Проницательный читатель
несомненно догадывается, куда клонит автор. И в самом деле, разве в истории
Homo
saрiens мы не видим типичный
пример резкого усиления социальности в условиях перехода от бродяжничества к
оседлости и последующего возрастания численности и плотности населения при
превращении селений в города? Разве при таком развитии человеческих сообществ
возникающая в них социальная иерархия по сути и духу не вполне соответствует
иерархии, давно установившейся в животном мире? Разве предводители воинских
дружин и вожди племён прошлого, равно как харизматические лидеры наций «элиты»,
и даже воровские «авторитеты» современности, не копируют повадки доминантных
особей животного царства?
Вывод этот не вполне оригинален.
Еще Дарвин утверждал, что «религиозное чувство чрезвычайно сложное целое,
состоящее из любви, полной покорности высшему и таинственному повелителю, из
глубокого сознания зависимости, страха, уважения, благородности, надежды на
будущее и, может быть, ещё из других элементов… Мы видим… некоторое отдалённое
приближение к этому душевному состоянию в горячей любви собаки к своему хозяину…
Поведение собаки, возвращающейся к своему хозяину после долгой разлуки и –
я могу прибавить – обезьяны при виде любимого сторожа совершенно иное, чем при встрече со своими
товарищами (здесь и далее курсив мой – Г. Г.). В последнем случае радость не так
сильна и чувство равенства выражается в каждом действии. Профессор Браубах
утверждал даже, что собака смотрит на
своего хозяина как на бога»
В словах Дарвина крайне важна мысль о том, что животное реагирует на человека совершенно иначе, нежели на своего «собрата». В самом деле, отношения между особями в сообществах высших животных весьма подвижны и подвержены самым разнообразным привходящим обстоятельствам. Например, находящийся в полном расцвете сил доминантный самец, случайно получив повреждение, назавтра оказывается не у дел. Сегодня он пожинает лавры, завтра льёт горькие слёзы. Он вправе сказать: судьба – ветреница. Ибо ему ох как далеко до царицы у насекомых, ведь покуда она жива, она вне конкуренции (у термитов, правда, имеется самец-король, точнее принц-консорт, который пребывает с маткой – королевой и в течение периода откладки яиц спаривается с ней несколько раз). Так что в сознании собаки человек занимает, грубо говоря, ту же «экологическую нишу», что для рабочих термитов и муравьев их царицы.
Система иерархии в человеческих сообществах за очень короткий (по геологическим меркам) срок совершила по крайней мере два драматических скачка. На стадии первобытного коммунизма она мало чем отличалась от иерархических структур приматов. А они, как выяснилось, еще более изменчивы, неустойчивы и зависимы от самых разнообразных факторов и условий, чем у позвоночных низших таксономических рангов.
Тем не менее, согласно данным
специалистов в области эволюции и генетики поведения
Животные признают власть над собой того, кто у них непосредственно перед глазами. Человек, с его богатым воображением, стал творить себе кумиров вымышленных, когда в его жизни возникла зависимость от «кумиров» реальных – солнца, грозы, засухи, урожая и т. д. Но мыслерожденные боги стихий были всё же мелковаты, чтобы претендовать на статус «царя-царей» или «императора» потустороннего мироздания. Ибо и сам человек не помышлял о добре и зле больше, нежели о благе и вреде для земледелия или скотоводства. А главное – численность и плотность сообществ последних далеко не дотягивали до того «твердого минимума участников», который порождал истинную социальность. Подлинная социальность (в «насекомом» смысле) и, следовательно, нужда в идолах-авторитетах высшего порядка возникла позже, с появлением сословной иерархии, связанной с существованием в городе.
Итак, факты вынуждают нас признать, что основание религиозного чувства коренится в животном происхождении человека. Но в своем развитии оно проходит две стадии: от подобия благоговейного трепета, испытываемого собакой по отношению к хозяину, до кульминации – «верноподданнического, священного» инстинкта обожествления царицы общественными насекомыми. Иными словами – религиозное чувство всего-навсего идет в кильватере эволюции иерархических структур и социальности в человеческом обществе. К тому же оно сравнительно молодо – его возраст не превышает 6‑9 тыс. лет, так как оно родилось в ходе всемирной аграрной революции.
Вместе с тем, из того факта, что
собака признает человека высшим авторитетом – «богом», следует ещё один
замечательный вывод. Данное признание рождается в её мозгу, оно результат
деятельности её сознания. У человека идея существования души и духов также
возникает в серых клеточках его головного мозга (а вовсе не в сердце, как
полагают некоторые наивные люди). Поэтому, следуя логике, мы обязаны признать,
что идея бога в какой бы ни было форме
«продукт» работы тех же серых клеток. Следовательно, бог и то, что понимают под духовностью,
есть точно такое же производное творчества интеллекта, как изобретение
колеса, логарифмической линейки и зубочистки
Когда я утверждаю, что
религиозность и духовность имеют животное происхождение, я никоим образом не
имею в виду оскорбить чувства верующих. Ведь умение думать строго логически тоже
не с неба «свалилось» нам на (в) голову. Все три способа мышления – детища
одного родителя – сознания, присущего (в примитивной форме) не только
человеку, но и высшим животным. У человека они явились следствием
естественной, но чрезвычайно бурной эволюции психики и интеллекта, происходящей
в последние несколько тысячелетий. Различие состоит только в том, что
здравомыслие находится на более высоком (можно сказать: наивысшем) уровне
развития психики, нежели его исторические предшественники.
Вместе с тем его всегда
влекла ещё и история. Сперва
подспудно, а затем всерьёз, он занялся изучением того, с чего всё начиналось.
А начиналось, как открыл для себя самого Гивишвили, с античности. И не
только история, но и большинство наук, искусств, а также литература и философия.
От истории доктор физико-математических наук перебрался именно к философии,
попутно пересмотрев (и не только для себя) ряд, казалось бы, незыблемых
положений (к примеру: социально-экономическую периодизацию в истории, а в
философии рост значения личностного фактора). И перешел к теории
современного гуманизма.
В настоящее время он
является автором не только ряда интересных (и острых) статей по вопросам
истории, философии, эволюции, но и талантливой и неожиданной книги «Феномен
гуманизма», а также учебника по основам современного гуманизма для средней
школы. Им подготовлен труд «Философия гуманизма».
| ||||||||||||