Митрополит Сурожский
Антоний (в миру Андрей Борисович Блум, Bloom) родился 19 июня 1914 года в
Лозанне (Швейцария) в семье сотрудника российской дипломатической службы. После
революции 1917 года семья оказалась в эмиграции и после нескольких лет скитаний
по Европе, в 1923 году, осела во Франции. После средней школы Андрей Блум
окончил биологический и медицинский факультеты университета Сорбонна в Париже.
В 1931 году был посвящен в стихарь для служения в храме Трехсвятительского
подворья v единственного тогда храма в Париже. 10 сентября
1939 года перед уходом на фронт хирургом французской армии тайно принес
монашеские обеты. Андрей Блум был пострижен в мантию с именем Антоний (в честь
преп. Антония Киево-Печерского) 16 апреля 1943 года. После войны продолжал
медицинскую практику до 1948 года. 27 октября 1948 г. монах Антоний был
рукоположен во иеродиакона, а 14 ноября v во иеромонаха. С 1 сентября 1950 года
иеромонах Антоний v настоятель храмов св. ап. Филиппа и преп. Сергия в Лондоне.
В январе 1953 года о. Антоний был удостоен сана игумена, к Пасхе 1956 года v
сана архимандрита.
30 ноября 1957 г. архимандрит Антоний был хиротонисан во епископа Сергиевского,
викария экзарха Патриарха Московского в Западной Европе. В октябре 1962 г.
епископ Антоний был назначен на вновь образованную на Британских островах, в
рамках Западноевропейского экзархата, Сурожскую епархию с возведением в сан
архиепископа.
С января 1963 года владыка Антоний был назначен исполняющим обязанности экзарха
Патриарха Московского в Западной Европе. 27 января 1966 г. архиепископ Антоний
был возведен в сан митрополита и утвержден в должности экзарха в Западной
Европе. Это служение митрополит Антоний нес до весны 1974 года, когда было
удовлетворено его прошение об освобождении от административных обязанностей
экзарха.
Митрополит Антоний
широко известен не только в Великобритании, но и по всему миру как выдающийся
пастырь-проповедник. Первые
книги митрополита Антония о молитве, о духовной жизни вышли на английском языке
еще в 1960-е годы. Сегодня они переведены на многие языки мира. В последние годы труды митрополита
широко издаются в России огромными тиражами...
Здесь приводятся некоторые высказывания митрополита
Сурожскиго, значимые в контексте темы, где этот документ используется. Прямо по
тексту мною сделаны комментарии фиолетовым цветом в ключевых местах некорректного
высказывания (необоснованного, риторически воздействующего или даже просто предвзято
искажающего смысл). Комментарии сделаны в противовес попыткам религиозного манипулирования
сознанием и, несомненно, могут вызвать праведный гнев апологета своей
неуместностью, непониманием глубины сути, желанием очернить. На самом деле
никакой такой мотивации мною не движет. Все же, предупреждаю, что религиозные
чувства могут оказаться попранными, и поэтому если вы - глубоко верующий -
просто воздержитесь от дальнейшего чтения.
О молитве
Жизнь и молитва совершенно
нераздельны. Как бы заложен глубокий, но намеренно не высказанный
смысл.Те, кто не молятся - не живут? Дети
до того как их научат (заставят) молиться - не живут? Животные тоже не живут :)
Но, конечно, я просто не проникся многомерной глубиной сказанного... Жизнь
без молитвы – это жизнь, в которой отсутствует важнейшее ее измерение; это
жизнь “в плоскости”, без глубины, жизнь в двух измерениях пространства и
времени; это жизнь, довольствующаяся видимым, довольствующаяся нашим ближним,
но ближним как явлением в физическом плане, ближним, в котором мы не
обнаруживаем всей безмерности и вечности его судьбы. Значение молитвы состоит в
том, чтобы раскрывать и утверждать самой жизнью тот факт, что все имеет меру
вечности и все имеет измерение безмерности. Мир, в котором мы живем, – не безбожный
мир: его профанируем мы сами, но в существе своем он вышел из рук Божиих, он
любим Богом. Цена его в глазах Божиих – это жизнь и смерть Его Единородного
Сына, и молитва свидетельствует, что мы знаем это, – знаем, что каждый человек
и каждая вещь вокруг нас священны в очах Божиих: любимые Им, они становятся
дороги и для нас. Не молиться – значит оставлять Бога за пределами всего
существующего, и не только Его, но и все, что Он значит для созданного Им мира,
того мира, в котором мы живем. Один реально
больной человек всерьез думал, что если утром он не выйдет на порог и не помолит
Солнце, то оно не взойдет на Земле :)Он
делал очень серьезную и ответственную работу каждое утро :)
Нам часто кажется, что
трудно согласовать жизнь и молитву.Только что всерьез говорилось, что согласовывать
вовсе не нужно: ведь жизнь итак с молитвой неразделимы :) Это
заблуждение, совершеннейшее заблуждение. Происходит оно от того, что у нас
ложное представление и о жизни и о молитве. У нас?
Проповедник к нам не относится? Такое вот доверительное панибратство: я такой
же как вы, но, правда, меня называют владыкой :) и я сейчас вам вправляю
неразумные мозги. Короче - прием риторики... Мы воображаем, будто жизнь
состоит в то, чтобы суетиться - такие мы вот глупые,
а молитва – в том, чтобы куда-то уединиться и забыть все и о ближнем и о нашем
человеческом положении. И это неверно. Это клевета на жизнь и клевета на самую
молитву.
Чтобы научиться молитве, надо
прежде всего сделаться солидарным со всей реальностью человека, всей
реальностью его судьбы и судьбы всего мира: до конца принять ее на себя - круто. В этом – сущность акта, совершенного Богом
в Воплощении. В этом вся полнота того, что мы называем предстательством. Обычно
мы воспринимаем молитвенное предстательство как вежливое напоминание Богу о
том, что Он забыл сделать. В действительности же оно заключается в том, чтобы сделать
шаг, ставящий нас в самый центр трагической ситуации, шаг, подобный шагу Христа
запомним, скоро пригодится, Который
сделался человеком раз и навсегда. Мы должны сделать шаг, который поставит
нас в центр ситуации, откуда никогда больше мы не сможем выйти;
солидарность христианская, Христова направлена одновременно к двум
противоположным полюсам: воплотившийся Христос, истинный человек и истинный
Бог, до конца солидарен с человеком, когда человек в своем грехе обращается
к Богу, и до конца солидарен с Богом, когда Он обращается к человеку. Эта
двойная солидарность делает нас, в каком-то смысле, чуждыми обоим лагерям и, в
то же время, едиными с обоими лагерями. В этом основа положения христианина.
Вы скажете: “Что же делать?”
Так вот, молитва рождается из двух источников: либо это наше восторженное
изумление перед Богом и делами Божиими: нашим ближним и окружающим нас миром,
несмотря на его тени; либо это чувство трагичности – нашей и особенно чужой.
Бердяев сказал: “Когда я голоден, это явление физическое; если голоден мой
сосед, это явление нравственное”. И вот трагичность, которая предстает перед
нами в каждое мгновение: мой сосед всегда голоден; это не всегда голод по хлебу,
иногда это голод по человеческому жесту, ласковому взгляду. Здесь-то и
начинается молитва – в этой отзывчивости на изумительное и на трагичное. Пока
есть эта отзывчивость, все легко: в восторге нам легко молиться, и легко
молиться, когда нас пронзает чувство трагизма.
Ну, а в другое время? Так
вот, и в другое время молитва и жизнь должны быть одно. У меня нет времени
говорить об этом много, но я хотел бы просто сказать вот что: встаньте утром,
поставьте себя перед Богом и скажите: “Господи, благослови меня и благослови
этот начинающийся день” типа вежливо напомнить о
том что он забыл сделать? , а потом относитесь ко всему этому дню как к
дару Божию и смотрите на себя как на посланца Божия в этом неизвестном, что
представляет собой начинающийся день. Это означает попросту нечто очень
трудное, а именно: что бы ни случилось за этот день – ничто не чуждо воле
Божией; все без исключения – обстоятельства, в которые Господь вас пожелал
поставить, чтобы вы были Его присутствием, Его любовью, Его состраданием, Его
творческим разумом, Его мужеством… И, кроме того, всякий раз, когда вы
встречаетесь с той или иной ситуацией, вы – тот, кого Бог туда поставил, чтобы
нести служение христианина, быть частицей Тела Христова и действием Божиим.
Если вы будете так поступать, то легко увидите, что в каждое мгновение вам
придется поворачиваться к Богу и говорить: “Господи, просвети мой ум, укрепи и
направь мою волю, дай мне сердце пламенное, помоги мне!” - тоже напоминание устранить недоделки В другие
моменты вы сможете сказать: “Господи, спасибо!” И если вы разумны и умеете
благодарить, вы избежите глупости, которая называется тщеславием или гордостью,
состоящей в том, что мы воображаем, будто совершили что-то, чего могли бы и не
делать. Это сделал Бог. Бог подарил нам замечательную возможность сделать это.
И когда вечером вы снова станете перед Богом и быстро переберете в памяти
прошедший день, вы сможете восхвалять Бога, славить Его, благодарить Его,
плакать о других и плакать о себе. итак, что в этом
есть за шаг, ставящий нас в самый центр трагической ситуации, шаг, подобный
шагу Христа??Если вы начнете таким образом соединять жизнь с
вашей молитвой, между ними никогда не будет разрыва и жизнь станет горючим,
питающим в каждое мгновение огонь, который будет разгораться все больше и
становиться все ярче, и преобразит постепенно вас самих в ту горящую купину, о
которой говорит Писание.
...
Один русский старец
рассказывает в письме, как однажды ему поставили вопрос: “Каким образом
работники, которые тебе поручены, работают так усердно и честно, хотя ты за
ними не следишь? А наши, за которыми мы следим, все время пытаются нас
обмануть?” И его ответ был таков: “Когда я утром прихожу раздать им работу,
меня охватывает жалость к ним, – как же они, должно быть, бедны, если оставили
свои деревни и семьи ради грошового заработка! И, раздав им задание, я
ухожу в келью и молюсь о каждом из них. Я обращаюсь к Богу и говорю: Господи,
посмотри на Николая! Он так молод. Он оставил свою деревню; его молодой жене
всего-то девятнадцать лет, он оставил новорожденного ребенка, потому что
слишком бедно было дома, он не мог их прокормить. Вспомни его, огради его от
дурных мыслей. Подумай о ней и будь ей защитником!.. И так я молюсь
(говорит он); но постепенно, по мере того как молитва становится горячее,
нарастает чувство близости Божией, и наступает момент, когда оно так сильно,
что я уже не могу различить ничего земного. Земля исчезает, остается только
Бог. И я забываю Николая, его жену, ребенка, его деревню, его бедность, и меня
уносит в глубины Божии. И в этих глубинах я нахожу божественную любовь, и в ней
– Николая, его жену, ребенка, их нужды; и любовь Божия, как поток, меня уносит
и возвращает на землю, чтобы молиться и молить о них. И то же самое
повторяется: нарастает чувство Бога, земля отходит, меня снова уносит в
божественные глубины, где я снова нахожу этот мир, который так возлюбил Бог”.
Встреча с Богом, встреча с человеком возможны лишь в той мере, в какой Бог и
человек так любимы, что молящийся может забыть о себе, освободиться от себя;
остается лишь его порыв “к” ним, ради них. Это одно из основных свойств
заступнической молитвы.
И молодой
Николай не дурит, не тырит, а честно зарабатывает свои гроши у сумасшедшего
буржуя, который цинично сетует о бедности и жалует гроши. Счастливый Николай
довольствуется любовью Бога и все его проблемы уже не важны.
... Искать
встречи с Богом нас побуждает дерзновение, если только этот поиск – не акт
глубочайшего смирения.... святой Симеон Новый Богослов говорит нам, что
если мы хотим молиться от всего сердца, то должны примириться с Богом, с
нашей совестью, с нашим ближним и даже с окружающими нас предметами. ...
Потому что недостаточно исполнять их, как раб или наемник исполняет волю
своего господина; мы должны возжелать их всем сердцем... Если Господь
приходит к нам, с какой радостью, с каким смирением должны мы открыться Ему!...
Английская писательница Эвелин Андерхилл сравнивает совершенного христианина с
собакой пастуха, с овчаркой. Овчарка, – говорит она, – как только заслышит
голос хозяина, замирает на месте, смотрит ему в глаза, приникает к его взгляду
и голосу, чтобы угадать его волю. Затем, как только она поняла, без малейшего
колебания она бросается исполнять волю своего хозяина. И (добавляет Э.
Андерхилл) у нее есть свойство, редкое среди христиан: она без устали виляет
хвостом.
...Вот наше положение: Бог в
нас веpит, и значит, мы можем быть спокойны; только отзовись на эту веpу
послушанием, то есть слушанием всем существом того, что Он имеет сказать – и
это исполнится.
Вот такая
"незначительная" подмена: послушание, оказывается, это вовсе не
подчинение, а умение слушать :) Только это не соответствует всему тому, что
говорится о рабах божьих в более откровенных и однозначно понимаемых деталях!
.... Читая Священное Писание, если мы
честны, мы признаем, что некоторые места нас мало трогают, не задевают; мы
готовы согласиться с Богом, потому что ничто не побуждает нас возражать Ему. Мы
готовы принять ту или другую заповедь или действие Божие, потому что они не
задевают нас непосредственно, и мы еще не видим, чего они от нас потребуют. Другие
места, если говорить откровенно, нас отталкивают. Если бы у нас хватило
мужества, мы бы сказали Богу: “Нет!” Эти места надо тщательно отметить. Они
позволяют нам измерить расстояние между нами и Богом; но также – и это,
вероятно, еще важнее для нашей цели – они позволяют измерить расстояние
между нашим теперешним “я” и тем, во что мы могли бы вырасти в конечном итоге.
Потому что Евангелие – не перечень формальных заповедей, это ряд внутренних
образов. И всякий раз, когда мы говорим Евангелию “нет”, мы отказываемся быть
человеком в полном смысле этого слова.
Самая последняя
фраза - риторическое утверждение-подсовка: это утверждение никак не обосновано
сказанным, а подставляется под горячее воображение в расчете, что будет принято
в силу подавления значимостью сказанного :) А сказано немало: фактически
признается, что какую бы мерзость мы не прочитали в библии, что отражает мораль
тех, кто писал это в древнее время, когда такие понятия считались правомерными,
с помощью безусловной веры человек способен довести себя до состояния приятия
этой мерзости, - в полном соответствии со сказанным в статье Вера и сумасшествие.
... Но этот день благословлен Богом.
Разве это не означает, что все, что произойдет за этот день, все, что с нами
случится, будет по воле Божией, содержится в этой воле? Верить в случай,
верить в удачу означает неверие Богу.
Ну и зачем
тогда переживать и молиться? Ведь так делает за нас Бог :) Получил пулю - так
нада, изнасиловали девушку - воля божья и т.п. Ну и что уж говорить о воле
Бога, если еще есть воля Сатаны?:) Очень удобно: всегда есть на кого свалить
вину с Бога :)
Мы должны уметь путем
созерцательного молчания, в молитвенном ожидании различить в основе нашей
жизни, в ее сумятице, ее видимом беспорядке – Божий замысел.
...Господь глядит на нас с
грустью и неслышно отвечает нам на том языке, который мог бы коснуться нашего
сердца, если бы оно не было так озабочено собственным страхом: “Я же тебя послал
в эту ситуацию, ты должен сражаться за Меня; разве ты не принадлежишь
войску, авангарду Царства Небесного, которое Я послал на землю?
Вот такие
игрушки Бога: сделал войска, устроил сражение и дергает за ниточки :) Странное
развлечение Бога. За него, оказывается, нужно сражаться. Но он сам решает кто
победит и что будет :)
Все тексты митрополита Сурожскиго
используют вот такой, продемонстрированный стиль воздействия на доверчивость и,
безусловно, находят отклик в душах, готовых принять это безусловно и с
надеждой. Даже если эта надежда не оправдается реально, всегда найдутся слова,
оправдывающее любое происходящее горе или несправделивость.