Создатель новой секты рассказал почему закон перед ним бессилен

Аркадий Смолин, обозреватель РАПСИ

На территории России расположены несколько сектантских государств. Они различаются наименованиями, формами правления, законами и устройством хозяйства. Объединяет их доктрина отвержения государственных институтов. "Если правила общества противоречат правилам секты – тем хуже для общества", - суммирует общее мнение адептов разных сект лидер набирающего в Подмосковье силу религиозного течения Григорий С.

"Общество разделено на сферы влияния. "Свидетели Иеговы" специализируются на стариках: одиноких владельцах недвижимости. Они пытаются установить свою монополию в больницах, активно вербуя врачей и медсестер, чтобы те проповедовали пациентам идеи иеговистов.

Студенческая среда поделена между мунитами, мормонами и сайентологами – в зависимости от статуса вуза и места его расположения. Систему образования, также как и бизнес по "излечению" ("реабилитации") наркоманов и алкоголиков, сегодня можно назвать "горячей точкой" междоусобной борьбы сект. Позиции государства здесь выглядят наиболее уязвимо.

Высокий уровень культуры и высшее образование нельзя воспринимать в качестве иммунитета от воздействия религиозной манипуляции. Примером чему может служить популярность учения Иоанна Береславского среди интеллигенции. Вероятно, их привлекает в нем обожествление русской культуры: богородичники молятся "святым" Толстому, Гоголю, Мусоргскому и др.

О том, что бизнес-сектор – вотчина сайентологов, широко известно уже давно. О характере консультационных услуг, которые оказывают предпринимателям сайентологи в своих многочисленных бизнес-школах можно судить хотя бы по такому практическому совету Рона Хаббарда:

"Ваши бухгалтеры должны уметь избегать проблем с нало­гами. Независимо от того, есть ли у вас деньги или нет, у вас всегда будут проблемы с налогами, поскольку прави­тельства безумны… Налоги существуют только для того, чтобы разрушать дело. Будьте нахальными. Становитесь богатыми и посылайте их ко всем чертям".

Такая ситуация объясняется довольно просто. Федеральным законом "О свободе совести и религиозных объединениях" не предусмотрено понятие "секта". Граждане вольны верить во что угодно и как угодно, если вероучение не содержит призывов к насилию и организация не занимается привлечением в свои ряды несовершеннолетних".

Григорий подробно расписывает мне социальные предпочтения различных сект, пока его автомобиль пробуксовывает на узких улочках подмосковного поселка. Перед тем как основать собственную религию Григорий несколько лет "проходил школу" у сайентологов, иеговистов, виссарионовцев, а также в других менее известных сектах, в иерархии которых он старался продвинуться как можно дальше. Он называет это "религиозным экстримом", "сурвивализмом для мозга".

Проверяя свою душевную стабильность, Григорий собрал коллекцию эффективных приемов манипулятивного воздействия. Для этого ему прошлось продать квартиру бабушки в Петербурге, "которая так вовремя умерла". А также собственную машину. Однако инвестиции в религиозный бизнес уже начали окупаться. Вместо проданной "Дэу" он купил "Тойоту".

Сейчас Григорий ищет претендента на роль гуру в своей секте. "Главное, чтобы он был одержим верой и более или менее адекватен". Лично становиться лицом секты он не желает. Ведь в случае судебного преследования или агрессии конкурирующих сект, личностью гуру всегда можно пожертвовать, чтобы еще сильнее сплотить адептов, попутно увеличив размер подати с них ради благой цели. Так, Григорий утверждает, что, например,  уголовное преследование его тезки Грабового никак не сказалось на финансовом состоянии администрации секты.

В случае провала одной "знаковой" фигуры и закрытия секты, можно перейти на высокопоставленную должность в другую более "успешную" секту. Как, например, сделали несколько статусных адептов "Белого братства" и секты Бабаджи, которые прибились к Виссариону.

Россия поделена на зоны влияния сект не только социально, но и географически. В нашей стране большое число территорий, закрытых изнутри и контролируемых центральной властью лишь условно. Самый известный пример – Красноярский край, где на площади в 30 тысяч квадратных километров секта Виссариона построила свое минигосударство из 50 деревень, которые населяют примерно 5 тысяч жителей. Они демонстративно игнорируют практически все российские законы и в случае необходимости выказывают готовность дать агрессивный отпор государственному вторжению (вплоть до коллективного самоубийства).

Влияние лидеров неорелигиозных организаций на теневой рынок России сегодня ни в чем не уступает "ворам в законе". Григорий называет религиозные группировки усовершенствованной формой ОПГ. Их преимущество заключается в моральной поддержке большей части населения, которой секты добиваются своими популистскими программами, вроде лечения наркоманов и алкоголиков. Кроме того, лояльность и преданность членов сект на всех ступенях не идет ни в какое сравнение с уровнем внутреннего доверия среди бандитов.

Успешный опыт проникновения лидеров сект в систему государственного управления, а также контроль над целыми секторами экономики в девяностые годы, позволил госслужащим внимательнее присмотреться к методам неорелигиозных групп и взять на вооружение наиболее эффективные из них. По словам Григория, чиновники и силовики предпочитают сегодня крышевать "православные секты" - небольшие полукриминальные группы, которым удалось проникнуть в структуру РПЦ.

Григорий утверждает, что такие РПГ (религиозные преступные группировки) неуязвимы, в отличие от несколько устаревших сект. Однако пример Свято-Боголюбовского монастыря доказывает, что его пессимизм может быть ошибочным. Григорий рассказал мне свою версию о ситуации в монастыре за несколько дней до начала масштабных проверок его деятельности.

По его словам, архимандрит монастыря отец Петр при поддержке нескольких генералов силовых служб занимается фактически тем же самым, что и секта Виссариона. Он регулярно "благословляет" супружеские пары на развод, убеждая женщин продать свои квартиры, а деньги пожертвовать в монастырь. Многие женщины после этого записывались послушницами в монастырь, а детей отправляли в тот самый приют, благодаря перегибам в котором эта схема получила сейчас огласку.

При этом отец Петр нарушает православные законы: матери малолетних детей не могут быть пострижены в монашество. Однако повлиять на него долгое время никто не мог. Когда несколько лет назад архимандрита попытались отправить за штат, несколько сотен "поклонников" отца Петра едва не подожгли епархиальное управление.

Поэтому Григорий предпочитает воспринимать объявление войны госорганами отдельным сектам как конкурентную борьбу. Опасение государства вызывает тот факт, что неорелигиозные движения являются мощными сетевыми структурами, не подконтрольными никому, кроме своих собственных лидеров. При том, что одних только иеговистов в России, по разным данным, от 150 до  280 тысяч.

Преследования членов общин свидетелей Иеговы Григорий сравнивает с действиями силовиков против оппозиционных движений. Только весной 2010 года было проведено более 150 задержаний верующих, во время которых "свидетелей" дактилоскопируют и фотографируют в отделениях милиции, так же как и задержанных участников акций протеста. Иеговисты говорят, что их телефоны прослушиваются, за ними ведется слежка, квартиры и машины обыскивают.

Когда нет возможности предъявить ничего криминального, сотрудники ФСБ и МВД просто пытаются чинить всевозможные препятствия иеговистам. По данным самих "свидетелей", из 57 областных конгрессов, запланированных на 2008 год в разных городах России, 14 было сорвано, несмотря на заключенные договоры аренды.

Борьба со "Свидетелями Иеговы" в России вызывает ассоциации с войной китайских властей с религиозным обществом "Фалуньгун". Примерно десять лет назад в ходе социологического исследования неожиданно выяснилось, что число практикующих по принципам "Фалуньгун" в Китае превышает количество членов партии. Адепты этого движения обнаружились среди руководящих работников госучреждений и военных.

Другими словами, власти Китая "проспали" момент, когда подпольная структура стала влиять на государственную политику. Из-за чего запоздалая кампания по дискредитации "Фалуньгун", в конце концов, едва не обернулась гражданской войной. Когда в печати стали появляться многочисленные публикации с критикой учения, сторонники Фалуньгун прибегли к акциям протеста, во время наиболее массовой из которых более десяти тысяч последователей окружили правительственную резиденцию Чжуннаньхай в Пекине.

Несмотря на тотальный запрет этого движения и уголовные преследования активистов, в 2002 году представители секты сумели даже провести хакерскую атаку на китайские спутники связи. Антиправительственные передачи на государственных каналах телевидения транслировались на всю Поднебесную Империю. А по пекинским телефонам одновременно раздались телефонные звонки и приятный голос начал пропагандировать сектантское учение.

Григорий говорит, что любая секта может существовать только в оппозиции государству, ведь ее философия строится на разрушении действующей системы. Это объединяющая сила, уберите ее – и секта развалится. Секта держится на противопоставлении: плохие они – хорошие мы. Поэтому секта более опасна для государства, чем ОПГ. Организованная преступность просто паразитирует на слабости государственных институтов, а секта – как вирусная болезнь, постепенно ослабляет ее жизнедеятельность, отторгая большие группы общества, а если у государства слабый иммунитет – убивает его.

Григорий дает мне распечатку, откуда я узнаю, что внутри сайентологической организации есть подразделение, специализирующееся на сборе компромата на крупных политиков и бизнесменов, а также судей, которые ведут дела против сайентологов.

Сайентологов еще в 1972 году уличили в проникновении в секретные военные архивы и похищении оттуда ряда документов. После этого ФБР заявило, что разведка "Церкви Сайентологии" мало чем уступает по количеству агентов и технической оснащенности самому ФБР, и сделало вывод, что последователи Хаббарда подрывают обороноспособность США. С тех пор, работа всех органов "Церкви Сайентологии" существенно усовершенствовалась.

Я решил проверить эти данные в Сети и обнаружил, что еще в апреле 2004 года Нижегородское управление ФСБ зафиксировало попытки проникновения членов социально опасных религиозных объединений в органы госвласти, образовательные и медицинские учреждения с целью расширения своего влияния. На телеканале ТВЦ была даже обнародована информация, что некоторое время назад около 1,25% от общего числа сотрудников МВД РФ состояло в тех или иных "деструктивных организациях".

Несмотря на усиление силовиков и чиновников на сектантском рынке, Григорий убежден, что свободные ниши в этом бизнесе еще долгое время можно будет беспрепятственно осваивать, если оставаться в региональных масштабах. Неорганизованность российского бизнес-сообщества, отсутствие кодексов делового поведения и формальный принцип работы контролирующих ассоциаций позволяет небольшим сектам свободно захватывать рынок, если их интересы не пересекаются с интересами госслужащих в этой сфере.

Григорий показывает мне разные документы, которые свидетельствуют, что в определенных отраслях по регионам от 60-80% бизнеса контролируется неорелигиозными группами. В том числе, предприятия нефтеперерабатывающей отрасли, энергетические и фармацевтические компании, рекламные агентства, крупные дилерских сети по продаже табачной, канцелярской, строительной продукции…

Например, в переводе статьи Edward Zigel из журнала CulticStudiesRewiew за этот год говорится, что лидеры сект на российском рынке все активнее стремятся легализовать накопленные средства, вкладывая их в сферу бизнеса, производства услуг и товаров. Так, например, религиозная секта "Новое поколение", теперь известная как "Церковь Божья", владеет в Ярославле более чем 20 фирмами. Секты "постепенно захватили целые секторы местного рынка… В итоге когда жители покупают сегодня обои, плитку, карнизы, сантехнику, инструмент для ремонтно-отделочных работ, то в 90% случаев делают это в магазинах, принадлежащих членам секты", - говорится в статье.

Таким образом "власть над душами" постепенно трансформируется во "власть над экономикой", которая определяет политику и стабильность всей государственной системы.

При этом можно согласиться с мнением Григория, что государственные органы не заинтересованы в активной борьбе с неорелигиозными движениями. Уничтожить секту почти невозможно, загоняя же ее в подполье, власть утрачивает механизм воздействия на секту.

Аналогичной тактики придерживаются и многие европейские страны. Профессор Александр Дворкин приводит пример, как в Париже при рассмотрении иска против городской организации сайентологов, суд счел, что если секту запретить, она скроется под другим названием, поэтому лучше ее ослабить и контролировать. Таким образом, сайентологи были оштрафованы на 600 тысяч евро. Ее лидер был приговорен к двум годам заключения условно и штрафу, остальные пять активистов также были приговорены к условному заключению и денежным штрафам.

Кроме того, громкие судебные процессы многие секты и неорелигиозные движения успешно используют для собственного пиара. Низкий уровень доверия общества к власти создает эффект заочного осуждения любой государственной инициативы. Звание "жертвы системы" оправдывает в глазах социума даже самых откровенных преступников: наглядный пример чему "приморские партизаны". Поэтому уголовное преследование сектантов может сделать их народными героями, тем более что политика сект становится все изощреннее.

Наиболее эффективной стратегией развития сект сегодня признано воздействие на "паству" яркими запоминающимися действиями: например, исцелениями от тяжелых заболеваний, в числе которых особой популярностью пользуются алкоголизм с наркоманией.

В России создано и действует порядка 350 наркореабилитационных центров различных религиозных объединений. 320 из них принадлежит псевдопротестантам несколько десятков "Наркононов" работает у сайентологов, есть единичные сведения о наркореабилитации у "Свидетелей Иеговы" и в организациях неоиндуистского толка. Государственных учреждений данного профиля в стране меньше тридцати.

В этих центрах граждан России не только пытают, приковывают наручниками, унижают, кормят гнилой пищей и бесплатно эксплуатируют – под видом лечения от наркомании пациентам еще и промывают мозги. При этом ежегодный доход таких организаций может составлять более 120 миллионов рублей в год. Именно столько, по данным Первого канала, зарабатывало "Преображение России", долгое время сотрудничавшее с православной Церковью, ФСКН, милицией и соцзащитой. Государственной поддержке не мешали истории об избиении пациентов и несчастных случаях, истощении и групповых унижениях.

При этом шансов на спасение, кроме как стать одержимым адептом, у наркоманов нет практически никаких. Даже в случае бунта, уголовное дело против реабилитационных центров обычно разваливается на начальных этапах следствия: родители готовы скорее убить своего ребенка-наркомана нежели подвергнуть сомнению "святость" тех, кто подарил им надежду на исцеление.

Справедливости ради, надо признать, что некоторые секты действительно излечивают наркоманов. Вопрос в том, какими средствами это достигается. Давно известно, что адреналин по своему химическому составу очень схож с мощнейшим галлюциногеном мескалином, а также имеет общие структурные биохимические связи с лизергиновой кислотой, из которой производят ЛСД. Продукт распада адреналина (адренохром) приводит к глубоким изменениям в сознании. Именно адренохром в большой концентрации преобразуется в организме из адреналина, в процессе активного участия в собраниях неопятидесятников – наиболее успешных "лекарей" наркоманов и алкоголиков.

Григорий рассказывает, что применяемые такими сектами практики сопровождаются очень приятными ощущениями и эпизодическим возбуждением с последующим полным расслаблением, поэтому даже он стремился как можно чаще повторять этот опыт. Что доказывает близкое родство сектантского бизнеса с наркомафией.

"Анализ случаев развития синдрома зависимости и его использования тоталитарными сектами позволяет увидеть их определенное сходство с практикой формирования и использования этого синдрома наркомафией. В равной степени и секты, и наркомафия используют исходно неблагоприятный психологический фон в форме духовной опустошенности и личностной надломленности; и те и другие сначала завлекают в свое лоно бескорыстно, обещая простое и быстрое разрешение всех личностных проблем; добиваются развития синдрома зависимости и в последующем жестко его эксплуатируют", - читаю я в брошюре "Виды социально значимого поведения, связанного с религиозностью человека (судебно психиатрический аспект)" профессора Федора Кондратьева.

Чтобы найти эту цитату, Григорий завел меня в полуподвальную комнату своего дома, где стоит огромный книжный стеллаж. Здесь прячется Борис Щ. Он продал свой дом в пользу секты Виссариона. Теперь у него нет денег даже на возвращение в Воронеж. Григорий ценит Бориса за удивительное свойство легко впадать в транс, которое он и использует периодически на своих сеансах.

На всех свободных местах лежат грудами стопки статей и книг. Многие из них помечены разноцветными наклейками. Стол, шкаф, прикроватная тумба и даже пол завален пустыми пачками из-под сигарет Chesterfield. На первый взгляд кажется, что многие из них закрашены черной краской. Приглядевшись, я понимаю, что они все исписаны крохотными буквами.

Я спрашиваю Григория: планирует ли он использовать подобные психотехники для привлечения адептов в свое учение. Вместо ответа он просит Бориса рассказать, как тот оказался в своей первой секте. Борис, будто заученное стихотворение, начинает декламировать: «в секты почти никто добровольно не приходит – в секты приводят обманом, путем сокрытия информации, недобросовестной рекламы...»

В своей первой секте Борис оказался четыре года назад, когда приехал поступать в вуз и перед самыми экзаменами записался на курсы английского языка. После первого занятия ему, как и другим членам группы, предложили избавиться от демонов, которые путают мысли. Им включили громкую музыку… Борис обрывает рассказ на полуслове.

Почти минуту мы сидим молча. Потом Борис падает на колени и принимается судорожно перебирать сигаретные пачки. Он подносит к глазам надписи на них и отбрасывает в сторону. Десять, двадцать пачек. Григорий шепчет, что Борис старается записывать все свои поступки, обрывки фактов о своем прошлом, незаконченные мысли... "Эти сигаретные пачки – и есть его мозг".

"Я забыл, что искал". Губы Бориса дрожат, вот-вот он заплачет.