человеком собственной индивидуальности и за представление об образе собственного тела (вероятно, стадиz зеркала по Лакану).  Правое полушарие отвечает за ощущение времени и пространства, в котором пребывает тело. Усиливая во время медитации ощущение единства с окружающим миром, испытуемые постепенно блокировали каналы связи между этими двумя областями теменной доли мозга, подавляя тем самым представление об образе собственного тела.

"Наблюдая за медитирующими людьми, вы видите, что они действительно отключаются от окружающего мира. Постепенно они перестают реагировать на зрительные образы и звуки. Скорее всего, это происходит потому, что теменная доля мозга перестает получать информацию извне", - говорит Ньюберг. Лишенные своей обычной пищи, эти области мозга перестают функционировать в нормальном режиме, и человек теряет осознание разницы между собой и окружающим миром. А по мере исчезновения ощущения времени и пространства у медитирующего появляется чувство безграничности и беспредельности.

Мы видим, что для мистических (транспероснальных) переживаний нужна определенная перенастройка мозга, и даже «отключение» некоторых его зон. Однако из этого вовсе не следует, что мозг – центральный и единственный герой религиозного переживания. Об это же говорит и сам  Ньюберг: "Мы вовсе не утверждаем, что мозг создает Бога, - мы отмечаем, что наш мозг естественным путем создает механизмы, которые делают возможным религиозный опыт".

Другой аргумент, выдвигаемый нейронаукой, а именно – вызывание переживаний, сходных с религиозными, через специфическое воздействие на мозг также можно интерпретировать по-разному.

Боб Холмс в статье «В поисках Бога» пишет: «Даже если ощущения единения с окружающим миром и благоговения не описывают любой религиозный опыт, всякий сомневающийся в том, что он генерируется мозгом, может посетить нейробиолога Майкла Персингера из Лорентийского университета в Садбери, в канадской провинции Онтарио. По словам этого человека, встретиться с Господом может любой, кто наденет изобретенный им специальный шлем.

 На протяжении нескольких лет Персингер разрабатывает технику стимуляции отдельных областей мозга с целью вызвать самые разные формы сюрреалистических ощущений у самых обыкновенных людей. Методом проб и ошибок ученому удалось установить, что слабое магнитное излучение (1 микротесла - примерно такое излучение дает монитор вашего компьютера) при вращении по сложной траектории вокруг височных долей мозга может вызвать у человека ощущение потустороннего присутствия. Эксперимент показал, что подобные ощущения возникают у четырех из пяти испытуемых.

Что именно видит обработанный подобным образом человек - зависит от его личных верований и предрасположенностей. Это может быть, например, кто-нибудь из недавно скончавшихся родственников. Люди же религиозные чаще склонны видеть самого Господа Бога. "И если это случается у меня в лаборатории, - говорит Персингер, - то можно себе представить, что происходит с человеком, находящимся в этот момент в церкви, где сама обстановка располагает к видениям религиозного характера". Ученый и сам не раз надевал на себя сконструированный им шлем, однако его видения носили довольно слабый характер. По мнению Персингера, это связано с тем, что он понимал истинную подоплеку происходящего».

Как мы отметили выше, одни и те же данные можно интерпретировать противоположным образом.  Конечно, мы можем согласиться с точкой зрения, что глубокий мистический опыт, откровения, любые религиозные чувства – лишь эпифеномен возбужденного в специфических зонах мозга. Однако с другой точки зрения эффекты воздействия на мозг могут свидетельствовать и о другом - не о том, что мозг в ответ на внешние раздражители генерирует религиозный опыт, а о том, что химическое и электромагнитное воздействие выводит мозг из привычного режима, что, собственно, и позволяет сознанию обрести некоторую свободу в отношении физической реальности и собственной объективации в ней.

Каков обычный режим деятельности головного мозга? В целом, главная задача мозга – удерживать сознание на «волне» пространства-времени подобно радиоприемнику или телевизору, который настраивается на отдельную полосу частот спектра электромагнитных волн. Агрегат «Мозг - органы восприятия» отсеивает «лишние» волны, пропуская лишь часть гипотетической не отфильтрованной энергии. Далее в мозге отфильтрованная органами чувств энергия подвергается обработке соответствующими биопрограммами.

Все биопрограммы нормального мозга нацелены на одну единственную «космическую» цель  – выживание (т.е. сохранение собственного вида, формы за счет размножения, поглощения других форм и  извлечения из них биоэнергии для поддержания своей формы). С помощью базовых импринтов мозга (образцов, матриц, программ поведения, рефлексов)[1] сознание настраивается на оптимальное выживание в физическом мире. Выдающийся нейролог ХХ века, гарвардский д-р психологии Тимоти Лири  выделил семь  импринтов (в дальнейшем идею этих импринтов подхватил и развил д-р Роберт Антон Уилсон). Лишь первые четыре программы имеют непосредственное отношение к борьбе за выживание; в совокупности эти программы определяют модель личности взрослого человека (которая, по выражению д-ра Лири, представляет собой личиночную стадию эволюции человека), типичного биоробота, жестко зафиксированного в западне заданных рефлексов. Три другие программы относятся к дальнейшей эволюции человеческого существа. Они связаны с правым полушарием мозга, которое у среднестатистического человека остается практически неосвоенным. К трем последним программам относятся:

•          программа наслаждения, открывающая тело как инструмент наслаждения свободой, когда управление телом становится гедоническим искусством; однако зацикленность на этом контуре может стать «золотой клеткой»;

•          программа экстаза; запускается, когда нервная система освобождается от диктата тела и осознает лишь свою деятельность (мы, с точки зрения Лири, - это наши нервные системы); нервная система впадает в экстаз, наслаждаясь интенсивностью, сложностью и новизной информационного обмена  нейрологическими сигналами;

•          высшая программа, по Тимоти Лири, реализуется тогда, когда сознание ограничивается исключительно «пространством» нейрона, куда втягивается сознание. Центр синтеза памяти нейрона ведет диалог с кодом ДНК внутри ядер клеток, от чего, к примеру, возникает эффект переживания «прошлых жизней», то есть идет процесс чтения генетической информации.

Если модели высших контуров некоторым могут показаться уж слишком  фантастичными, то четыре первых контура практически любой может проследить в повседневном поведении людей.

Оральный импринт. Поскольку питание для появившегося на свет млекопитающего (в том числе и человека) связано с матерью, как первым источником питания, а точнее – с материнским соском, первая биопрограмма получила название «оральная». Мать – это для млекопитающего теплое, уютное, безопасное место. Поиск такой комфортной и безопасной зоны запрограммирован у новорожденного на уровне ДНК. Например, вылупившийся в инкубаторе цыпленок отождествляет первый увиденный движущийся объект (в опытах Конрада Лоренца – мяч) с матерью. В современном человеке такая программа заложена на уровне ствола головного мозга. Многое в дальнейшем поведении примата зависит от того, при каких условиях протекает первое импринтирование. По мере роста младенца и все большего отдаления от соска, область вокруг матери (зоны безопасности и источника питания)  расширяется. В зависимости от того, какой будет эта зона – враждебной или дружелюбной, во многом зависит программирование поведения труса или храбреца (с различными вариациями и оттенками), то есть будет определена наступательная или отступательно-оборонительная стратегия выживания в физическом мире.

Территориально-эмоциональный импринт (программа соперничества). Вторая биопрограмма, вероятно, связана с таламусом («задним», «старым мозгом») и с мышцами. Запуск этой программы осуществляется на стадии процесса обучения прямостоянию и ходьбе, а, следовательно, освоению территории и утверждению своего статуса в среде соплеменников. Опять-таки, в зависимости от событий окружающего мира, этот импринт определит сильную (доминирующую) роль (статус) альфа-самца, либо роль слабого, притесняемого в стае (семье) неудачника. Причем оба типа поведения, в зависимости от обстоятельств в период импринтной уязвимости,  определяются интересами выживания. Если примату в условиях враждебной среды оказывается более «выгодным» поведение подчиняющееся, то и в дальнейшем он будет проигрывать свой «успешный» сценарий поведения. Напротив, в случае удачи в агрессивно-наступательной политике и побед в сражениях за территорию , признание в стае, закрепится стратегия альфа-самца. Благодаря этой биопрограмме примат выясняет какие силы действуют в иерархии его сообщества: кто сильнее его, кто слабее, кому надо повиноваться, а кого можно подчинять и эксплуатировать самому. Такая программа характерна как для диких приматов, так и для приматов одомашненных, т.е. для «человека разумного». Но если первые метят территорию фекалиями, вторые в борьбе за географическое и интеллектуальное пространство (интеллектуальную собственность) метят территорию чернилами.

Семантический, вербальный импринт. Импринтные участки третьей программы расположены в коре левого полушария и связаны с тонкими мышцами гортани и правой руки. От этой биопрограммы зависит способность к распознаванию символов и, следовательно, речь и мышление. Благодаря этой программе человек учится коммуникации посредством знаков и осваивает житейскую логику: вешает ярлыки на пристрастно воспринимаемый (через программы выживания) мир, а также устанавливает всевозможные отношения между символами. Ментальное конструирование – моделирование и парадигмы – связаны именно с этой программой.

Социополовой импринт. С программой этого типа связаны сексуальные пристрастия, сексуальная, семейная и общественная роль (поскольку любая социальная форма – наследница родового строя) роль, и, следовательно, общественная мораль. Каким будет сексуальное поведение, опять же зависит от обстоятельств данного периода импринтной уязвимости. На генетическом уровне лишь запускается определенная биопрограмма; как она реализуется – зависит от условий окружающей среды. Этот импринт (в случае «удачного» импринтирования) привязывает тело к видам деятельности, которые связаны с хозяйством,  ответственностью и выращиванием потомства. Не случайно практически во всех архаических сообществах половая зрелость совпадает со вступлением подростка в полноценные социальные отношения[2].

Запуск всех четырех программ у некоторых народов считался окончательным этапом утраты «паронормального» восприятия.  Дети в возрасте до 6 лет считались колдунами, и контакты с ними строго регламентировались.[3] Отголоски таких представлений можно обнаружить и в сказках – в них дети, способны воспринимать и общаться с миром, который для взрослых уже нереален.

Как правило, эти программы и определяют весь ход жизни человека, его интересов, целей и ценностей. Успешно удовлетворяя набор сообразных программам потребностей, человек ощущает комфорт, который лишь изредка омрачается непонятно откуда доносящейся тревогой и  мучительным вопросом (который иногда вырывается из глубин подавленного сознания): «И что – это все? И в этом весь смысл жизни?»

Запуск биопрограмм импринтирования вызывает соответствующую функциональную активность тела (и мозга в частности). В состоянии бодрствования  в мозге  преобладают быстрые ритмы - бета (напряженное мышление; 13-25 Гц) и альфа (расслабленное состояние; 8-13 Гц) волны, связанные с деятельностью коры больших полушарий. Когда организм не занят обеспечением выживания (период сна), мозг переходит в медленноволновые фазы - тета (5-7 Гц) и дельта (0-4 Гц)  ритмы, с короткими альфа ритмами во время фаз быстрого сна. Интересно, но состояние глубокого мистического опыта дает примерно такие же показатели ритмов электромагнитной активности мозга. Это, например, подтверждают опыты В. Б. Слёзина проведенные с православными священниками, у которых снимались показания ЭЭГ во время глубокой молитвы. Слезин делает вывод, что «лечебный эффект молитвы, отмеченный издавна и многократно, связан с временным отходом от земных забот, признанием их незначительности в сравнении с чем-то вечным и незыблемым, с которым учиться общаться человек при молитве». «Предаваясь молитве, - далее отмечает Слезин, -  верующий отдаляется от социального уровня сознания и переходит на духовный, что гармонизирует личность, делает ее ближе к Богу». Слезин даже предлагает сотрудничество медицины и церкви. Со своей стороны он рекомендует чтение ряда молитв, обладающих «оздоровительным» эффектом: чтении псалма 67 "Да воскреснет Бог, и расточатся вpази его.... ". Молитва об исцелении больного " О пpемилосеpдный Боже, Отче, Сыне и святый Душе, в нераздельной Троице полоняемый и славимый, пpизpи благоутpобно на раба Твоего.......". Тpопаpь, глас 4 , Акафист Святителю Пантелеймону и другие.

В целом, функция нервной системы заключается в том, чтобы фокусировать, избирать и сужать; импринты (биопрограммы)  определяются строго на основе принципа выживания в физическом мире и человек становится своего рода пленником этих структур. Все, что не связано, а тем более разрушительно для программ выживания воспринимается биологическими организмами как бесполезное и вредное. Любое несанкционированное выживанием воздействие (философия, подрывающая основы бессознательной вовлеченности в процесс физического существования, химические вещества, определенный спектр электромагнитных волн, религиозный мистицизм)  должно быть нейтрализовано любым способом.

По теории д-ра Лири психоделики[4] вызывают шок и стресс, которые разрушают старые импринты и программы, заложенные в процессе обучения. В обычном состоянии мы обусловлены исключительно первыми четырьмя программами: биовыживательные потребности, эмоциональные игры, дающие статус в социуме, условные правила игры нашей культуры и сексуальное удовлетворение. Эти импринты не позволяют нам получать другие потенциально доступные сигналы, и удерживают нас в границах одной, скажем,  не слишком живописной реальности. Стирая прежние программы, психоделики дают возможность перепрограммирования и настройки на другие модели реальности и как следствие – открывается доступ к новым сигналам, которые обычное сознание относит к паронормальным или нереальным феноменам.

Мезоамериканские индейцы применяли и более радикальные средства расширения сознания, чем психоделики. Чтобы вернуть себе утраченные некогда в начале времен легендарные паронормальные способности, индейцы прибегали к практике «ритуальных» прижизненных трепанаций черепа в области левого полушария, что приводило к блокированию программ левого полушария и активизации специфической деятельности правого.[5]

Механизм импринтирования в целом приложим к любому ритуалу и обычаю. По существу любой ритуал представляет собой «обряд перехода» (независимо от того применяются психоактивные вещества или нет) и состоит из трех фаз – прелиминарной (отделение), лиминарной (промежуток) и постлиминарной (включение)[6]. С нейрологической точки зрения ритуал представляет собой перепрограммирование мозга. Для чего на первом этапе человека, так или иначе, изолируют, отделяют от привычной обстановки, т.е.  естественной среды действовавших до настоящего момента программ (человек становится послушником, стажером, новобранцем и т.п.); на второй стадии происходит отключение или стирание предыдущей программы поведения и восприятия (мощный стресс: сенсорная и/или социальная депривация, голод, акты насилия, унижение и т.д.);  на заключительной стадии, когда мозг уже не может опереться на прежние программы и готов к новому программированию, «неофит» импринтируется (программируется) согласно его новому статусу (торжественное посвящение в «тайну», идеологическая обработка или какие-нибудь другие виды внушения).    Такую схему можно обнаружить как в архаических обществах, так и в обществах современных, особенно в таких социальных рудиментарных образованиях как армейская и уголовная среда.

Можно выделить три схемы ритуалов: «программа А – хаос – программа А», «программа А – хаос – программа В» и «программа А – хаос – программа В – хаос –программа А»  В перовом случае мы имеем дело с обновлением старой программы. Это, например, характерно для новогоднего ритуала. Если регулярно не воспроизводить существующую парадигму-программу, то система представлений  (картина мира, Универсума) будет утрачена, а значит – разрушится космос, порядок, мироздание. Второй случай подразумевает появление «новой твари», преображения восприятия, метанойи. Фраза Витгенштейна «Границы моего языка определяют границы моего мира» можно сказать стала уже крылатой. Но что такое язык как не базовая программа нашего «текущего» сознания. То, что человек называет миром – лишь структура, порожденная действующими в его уме программами. Различные химические и прочие воздействия на мозг тормозят, отключают эти цепи-контуры, что переживается в опыте как полная необусловленность, пустота, ясный свет и т.д., т.е. хаос, который, будь то психоделический трип или «состояние бардо», сменяется всевозможными «архетипическими» образами и причудливыми картинами. Возвращение же после трипа в обыденную реальность вызвано постепенным включением старых ментальных программ.

Третья схема ритуала отражает прежде всего экстатическое путешествие шаманского типа. В данном случае акцент  ставится на «программе В», которая  и определяет характер визионерского путешествия шамана. В момент инициации происходит как бы загрузка такой «программы В», которая в дальнейшем будет оформлять экстатические «трипы» шамана.

Чарльз Тарт предложил схему процесса трансформации сознания, которая в сочетании с данными нейрофизиологии открывает универсальную модель функционирования «мозг-сознание». Мы можем зафиксировать некое базовое стабильное состояние сознания, или дискретное состояние сознания (ДСС). Это, как правило, обычное бодрствующее состояние, обусловленное действием ряда факторов: физические, культурные и прочие воздействия. Импульсы внешней и внутренней среды организма, т.е. афферентная (от лат. afferens – принимающий) сенсорная (от лат. sensus - чувство) система, действуют как формирующие данное состояние факторы. Дестабилизирующие силы, достаточные для трансформации прежнего ДСС, погружают сознание в хаос. В качестве таких дестабилизирующих факторов может выступать:

1.      перегруженность раздражителями (напр., различные звуковые эффекты), которые вызывают охранительное (запредельное) торможение; торможение наступает тогда, когда раздражитель достигает чрезвычайной интенсивности, что приводит не к развитию условнорефлекторного ответа, а наоборот – к ослаблению или исчезновению его.

2.      Напротив, полное отсутствие раздражителей (различные виды деприваций). Это приводит к прекращению входящего потока нервных импульсов, а следовательно, и к дестабилизации прежнего состояния сознания.

3.      Аномальные раздражители, т.е. новые раздражители, на которые не сформированы адекватные реакции.

Состояние хаоса сменяется новым, измененным состоянием сознания, или дискретным измененным состоянием сознания (ДИСС). Возникновение нового состояния обусловлено новыми формирующими факторами: например, созерцание мандалы, ритуальные песнопения с мифо-архетипическим содержанием и т.д. Новые формирующие факторы могут одновременно выступать и как дестабилизаторы прежнего ДСС.

Если новые формирующие факторы ослабевают, то прежние силы, удерживавшие сознание в базовом состоянии, снова берут верх и, ввергнув сознание в новый хаос, затем возвращают его в прежнее состояние (ДСС).

На этом принципе построен механизм засыпания, гипноза и медитации. Отметим также, что этот механизм используется в рекламе, политической пропаганде и религиозных проповедях. Первоначально человек находится в каком-то  обычном состоянии. Но вдруг ему начинают внушать, что жизнь его в опасности («вот-вот рухнет мир», «жизнь обывателя – сплошной кошмар», «перхоть, запах пота или запах чеснока - делают человека изгоем общества», «нынешние власти нещадно эксплуатируют народ» и т.д.). Стабильное состояние сменяется замешательством и паникой. Но тут человеку предлагается «спасение» от того «катастрофического» положения в котором он оказался. Вступают в силу новые формирующие факторы: преданное служение некому божеству, чудодейственная технология, новый шампунь, «наша» партия и т.д. Если эти факторы оказываются достаточно устойчивыми, сознание человека перестраивается и он начинает видеть мир по-другому.

Итак, с помощью воздействия на мозг можно переделывать, обновлять, сужать и расширять сознание.

Прагматическая и рационалистическая западноевропейская цивилизация – это, в сущности, социальная метапрограмма, цель которой – инквизиция (т.е. контроль за соблюдением «норм», «догматов») и защита официальной картины мира (т.е. удержание человека в границах первых четырех биопрограмм). Любые средства изменения сознания (а, следовательно, выход за рамки санкционированной модели реальности) вызывают панический страх и желание любой ценой избавиться от угрозы принятому образу жизни. Все, что по тем или иным причинам переступает жестко установленные границы принятой «нормы», объявляется ересью, мракобесием, безумием и преступлением. То, что позволено Голливуду, непозволительно реальному  миру. Вот яркие тому подтверждения.

В середине XIX века межу континентом и Западной Африкой появились торговые контакты, и Европа познакомилась с первым психоделиком – выжимкой их корней ибоги. Это снадобье использовалось западноафриканским племенем фангов (религия «бвити») как средство общения с духами. В 1867 году кустарник ибоги (Tabernanthe iboga)был продемонстрирован на всемирной парижской выставке. Начали появляться сообщения, что при больших дозах ибогаина, алкалоида ибоги, люди начинали видеть «тени» и образы ярких, цветных объектов. Видения вызывали у людей панику, так как ничем не отличались от реальных. И уже в 1910 году употребление ибогаина было не только запрещено, но также прекратились и исследования этого психоделика. Поэтому вплоть до наших дней психоактивные свойства ибоги не изучены.

Наиболее распространенное из всех священных растений Южной Америки – лесная лиана, известная в ботанике как Banisteriopsis caapi. Эта произрастающая в джунглях лиана, достигающая порой гигантских размеров, является главной составляющей психоделического напитка, который среди индейцев хиваро живущих в Эквадоре носит название натема. В других местах его называют каапи, йаге или аяхуаска (Ayahuasca)(«лиана души»). Кору лианы измельчают и варят с каким-либо ДМТ-содержащим растением (как правило с Psychotria virdis или иногда с Diploterus cabrerena). Водный экстракт путем кипячения и превращается в «лиану души».

Алкалоиды гармалина и гармина[7], содержащиеся в лиане, стимулируют экстрасенсорное восприятие, отчего раньше назывались «телепатин». Индейцы из племени, живущего возле реки Укаяли на востоке Перу, в психоделическом путешествии после приема аяхуаски даже «посещали» города европейцев, в которых им никогда не доводилось бывать физически. Южноамериканский антрополог Томас Рёсснер так описывает их путешествие: «Индейцы, которые часто практикуют употребление аяхуаски, время от времени собираются и, попивая это зелье, предлагают друг другу увидеть всем вместе что-то одно. Например: «Давайте увидим города!» Индейцы потом спрашивали бледнолицых, что  за странные штуки (апаратос) так быстро носятся по улицам городов. Они в своих видениях наблюдали автомобили, с которыми в реальной жизни не были знакомы»[8]. Аяхуаску используют для выяснения причины болезни, поиска душ больных и различных магических операций. Но хотелось бы особо подчеркнуть одно обстоятельство, которое явно указывает на связь экстатических путешествий с импринтами, БПМ и архетипическим пластами сознания. Херардо Рейхель-Долматофф, описывая шаманские видения, отмечает: «Для индейцев галлюциногенный опыт, в сущности, является сексуальным. Сублимировать его, перейти от эротического и чувственного к мистическому единению с мифической эрой, с внутриутробной стадией – в этом состоит конечная цель, которой достигают единицы, но жаждут достичь все. Наиболее ясно эту цель сформулировал один индеец, которого научили грамоте миссионеры. Он сказал: «Принятие йаге – это духовное соитие. Это то духовное причастие, о котором говорят священники»[9].

Данное свидетельство приоткрывает нам механизм действия этого психоделика. Оказывается, мало просто принять психоактивное вещество. Нужна активная работа со своим сознанием. Способность идти «глубже», не соблазняясь биопрограммами, лежащими на «поверхности» бессознательного и трансперсонального, вот одно из условий трансцендирования и расширения видения. Можно застрять на чувственно-сексуальном уровне (первый-четвертый импринты). Для некоторых шаманов  «потолок» - это  коллективное бессознательное. Но лишь немногим открываются «двери» в «Святое святых». Работа с психоделиками - это всегда работа с подсознательным.

Причем под бессознательным в данном случае следует понимать все, что находится за гранью сознания, а не только область содержаний, не допущенных в систему «Предсознание-Сознание» после вытеснения «непозволительных» влечений.

Таким образом, оказывается, что сознание человека - не безвольная игрушка в «руках» мозга (будь-то в обычном состоянии или под действием различных веществ). Сам человек, будучи оператором и даже метаоператором своего биокомпьютера, играет существенную роль в определении характера своей реальности.

История применения  Banisteriopsis caapi оказалась очень интересной. Длительное время она использовалась только автохтонным американским населением, пока в первой декаде ХХ века внук рабов по имени Раймундо Иринью Сьерра не принял аяхуаску. Ему открылись озарения христианского характера. Иринью назвал аяхуаску Санто Дайме.

Так в амазонских лесах появилась синкретическая псхиоделическая религия  Санто Дайме.  Озарения Санто Дайме приходят в форме видений. Видения дали начало словам и музыке гимнов учителей, которые по сей день поют, выполняя ритуалы. Культ  Санто Дайме, или Эклектический Культ Высшего нисходящего Света, основанный на причастии священным напитком, отправляется в особые праздничные дни по религиозному календарю, в соответствии с установленными Учителем Иринью и Отцом Себастьяном Мото из Мело  (который сформировал общину) ритуальными правилами.

Адепты культа почитают Бога, Иисуса Христа, святых, ангелов и духовные сущности многих верований, особенно христианства, а также духов туземной и африканской веры. Религиозный календарь состоит из двух основных разделов - гинбриос - чтения гимнов и песнопения, и фетиос - приготовление. В среднем гинбриос длится двенадцать часов и заключается в пении и танце вокруг стола в форме шестиконечной звезды в сопровождении разнообразных музыкальных инструментов и барабанов. Фетиос включает в себя этапы приготовления причастия, в этот период все члены общины трудятся вместе над приготовлением напитка, который принимается на протяжении всего года.

На базе церкви был организован Институт Социума и Окружающей Среды Раймундо Иринью Серра. Деятельность Института заключается в управлении и консолидации партнеров по поддержке разработанных проектов фирм-участниц для лесного массива площадью почти в 200 000 гектар, уголка Национального Леса Пурус (Пурус - река).

В настоящее время учение Санто Дайме имеет легальный статус в Бразилии. К "Учению влажного леса" проявляют интерес в Голландии, Германии, Японии и во многих других странах.

Среди других психоактивных растений следует отметить вьюнок пурпурный (Rivea corymbosa), известный у ацтеков как ололиукуи (ololuiqui), почитаемый ими как божество. Семена этого мексиканского вьюнка содержат алкалоиды спорыньи, близкие к ЛСД. Длительность воздействия этого психоделика – примерно шесть часов. В настоящее время используются в основном сапотекскими шаманами с целью диагностики  заболеваний и для предсказания будущего.

Семена вьюнка измельчают на камне, а потом перемешивают с водой. После чего жидкость процеживают через ткань и пьют.  

Упоминание о ололиукуи встречается в 1651 г. Испанский врач Франциск Эрнандес, в свойственной христианам-европейцам того времени пренебрежительной манере к «язычникам»,  писал об ацтеках: «Когда их жрецы хотели вступить в общение с богами и получить от них послание, они ели это растение, чтобы вызвать у себя бред. Перед ними появлялись тысячи видений и дьявольских галлюцинаций. По своему действию это растение сопоставимо с Solanum maniacum (пасленом) Диоскорида»[10].

В настоящее время ученые считают, что в росписи в Теотиуакане изображена Богиня-Мать, ассоциируемая с богиней плодородия Ксочикетцаль, а не мужское божество дождя Тлалок, и эта богиня является воплощением вьюнка пурпурного. По утверждению Гордона Уоссона, ацтекский Бог Цветов Ксочипилли, «божество-покровитель священных галлюциногенных растений» и «цветов сна» также связан с этим вьюнком.  Современные сапотеки Оахаки называют вьюнок пурпурный «Травой Марии» или «Семенами Мадонны».

С пейотом – маленьким шарообразным кактусом, в ботанике называемым лофофорой (Lophophora williamsii), Европа познакомилась еще в 1577 году во время конкисты в Центральной Америке. По словам одного испанца, побывавшего в те времена в Новом Свете, индейцы «едят корень, который называют Пейотль и которому поклоняются, словно это божество».  Для мезоамериканских индейцев уичоли пейот - божественное растение, которое произрастает в Блаженной стране Вирикуте. Пейот – это Божественный Олень, Хозяин всех оленей. Верхом на священном Олене можно добраться до высших уровней космоса. До сих пор уичоли называют себя «людьми оленя». 

Интересным документом истории использования психоделиков может служить знаменитый «шестидесятый сосуд» позднего классического периода из Наранхо (Гватемала).  На нем изображены сцены, посвященные обряду инициации жреца, обряду, очевидно связанному с управляемыми сновидениями и употреблением психоделиков. Одна из фигур композиции, вероятно божество, изображена склоненной в сторону скелета. В его правой руке клизма внушительных размеров. Такие клизмы с психоделиками использовались  при проведении прорицаний. Правой рукой персонаж держит спринцовку за необычно длинный наконечник. Чтобы приготовить снадобье, ингредиенты первоначально разжевывались (до сих пор индейцы уичоли разжевывают пейот для натираний суставов во время длительных переходов по горам). Содержимым клизмы может быть и препарат на основе  Nymphfacea ampla, сорта лилии, растущей в районе горных майя. Этот препарат содержит апорфин, сходный по своей структуре с апоморфином, который в первый момент вызывает сильную рвоту. Чтобы избежать длительной рвоты при пероральном приеме, психоделический препарат из корня водной лилии вводился перанально, что обеспечивало быстрый эффект. Спринцовка изготавливалась из пузыря крупного животного (например, ягуара), к которой подсоединялась трубка – съемный наконечник. Божество с клизмой в руке встречается и на других сосудах классического периода.[11]

Борьбу с психоделической религией начала еще святая инквизиция. Были пролиты реки крови индейцев. Но добиться своего инквизиторы так и не смогли. Индейцы, которые были не в силах оказывать физическое сопротивление конкисте, по-своему приняли христианство. Так, например, современные уичоли ассимилировали христианские образы и теперь духом пейота считают не кого-нибудь, а… Франциска Ассизского. По этой причине изображения святого пользуются необычайной популярностью, а гимны Франциска Ассизского считаются важными заклинаниями.

По существу в XIX веке в Америке возникла индейская версия христианства.

В 1908 году межплеменная и международная федерация Туземной Американской Церкви Северной Америки была преобразована в Церковь Коренных Американцев. Истоки индейского христианства прослеживаются с 1885 года в среде кайова и команчей в Оклахоме.

Пейотист принимает таинство-пейот так же, как белый христианин ест таинство-вино и таинство-хлеб, и делает он это, чтобы получить силу апа (Хана) – эквивалент новозаветного Святого Духа. Пейот используется для получения духовного знания. Один команч однажды сказал: «Белый человек говорит об Иисусе. Мы говорим с Иисусом». Пейотистский принцип: «единственный способ учиться у пейота – принимать его самого». Как пишет антрополог и активный член Туземной Американской Церкви Дж. С. Слоткин (1913 – 1958): «Идея спасительного знания, получаемого через откровение (в данном случае через пейот), а не через вербальное или письменное знание, сходна с доктриной средне-восточного гностицизма. Простое поглощение пейота самого по себе не приносит знание. Для того чтобы получить знание через пейот, необходимо соблюдать должное ритуальное поведение.  Человек должен быть чист физически, вымыт в бане, и носить чистую одежду. Духовно, он должен избавиться от всякого зла. Психологически, человек должен осознавать свое личное несоответствие, скромность, искренность - тогда он получит благословение пейота и сконцентрируется на нем»[12]. Пейот учит различными способами: открывает дар говорения и понимания других языков, открывает сакральное видение (визуальное, слуховое, либо их сочетание), либо дает мистическое знание (этот способ, или путь учения пейота редок и доступен лишь немногим продвинутым членам церкви; они редко получают видения и склонны смотреть на них как на развлечения). Однако такое действие пейота, отмечает Дж. С. Слоткин, относится к тем, кто принимает священный кактус как таинство в условиях ритуала. Прием же пейота белым человеком не в сакральных целях, а ради развлечения может привести даже к психологическим травмам.

В настоящее время в Калифорнии властями штата издан закон, запрещающий употребление и хранение пейота. Даже содержание этого кактуса в коллекциях преследуется законом. В 1962 году в лос-анжелосская газета "Тайме" сообщила о судебном процессе над тремя индейцами навахо, которые употребляли пейот. На процессе давали показания фармакологи и антропологи, которые говорили, что пейота не является наркотическим веществом, не создает привычки и не влечет за собой каких-либо социальных или уголовных проблем. Несмотря на убедительные доводы ученых, индейцы были осуждены на срок от 2 до 10 лет тюремного заключения. С горечью писалось об этом инциденте в  журнале кактусов и суккулентов ("Cactus and Succulent journal"): "...бравые блюстители закона отставили в сторону опасные уголовные преступления, чтобы после нескольких сот миль преследования в Нидлсе, штат Калифорния, арестовать трех безоружных индейцев племени навахо, которые жевали запрещенный в Калифорнии пейот". И еще: "Некоторые из нас имеют больше ядовитых и одурманивающих снадобий в своих винных погребах. Это прощается теми самыми буквоедами, которые затем судят беззащитных, неграмотных индейцев, причиняющих гораздо меньше вреда себе и обществу, чем те из нас, кто часто навещает бары и коктейль-холлы".

В США и Европе правительственно-обывательский страх перед психоделиками  вырос настолько, что во второй половине 60-х ХХ века исследование и использование LSD и псилоцибина было полностью запрещено. Закрывались целые лаборатории и исследовательские центры. Причина запрещения психоделиков во всех случаях была достаточно надуманной. То, что психоактивные препараты использовались неспециалистами, а проще говоря, людьми «с улицы», не могло служить веским и достаточным основанием для запрещения клинических исследований, которые, между прочим, часто давали удивительно положительные результаты (взять хотя бы клинические опыты применения психоделиков д-ром Грофом[13]). Пока явление не изучено в полной мере, его надо не избегать, а изучать. «Охота на ведьм» (в данном случае – на психоделики), которая захлестнула западное общество – яркое доказательство запрограммированности европейской цивилизации на остракизм и уничтожение всего, что выводит мозг, а значит и сознание, из привычного режима борьбы за существование в физическом мире. Как отметил Роберт Антон Уилсон, власти считают эксперименты с психоделиками опасными, и в то же самое время не считают опасными ядерные испытания.

Но ни какие репрессии со стороны биопрограмм выживания никогда не могли остановить отдельных смелых индивидов, отважно переступавших жесткие границы физической реальности. В разные времена в разных культурах состояние расширения сознания сознательно вызывалось различными методами: через сенсорную депривацию (изоляцию физических органов чувств от внешних раздражителей, прежде всего  света, звука; например, темный ритрит в буддизме, добровольная изоляция в ванне Джона Лили, инициационные изоляции), длительные воздержания от сна, либо радикальное изменение режима «сон-бодрствование», внешнее и внутреннее (нейрогуморальное) химическое воздействие (психоделики, дыхательные[14] и сексуальные практики), воздействие через ритуальный  танец, специфические звуковые ритмы, частоты, вибрации[15] (шаманский бубен[16], Hemi-Sync[17] Роберта Монро) и т. д. 

Мистики всех времен стремились освободиться от телесных оков, от этой «тесной и мрачной могилы», в которой томится душа.  Хищнический мир земной жизни, в котором «скифский» стиль  – основа существования, наводил на одни и те же выводы – мир злого бога, греха или сансарического существования, – это мир, от которого надо освободиться. Физическое тело следует либо вовсе игнорировать, либо трансформировать его алхимическими и йогическими способами.

Все это, как мы увидели, имеет непосредственное отношение к мозгу. Сам по себе мозг – лишь средство для обеспечения выживания в мире земной жизни. На генетическом уровне мозг запрограммирован на включение четырех основных биопрограмм, задача которых – продолжение физического существования. Но если мозг подвергается специфическому воздействию, старые программы отключаются или вовсе стираются и сознание оказывается в совершенно новой реальности. Воздействие некоторых психоактивных веществ и других «выключателей» первых четырех биопрограмм вызывает ощущение расширения сознания, выхода за границы  ущербной обычной реальности, а также приходит понимание  и невыразимости своего «психоделического» опыта на чувственно-рациональном уровне.   Как отмечает Невилл Друри, с древнейших времен человек отправлялся в сакральные психоделические путешествия не для того, чтобы «сбежать» в мир «фантазий», но чтобы «увидеть» и «познать» тайны бытия, скрытые от непосвященного взгляда.

Таким образом, мы можем сказать, что мозг может выступать как в роли тюремщика человеческого сознания, так и в роли стартовой площадкой для перехода в иное бытие. Безусловно, состояние мозга тесно связано с состоянием сознания. В обратном случае воздействие на мозг алкоголя, наркотиков, психоделиков и т.д. не было бы таким существенным. Во всяком случае, пока душа связана с телом, воздействие на тело влечет и изменения в сознании. Поэтому выводы в манере Декарта о независимости мышления от тела, кажутся, по крайней мере, поспешными. Однако же и  «претензии» мозга на роль последней инстанции в религиозном опыте, как мы показали, столь же несостоятельны.