Относится к сборнику статей теори МВАП https://t.me/thinking_cycles
Кошки мяукают для своих и это резко отличается от устрашающих сигналов для врагов, а вот целей охоты кошки достигают молча. С котятами и в благостности они мурчат, если что-то не так, мяукают, привлекая внимание. У собак репертуар разнообразнее. У людей для этого есть слова, как правило, простые и всем понятные, без зауми. Это образует среду взаимопонимания. Постоянная демонстрация своего состояния для своих обеспечивает поддержание общей информированности в клане и возможность действовать ожидаемо.
Для каждого живого существа весь мир с самого рождения разделяется на свой и чужой, и это имеет глубокую адаптивную функциональность. Доверчивость не требует затрат энергии и внимания на настороженность.
Доверчивое обучение позволяет, не думая (особенно в период, когда еще не развито мышление), перенимать чужой опыт, выстраивая свои реакции.
Доверчивость делает возможным развитие игрового контекста поведения (fornit.ru/71364), в котором эффективно оттачиваются навыки.
Доверчивость позволяет улучшать ближайшее окружение, делать его безопаснее и консолидировать усилия против всего остального мира. Такой круг света (понятие ввел Стивен Кинг) отношения к близким может распространяться очень широко. У волков вожак ощущает ответственность за всю стаю, а вождь народа – за всю страну. Чем более значим вожак среди своих, чем больше он чувствует ответственность за большее число особей в популяции, тем ярче и шире его круг света.
Свои минимизируют риск предательства, агрессии и обмана, потому что показать себя в противостоянии своим – означает самое страшное – оказаться одному в чужом мире.
Это значит, что в ареале взаимовлияния своих есть определенная условная система идентификации свой-чужой.
Определение своих и чужих
Если новый объект внимания (животное или растение или даже неживое) не проявляет испуга или агрессии, то возникает умолчательный стиль исследовательского и даже игрового поведения. Так, медведи, повстречав не боящихся их людей, могут вместо агрессии подойти знакомиться и даже начать играть. На самом примитивном уровне понятна предпочтительность дружеского поведения, чем риск агрессивного, если только насущная необходимость не заставляет действовать агрессивно.
Это позволяет принять в свой мир все то полезное, что есть в пока еще не познанном внешнем мире, освоить новые неживые объекты, использовать растения, осуществить мимикрию и даже взаимовыгодное сосуществование с животными.
Демонстрация простейших знаков принадлежности к своим может усилить доверие. Такие символы должны предшествовать всем другим элементам коммуникации. Они должны быть наиболее простыми и понятными.
В искусственных живых существах (fornit.ru/71503) необходимо это напрямую учитывать, даже если предполагается сначала использовать одного оператора-воспитателя, так же как в природе такую роль играет мать. Модель свой-чужой не была реализована в искусственной системе индивидуальной адаптивности Beast (fornit.ru/beast), и это может оказаться серьезным пробелом в формировании ее социализации.
Первоначальный воспитатель может демонстрировать признаки, вызывающие доверчивую расслабленность, но может и применить признаки, грозящие отлучением от теплой благости в целях наказания.
Признаки своего, которые демонстрируют уже взрослые и опытные особи: рукопожатие, улыбка, кивок, определённое поднятие брови (как у некоторых племён), универсальное "привет" неагрессивным тонов на любом языке.
Но все начинается с признаков доверчивой дружелюбности с самого рождения: забота, вылизывание, приятные не пугающие звуки и пение (мурчание кошек). Это не требуют вербального или сложного кодирования, воспринимаются на уровне инстинктов или ранних ассоциаций. Взрослая особь, отлично понимающая значение условных символов дружелюбного тепла, вызывает отклик самых базовых, наследуемых реакций детеныша, постепенно усложняя систему понимания признаков своего вплоть до самых сложных проявлений. Такие признаки сильнее древних рефлекторных идентификаторов по запаху, характерному для своих.
Таким образом, модель свой-чужой – это наиболее общий стиль поведения, не относящийся непосредственно к состоянию жизненных параметров гомеостатической регуляции. Он может отсутствовать у наиболее простейших живых существ, таких как одноклеточные.
Если базовые стили, присущие любым живым существам (пищевой, поисковый половой, оборонительный) напрямую обеспечивают направленность действий для восстановления гомеостатической нормы, то модель свой-чужой оказывается более общим контекстом, появившимся эволюционно позже, но оказывающим влияние на ход реализации более древних мотиваций.
Эта модель эволюционно моложе и возникает только у социальных или потенциально социальных организмов, начиная, вероятно, с колониальных форм (например, у губок, насекомых, стайных рыб) и особенно выражена у млекопитающих и человека.
Возможные пути реализации механизмов
Механизм «свой–чужой» — это не отдельный «модуль» в мозге, а распределённая нейро-когнитивная система, объединяющая сенсорную обработку, эмоциональную оценку, память и моторную регуляцию. В природной реализации он опирается на многоуровневые биологические механизмы, от молекулярных до поведенческих.
Для общего контекста благости в окружении своих издревле используется выделение нейромедиаторов, регулирующих стили поведения: окситоцин ("гормон любви и доверия") повышает доверие, щедрость, способность распознавать "своих" по лицам и снижает активность миндалины (центра страха). Внутренние опиоиды (эндорфины) создают чувство удовольствия и благополучия от контакта с "своими", закрепляя связь. Выделение таких веществ инициируется наследственно предопределенными реакциями, отражающими наличие признаков своего окружения.
Детекция чужого связана с амигдалой (миндалиной), гипоталамусом и выбросом кортизола и адреналина. Миндалина мгновенно активируется при виде незнакомого лица или признаков угрозы, запуская реакцию "бей или беги".
Эти системы работают как антагонисты: активация "системы своих" подавляет "систему чужих", и наоборот.
«Свои» вызывают эмпатию, готовность помогать, прощение ошибок.
«Чужие» — подозрительность, склонность к деиндивидуализации, восприятие как угрозы.
Детекция чужого связана с амигдалой (миндалиной), гипоталамусом и выбросом кортизола и адреналина. Миндалина мгновенно активируется при виде незнакомого лица или признаков угрозы, запуская реакцию "бей или беги".
Эти системы работают как антагонисты: активация "системы своих" подавляет "систему чужих", и наоборот. Это исследовалось:
· Paul J. Zak (2005–2010) — «окситоцин как молекула доверия».
· Carsten K. W. De Dreu (2010–2015) — окситоцин и межгрупповая предвзятость.
· Insel & Young (2001) — нейробиология привязанности у полёвок.
Детектируемые признаки:
Распознавание родной речи, интонаций, "голосов своих". Младенцы с первых дней предпочитают голос матери.
Обонятельные (очень важные у животных. Распознавание феромонов и индивидуального запаха, определяемого главным комплексом гистосовместимости (МНС). По запаху можно определить генетическое родство. Этот механизм древнее и сильнее многих других. Исследоватеь Yamazaki et al. (1976) — первые эксперименты с «мышиным запахом» и MHC. Wedekind et al. (1995) — знаменитый «эксперимент с футболками», показавший, что люди предпочитают запах MHC-непохожих партнёров.
Обеспечивается распознавание "культурных" кодов и ритуалов — общих движений, жестов, манер.
Специфические позы, жесты, вокализации, которые служат "паролями" для входа в группу. Например, ритуальное кормление у птиц, "танцы" у пчел, игровые поклоны у собак.
Аллигрифия — взаимные гигиенические процедуры (вычесывание шерсти у приматов). Это мощнейший социальный ритуал укрепления связей "своих", сопровождающийся выбросом окситоцина.
Уже у младенцев 3–6 месяцев: предпочтение лиц своей расовой/языковой группы (Kelly et al., 2005).
К 9–12 месяцам: страх перед незнакомцами (stranger anxiety) — биологический маркер формирования «свой–чужой».
Механизм «свой–чужой» реализуется иерархически:
· на нижнем уровне — через химию (MHC, феромоны, нейромодуляторы),
· на среднем — через быструю эмоциональную оценку (миндалевидное тело, вагус),
· на высшем — через когнитивное моделирование, язык и культуру.
Он не локализован, но организует работу всей нервной системы, направляя внимание, мотивацию и поведение в зависимости от социальной категории другого.
Реализация такой иерархии в искусственных живых системах - наиболее плодотворный путь. Но программная реализация не требует чисто природных методов реализации, система может быть намного проще и эффективнее.
Модель свой-чужой формируется на более ранней стадии развития, чем игровой стиль поведения и во многом является основой. Самая ранняя стади должна обеспечить формирование в онтогенезе образы восприятия и образы ответного действия, которые могут быть основой более сложных коммуникативных сигналов и вербализации.
Можно ввести специальную шкалу для мотивации в зависимости от условий и детекции признаков, которая образует уровни контекста модели свой-чужой.
1. Низкоуровневый слой: ввести маркер доверия как модулирующий параметр, влияющий на:
· пороги реакции на стимулы,
· скорость обновления внутренних моделей,
· приоритет источников данных («доверенный оператор» vs «неизвестный сигнал»).
2. Средний слой: реализовать оценку безопасности — например, функцию доверия, активируемую при узнавании паттернов (голос, ритм, жест).
3. Высокоуровневый слой: поддержка социального протокола — простые «пароли» (улыбка → +доверие; агрессивный тон → -доверие).
Исследователи модели свой-чужой
Конрад Лоренц - один из основоположников этологии. Изучал импринтинг ("запечатление") у гусят — классический пример мгновенного формирования связи "свой" в критический период. Его работы по агрессии также напрямую касаются взаимодействия "свой-чужой".
Кин-селекция (Hamilton, 1964) и рекипрокный альтруизм (Trivers, 1971) - эволюционные основы «свой–чужой»: помощь направлена на родственников или на тех, кто может ответить взаимностью. Требует механизмов распознавания родства и отслеживания репутации.
Нико Тинберген - разработал концепцию "стимульных релизеров" — простых, ключевых стимулов, которые запускают сложные инстинктивные поведенческие цепи (например, красное пятно на клюве чайки вызывает у птенца реакцию клевания для кормления). Наши "символы своего" (улыбка, рукопожатие) — это сложные социальные признаки.
Эдвард Осборн Уилсон - основоположник социобиологии. В книге "Социобиология: новый синтез" утверждал, что социальное поведение, включая альтруизм и агрессию к "чужим", имеет эволюционные и генетические корни. Теория родственного отбора (kin selection) Гамильтона, которую популяризировал Уилсон, объясняет, почему мы склонны помогать "своим" (родственникам).
Роберт Триверс разработал теорию взаимного альтруизма ("ты — мне, я — тебе"), которая объясняет сотрудничество с неродственными "своими". Его работа предсказала сложные механизмы обнаружения обманщиков ("чужих" внутри группы).
Пол Зак - современный исследователь, прозванный "доктором Любовь". Проводит новаторские исследования роли окситоцина как нейрохимической основы доверия, морали и сотрудничества.
Брайан Хэйр (Brian Hare) изучает эволюцию социального познания, в частности, у собак и приматов. Его работы показывают, как в процессе одомашнивания у собак усилились механизмы кооперации и коммуникации с человеком как со "своим".
Henri Tajfel & John Turner (1970s–1980s) —основателитеории.
Marilynn Brewer (1999) — концепция «оптимальной отличительности»: баланс между принадлежностью и индивидуальностью.
Susan Fiske — модель «стереотипного содержания» (warmth vs. competence).
David Amodio — нейрокогнитивные основы межгрупповых предубеждений.
Frans de Waal — приматы и мораль.
Cynthia Moss — память слонов на «друзей» и «врагов».
John Bowlby — теория привязанности как основа идентификации «своего» (мать как secure base).
Alison Gopnik — как младенцы учатся отличать надёжных от ненадёжных взрослых.
Множество лабораторий по всему миру с помощью фМРТ изучают, как мозг реагирует на лица своей и чужой расы, на членов своей социальной группы и т.д., показывая, что реакция миндалины на "чужих" — универсальна.
А. Л. Журавлёв, А. А. Кричевец, Т. В. Корнилова и др. исследуют установки к «чужим», социальную идентичность, когнитивные искажения в межгрупповом восприятии.
Е. Н. Субботина (ИП РАН) исследует эмоциональное восприятие «своих» и «чужих» в контексте национальной идентичности.
Д. А. Леонтьев и группа по позитивной психологии. Хотя их фокус — на благополучии, они изучают доверие как основу социальной кооперации, включая нейрофизиологические корреляты.
В. А. Янчук и коллеги работают с групповой динамикой, включая механизмы включения/исключения в группу.
Илюшенко В.А. (Институт эволюционной физиологии и биохимии им. И.М. Сеченова РАН, Санкт-Петербург). Нейрохимические основы социального поведения, роль окситоцина, вазопрессина и дофамина в формировании привязанности, материнского поведения и агрессии. Это прямое исследование "молекулярной основы" модели "Свой-Чужой".
Бутовская М. Л. (Институт этнологии и антропологии РАН, Центр эволюционной антропологии). Она и её коллеги целенаправленно изучают эволюционные основы человеческого социального поведения, включая формирование коалиций, примирение после конфликтов, альтруизм и агрессию — то есть динамику "Свой-Чужой" в человеческих обществах, в том числе в традиционных культурах.
Поддержание сплоченности в социализации
Доверчивость в среде среди своих и польза от коммуникабельности в таком состоянии заставляют особей клана постоянно делиться своими переживаниями и тараканами в голове, обеспечивая 1) поддержание общей доброжелательной атмосферы и 2) получая обратную связь, полезную для социализации. Это позволяет существовать социальному организму с общими интересами.
Через такие разговоры формируется не только формальное знание правил ("не укради"), но и глубокое, контекстуальное понимание: "как именно наша семья/коллектив относится к тому, что сосед украл, и что мы при этом чувствуем". Это создает прочную, эмоционально окрашенную общность интересов и ценностей.
В биологии и социологии это можно назвать поддержанием социального гомеостаза.
Индивидуальные страхи, тревоги, невысказанные мысли подобны метаболическим шлакам в организме. Если их не выводить, они отравляют "хозяина" (особь), приводя к стрессу, неврозам и, как следствие, к неадекватному поведению.
Процесс "дележки переживаниями" — это социальный механизм выведения этих "токсинов". Высказывая их в безопасной среде, особь не только получает облегчение (катарсис), но и социализирует свою проблему. Она перестает быть сугубо личной и становится предметом заботы клана.
В клане постоянно циркулирует и "обезвреживается" психологическое напряжение. Это предотвращает его накопление до взрывоопасного уровня и поддерживает тот самый "демпфирующий" фон благостности, о котором вы говорите.
Доверчивость превышает боязнь сделать что-то глупое, и в условиях новизны ситуации вместо того, чтобы хорошо подумать перед тем, как действовать, многие предпочитают действовать и получить обратную связь (fornit.ru/71513). Неадекватность реальности им сходит с рук из-за демпфирующей функции доброжелательной среды.
В быстро меняющейся среде долгий анализ может быть смертелен. Гораздо эффективнее опробовать поведение и получить быструю обратную связь от среды и, что важно, от своих.
Демпфирующая функция доброжелательной среды:
· Снижает цену ошибки. В условиях "чужих" любая оплошность может стоить жизни. В условиях "своих" за глупый поступок, скорее всего, пожурят, но не изгонят и не убьют.
· Поощряет эксперимент. Это позволяет особям пробовать новые, нестандартные модели поведения, которые в будущем могут оказаться крайне полезными для всей группы (инновации).
· Ускоряет обучение. Прямая и доброжелательная обратная связь учит быстрее, чем одинокое размышление.
Кажущаяся иногда "болтливость" и "избыточная откровенность" является жизненно важным процессом, обеспечивающим психологическое здоровье, коллективную обучаемость и гибкость всей группы, позволяя ей действовать как единое целое с общими интересами в сложном и непредсказуемом мире.
Но эта адаптивная особенность была коммерциализирована в виде соцсетей, где люди именно треплются без всякой пользы и обратной связи, занимая клановые позиции, что приводит прямо к росту идиотических состояний. Здесь неадекватность не просто прощается, а поощряется. Алгоритмы поощряют не конструктивный диалог, а любую активность, которая дольше удерживает внимание: возмущение, скандалы, эхо-камеры, вирусный идиотизм.
В соцсетях вы легко находите "карманный клан" под любую, даже самую маргинальную или деструктивную идею. Этот "клон" не разделяет с вами реальных рисков и ответственности. Он существует только в виде лайков и комментариев, поощряя вашу "особенность" и отрывая от реальной социальной среды. Это "коалиция без обязательств".
В соцсетях демпфирование есть, а калибровки — нет. Алгоритмы изолируют вас в пузыре единомышленников, где любая ваша мысль, какой бы абсурдной она ни была, находит поддержку и одобрение. Нет механизма, который бы сказал: "Стоп, это уже перебор". Наоборот, чем радикальнее высказывание, тем больше вовлеченности оно может генерировать.
Постоянное нахождение в "демпфированной" среде, где неадекватные модели поведения не получают корректирующей обратной связи, приводит к тому, что виртуальная личность всё дальше уходит от реальной. Человек начинает искренне верить, что его "клановые позиции", подкрепленные лайками, и есть объективная реальность.
Краткие, эмоционально заряженные форматы (сториз, твиты, тиктоки) не способствуют глубокому обсуждению и пониманию нюансов. Они поощряют бинарное, "чёрно-белое" мышление: "свой" (кто согласен) vs. "чужой" (все остальные).
Коммерческий личный интерес всегда оказывается противопоставлен общественному развитию.
Трибализация - распад большого "Мы" на противостояние малых "Мы"
Как только появляются личные интересы, которые не приносят пользы системе дружественности своего социального окружения и реальные возможности их реализовать, возникает состояние предательства своих для своей выгоды.
Возникает личный интерес, который невозможно удовлетворить в рамках существующих правил и этики клана. Например, обогатиться не через общий успех, а через обман сородичей; получить власть не через заслуги, а через подкуп и интриги.
Предательство становится осознанным выбором в пользу реализации такого интереса, даже ценой ущерба для "своих". Это — извлечение выгоды из разрушения кооперативного поля, которое самого индивида когда-то взрастило.
Чем больше было критических потрясений в культуре реализациями своих личных значимых идей (война, революция, экономический коллапс), тем больше в таком обществе носителей анклавных образований, паразитирующих на обществе или напрямую разрушающих общество.
Самый стабильный способ существования такого анклава — не открытая война с обществом, а паразитирование на его здоровых функциях. Они встраиваются в финансовые потоки, институты власти, культурные коды и начинают выкачивать из них ресурсы, ослабляя всё здание.
Пример: коррупционная сеть, которая не уничтожает государство, а использует его аппарат для личного обогащения, подрывая его эффективность.
Если паразитирование невозможно, или если анклав становится достаточно сильным, он переходит к прямой атаке на общественные институты, чтобы перестроить их исключительно под свои интересы, упразднив саму идею "общего блага".
Те, кто успешно реализовал свою выгоду в период социальных потрясений, не несут адекватного наказания. Наоборот, они часто становятся новой элитой, обладающей ресурсами. Их стратегия поведения (цинизм, эксплуатация, разрушение) становится "успешной" и культурно закрепляется.
Главная угроза для общества возникает не от внешних "чужих", а от внутренних "псевдо-своих" — анклавов, которые, пользуясь языком и атрибутикой "своих", реализуют логику "чужих", разъедая социальную ткань изнутри. Это состояние хронической, вялотекущей гражданской войны всех против всех, где главным оружием является предательство.
Трибализация – образование тусовки своих в обществе, которое теперь во многом воспринимается как популяция чужих, но при этом такая тусовка использует все демфирующие возможности общества, на котором она паразитирует. У каждой трибы — своя правда, свои факты, свои герои и свои "чужие". Такой анклав ведёт себя как раковая опухоль: он использует кровеносную систему и питательные вещества организма-хозяина, чтобы питать свой собственный, неконтролируемый рост, в конечном итоге убивая носителя.
Трибализация — это не культурное многообразие, а патология доверия, при которой общество превращается в архипелаг анклавов, каждый из которых живёт на общих ресурсах, но молится своему богу.
В обществе, переживающим непрерывную череду социальных потрясений, вместо адаптивной функции модели свой-чужой возникают не только анклавы на основе личных интересов их лидеров, но соответствующие защитные образования буквально во всех аспектах социума. Вместо ранее большой общей культуры возникают локальные клановые тусовки. В науке – это “научные школы”, избирательно относящиеся ко всему, что не разделяет их концепции. В искусстве – авторские коллективы различного влияния, но по тому же принципу свой-чужой относящиеся ко всему. Это затрагивает анклавные интересы в экономике и даже в образовании, когда священники (не только религиозные, но и идеологические) стараются внедрить в воспитательный процесс догматы своих религий.
Общество теряет способность к коллективным действиям и вырождается. Этому противостоят консолидирующие вокруг гуманизма лидеры. Их круг света отношения к близким может распространяться очень широко. У волков вожак ощущает ответственность за всю стаю, а вождь народа – за всю страну. Чем более значим лидер, чем больше он чувствует ответственность за большее число особей в популяции, тем ярче и шире его круг света. Он способен объединять других вне существующих рамок свой-чужой.
Трибализация — это сжатие "круга света" до размера своего племени, секты, анклава. Это архаика, регресс, ведущий к войне.
Экспансия "Круга Света" — это преодоление племенных границ. Это процесс, в ходе которого соседнее племя перестает быть "чужим" и становится "своим" в рамках общего народа и разные народы внутри империи или федерации находят способ стать "своими" друг для друга.
В пределе, всё человечество может быть охвачено этим "светом" — так возникают универсальные этические системы (стоицизм, христианство, буддизм, права человека).
Расширение "круга света" — это и есть движущая сила цивилизационного прогресса. Это напрямую становится требованием к лидеру бороться с трибализацией в любых проявлениях. Расширение "круга света" — это не благое пожелание, а жесткая необходимость для выживания и развития.