Кечеты Баши
Произведение «Кечеты Баши» из двухтомника художественной прозы «Вне привычного».
Снаряжение было наготове еще с прошлой недели, с продуктами нет проблем - набрал из того, что валялось в холодильнике, но кроме простых калорий желательна была энергия самой жизни, некая Образующая Воля Вселенной © Воннегуда, которая вырабатывалась в сложнейших солнечных процессах созревания ягод в моем саду.
Быстро и эффективно собирать черешню я научился, воруя ее у соседей еще в детстве. Это были странные, необщительные соседи, которые сами никогда не собирали свой урожай. Абрикосы и яблоки у них падали и сгнивали, вишня и виноград трагически засыхали на ветвях. Кроме тех, что нависали над крышей нашего сарая. Оттуда я обирал их начисто.
В домах, окружающих сельхозинститут, выращивали экзотику - предмет взаимной гордости сельхозных преподов. И каждый день с раннего лета до осени я наедался прямо с веток.
Приделав крючок к ручке большого ведра, я полез на дерево. На самом верху наливалась солнцем самая вкусная черешня. А ягоды, клюнутые воробьями, скорее из сытого любопытства, чем для еды, были еще вкуснее.
Расклинившись ногами среди веток, первые десять минут, ведомый рефлексами детства, я бездумно поглощал энергию жизни, пока она не подступила к самой макушке. При этом, так же рефлекторно, отстреливал скользкие косточки во все стороны, сжимая их пальцами.
- Ой!
Скосив глаз сквозь листву, я увидел внизу, за соседским забором незнакомую герлу, которая крутила головой куда угодно, только не догадываясь посмотреть над собой. Я ухмыльнулся, сорвал двойную черешневую “сережку” и замахнулся, рассчитывая ловко навесить ей на ухо или, в крайнем случае, попасть за воротничок домашнего халатика. Случайное знакомство, легкий разговор, встречи, увлечение, замужество, скучная семейная жизнь, банальный развод. И это еще не самый худший вариант. А как же горы? Я решительно бросил “сережку” в ведро, и оно гулким металлом возвестило конец моим сомнениям.
Она задрала голову на звук. Мы некоторое время смотрели друг на друга, чуть виноватая улыбка посетила меня, герла, видимо, все правильно поняла и молча, опустив голову, медленно уплыла по дорожке среди высоких белых нарциссов.
Виталий прикатил вовремя, мы перелили бензин для примуса в пластмассовую бутылку, запаковали рюкзаки. Большой посылочный ящик с черешней я разместил на самом дне.
Хотя горы - совсем рядом, до них нужно еще доехать, и мало кто соглашался травмировать свою тачку по разбитым дорогам. Поэтому лучшим вариантом оставался обычный маршрутный автобус.
Пока ехали, мы чуть было не подрались с крайне обидчивыми местными киргизами, от которых крепко несло бузой, но большая часть неравнодушного автобуса высказалась за мирное прекращение инцидента, да и железяки, торчащие из наших рюкзаков, настораживали.
- Быдла, - с отвращением создал Виталий множественное число из традиционно единственного, когда мы безнаказанно удалились от автобуса, - Им бы нажраться и бабу завалить - других интересов нет!
Впоследствии невзначай выяснилось, что он прямо и безыскусно пытался предложить свою плоть моей секретарше. А на вскоре грянувшей свадьбе не менее откровенными предложениями довел до слез местную топ-модель - юную подругу идейного врага моего брата, за что брат, отлучившись на минутку из хмельной нирваны, в пароксизме справедливости разбил ему нос своим кулаком бывшего десантника. Но это было в далеком будущем.
Наша гора светилась белой острой макушкой из-за крутого склона в лучах заходящего солнца. Если бы ее не было видно отсюда, то так бы и остаться ей безымянной среди множества таких же в этом массиве. Киргизы не забирались на гребень и, тем более, никогда не лазили по макушкам, а официальная альпинистская вотчина располагалось совсем в другом ущелье.
Первый родник и оживляющий припад к воде. Мы снова пришли в сознание после показавшегося тяжеловатым подъема и немного посидели на мешках.
- Это вот они и есть? - Виталий небрежно указал на полянку, усыпанную нежными сиреневато-белыми колокольчиками.
- Ты про аконит что ли?
- Ну, это же иссык-кульский корень?
- Ага. Верное средство от надоевших мужей у местного женского населения.
- Говорят, достаточно одежду по цветочкам повозюкать.
- Не знаю. Но есть народные врачюги, которые им рак лечат. Дают настоечки и одно из двух случается наверняка: или рак сдохнет, или пациент.
Интерес Виталия был понятен после нескольких невинных жертв так и не выловленных террористов. Смерть постигала людей, угостившихся коньячком местного разлива, продаваемого в киосках.
Остатка вечера хватило, чтобы пройти цивилизованную лесистую часть ущелья до подножия башнеобразной горы Бодвей, откуда мы свернули вдоль боковой речки в места, куда мало кому приходило в голову забираться.
Здесь, среди невысоких кустарников, на песчаной отмели, рядом с чистейшей водой, струящейся между каменными обломками, мы поставили палатку, задали себе корм и завалились спать.
После недолгого дрожания в ледяном спальнике, который, набравшись тепла разгоряченного тела, стал по-домашнему уютным, после нескончаемого потока убаюкивающих анекдотов Виталия, изливающихся вполне независимо от его сознания, промелькнул мир ускользающих грез, оставивших в воспоминании только смутное ощущение манящей сказки, и наступил День Восхождения, мобилизуя радостную решимость и необъяснимую уверенность в достижении цели.
По лицу пахнул морозный воздух из расшнурованной Виталием палатки. Раскрыв глаза, я успел заметить его спину и тянущуюся вслед длинную ленту туалетной бумаги.
На завтрак - заменитель женского молока для грудных детей, разведенный в тройной концентрации и густо сдобренный какао. Закусываем детским гематогеном, издавая радостные детские звуки.
Раннее утро. С собой берем только нужное на один день: ящик черешни, свежие огурцы, курагу, вяленое мясо, конфеты, веревку, бутыль крепкого горячего чая, завернутую в свитер, аптечку и что-то еще, о чем даже не стоит вспоминать. Все поместилось в один необременительный рюкзак.
Прямо вверх круто уходила нескончаемая осыпь крупных каменных обломков, по которой предстояло проделать большую часть пути.
Я поднимался по ней однажды, чтобы разведать подступы к нашей вершине. В компании тогда было несколько суровых геологов и пятеро особей из строго женской спелеогруппы “Бездна” в качестве свободных экскурсанток. Это было зимой, в бесснежный, но холодный период. Мы шли другим берегом, пришлось перебираться через главную реку, которая неузнаваемо обмелела, и парни переносили девушек на руках, забросив штаны за спину. Стоило неосторожно ступить меж камней, как вода понималась выше плавок, а камни под ногами были очень разнокалиберными.
Мне досталась особа, визжащая при каждом неверном шаге. Не пошутить было невозможно, и я сымитировал падение. Эффект оказался примерно такой же как при попытке бросить кошку в ванну. С диким мявом она взбрыкнула, изворачиваясь всем телом и я, действительно потеряв равновесие, макнул ее задние лапы в ледяную воду. Она бы вся забралась мне на голову, если б я ее крепко не зафиксировал. Неудержимо хохоча, мы выбрались на берег.
В тот раз женщины остались ждать внизу, пока мы лазили на гребень. Нескончаемая осыпь оказалась очень изнурительной.
В горах есть места, где легкость, хорошее настроение и сила всегда сопутствуют подъему, а есть места, изматывающие, хотя, казалось бы, технических трудностей не представляющие.
Так вот этот склон вселял угрюмую враждебность, каждый шаг давался через силу. Здесь постоянно мучила жажда, даже сразу после того, как напьешься. Эти несколько предстоящих часов нужно было просто выстрадать. Или вернуться, теряя веру в себя и мучаясь стыдом.
К полудню, наконец, выбрались на гребень. Другой мир. Солнечно-ледяная идиллия под фиолетово-синим небом. Наша вершина ослепительно сияет снежной шапкой, переходящей в крутой ледник, окруженный гребнями склонов. Усталость сразу отпускает, как будто на новый уровень игры вышли.
Дальше мы идем вверх по неровному гребню с торчащими каменными уступами. Хотя этот путь технически сложнее, но идти почему-то стало гораздо легче. Здесь уже - сплошное скалолазание, хотя и не требующее особого мастерства.
- Куда ты, блин?! - заорал я.
Виталий готов был уже начать спуск с уступа по довольно неприятной стенке метров в шесть. Лучше всего здесь было не полениться и достать веревку.
- Да я тут и без веревки…
Я примерился и убедился, что он прав.
- Ладно. Давай сначала от мешка избавимся!
Я стянул с плеч рюкзак. Посмотрел вниз, прицелился и сбросил его на широкий уступ. Абсолютно непонятно как, упав точно на уступ, рюкзак прокатился дальше, лениво перевалил через край и закувыркался вниз к далекому языку ледника. Мы долго молча смотрели как он удаляется, превращаясь в красную точку, пока не замер на снегу на самом леднике.
- Наша веревка… - вздохнул я.
- Да уж…
- Ладно, обратно пойдем через ледник. Что без веревки - это минус, а что за спиной ничего не мешает - это плюс.
- Лишь бы плюсы всегда были после минусов. Сначала в автобусе поцапались, потом от веревки и еды избавились, чтоб не мешали. Это как один грузин притащил на вечеринку живого барана…
Но я уже лез вниз, и ветер сдул анекдот Виталия куда-то к леднику. Ощущение, что на сегодня еще далеко не конец диким глупостям, вскоре не раз подтвердилось.
Через час мы вышли к взлету на вершину. Фактически оставался один вертикальный заледенелый кулуар. Очень неприятное место, когда нет страховки.
Виталий задрал голову, вживаясь в предстоящее.
- Допустим, вверх-то мы его пройдем. А как спускаться здесь?
Надо сказать, что лезть вверх неизмеримо проще, чем спускаться. Особенно, когда под ногами заледенелые скалы. Вот если бы глаза были еще на ж…
- А мы будем спускаться по южному склону. Там всегда сухо в это время. Немного обойдем и вернемся на наш гребень.
И мы просто полезли, не думая ни о чем.
Это была широкая трещина в скале, крутизной градусов шестьдесят, заплывшая льдом. Талая вода тонкими ручейками струилась вниз, кое-где срываясь с отвесов, и мелкие брызги попадали в лицо.
Виталий лез впереди, я - почти вплотную за ним. Была вероятность как-то подстраховать его, и можно было не опасаться камней, которые бы вылетели у него из-под ног.
Он остановился, сбил носком ботинка лед с каменного выступа и перенес весь вес тела на него. Другая его нога просто слегка опиралась на едва заметную неровность. Теперь можно было освободить руки. Он достал из кармана кембрик, расправил его и присосался к струящемуся ручейку. Я сделал то же самое. Все правильно: на макушке мы уже не сможем напиться. Эти гибкие трубочки много раз выручали и раньше, даже если вода журчала где-то глубоко под каменными обломками.
Мы вылезли на снег и облегченно зашагали по куполу, пока не оказались на самой вершине.
Признаться, я никогда не испытывал в таких случаях особую радость или возбуждение. Чаще всего хотелось поскорее начать спуск. Вид с такой высоты особенно не впечатляет. Было время, когда я думал, что это ненормально и спрашивал у других, что они чувствуют. Но они тоже не выказывали восторга. Это потом впечатления, врезавшиеся в память, вызывают гордость, легкий трепет с морозом по спине от отдельных моментов. А на высоте недостаток кислорода не дает волю переживаниям.
Снежный купол плавно и ровно, как безобидная детская горка, спускался вниз и разливался ледниковым языком. И там лежал наш рюкзак с нестерпимо желанной черешней.
- Слушай, может прямо тут по снегу и спустимся? - выдал я.
- Да ты что… - Виталий с кривой усмешкой, но с явным интересом мысленно промоделировал эту возможность.
- Фирн как раз согрелся на нужную глубину, и мы с кайфом пройдем, - предположил я, нетерпеливо продавливая ботинками похрустывающий снег, - вот было бы классно!
Никто не знает, что заставляет человека делать глупости, даже если он прекрасно сознает возможные последствия. Что-то внутри с явной убежденностью шепчет, что вот сейчас тебе это позволительно и безнаказанно сойдет с рук. Но самый захватывающий вариант: скатиться по склону на спине, я все же отверг. Слишком ярки были воспоминания о таком трюке, когда зимой, спускаясь с горы Медик, мы попробовали примерно так же сократить путь и время. Спуск, правда, был не с самой горы. Тот ледник располагался гораздо ниже. Наш главный ас Володя уселся на край, стиснул ледоруб, готовый подправлять им свой путь, и с жестким оскалом камикадзе скользнул вниз с неожиданно большой скоростью. Сухой снег тут же завился огромным облаком вокруг, что-то вроде кометного хвоста, и блестящий след голого льда потянулся вдаль жуткой трассой. Мы с другим Володей потрясенно внимали происходящему и уже осознали, что не последуем за товарищем. Ни о каком управлении ледорубом тут не могло быть и речи. Через несколько минут спуск завершился. Еще через минуту облако осело, и мы разглядели запорошенную фигурку, медленно поднимающуюся на ноги, что-то неслышно кричащую нам и отчаянно машущую руками крест-накрест. Если бы по пути ему встретился даже небольшой камень, торчащий изо льда, он бы не встал уже.
- Пошли тур строить! - подмигнул я Виталию, давая понять, что предстоящий путь определен и ясен.
Мы спустились с южной стороны к обнаженным камням и соорудили основание пирамидки. Написав карандашом непритязательную записку (давно не удивляюсь, почему они всегда такие тусклые и казенные), я засунул ее в полиэтиленовый пакетик, а пакетик - в заранее приготовленный футлярчик. Мы обложили заначку большими плоскими камнями, придав типичный вид.
А затем, оставив за спиной свое очередное завоевание, начали спуск, навстречу клонящемуся к западу солнцу. Первые шаги вниз радовали безыскусной легкостью. Тонкий фирн легко проламывался и прогревшийся снег как нельзя лучше уплотнялся под ногами. Я шел впереди и походил на марширующего на параде солдата: нога сначала поднималась вверх, наносился удар пяткой по фирну и затем снег утрамбовывался в надежную ступеньку. Только изредка я проваливался до пояса.
Но чем ниже, тем тверже становилась смерзшаяся корка, а спуск все круче. Теперь в удар приходилось вкладывать силу. Появился риск слететь вниз по ледяному насту. И тут раздался глухой отрывистый гул. Так проседает большой пласт снега.
- Е… - я не осмелился продолжить вслух, вспомнив мультфильм с бабочкой, усевшейся на штангу волку.
Однажды мы с Виталием тоже спускались с горы, но несерьезной, тренировочной, по заснеженному склону бокового гребня. Мы прорезали глубокий снег сверху донизу своими следами. Спокойно залезли в палатку и поставили чайник на огонь. И тогда я впервые услышал тот звук. Мы выскочили наружу. Огромный пласт снега сошел вниз. Среди нагромождений бесформенных белых комьев барахтались маленькие фигурки в цветастых ветровках. Мы побежали крича. Те ответили, что все в порядке, уже всех нашли, сейчас выкопают, и пусть лучше мы чай на всех согреем.
А теперь я живо представил, насколько грандиознее был бы срыв снежного купола с этой вершины, и осторожно повернулся к Виталию. Он оцепенело стоял, не хуже меня все поняв.
- Пошли назад осторожно!
По собственным следам мы вернулись на вершину, поминутно ожидая срыва и готовясь яростно выплывать в снежном море лавины, как того требовали теоретические инструкции, так и не утвержденные теми, кого изломало в мощном снежном потоке.
Надежды на доступность южного склона оправдывались метров триста, пока мы не вышли к практически вертикальной обрывистой стенке. Справа такая же стенка началась еще раньше, и всего метрах в десяти за ней дразнил недоступной близостью склон нашего знакомого гребня. Можно было бы попробовать пройти еще восточнее, но это бы означало смириться с потерей рюкзака, до которого уже не смогли бы добраться.
- Чо, приехали? - Виталий присел и плюнул в бездну, - Это как любовник вдруг услышал, что муж в дверь звонит…
- Смотри, - я показал на стенку справа, - желоб горизонтальный прямо туда идет.
- А как ты на него встанешь? Стенка же нависает!
Встать, действительно, было невозможно, навес отбрасывал. И я сел на уступ спиной к стенке. Вполне. Осторожно привставая на руках, наклонясь вперед, методом ерзания, я довольно надежно передвигался, болтая ногами над пропастью. Вскоре ботинки коснулись надежного склона.
- Давай!!! - заорал я с радостным облегчением.
Виталий умостился, вжимаясь поглубже и через пару минут уже стоял рядом.
- Ну, вот и все! - я хлопнул его по плечу, - Побежали черешню лопать!
Мы взлетели на гребень и ринулись с другой стороны прямо вниз по склону к краснеющей на снегу точке.
Когда бежишь в горах, ноги сами умудряются определять на какой камень и как ступить и по какому языку осыпи скатиться. Сознание в этом участвует только как наблюдатель. Наверное, поэтому бег вниз напоминает полет. Когда встречаются огромные валуны, режим немного меняется и бег продолжается по их верхушкам, хотя существует опасность соскользнуть и сломать ногу. Если валун находился в неустойчивом равновесии и под новой тяжестью начинает уходить, то это даже удобно: он переносит ближе к новой цели.
Кончился склон, и мы побежали по леднику, благоразумно перепрыгивая полосы чуть более темного снега. Последний прыжок, я чуть проваливаюсь в податливый фирн около рюкзака и нетерпеливо потрошу его, раскидывая содержимое по сторонам.
Виталий сбрасывает ветровку, стягивает свитер, штаны и даже плавки. Снег вокруг сияет на солнце, прогретый воздух ласково лижет разгоряченное тело, а солнце грозит выжечь кожу. Моя кожа достаточно чувствительна, и я сгорел в прошлый раз. Поэтому с завистью поглядываю на Виталия, намыливающегося снегом, а сам открываю заветный ящик.
Я посмотрел сквозь большую полупрозрачную черешню на солнце, прищурился и раскусил ее. По телу разлилось невыразимое блаженство. Именно по всему телу, а не только во рту, захватывая все чувства и разум, фокусируя все только на этом наслаждении. Это совсем не то, что есть черешню, сидя за столом или в саду. Вокруг снег, горный свежий ветерок, ультрафиолетовое небо. Ты давно не ел и не пил. Ты благополучно слетел вниз с вершины и остро кажется, что радость от этого наполняет не только настоящее, но и всю прошлую и даже будущую жизнь. А эта черешня соединила все вместе в едином акте удовлетворения и никакой оргазм не может сравниться с этим, тем более, что длится не какие-то пятнадцать секунд, а разливается с каждой новой ягодой.
Потом я сканировал свои прошлые пиковые моменты горной радости и убедился, что вовсе не само по себе действие и объекты приносят такое, а все то, что предшествовало этому, наполняя настоящее острым смыслом происходящего.
Если бы не упал рюкзак, я вряд ли испытал бы такое состояние. Мы бы не раз прикладывались к еде и чаю. Не случилось бы ничего особенного и, вероятно, вообще не стоило бы вспоминать про этот день. Так было ли это моей ошибкой или нет?!
- Э-эй-эй!!!!! - Виталий прыгал, маша кому-то наполовину обглоданным, но еще длинным огурцом.
Я вернулся в действительность и вгляделся вдаль. С другой стороны, по противоположному гребню к нашей вершине подходила цепочка разноцветных фигурок. Скорее они походили на удлиненные точки на таком расстоянии.
Обалдеть. Прошли тысячелетия, и никто не удосуживался прийти сюда, а сегодня… У нас все группы друг друга знают.
- Кто еще знал, что мы собираемся сюда? - спросил Виталий.
- Володя. Но он же предупредил, что не сможет с нами пойти.
- Значит, он кому-то сказал?
Так потом и оказалось. Но мы их опередили. Они наконец взобрались на купол. С восточной стороны это было намного проще. Прельстившись этой легкостью, они выбрали намного более длинный путь в обход и оказались вторыми.
Они разбрелись, конечно же, нашли наш тур, но вскоре столпились у северного склона, явно заинтригованные следами, уходящими к леднику. Потом увидели нас и замахали еле заметными ниточками рук. Кто-то вдруг начал спускаться в нашу сторону.
- Они думают, что мы там прошли! - я ошеломленно замер, потом принялся яростно прыгать и кричать, отмахивая руками.
- Да ладно тебе! - Виталий усмехнулся.
- Один раз уже было такое, что по нашим следам спускались, и их накрыло. Если и сейчас такое случится…
- А на фиг им здесь спускаться? У них же сюда рюкзак не падал, - резонно заметил Виталий, смачно хрустнув огурцом.
Действительно. Я слегка поостыл. Тот, кто спускался, снова вернулся на гору. Видимо, ему просто посмотреть захотелось.
- Оденься, сгоришь, блин! - посоветовал я, - Вдруг среди них есть женщины с биноклями?
Виталий довольно засмеялся.