Это – копия оригинальной страницы, взятая из инета, сайт РАДИО СВОБОДА 2004г.,
адрес которой http://www.svoboda.org/programs/sc/2002/sc.082002.asp и ее ссылки сохранены.
Этот документ использован в разделеТЕОРИИ.
Около науки
Автор Владимир Губайловский
Работая над популярной статьей, посвященной доказательству Великой теоремы Ферма, я попытался найти в Интернете работы Эндрю Уайлса и Ричарда Тэйлора, опубликованные в майском номере Анналов математики за 1995 год. Именно в этих статьях и содержится первое полное доказательство Великой теоремы Ферма. Хотелось обратиться к первоисточнику, хотя надежд разобраться в деталях этих статей у меня не было. Общий объем этих работ около 130 страниц тяжелого математического текста, и, не будучи специалистом по эллиптическим кривым, читать их крайне непросто.
Набрав в Google поисковую строку "Великая теорема Ферма доказательство" я открыл первый найденный ресурс и оказался на сайте "Наука и техника" (www.n-t.org). Это была работа Валерия Петрова, которая так и называлась "Великая теорема Ферма". Я ожидал найти все что угодно: ссылку на работу Уайлса (в лучшем случае); или краткий пересказ главных этапов доказательства, или - что казалось мне наиболее вероятным - историю теоремы Ферма, которая захватывающе интересна и сама по себе. То что я нашел сначала повергло меня в полное недоумение, а потом рассмешило: это было элементарное доказательство теоремы Ферма, выполненное, насколько я могу судить, совершенно всерьез. Доказательство - на двух страничках без привлечения какого бы то ни было математического аппарата, кроме элементарных преобразований уравнения, это - уровень знаний семиклассника. Теорему Ферма в течении 358 лет пытались доказать практически все крупнейшие математики - некоторым из них казалось, что они нашли решение, для доказательства были использованы самые различные математические теории, и в результате пришлось построить еще одну.
Говорить о том, что "доказательство" Петрова некорректно, даже не стоит. Остается надежда, что это только неудачная шутка, поскольку это "доказательство" размещено под рубрикой "Литературное творчество ученых". Видимо автор полагает, что в литературном творчестве можно излагать глупость любой природы.
Но, в конце-концов, на сайте есть "Аналитический центр" который и принимает решения о публикациях. Что же он публикует, и кто входит в его состав? Состав довольно любопытный: инженер-связист на пенсии - он же автор доказательства теорема Ферма; а также доктор технических наук, кандидат философских наук, инженер управления атомным реактором, не кончивший курса, но очень заинтересованный современный физикой, заведующий лабораторией сейсмометрии, доктор геолого-минералогических наук и т.д. Профессиональных физиков и математиков я в составе этого центра не нашел. Что же объединяет этих людей?
Абсолютная неудовлетворенность состоянием современных физических знаний и довольно агрессивное желание исправить положение дел. "Лженаука" - это еще самое мягкое из названий теории относительности. Атака ведется с разных сторон. В одних статьях опровергаются и заново интерпретируются подтверждающие общепринятую теорию эксперименты. В других статьях выявляются множественные противоречия, связанные с современной теорией вакуума. Но авторам сайта есть что предложить взамен. Это - полная и непротиворечивая теория эфира, которая была преднамеренно искажена и отброшена современной физикой пустоты. Эфир - сплошная среда заполняющая универсум, как выясняется, бывает разный - и кристаллический, и сверхтекучий.
Статья "Природа магнетизма" начинается словами: "С некоторой осторожностью можно считать, что с проблемой гравитации мы разобрались. Получили внутренне непротиворечивые и отвечающие опыту представления о природе гравитации и инерции". Ни много ни мало. С гравитацией все ясно, слова "с некоторой осторожностью" - это уже лукавство, тон автора статьи не оставляет никаких сомнений в его правоте. Про электричество автор знает все и давно. "Но что такое магнетизм и какова его природа, известно ровно столько же, если не меньше, чем о гравитации во времена Ньютона и прошедшего века". Но это не беда, в статье все будет объяснено и рассказано - недаром она называется "Природа магнетизма".
Таких сайтов, как "Наука и техника", в Интернете предостаточно. Людей, которые готовы прямо сейчас все опровергнуть и все отстроить заново, оказывается довольно много, а профессиональный отбор и контроль, который есть даже в самых популярных офлайновых журналах, посвященных проблемам математики и физики, этот контроль в Интернете есть далеко не везде. И тогда получается: Эйнштейна опровергли, теорему Ферма доказали, а заодно и с эфиром разобрались. Прямо именины сердца.
В наши дни (как и всегда впрочем) науку окружает множество самых разнообразных проектов, которые наукой не являются. Но очень часто отличить собственно научное знание от псевдонауки весьма непросто. Более того, вполне научное утверждение может со временем и накоплением нового материала стать чем-то несуразным, а ненаучное гипотетическое стать строго обоснованным. Четкой границы здесь нет. И ошибиться может даже профессионал. Но он ошибается очень редко. Чем можно руководствоваться, пытаясь определить и отделить научное знание от того плотного облака мифологии, которое его окружает?
Выработать критерий, указать полный список необходимых и достаточных условий научности, конечно, нельзя. И сейчас, и в будущем это вряд ли станет возможным, именно потому, что наука постоянно переступает через собственные границы, постоянно меняется. Но можно попытаться указать на некоторые особенности псевдонаучных текстов, по которым можно с высокой степенью вероятности судить о том, что перед нами очередные фантастические проекты, пытающиеся казаться научными.
В наше время, несмотря на все неудачи науки, несмотря на то, что очень многие глобальные научные программы не достигли своих заявленных целей, наука остается необыкновенно авторитетной, и потому признак научности того или иного текста придает ему несомненный вес в глазах дилетанта. А ведь именно мнение дилетанта часто является определяющим в таких например вопросах, как выделение средств на финансирование научных программ. Но чтобы сделать разумный выбор из нескольких рекомендаций экспертов-специалистов, необходимо понимать существо проблемы, хотя бы в общих чертах. Поэтому в вопросе, что же все-таки наукой заведомо не является, разбираться необходимо.
Первым признаком того, что перед нами псевдонаука, является, как ни странно, яркость и новизна утверждений. Если человек опровергает всю существующую историю и хронологию, если он легко решает все проблемы развития человека и социума, или, скажем, объявляет ошибкой теорию относительности и заодно квантовую механику, и восстанавливает в правах теорию эфира, если он предлагает единый язык для описания всех возможных процессов и систем от теории информации до истории Верхнего и Среднего Египта, уже один этот размах и масштаб должны обязательно настораживать.
Яркость и новизна, конечно, сопутствуют любому настоящему открытию, но практически всегда эту новизну может почувствовать и оценить только очень ограниченный круг специалистов - людей, хорошо и подробно знакомых с проблемой: тех, кто так или иначе к этому открытию причастен.
Массовое сознание способно реагировать не на сами научные открытия, а на их популярные интерпретации. Но чаще всего ученый пишет популярное изложение существа своего открытия далеко не сразу, если пишет вообще. Гейзенберг описал свои интуиции квантовой механики через тридцать лет после того, как их пережил.
Совершенное открытие некрасиво, совсем как новорожденный младенец, которого еще не помыли, не одели, не крестили. Кто узнает в нем будущего героя и мыслителя? Да никто, только отец и мать будут верить в то, что их ребенку уготовано великое будущее.
Неяркость или неброскость, своего рода скромность настоящих глубоких достижений человечества объясняется довольно прозаически - логикой и методологией науки. Чем открытие глубже, чем серьезнее те изменения, которые оно приносит в существующую структуру знания, тем более подробной и тщательной верификации оно требует. Научное открытие может стать хитом сезона только в том случае, когда оно уже как бы сделано заранее. Это, в определенном смысле, случилось с Эйнштейном.
Наука продвигается вперед черепашьим шагом, очень подолгу топчется на месте, трамбуя площадку, выясняя можно ли здесь стоять? не болото ли? Иначе не может быть, поскольку главное качество любой научной работы - это обязательная верифицируемость результатов. Здесь не должно быть никаких умолчаний. Все, что мы принимаем как аксиому, должно быть явно оговорено и\или подтверждено и тысячекратно перепроверено в эксперименте. Но этого недостаточно. Необходимо единство языка, который использует та или другая научная дисциплина. То есть, все выводы и допущения должны быть взаимосвязаны и должны в большей или меньшей степени подтверждать друг друга - поддерживать. Любое внешнее утверждение разрывает эту ткань, и становится неверифицируемым - оно невыводимо, оно требует совершенно новой системы аксиом, или предпосылок, или экспериментальных данных.
Если математика, хотя бы в принципе, обладает заявленным единством языка, то о физике уже такого не скажешь. Здесь есть эксперимент - источник знаний о природе явления, и есть математический аппарат, и они далеко не так хорошо согласованы, как собственно математические знания.
Если математик, по крайне мере, гипотетически, может сделать великое открытие, сидя в башне из слоновой кости (на практике так бывает очень редко), то физик не может работать в одиночку. Достоверность знания должно подтвердить физическое сообщество. И только в этом случае знание получает право на существование в контексте науки, иначе оно будет отвергнуто.
Единство языка включает в себя строгость математического аппарата, технологию постановки эксперимента, и кроме того - систему обсуждения и принятия нового знания - институты, семинары, диссертации, статьи. Все это не просто так, не для того, чтобы выстраивать карьерную лестницу (ну, скажем, не только для этого) и не для того, чтобы мешать гениальным самоучкам-одиночкам делать великие открытия. Чем абстрактнее становятся физические знания, чем труднее вопросы, которые мы задаем природе, тем сложнее становится структуры верификации знаний. Поэтому ждать, что, откуда ни возьмись, явится новый гений, вообще говоря, можно, но дождаться нельзя.
Единство языка и необходимость верификации требует минимизировать обязательные исходные данные. "Бритва Оккама" формулируется так: "не умножайте сущности без необходимости". Но принятые сущности, аксиомы, исходные предпосылки не остаются неприкасаемыми - они всегда относительная граница, которую необходимо переступить.
Это требование прямо противоположно наличию "сокровенных знаний". А вот всякая псевдонаука просто-таки жить не может без сокровенного. Оно является в самых разных видах, но у него есть отчетливый признак - оно не верифицируемо: либо в принципе не поддается проверке, либо проверка слишком трудна и стоит очень дорого.
Знание, которое не поддается проверке - это либо откровение, либо эзотерика. Ссылки на степень посвященности здесь обычное дело. "Изыдите профаны", а я потом выйду и скажу вам баранам о чем беседовал с богами. Физик так сказать не может. Он отдает себе полный отчет: что перед ним: или установленный факт, или предположение, или одна из возможных гипотез. Он всегда оценивает степень достоверности своего знания.
Различие между сокровенным знанием и научной истиной хорошо сформулировал Айзек Азимов: "...библейское утверждение, будто земля и небо когда-то имели начало, авторитетно и абсолютно, но не обладает принудительной силой. Научное утверждение, будто земля и небо имели начало, обладает ею, но вовсе не авторитетно и не абсолютно. Здесь таится глубочайшее расхождение позиций, которое куда более важно, чем внешнее сходство словесных формулировок". (Айзек Азимов "В начале")
Библия - это пример знания, которое не поддается проверке в принципе. Но псевдонаука пользуется такими ссылками не слишком часто - видимо то, что подобный подход ненаучен, довольно очевидно.
А вот ссылками на труднодоступные источники такого рода тексты просто пестрят. Это замечательное "Как известно" - и дальше глухая ссылка на авторитетное имя, на здравый смысл, на очевидность.
Другой замечательной особенностью псевдонауки является ее, так сказать, междисциплинарный характер. Иными словами вали все в один котел: даосизм, психоанализ, физику, лирику, социологию, философию от античности до Ницше и дальше. Причем очень важно затушевать границы, чтобы читатель не понимал, где иллюстрация, а где собственно текст - этакое метафорическое доказательство.
Аристарх Самосский - этот Коперник античности, предложил гелиоцентрическую систему более, чем за полтора тысячелетия до Коперника. Но его система не была принята античным мышлением. И дело здесь не в близорукости астрономов и математиков того времени. А именно в том, что они были настоящими серьезными учеными.
Аполлоний Пергский, разработавший систему описания видимого движения планет с помощью эпициклов, был подлинный ученый.
Гелиоцентрическую систему нельзя было принять не только потому, что она противоречила авторитетнейшим Платону и Аристотелю, на это бы греки пошли, но и потому что гелиоцентрическая система противоречила двум фундаментальным наблюдаемым явлениям: неподвижности далеких звезд и аристотелеву утверждению, согласно которому "тяжелому естественно стремиться вниз".
Аристарх предложил считать, что звезды настолько удалены от Земли, что вся система Солнце-Земля кажется с их удаления точкой, и потому звезды не движутся, если смотреть на них с Земли. Но греки очень настороженно относились к неограниченно большому Космосу. А в системе Аристарха пришлось бы считать звезды практически бесконечно удаленными. А со вторым утверждением было еще хуже: если Земля вращается вокруг Солнца, почему она на него не падает? Гипотеза Аритарха требовала введения дополнительных аксиом: того, что Земля не всякое тяжелое тело, а специальное, такое, каких на самой Земле нет - остальные-то падают. И признания того, что Космос практически неограниченно велик.
Греки предпочли нормальное, скромное - именно что научное решение, которое не требовало коренной ломки представлений о природе. Но они сохранили упоминание о гипотезе Аристарха - о ней мы знаем от Архимеда из его "Псаммита", и Копернику, искавшему аналогии и подтверждения своим идеям было легче решиться их сформулировать и опубликовать, так как прецедент уже был создан.
Пауль Фейерабенд пишет в своей работе "Против методологического принуждения" (у книги характерный подзаголовок "Очерк анархической теории познания"). "В наших школах не довольствуются просто историческим изложением физических (астрономических, исторических и т. п.) фактов и принципов. Не говорят так: существовали люди, которые верили, что Земля вращается вокруг Солнца, а другие считали ее полой сферой, содержащей Солнце. А провозглашают: Земля вращается вокруг Солнца, а все остальное - глупость". Философа такая ситуация категорически не устраивает. Он видит в ней методологическое принуждение, диктатуру ученых, которые более всего заинтересованы в сохранении и приумножении своей власти и влияния. Философ предлагает знаменитый принцип анархической теории познания - все допустимо и все равноправно - физика, астрономия, история или астрология, натуральная магия, легенды - каждый выбирает по себе и каждый прав, а любое ограничение приводит к неизбежной стагнации и смерти науки. Наука - это только один из мифов, но миф чрезвычайно влиятельный, и его давно следует поставить на место. А что же действительно необходимо исследовать философ предлагает решать не специалистам и ученым - они все равно между собой не договорятся, да и не примут они никогда верного решения - поскольку они лица заинтересованные, что делать и куда направлять усилия и средства должны решать частные лица, своего рода суд присяжных. "Для такого исследования никто не подходит лучше постороннего человека, т. е. смышленого и любознательного дилетанта".
Пауль Фейерабенд, конечно, не дилетант - он эрудированный и глубокий мыслитель, методолог и историк науки. Но все что он предлагает применять в методологии и практике науки уже реализовано, начиная от принципа все допустимо, вплоть до столь любимого философом специфического суда присяжных, состоящего из смышленых и любознательных. Но реализовано не в науке, а в искусстве, где действительно неприемлемы никакие ограничения, любая методология и практика важна и существенна, ничто не стареет и не утрачивает своей ценности, и даже окончательную оценку ставит - читатель, тот самый любознательный дилетант.
Но наука и искусство исходят из разных первичных предпосылок. Наука начинает с предположения, что мир, универсум - существует и единствен, это важнейшее предположение и является тем базисом, на котором наука только и может существовать. Если это предположение верно, то Земля и Солнце в самом деле есть, а Земля вращается вокруг Солнца. Мы можем заблуждаться, но мы не можем одновременно признавать, и это положение и то, что Солнце находится в центре Земли. Мы вынуждены выбирать. А как только мы оказываемся в ситуации выбора, мы вынуждены принимать одну альтернативу и отвергать все остальные. Это - диктатура, тирания науки, которую так не любит Фейерабенд. Искусство же совершенно не заботится о том насколько его построения соотносятся с действительно существующим единственным миром, потому что вовсе не предполагает ни его единственности, ни даже существования.
Псевдонаука, которая эксплуатирует научный авторитет в своих если не корыстных, то уж, во всяком случае, далеких от познания целях, конечно, науку дискредитирует, но с этим ничего не поделаешь. Нужно просто в каждом конкретном случае быть внимательным и аккуратным.
Если перед вами разворачивают картину мира, которая агрессивно и безапелляционно отвергает все известные и принятые представления, если в ней используются все виды знаний и искусств одновременно, если при малейшем затруднении автор ссылается на сокровенное, то вероятнее всего - это псевдонаука, как бы ни был подробен ссылочный аппарат, сколь ни темны термины, и какое бы количество математических формул не встретилось на страницах.