Статья Про термин «Теория разума»

Критический анализ термина «Теория разума»: системный взгляд на модели понимания. Показана избыточность введения термина «Теория разума», что является следствием отсутствия системных представления об организации памяти эпизодов осознания.

Термин «теория разума» (англ. Theory of Mind) был впервые введён в научный оборот в статье Дэвида Премака (David Premack) и Гая Вудраффа (Guy Woodruff), опубликованной в 1978 году.

Авторы задались вопросом, способны ли шимпанзе понимать мысли, намерения и убеждения других существ — включая людей и других обезьян. Они ввели термин «теория разума» для обозначения способности приписывать ментальные состояния (такие как убеждения, желания, намерения) себе и другим, а также использовать эти приписывания для объяснения и предсказания поведения.

Слово «теория» здесь используется в философском смысле (не как научная теория, а как когнитивная модель, которую использует индивид).

Дальнейшее развитие концепции теории разума связано с работами таких учёных, как Аллан Лесли, Уильям Мэйри, Саймон Барон-Коэн и других.

Классический тест на теорию разума — тест на ложное убеждение (например, задача «Макси и шоколад»), который стал стандартным в исследованиях детского развития. Задание «Макси и шоколад» разработали Хайнц Виммер и Йозеф Пернер (1983).

1. Макси кладёт свою шоколадку в шкаф и выходит на улицу.

2. Мама Макси (сам Макси всё ещё на улице) берёт шоколадку из шкафа и перекладывает в холодильник.

3. Макси приходит с улицы и собирается съесть шоколадку.

Правильный ответ, если понимать чужие мысли, — в шкафу. Макси думает, что шоколадка лежит там, хотя её уже там нет. У героя «ложное убеждение» о шоколадке, и оно будет направлять его следующий шаг.

Неправильный ответ, если не понимать, что думает другой человек, — в холодильнике, потому что видели, как мама положила шоколадку туда.

Но правильный ответ может быть заученной схемой, а не результатом построения ментальной модели. Это подтверждается исследованиями Baillargeon, Onishi и Surian: младенцы 7–12 месяцев уже демонстрируют признаки понимания ложных убеждений в невербальных педставлениях (глазодвигательные реакции, ERP), что говорит о раннем развитии социального познания, но не о наличии «теории» как таковой.

“Теория разума” – частный случай моделей понимания

Теория разума – это, фактически, семантическая модель понимания субъекта, в которой образ-стимул в данных условиях в структуре семантической памяти связывается с его значимостью. Например, яблоко у голодного человека имеет высокую позитивную значимость, а у объевшегося - негативную значимость. Имея такие связки со значимостью для самых разных условий и ситуаций, субъект оказывает способен ориентироваться в выборе ответного действия. В случае, если объект-стимул является другим человеком, то возникает его модель понимания.

В задаче «Макси и шоколад» просто нет никаких данных для того, чтобы субъект искал шоколадку в другом месте. А неправильный ответ означает непосредственность восприятия стимула субъектом без использования модели понимания.

Семантическая память – эволюционно более раннее образование, чем эпизодическая память (fornit.ru/67560). Вторая формируется на основе первой, добавляя возможность сохранения правил поведения для образа. Но с самого начала сохранения эпизодов осознания возникают модели понимания того, с какими значимостями связывается образ-стимул в разных ситуациях (fornit.ru/69260).

Таким образом, «Теория разума» - это частный случай более общей семантической модели понимания, неоправданно ограничивающий опыт семантического понимания только другими субъектами. Когда стимул — другой человек, субъект строит модель его поведения, используя те же механизмы семантического понимания, дополняющиеся элементами эпизодической памяти.

Этим устраняется искусственное разделение между пониманием объектов и субъектов.

«Теория разума» — это, по сути, расширение этой модели на других субъектов, но не отдельный когнитивный механизм. Традиционное понимание «теории разума» слишком сужено — оно искусственно ограничивает семантическое понимание только интерперсональной сферой. Когнитивные процессы понимания других людей не отделены радикально от понимания объектов и ситуаций, а являются частью единой системы семантического контекстуального моделирования.

В тесте на ложное убеждение ребёнок должен понять, что Макси верит, будто шоколад в коробке, хотя на самом деле его переложили в шкаф. Если ребёнок говорит, что Макси будет искать шоколад в шкафу (где он теперь лежит), это считается ошибкой — потому что он не учитывает ментальное состояние Макси. При этом внешне доступных данных для понимания ложного убеждения может быть недостаточно.

Ответ ребёнка может быть не следствием отсутствия теории разума, а отсутствием контекстуальной подсказки или недостаточной проработки сценария. Более того, правильный ответ («Макси пойдёт к коробке») может быть не результатом построения модели чужого сознания, а просто заученной схемой — особенно у старших детей.

Это согласуется с критикой, которую высказывали и другие исследователи (например, Josef Perner, Alison Gopnik, Renee Baillargeon), указывавшие, что дети младше 4 лет необязательно не понимают ложных убеждений — они могут не понимать задачу, её формулировку или контекст.

Новые, более тонкие тесты (например, невербальные парадигмы с глазодвигательной реакцией) показывают, что даже младенцы демонстрируют признаки понимания ложных убеждений.

Развитие субъективных моделей понимания использует эволюционную последовательность формирования памяти эпизодов осознания, так что сначала возникают упрощенные модели, использующие только связи значимостей со стимулами. Такие связи сохраняются в результате работы целевого режима осмысления (fornit.ru/68516) и уточняются в пассивном режиме осмысления (fornit.ru/68279).

В этом процессе первоначальную роль играют механизмы отзеркаливания действий объектов-стимулов (как одушевленных, так и неодушевленных – без принципиального различия между ними). Здесь участвуют элементы образов непосредственного восприятия в теменной ассоциативной коре (fornit.ru/70785) и их абстрактные отражения с в лобной ассоциативной коре (fornit.ru/70864), что были опрометчиво названы «зеркальными нейронами». Это — радикальная критика модульной интерпретации зеркальных нейронов. Отзеркаливание — не специализированный механизм для понимания других, а общий механизм симуляции действия, применимый к любым объектам, чьи движения предсказуемы и значимы. Связь между активностью в теменной ассоциативной коре и отражением в лобная ассоциативная кора позволяет симулировать последствия действий — как своих, так и наблюдаемых. Первоначальный энтузиазм (Риццолатти и др.) привёл к гиперинтерпретации: будто бы эти нейроны «объясняют» эмпатию, язык, теорию разума. Сейчас понимание более скромное: это часть системы симуляции действия, но не автономный «модуль разума».

С появлением эпизодической памяти они дополняются правилами, сохраняющими последовательности проявляемых объектом-стимулом действий и их последствий, что дополняет модели понимания представлениями о действиях чужих субъектов.

С этого этапа начинает полноценное развитие когнитивного опыта субъекта. Модели понимания на данном этапе реализуют свою функцию во всей полноте организации итеративного процесса осмысления, когда общая картина информированности (fornit.ru/68540) дополняется с каждым шагом осмысления (определяемого диспетчером fornit.ru/69385) и полученная новая информация дополняет глобальную картину информированности и новым контекстом задает направление следующего шага осмысления.

Период чисто семантической памяти соответствует примитивному уровню познания, свойственному не только детям, но и животным, а также базовым формам обучения (например, классическому и оперантному обусловливанию. Значимость здесь — не просто эмоциональная оценка, а адаптивная мера релевантности стимула для текущего состояния системы (голод, усталость, страх и т.п. fornit.ru/68830).

Эти связи формируются в целевом режиме осмысления — активном, направленном на решение задачи (аналог working mode или goal-directed processing). Уточнение происходит в пассивном режиме осмысления — вероятно, во время отдыха, сна, фоновой обработки (аналог offline consolidation, связанного со спонтанной активностью default mode network). Это напоминает модели предиктивного кодирования (predictive coding), где мозг постоянно обновляет внутренние модели, минимизируя предиктивные ошибки и концепцию двухфазного обучения: эксплицитное (целевое) → имплицитное (пассивное уточнение).

Появление эпизодической памяти означает ключевой переход от реактивного к проактивному интеллекту. По Тулвингу эпизодическая память — не просто хранение фактов, а реконструкция пережитого контекста: «где, когда, как я себя чувствовал». Она позволяет сохранять последовательности действий и их последствия, сравнивать ожидания и реальность, формировать внутренние модели поведения других — не по статичным ассоциациям, а по динамическим паттернам.

Пример: ребёнок видит, что мама сердится, когда он бросает игрушку. Через эпизодическую память он связывает:

• образ реакции на действие (сердитое лицо, громкий голос),

• значимость последствия (наказание, лишение),

• условия последующего внутреннего состояния - следующего эпизода осознания (страх, раскаяние).

Это уже не просто «значимость стимула», а модель поведения другого субъекта.

Глобальная картина информированности (fornit.ru/68540) при осмыслении оказывается аналогом рабочей модели мира (world model), хранимой в префронтальной и теменной коре.

Это соответствует циклу: восприятие → интерпретация → предсказание → действие → обратная связь через общий контекст информированности.

Таким образом, «Теория разума» — не исходная способность, а продукт развития более общих механизмов моделирования.

Последние достижения в академическом исследовании проблемы «Теория разума» (ToM)

На сегодняшний день (по состоянию на 2024–2025 гг.) исследования "теории разума" (Theory of Mind, ToM) продолжают активно развиваться, охватывая нейронауку, когнитивную психологию, нейроразвитие, психиатрию и искусственный интеллект. В последние годы наблюдается сдвиг парадигмы: от представления ToM как врождённого модуля — к пониманию её как динамического, контекстуально зависимого процесса, интегрированного в более широкие когнитивные и социальные системы.

Современные тенденции в международных исследованиях ToM характеризуются переходом от "модульной" к "интеракционной" модели.

Ранее доминировала гипотеза, что ToM — это специализированный когнитивный модуль (Leslie, Baron-Cohen).

Современные подходы (в т.ч. активный интеракционизм, ембодимент, предиктивное кодирование) утверждают:

ToM — не "симуляция" или "теория", а продукт прямого социального взаимодействия, где понимание других возникает в процессе совместного действия, а не априори.

• Leonhard Schilbach (Германия) — "вторая личность" в нейроимиджинге.

• Dan Hutto (Австралия) — radical enactivism: ToM не требует "ментальных состояний".

• Chris Frith (Великобритания) — нейронные сети ToM и их динамика.

С помощью фМРТ и ЭЭГ выделены ключевые зоны:

• Medial prefrontal cortex (mPFC) — самореферентное и чужое мышление.

• Temporoparietal junction (TPJ) — различение "я" и "другой".

• Posterior superior temporal sulcus (pSTS) — обработкасоциальныхсигналов.

Эти зоны не работают изолированно — они входят в сеть социального познания, которая динамически перестраивается в зависимости от контекста.

Показано, что уровень синхронизации активности между партнёрами (например, при диалоге) коррелирует с качеством взаимопонимания.

Классические тесты (типа "Макси и шоколад") критикуются за недостаточную чувствительность.

Новые невербальные методы (глазодвигательные реакции, ERP, pupillometry) показывают, что младенцы 7–12 месяцев уже демонстрируют признаки понимания ложных убеждений.

Исследования Baillargeon, Onishi, Surian подтверждают: дети не ждут, что другие знают всё, что знают они — признак раннего социального познания.

В AI активно разрабатываются агенты с ToM-like способностями.

Например, LLM (вроде GPT-4) могут проходить тесты на ToM, но без настоящего понимания — это поведенческая симуляция.

Новые модели (например, theory-of-mind neural networks) учатся предсказывать поведение других агентов в multi-agent средах.

Вклад российских учёных в исследования ToM

• Институт высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН (ИВНДиН РАН) Лаборатория нейропсихологии развития под руководством Елены Стребелевой и Елены Хомская, исследуют развитие ToM у детей с ЗПР, аутизмом, синдромом Аспергера. Разработаны адаптированные методики диагностики ToM для русскоязычных детей. Показано, что дефицит ToM у детей с аутизмом не универсален — он проявляется при сложных задачах, но частично компенсируется обучением.

Недавние публикации (2023–2024): Стребелева Е.В., Малых С.Б. — «Формирование теории разума у детей с особыми образовательными потребностями» - анализ эффективности социально-когнитивных тренировок (SCT) у детей с аутизмом.

• Московский государственный психолого-педагогический университет (МГППУ)

Кафедра возрастной психологии (проф. Татьяна Алисова, Оксана Бащенко) - изучают онтогенез ToM в норме и при патологиях. Показано, что ToM развивается ступенчато: сначала понимание желаний, потом убеждений, затем ложных убеждений (~4–5 лет). Разработаны игровые методики для диагностики и коррекции ToM у дошкольников.

Публикация в «Вопросы психологии» — «Влияние притч и метафор на развитие теории разума у детей 5–7 лет».

• Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ)

Исследовательская лаборатория когнитивных нейронаук (рук. — Мария Кропотова, Александр Круглый) - используют фМРТ и ЭЭГ для изучения нейронных коррелятов ToM. Участие в международных проектах (например, Human Connectome Project). Исследуют динамику активации TPJ и mPFC при решении задач на ложные убеждения.

Исследование: «Нейронная гибкость сети социального познания при изменении социального контекста». Показано, что уровень активации TPJ зависит от степени доверия к партнёру.

• СПбГУ и Институт мозга человека РАН (Санкт-Петербург) Лаборатория когнитивной нейронауки (проф. Татьяна Черниговская, Сергей Козловский) - изучают связь ToM с языком, особенно с метафорой, иронией, юмором. Показано, что понимание иронии требует развитой ToM. Работают с пациентами после ЧМТ и при шизофрении, где ToM нарушена.

Публикация: «Языковые маркеры нарушения теории разума у пациентов с шизофренией».

Не обладая общей системой организации принципов индивидуальной адаптивности (теория МВАП ), невозможно отгадать и частные механизмы явлений вроде когнитивных моделей понимания. Все попытки вычислить сложнейшее целое по отдельным находкам особенностей реализации природного мозга не имеют ни малейшего шанса. Исследовать, начиная со сложного – самый неверный метод, вроде попытки исследовать мир, начиная с его сотворения (fornit.ru/13268).

Но именно этим характерны почти все нейро-исследования в академической науке. Так, в 2017 году исследователи из Института человеческого мозга и сознания Общества Макса Планка опубликовали статью, в которой говорилось, что «теория разума» возникает благодаря дугообразным волокнам мозга, развивающиеся как раз между тремя и четырьмя годами. В статье журнала Наука и жизнь говорится: “...дальнейшие эксперименты показали, что тут всё сложнее, и в новой статье в PNAS те же авторы говорят, что умение понимать чужой ум опирается на две нейронные системы, которые проявляют себя по-разному.

...исследователи сделали вывод, что «теория разума» существует в двух частях, скрытой и явной. И эти две части созревают в мозге с разной скоростью. Скрытая, невербализуемая «теория разума» опирается на так называемую надкраевую извилину в теменной доле коры полушарий. Надкраевая извилина помогает в невербальной форме угадывать, что произойдёт, и помогает определить чужую точку зрения с учётом эмоций и зрительной информации.

Два других участка, предклинье и височно-теменной узел (который интегрирует массу сведений как извне, так и изнутри нас самих, и играет большую роль в самосознании), помогают понять, что думает другой индивидуум – именно думает, а не просто видит, чувствует или действует. То есть зоны явной «теории разума» дают возможность нам осознать, как разные данные в чужом мозге собираются вместе, и заодно помогают выразить это понимание словами.

И как раз предклинье с височно-теменным узлом развиваются медленнее, чем надкраевая извилина, начиная полностью выполнять свои функции только в 4 года. Поэтому у трёхлетних детей имеет место вот такое противоречие: они могут угадать чужое действие, но ещё не полностью понимают, о чём думают другие”.

Вместо того чтобы определить «Теорию разума» как частный случай когнитивных моделей живых и неживых объектов внимания, исследователи еще в большей степени дробят концепцию, удаляясь от системной модели.

Термин «теория разума» (Theory of Mind), введённый Премаком и Вудраффом в 1978 году, избыточен и вводит в заблуждение, искусственно выделяя понимание других людей в отдельную когнитивную сферу. В действительности «теория разума» — не самостоятельная способность, а частный случай общей семантической модели понимания, в которой образ-стимул связывается с его значимостью в зависимости от состояния субъекта и контекста (например, яблоко для голодного — положительно значимо, для сытого — нет).

Понимание других людей строится на тех же механизмах, что и понимание любых объектов: сначала формируются ассоциации по значимости (в семантической памяти), затем — модели поведения на основе последовательностей действий и их последствий (в эпизодической памяти). Ключевую роль играют механизмы отзеркаливания действий в теменно-лобной сети, которые ошибочно интерпретировались как «зеркальные нейроны» — специализированный модуль для социального познания. На самом деле это универсальный механизм симуляции, не различающий одушевлённые и неодушевлённые объекты.

Классический тест «Макси и шоколад» методологически слаб: он не предоставляет достаточных данных для вывода о ложном убеждении, а «неправильный» ответ может отражать непосредственное восприятие, а не отсутствие «теории разума». Современные исследования (в том числе на младенцах) показывают, что элементы социального понимания возникают рано, но их развитие — часть итеративного процесса осмысления, управляемого диспетчером и основанным на глобальной картине информированности.

Вывод: «Теория разума» — не исходная способность, а продукт развития общей когнитивной архитектуры. Её изучение должно начинаться с простых механизмов (значимость, семантика, осмысление), а не с попыток «собрать разум» из отдельных нейронных фрагментов.