|
Т.В. Алейникова
ВЛЕЧЕНИЕ К ДЕСТРУКЦИИ:
НОРМА ИЛИ ПАТОЛОГИЯ? БИОЛОГИЧЕСКИЕ ИЛИ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ? ВОЗМОЖНЫЕ
НЕЙРОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ
«Влечение к смерти —
это склонность к возврату в пустоту... Влечение к смерти есть источник
жизни» (С. Фанти, 1990).
«...Я не в силах
подавить вздох... В иные дни меня охватывает чувство мрачнее самой черной
меланхолии — презрение к людям. И чтобы не было сомнения в том,
что я презираю, кого презираю, скажу: это современный человек, человек,
с которым я фатально одновременен» (Ф. Ницше, 1906).
«Согласно нашей
гипотезе, имеются только два вида человеческих инстинктов: одни стремятся
сохранять и объединять... А другие стремятся разрушать и убивать; эти
последние мы классифицируем вместе как агрессивный или разрушительный
инстинкт... В результате некоторых умозрительных построений мы пришли к
предположению, что этот последний инстинкт действует в каждом живом существе
и старается разрушить его и свести жизнь к ее первоначальному состоянию —
неодушевленной материи. Этот инстинкт совершенно серьезно заслуживает
названия инстинкта смерти...» (З. Фрейд, 1932).
Инстинкт смерти был
впервые упомянут в 1911 г. в докладе (а затем в1912 г. в статье) С. Шпильрейн.
Впоследствии в противовес объединяющим и интегрирующим поведение инстинктам
(«Эрос») эти деструктивные силы были квалифицированы как «Танатос».
Эти две
противоположные и взаимодополняющие друг друга тенденции пронизывают всю
живую систему от отдельных клеток до целостного организма, начиная от
лежащего в основе всего метаболизма (ассимиляция — диссимиляция) и кончая
координированным и интегрированным (в том числе и социальным) поведением
высших животных и человека.
Уже на уровне
одноклеточных организмов (равно как и отдельных клеток макроорганизма) любое
раздражающее воздействие вызывает деструкцию, выражающуюся в сдвиге ионного
равновесия и деполяризации клеточной мембраны, приводящем в возбудимых тканях
к возникновению процесса возбуждения, характеризующегося генерацией
распространяющегося потенциала действия. В то же время торможение отличается
сдвигом ионного равновесия, приводящим к гиперполяризации клеточных мембран.
Состояние же покоя связано с восстановлением структуры ионного распределения
вокруг мембраны.
Подобные
«деструктивно-конструктивные» отношения можно наблюдать в проявлении всех
процессов, характерных для животных организмов (и растительных, и животных).
И потому вполне естественно, что эти отношения выходят на психологический
уровень (как бессознательный, так и осознанный), даже если возникающая
деструкция ведет к гибели. Биология изобилует массой подобных примеров
(особенно в области инстинктивного поведения), а поскольку в человеке
биологическое начало присутствует, то оно должно иметь возможность
реализовываться и в отношении деструктивности: в норме — адекватно, в
патологии — инадекватно.
Возможности реализации
этих инстинктов, естественно, заложены в соответствующих структурах
центральной нервной системы (для позвоночных, в том числе и для человека, эти
механизмы локализованы в головном мозге): основные отделы, управляющие и аутодеструкцией,
и агрессивностью, направленной вовне, — это гипоталамус и архипалеокортекс (а
также отчасти и новая кора). По мнению Бериташвили (1961), образования новой
и старой коры не только участвуют в осуществлении внешних проявлений
аффективно-эмоциональных реакций, но и ответственны за возникновение
субъективных переживаний чувства ярости и страха (а также удовольствия,
сытости и голода).
Основные данные о роли
разных отделов архипалеокортекса в эмоциональном поведении получены методом
их электростимуляции, а также экстирпации или электролитического повреждения.
Было показано, что после двусторонней височной лобэктомии у обезьян возникает
эмоциональная ареактивность, выражающаяся в отсутствии эмоций ярости и страха
(Kluver, Bucy, 1937). Далее было установлено, что эти изменения эмоциональной
реактивности возникают вследствие выпадения функций амигдал и гиппокампа (Smith,
1950; Tompson, Walker, 1951; King, 1958). Было также показано, что
двустороннее электролитическое разрушение базальных ядер амигдалярного
комплекса у крыс вызывает успокоение, снижение двигательной активности и
исчезновение способности к реакциям ярости и агрессии.
Эти старые сведения о
снижении аффективно-эмоциональной реактивности после разрушения
миндалевидного комплекса, полученные в опытах на животных, подтверждаются
клиническими наблюдениями на людях, которым по медицинским показаниям была
произведена билатеральная амигдалэктомия.
Аналогичные результаты
были получены в экспериментах с электрической стимуляцией амигдал,
вызывавшей (в зависимости от силы воздействия) реакции страха и ярости.
Антагонистами амигдал
в отношении регуляции и модуляции аффективно-эмоционального поведения
являются ростральные отделы древней коры и особенно — область перегородки,
двустороннее повреждение которой в опытах на кошках, собаках и крысах (Spiegel
et al., 1940; Brady, 1963) приводило к появлению у животных агрессивности.
При этом было показано, что чем дорсальнее расположена в перегородке область
повреждения, тем слабее выражена агрессивность, в то время как разрушения в
ее вентральной части приводят к наиболее выраженной и пролонгированной
агрессии.
Таким образом, ядра
перегородки оказывают угнетающее влияние на центральные механизмы
агрессивного поведения, вступая в данном случае в реципрокные отношения с амигдалами.
Соответственно, повышение эмоциональной реактивности, вызванное повреждением
перегородки, устраняется последующим разрушением амигдалярного комплекса.
В формировании реакций
ярости и агрессии также принимает участие энториальная кора и пириформная
извилина, орбитальная же область подавляет ярость и агрессию (Adey,1958;
Орджоникидзе, Нуцубидзе,1961). Эта аффективно-эмоциональная деятельность осуществляется
при взаимодействии архипалеокортекса с неокортексом, гипоталамусом и
ретикулярной формацией ствола мозга. При этом на нейрохимическом уровне
высокий эмоциональный накал (независимо от знака эмоции) обеспечивается
катехоламинами: дофамин сдвигает эмоциональный баланс в сторону положительных
эмоций, а серотонин, норадреналин и адреналин — отрицательных (серотонин
вызывает «депрессию тревоги», норадреналин и адреналин — агрессию, дефицит
норадреналина — «депрессию тоски»). А в результате — поведенческое выражение деструктивности,
направленной на себя (тревога, тоска), либо на других вовне (агрессия).
При анализе
эмоциональной сферы следует также учитывать психофизиологическую типологию
человека и межполушарные отношения. Так, эмоция гнева (способная в
определенных условиях перерастать в ярость и агрессию) является доминирующей
для холерика, а тоски с влечением к аутодеструкции — для меланхолика
(Симонов, 1981). В отношении же связи эмоциональной сферы с межполушарной
асимметрией мозга можно считать, что существуют функциональные корреляции
повышенной тревожности и агрессивности с правополушарным тонусом, а
положительно эмофионального состояния — с левополушарным.
Естественно, что при
наличии нейрофизиологической базы имеет место выход деструктивности на
психологический уровень, в том числе — в сферу межличностых отношений. И эта деструктивность
может реализовываться как стремлением к нарушению партнерских
взаимодействий, так и влечением к разрушению собственной жизни, то есть к
смерти: «Смерть — это ось жизни; жизнь — это несчастный случай» (Фанти,
1990). И еще: «Архимедов рычаг жизни и смерти — это влечение к смерти, точка
опоры которой — пустота» (Фанти, 1990).
Т.В. Алейникова
ПЕРЕНОС: ЭВОЛЮЦИЯ
ПРЕДСТАВЛЕНИЙ И ВОЗМОЖНЫЕ НЕЙРОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ
«Трансфер (перенос) в
психоанализе означает процесс, посредством которого бессознательные желания
переходят на те или иные объекты в рамках определенного типа отношений,
установившихся с этими объектами (прежде всего — в рамках аналитических
отношений). При этом детские прообразы переживаются вновь с ощущением их
особой актуальности» (Лапланш, Понталис, 1967).
В человеческой жизни
перенос — явление универсальное. Он зависит от прошлого опыта и оказывает
постоянное влияние на жизнь в настоящий период, так что матрица «здесь и
теперь» несет в себе четкий отпечаток матрицы «там и тогда». Кроме того,
немаловажным фактором являются собственные (генетические: психо- и
нейрофизиологические, а следовательно, и психобиохимические) особенности
личности. И конечно на характер переноса накладывает отпечаток формирующаяся
аналитическая ситуация, сам аналитик, его внешний вид, пол, возраст, стиль
поведения и, естественно, сопровождающее анализ сопротивление пациента.
З.Фройд различал
позитивный и негативный перенос и обращал внимание на сопутствующее переносу
проявление сопротивления воспоминаниям при приближении ассоциаций к
бессознательным конфликтам.
Позитивный перенос,
даже если он сильный, находится в рамках рабочего альянса, в то время как
негативный перенос, являя собой сопротивление, способен свести к нулю
возможности аналитика действовать в терапевтическом направлении. Анализ
негативного переноса способен разрушить его и восстановить рабочий альянс.
Особый случай представляет собой позитивный эротизированный перенос, часто
затрудняющий сохранение психоаналитической ситуации.
Если пациент переносит
на аналитика бессознательные желания, вытесненные в отношениях с другими
значимыми для него людьми, то обычно возникает сильное трансферентное
сопротивление, приводящее к нарушению дальнейшей коммуникации с аналитиком.
При этом особый смысл придается сопротивлению осознанию переноса. Это
сопротивление осознанию переноса говорит в пользу универсальности, значимости
переноса. Характер же развития переноса зависит от ряда условий, связанных с
психофизиологическими особенностями личности, с доминирующими мотивациями,
выработанными установками и т.д. Так, позитивный перенос может превратиться в
трансферентную любовь и эротизированный перенос, а может в конце концов стать
негативным переносом.
Если сначала, по
представлениям Фройда, перенос (равно как и контрперенос) рассматривался в
рамках психоаналитических отношений между пациентом и аналитиком, то
впоследствии в более поздних исследованиях представления о границах переноса
существенно расширились и практически с позиций переноса оказалось возможным
рассматривать все события, возникающие в реальной жизни человека, в его
сновидениях, фантазиях, а также в межличностных отношениях.
Вопрос в том, почему срабатывает
тот или иной вид переноса у разных людей, а в ряде случаев у одного и того же
человека. Связаны ли эти процессы с какими-либо психо- и
нейрофизиологическими механизмами? Можно попробовать рассмотреть вопросы
переноса с позиций психо- и нейрофизиологии (а также нейрохимии).
Итак, с
психоаналитических позиций перенос рассматривается как распространение
бессознательных желаний на иные объекты, то-есть в этом случае мы имеем дело
с процессом иррадиации возбуждения из области доминирующей мотивации на
другие зоны мозга, вовлеченные в данном случае в деятельность. Выбором
доминирующей и субдоминантной мотивации занимаются в основном гипоталамус и
миндалины (Симонов, 1981, 1987). Положительный либо отрицательный знак
переноса, естественно, связан с доминированием положительного либо
отрицательного эмоционального состояния, что в свою очередь может зависеть от
запуска аналитиком (либо ситуацией) этого состояния по механизму
условного рефлекса (в терминах НЛП — от того или иного «якоря»).
Естественно,
если нет прочного «застревания» в доминирующей эмоции, изменение
эмоционального фона возможно при замене «якоря», и тогда негативный перенос
может легко превратиться в позитивный (и наоборот). Доминирование нейронных
конструкций мозга, связанных с сексуальной мотивацией (гиппокамп и другие
структуры архипалеокортекса) ведет к превращению переноса в эротизированный,
а связанных с агрессией (амигдалы, пириформная кора) — в агрессивный.
В основе
сформировавшейся патологической эмоциональной доминанты (например, «плохая
грудь» — «плохая мать», по М. Кляйн, 1919) могут лежать функциональные
кольцевые нейронные конструкции, обеспечивающие возможности для реверберации
нервных импульсов по этим нейронным кольцам, что должно привести к фиксации и
эмоциональному «застреванию» пациента в его проблеме, а на этом фоне — к
отрицательному переносу на аналитика. Для устранения такого переноса (а равно
и «застревания» в проблеме) кольцевые ритмы должны быть разрушены. Этому
способствует работа с эмпатией, а также использование современной
фармакохимии (конечно только при рекомендации и под контролем врача),
неизвестной во времена формирования психоаналитического метода
(например, сигнопама, разрушающего такие функциональные нейронные циклы).
Психоаналитическая работа на фоне такой мягкой медикаментознай психокоррекции
оказывается гораздо более плодотворной.
При исследовании
различных видов переноса не лишнее понимать интимную сторону процесса
— какие медиаторные механизмы лежат в основе того или иного переноса и,
соответственно, в каких структурах мозга и на какой нейрофизиологической и
нейрохимической базе разыгрывается тот или иной психологический
сценарий. Так, негативный перенос может осуществляться как на высоком
холиновом (депрессивном), так и на высоком адреналовом (агрессивном) фоне. В
то же время небольшой сдвиг в сторону холинового баланса (состояние покоя,
комфорта, расслабления) либо адреналового (бодрость, оптимизм)
создает базу для позитивного переноса. При этом преобладание
среди катехоламинов дофамина обеспечивает положительный эмоциональный фон, а
норадреналина и адреналина — отрицательный. В эмоциональном пространстве
«радость — восторг» к действию дофамина, видимо, присоединяются ацетилхолин и
опиаты. В «эмоциональной игре», кроме медиаторов, принимают участие также эндорфины
и гормоны, такие как тестостерон и кортизол. А трансфертная любовь и эротизированный
перенос, естественно, не обходятся без стимуляции гипофизарно-гонадной и
гипофизарно-надпочечной систем.
Что касается
типологических особенностей личности и межполушарных отношений, то, естественно,
отрицательный перенос преобладает при правополушарном доминировании
(обеспечивающем отрицательный эмоциональный фон), а положительный — при левополушарном
(на положительном эмоциональном фоне). Положительный перенос также обычно
имеет место у сангвиника (доминирующая эмоция — радость, по Симонову) и у
спокойного флнгматика, но возможен и у холерика, и у меланхолика (при средних
концентрациях катехоламинов в первом и ацетилхолина во втором случае).
При высоких же концентрациях данных медиаторов (в соответствующих сочетаниях
с гормонами) позитивный перенос превратится в негативный (возможно, через
стадию трансферентной любви и эротизированный перенос). При понимании
глубинных физиолого-биохимических механизмов аналитик получает в руки
дополнительный ключ для рационального управления психологическим состоянием
клиента.
И хотя вопрос,
поставленный Ч. Шеррингтоном в 1947 г. в предисловии к очередному изданию его
монографии 1906 г., как осуществляется связь физиологического и психического,
остается нерешенным: «Он остался там же, где Аристотель оставил его более
2000 лет тому назад...Какое право мы имеем увязывать опыт разума с
физиологическим? Никакого научного права...», тем не манее мы полагаем, что
сегодня вполне уместно говорить о базовых механизмах мозга, лежащих в основе
психических функций.
|