Это - очень эпизодические, но в чем-то достаточно точные воспоминания о выдающемся деятеле академической Киргизии, психоневрологе, философе, психологе Ароне Абрамовиче Брудном.
Однажды у нас, еще в коммунистическом КБ, появилась объява: "Известный философ Арон Брудный расскажет про наш мир глазами ученого на тему космоса", жизни там и возможности великого межгалактического коммунизма (утрирую, но нотка по фантасту И.Ефремову была какая-то), или как-то так. Я пошел со своим горным напарником Виталием (остроконечная Искра и первовосхождение). Зал оказался полным, только первые ряды пустовали и мы там упали.
Наконец-то объявили начало лекции, вышел высокий худощавый, с усами, чуть запаренный на вид мужчина и будничным тоном сказал: "Добрый день! Давайте начнем работать". Это мне сразу понравилось. Не помню, что он говорил, даже приблизительно, но это - неважно, вся было несколько отрезвляюще и правильно, без всякого балагана, который обычно сопровождает темы: "Есть ли жизнь на Марсе", мы как бы соучаствовали в беседе. Тогда же услышал, что Брудного пригласил наш начальник нормоконтроля, патентовед, мой хороший знакомый.
Прошло время и вдруг ко мне приходит этот патентовед и говорит типа что Арон Абрамович очень хочет заиметь КВ-приемник. А в то время таких даже не было в продаже, чтобы были способны выловить "голоса", тем более, что самые мощные ино-станции просто глушили. В кб только у меня была репутация способного слабать такую штуку, вот патентолог и сфокусировался. Он дал мне адрес Брудного, сказал, что если я согласен, он будет ждать меня в такое-то время.
Конечно же я пришел. Мы сели во дворе его дома на лавочку, он спросил, сколько это будет стоить. Ответил, что нисколько, но прошу его прочесть мои фантастические рукописи и высказаться. Мы немного поговорили, т.к. вся явно выходило за рамки просто делового разговора о приемнике.
В общем, через пару недель я принес ему готовый приемник в полностью самодельном металлическом корпусе, как я обычно собирал предварительные макеты для испытаний. На этот раз мы были уже у него в квартире, он быстренько освоил управление и сказал, что если к нему нагрянут внезапно из КГБ, то такой ящик точно вызовет неопровержимые подозрения. Потом он мне довольно честно и беспощадно высказал замечания по рукописи и сказал, что напишет рецензию для местного издательства.
Затем мы продолжили разговор, я ему сказал, что интересуюсь механизмами мозга, что собираюсь попробовать моделировать простейшие био-алгоритмы на уровне насекомых для распознания ситуаций при ультразвуковых измерениях, что через годик и сделал реально.
В общем, общаться с ним на эти темы было очень интересно и продуктивно. У него была очень впечатляющая библиотека, особенно меня поразили несколько солидных до сакраментальности пухлых томов с названием "Бессознательное". Это что же можно наговорить столько про бессознательное!? Мои представления со временем начали кардинально корректироваться. Причем и Брудный от этих разговоров оставался не без пользы, задавал мне вопросы как электронщику и тому, кто уже имел некоторые представления об организации психики, например, однажды показал новую брошюру с описанием теории, что оперативная память представляет собой самоудерживаемые активности в мозге. Он спросил: "Как вы думаете, может такое быть с точки зрения схемотехники?". Я ответил тогда, что - вряд ли потому как такая память очень быстро бы сделал активными все, что есть в мозге. Потом мы довольно долго разбирали подобные вопросы, я читал очень много литературы по исследованиям мозга, и все более становилось понятно, что да, осознаваемая память именно так организуется, но необходим механизм для того, чтобы вовремя гасить накапливающуюся активность. Такой механизм самым естественным образом уже был на виду - сон.
Брудный довольно часто рецензировал чужие статьи и книги. Некоторые философы публиковали практически фантастические, более литературные, чем научные работы по проявлениям психики и сознанию, он относился к этому со спокойным, обреченным добродушием, давая обтекаемо положительные отзывы. Потому как ничего отрицательного, так и положительного в этих работах не было, а вдруг кого-то на какую-то решающую мысль натолкнет? Но это уже мои предположения о его мотивации.
У
него была молодая жена Динара - киргизка и сын Исмаил, имя которого Брудный
выбрал по каким-то чуть ли не каббалистическим значениям. Несмотря на большую
разницу возраста, они смотрелись очень мило, ведь он был высоким, красивым,
улыбчивым мужчиной с неотразимыми усами.
У меня случались и с ней разговоры потому как она была причастна к психологии и
вела какую-то исследовательскую работу. Но это было уже совершенно не то, и
многие ее рассуждения я довольно горячо оспаривал, а Брудный, слушая издалека,
привычно добро улыбался. Я отлично понимал, что вовсе не работа и некая
взаимодополняемость научных взглядов их объединила, и что она даже не может
догнать достаточно глубоко то, что он говорит и не может оценить, насколько он
огромен в своих знаниях. А он был даже не как энциклопедия, а как высший
инопланетный разум, который переработал буквально всю философскую,
нейро-медицинскую и психологическую литературу так, чтобы образовалась система
всего общего из нее, и говорил не цитатами, а уже готовыми рассуждениями, очень
точно и очень корректно. Вот именно из этой корректности и сформировались мои
представления о научной методологии.
К ним, бывало, заходили ее родственники киргизы. Это были люди, вообще не понимающие что такое Брудный, так же как ребенок не понимает что такое пульт управления атомной электростанцией или суперкомпьютер. Они смотрели на него очень снисходительно как на никчемного по жизни чудика-ученого, но он состоял на спец учете в качестве достояния республики, о нем очень уважительно отзывались самые влиятельные люди, и это чудо приходилось признавать. Но иногда родственники позволяли себе слишком дебильные шуточки, в том числе и по отношению ко мне так, что сдерживаться мне бывало по-настоящему не просто.
Я почти всегда приносил в каждый визит какую-нибудь вкуснятину своего приготовления из дома или огорода, т.к. у меня был сад, мало того, я часто приносил из гор ягоды, которых ни на каком базаре не купишь. Еще я помогал ему со всякими переделками на квартире, т.к. у меня был доступ в мастерские и я мог делать очень много недоступного обычным людям.
Как-то он решил избавиться от длинных тяжеленных ящиков за балконом, в которых давно ничего не выращивалось. Я притащил альпинистскую веревку, привязал ящики, посадил Брудного на пол с упором ногами в решетку балкона, показал, как подстраховать ящик, чтобы он не сорвался когда я его освобожу и принялся раскручивать держащие проволоки. Когда освободилась последняя, ящик тяжело рванул вниз, но Брудный его удержал на веревке. Изгиб веревки через перила позволял разделить вес ящика в несколько раз, но все равно тяжесть была очень большая. Я помог ему стравить веревку, и мы плавно опустили ящик с третьего этажа на землю. Брудный сказал, что не ожидал такого рывка, и я похвалил его, что не выпустил веревку, иначе бы она прожгла ему ладони. В общем, он нормально побыл на страховке.
Вне философических разговоров и обсуждений возможных версий организации психики, он казался очень простым и даже в чем-то наивным человеком, даже однажды явно приревновал меня к Динаре, когда в его командировку, по ее просьбе я принес большую дорожную сумку для ее поездки куда-то.
Как-то первого сентября мы отвели в одну школу, специализирующуюся на математике, он своего Исмаила, я - свою Агату. Поначалу у него оказался распределенным другой класс, но он вдруг резко переиграл прямо перед линейкой у школы, и Исмаил стал учиться в Агатином классе. Я спросил его тогда, в чем дело, он меня порадовал: "Не хочу, чтобы его воспитывала вон та стерва!", т.е. моментально распознал в училке и ее повадках на линейке стерву, с чем нельзя было не согласиться.
Было много всяких эпизодов, но, самое главное, были наши очень плодотворные для меня разговоры, некоторые темы которых оставались долго актуальными и суждения видоизменялись самым причудливым и завораживающим образом.
Не помню, по какому случаю, он однажды спросил: "Я ведь могу вас называть своим учеником?". Меня это так поразило, что только и вымолвил: "Конечно!".
Так мы общались несколько лет, и очень многое происходило. У меня издались несколько повестей с его рецензиями и "популярная" книжка по механизмам психики.
У меня было немало всяких друзей, у одного из них, математика, некоторое время посещавшего нашу альпинистскую группу, был очень уютный подвальчик с коллекцией его самодельных вин, очень вкусных и очень правильно изготавливаемых. Мы там провели как-то пару встреч за котлетами и дегустацией вин ими без моего участия в пробах т.к. я вообще не пил спиртного. На Брудного вино, казалось, вообще не действовало, он не терял интеллект, правда много и не пил. Только еще один раз я видел человека, на интеллект которого не действовал алкоголь, уже гораздо позже, московского профессора зав кафедрой нормальной физиологии универа Дружбы Народов, с которым мы сотрудничали, уже позже в бизнес-время, когда в рамках совместного проекта разрабатывали региональную систему автоматической диагностики и последующего оздоровления. Тот охотно и без ограничений пил разведенный спирт, уже с трудом мог ходить, но продолжал говорить разумно и без тормозов.
Коммунизм вдруг резко закончился, я с самыми активными напарниками кб организовали научно-производственный кооператив, и встречи с Брудным стали все более редкими и эпизодическими, а я все больше погрязал в бизнесе и сопутствующем ему абсурде. Мы еще перезванивались, но уже без обсуждений, и возникало очень неприятное чувство того, что я предал что-то очень важное и размениваю жизнь на фигню.
Потом мы вообще перестали общаться и больше уже никогда не встречались. Когда я уже переехал в Москву и реанимировал свои занятия психофизиологией, то делал попытки через знакомых в Киргизии связаться с ним, но уже без результата.
2011г. Ник Форнит.
список произведений >>
|